от притаившегося в кустах незнакомца,  что пола
ее плаща задела его по лицу.  Если бы верный пес сопровождал свою хозяйку,
он, без сомнения, почуял бы врага, но Хулия была так рассеянна, так занята
своими  мыслями,  что  ничего не  заметила и  без  колебаний направилась в
Пальмас-Эрманас  по  узкой  тропинке,  змеившейся  среди  разбросанных  по
широкому лугу кустов и деревьев.
     Дав девушке отойти подальше,  человек встал и пошел за ней. Хулия, не
замечая преследования, скользила среди деревьев. Лес становился все гуще и
гуще.
     Преследователь порой терял ее из виду,  и ему приходилось ждать, пока
слабый свет  луны,  пробившись сквозь зеленые своды,  озарит силуэт Хулии,
продолжавшей свой путь.
     Но  вот девушка вышла на большую открытую поляну и,  не задерживаясь,
зашагала дальше по  протоптанной в  траве тропинке.  Поляну замыкала роща,
над которой горделиво возвышались пышные кроны двух высоких пальм.
     - А  вот  и  Пальмас-Эрманас,  -  шепнул человек.  -  Пожалуй,  лучше
остаться здесь и подождать возвращения белой телочки. Отсюда я увижу, одна
ли она выйдет из рощи,  и успею приготовиться.  Надо быть начеку... Только
вот устроиться бы поудобнее...  сдается, что ждать придется долгонько. - И
он уселся под деревом, весь укрывшись в его тени.
     Тем  временем Хулия вошла в  рощу  и,  осмотревшись вокруг,  тихонько
позвала охотника.
     В  тот  же  миг  словно ветер  пронесся в  кустах,  и  к  ногам Хулии
бросились две  огромные борзые,  похожие на  ту,  что оставила она стеречь
дом. Растянувшись на земле, они махали хвостами и радостно повизгивали.
     - Добрый вечер,  Тисок,  добрый вечер,  Мастла,  -  говорила девушка,
гладя головы могучих псов своими маленькими белыми ручками.  -  Где же ваш
хозяин?
     Кусты снова зашелестели,  и перед Хулией появился охотник, с мушкетом
в руке, одетый так же, как утром.
     - Антонио! - воскликнула девушка, протягивая ему руки.
     - Хулия,  бедняжка моя, - ответил охотник, обняв ее и едва коснувшись
губами ее лба, - тебе очень страшно было, дорогая?
     - Нет, Антонио. Разве мне может быть страшно, когда я иду к тебе?
     Охотник нежно посмотрел на нее и снова прижал к груди.
     - А здесь, со мной, ты ничего не боишься, радость моя?
     - Чего  же  мне  бояться,  когда я  с  тобой,  Антонио?  Ведь ты  мой
возлюбленный, мой отец, мой брат. Рядом с тобой мне ничто не страшно.
     - Ребенок!
     - Это правда,  Антонио,  ты для меня - все. Садись вот на этот пень и
слушай. Раз ты сам спросил, я отвечу тебе.
     Хулия уселась рядом с  охотником и  начала говорить,  рассеянно играя
длинными кудрями  юноши.  Свет  луны  скользил по  смуглому лбу  охотника,
отражаясь в его блестящих глазах, и озарял пылающее лицо девушки.
     - Выслушай меня,  Антонио,  но только не смейся.  Когда я была совсем
крошкой, матушка научила меня молиться на ночь моему ангелу-хранителю, и я
полюбила его. Ведь ангелы так добры! Матушка говорила, что ангел красивый,
сильный,  что он  защитит меня и  от дьявола,  и  от врагов,  что он будет
сражаться со  всяким,  кто  захочет обидеть меня,  и  обязательно победит.
Тогда я была ребенком и пыталась вообразить, какой он из себя, этот ангел,
такой сильный,  такой смелый и  отважный.  Я  верила в  него и  никогда не
боялась.  Но,  поверишь ли,  Антонио,  с  тех пор как я  тебя узнала и  ты
сказал,  что  любишь меня,  я  поняла,  что мой ангел-хранитель всегда был
похож на тебя. Такой же красивый, отважный и добрый, он, как и ты, думал и
заботился обо мне непрестанно. Ведь это правда?
     - Хулия!  -  воскликнул растроганный охотник,  слушавший ее с улыбкой
восхищения. - Хулия, мое доброе, невинное дитя!
     - Ах да, - встрепенулась девушка, - что ты хотел мне сказать?
     - Ничего,  -  ответил охотник, устыдившись, что мог хоть на мгновение
заподозрить этого ребенка.  -  Ничего, кроме того, что люблю тебя с каждым
днем все больше.
     - Нет,  нет.  Ты был чем-то опечален,  неужели я не знаю тебя? Скажи,
что с тобой? Скажи, не то мне тоже станет грустно.
     - Послушай, Хулия, ты никогда не ревновала меня?
     - Ревновала? А что такое ревность? Я слышала, что люди ревнуют, но не
понимаю, что это значит.
     - Это значит -  бояться потерять меня,  бояться, что я полюблю другую
женщину, что другая женщина полюбит меня.
     - Ах,  страх потерять тебя, да, это я знаю. Люди говорят, что в лесах
есть свирепые дикие быки, которые бросаются на охотников и могут убить их.
И  когда я  думаю об  этом,  мне  становится страшно за  тебя и  я  молюсь
пресвятой деве.  А  бояться,  что  ты  полюбишь другую или тебя кто-нибудь
полюбит? О, если бы ты знал, как я бываю довольна, когда девушки говорят о
тебе:  <До  чего  хорош  этот  мексиканец!  Какой храбрец Антонио Железная
Рука!> Я с ума схожу от радости и думаю: <Он мой, только мой, и любит меня
больше жизни.> Правда?
     - Правда,  Хулия,  правда.  А  другие мужчины не говорят тебе о своей
любви?
     - О, очень многие. Они посылают мне цветы и записки, смотрят на меня,
вздыхают,  бедняжки. А я думаю, могут ли они сравниться с моим Антонио? Но
я радуюсь,  когда говорят,  что я хороша. Ведь если я нравлюсь им, значит,
могу и тебе понравиться, а больше мне ничего не нужно.
     - Ты прелесть! И ты действительно так любишь меня?
     - Очень,  очень люблю.  И рада повторять это без конца тебе или самой
себе,  когда поливаю цветы и занимаюсь хозяйством. Я говорю так, словно ты
стоишь рядом и  слышишь меня:  <Антонио,  я  очень люблю тебя;  люби  меня
всегда;  я  не могу жить без тебя;  когда же мы будем вместе?>  И  в  этих
словах я  ищу утешения.  А  в  свободное время я сажусь в саду и смотрю на
горы,  где ты охотишься. Помнишь, однажды ты пришел в наш сад после дождя?
И земля была еще сырая?  Нет,  правда, помнишь? След твоей ноги остался на
дорожке,  и я много дней оберегала этот отпечаток. Как я огорчилась, когда
ветер стер его! У тебя очень маленькие ноги, совсем как у женщины...
     Девушка смотрела на охотника и улыбалась счастливой улыбкой.
     Вдруг собаки подняли головы и насторожились. Хулия заметила это.
     - Что случилось,  Антонио?  -  спросила она.  -  Ты видишь,  твои псы
забеспокоились.
     - Не бойся,  радость моя. Наверное, они почуяли быка. Если бы грозила
опасность,  ты бы сразу увидела:  эти твари знают лучше,  чем люди,  когда
надо поднять тревогу.
     Собаки словно поняли похвалу и,  завиляв хвостами,  снова  улеглись у
ног Хулии и Антонио.
     - Умницы,  -  сказала девушка, лаская собак. - Я очень люблю их. Ведь
они  всегда с  тобой и  охраняют тебя  так  же,  как  меня охраняет Титан,
которого ты мне подарил.
     - О, этот пес стоит любого раба.
     - Мне пора, - вдруг заторопилась Хулия.
     - Так быстро?
     - Да, боюсь, как бы матушка не проснулась...
     - Бедная сеньора Магдалена. Мне неприятно обманывать ее.
     - Верно,  но она сама виновата.  Любит тебя, как сына, а вбила себе в
голову,  что  выдаст меня  только за  кого-нибудь из  наших  земляков,  за
француза. А я вот люблю тебя, хоть ты и мексиканец.
     - Со временем мы уговорим ее.
     - Дай-то бог, но боюсь, что не удастся... Прощай...
     - Прощай, Хулия, прощай. Я провожу тебя.
     - Нет,  нет;  кругом все спокойно,  идти мне недалеко, и я так хорошо
знаю дорогу, что, право, не стоит труда провожать меня. Прощай!
     Хулия  привстала  на  цыпочки  и   обменялась  с   Антонио  поцелуем.
Завернувшись  в  плащ,  она  побежала  легче  газели  и  скрылась  в  гуще
гуаяканов.
     Охотник   некоторое  время   прислушивался  к   шелесту  ее   одежды,
цеплявшейся за  ветки кустов,  а  когда все затихло,  вздохнул и,  положив
мушкет  на  плечо,  зашагал в  противоположном направлении.  Вскоре  и  он
затерялся в чаще леса.
     Хулия вышла из рощи, в задумчивости пересекла поляну и снова вступила
под сень деревьев.
     Но едва она сделала несколько шагов,  как услыхала треск ветвей.  Она
обернулась.  Неожиданно из-за  дерева  вынырнул какой-то  мужчина и  грубо
схватил ее в объятия.
     Девушка в  страхе закричала,  но у нее перехватило горло,  и крик был
едва слышен.  Она  попыталась сопротивляться,  но  нападавший не  давал ей
пошевельнуться,   и,   содрогнувшись  от  ужаса  и   отвращения,   девушка
почувствовала на своих губах его поцелуй.
     Хулия прятала лицо,  пытаясь спастись от поцелуев, а незнакомец тащил
ее куда-то в сторону от дороги.
     Как раскаивалась она в том,  что не позволила Антонио проводить себя,
даже не  взяла с  собой Титана!  Они защитили бы ее,  а  теперь она совсем
одна.
     Борьба была бесполезна, кругом, куда ни глянь, - глухая лесная чаща.
     - Здесь, красотка, - заявил похититель, - здесь ты скажешь, любишь ли
ты меня; здесь ты станешь моей по доброй воле или насильно.
     - Негодяй! - крикнула Хулия. - Нет, нет и тысячу раз нет!
     - Кто же поможет тебе?  -  продолжал тот,  сжимая ее в своих железных
объятиях и пытаясь поцеловать.
     - Бог, - в смертельной тоске произнесла девушка.
     - Бог, - повторил в густых зарослях глубокий властный голос.
     Похититель в страхе поднял голову, а Хулия радостно вскрикнула. Сухие
ветки затрещали под чьими-то шагами, и из тьмы появился высокий человек, с
головы до ног завернутый в черный плащ.
     Тут  похититель,  который был  не  кто  иной,  как Медведь-толстосум,
проявил неожиданную отвагу.  Схватив Хулию за  руку,  он  прикрыл ее своим
телом и обнажил огромный нож.
     Сталь сверкнула под бледным светом луны, однако незнакомец бесстрашно
шагнул  вперед,   и  живодер  отступил,  потащив  за  собой  ошеломленную,
растерянную Хулию.
     - Оставь эту девушку, - повелительно произнес незнакомец.
     Но  Медведь-толстосум  решил  не  сдаваться и,  набравшись храбрости,
крикнул:
     - А  ты кто такой,  чтобы мне указывать и вмешиваться не в свои дела?
Иди своей дорогой и оставь меня в покое, если тебе дорога жизнь!
     - Ах! Не уходите, сеньор, - взмолилась Хулия. - Защитите меня!
     - Молчи, - прорычал живодер, стиснув руку девушки.
     Хулия вскрикнула от боли.
     Незнакомец  не  стал  дольше  ждать.  Словно  тигр,  бросился  он  на
живодера,  вырвал у него из рук нож и швырнул негодяя на землю, прежде чем
тот успел опомниться.  Медведь-толстосум вскочил и,  даже не  оглянувшись,
пустился наутек, приговаривая:
     - Господи Иисусе, спаси нас! Это сам дьявол, сам дьявол!
     - Пойдем,  дитя мое, - сказал незнакомец, обращаясь к помертвевшей от
ужаса Хулии. - Пойдем, я провожу тебя до дому.
     Сама не  зная почему,  девушка прониклась доверием к  неизвестному ей
человеку и,  не  произнеся ни  слова благодарности,  смело оперлась на его
руку.
     Незнакомец рассмотрел при  свете  луны  отнятый у  живодера нож  и  с
презрением отшвырнул его прочь.
     Оба молча направились к селению.
     - Мы пришли, спасибо, сеньор, - проговорила девушка.
     - Это твой дом, дитя мое?
     - Да, сеньор. Прощайте.
     Хулия  отошла  от  незнакомца,  но  внезапно  вернулась и  застенчиво
спросила:
     - Как вас зовут?
     Незнакомец на  мгновение заколебался,  но  потом,  как бы  решившись,
сказал:
     - Джон Морган.
     - Джон Морган?
     - Да,  но храни это в  тайне.  Прощай.  -  И,  не произнеся больше ни
слова, он быстро удалился.


                                    IV

                                 ОХОТНИКИ

     Антонио Железная Рука  взбирался по  крутой тропинке в  гору с  такой
легкостью,  будто шагал по устланному коврами гладкому полу;  вслед за ним
весело бежали борзые.  По временам он останавливался и  замирал в глубокой
задумчивости. Но не усталость прерывала его путь, а воспоминание о Хулии.
     Вдруг  псы  тихонько зарычали и  насторожились.  Однако  охотник  был
погружен в свои мысли и продолжал путь, не обращая на них внимания.
     Собаки снова забеспокоились, и тут наконец Железная Рука очнулся.
     - Эй,  Тисок!  Что случилось?  Что с тобой,  дружище?  -  спросил он,
наклонившись к собаке.
     Борзые принюхивались, повернув головы на юг.
     - Что-то там происходит,  -  пробормотал охотник. - Эти твари никогда
не ошибаются. - И он проверил, заряжен ли мушкет.
     - Почем  знать,   может,  кто  из  чужих  заблудился  в  лесу.  Пойти
взглянуть, все равно спать уже не придется.
     Антонио сжал в руке ружье, свистнул собак и ласково сказал:
     - Пошли, малыши, пошли!
     Собаки сорвались с места и бросились напрямик сквозь чащу,  поминутно
оглядываясь назад, словно желая убедиться, что хозяин следует за ними.
     Первое  время  они  бежали,  не  придерживаясь точного  направления и
беспокойно принюхиваясь.  Но  вот они напали на  след и  помчались вперед,
пригнув головы к самой земле.
     Теперь охотник потерял собак из виду;  они скрылись среди бурелома, и
только слышно было,  как  трещали под их  лапами сухие ветки.  Антонио шел
следом, стараясь не отставать. Вдруг раздался неистовый лай.
     - Разошлись не на шутку!  -  воскликнул охотник и, приготовив мушкет,
со всех ног помчался туда, где заливались борзые.
     Выбежав на небольшую прогалину, он сразу понял, в чем дело.
     У  подножия могучего гуаякана огромный бык отражал нападение Мастлы и
Тисока,  которые яростно скакали вокруг,  пытаясь вцепиться зубами  в  его
бока.  Прижавшись крупом к  стволу,  бык поворачивал из стороны в  сторону
тяжелую голову,  увенчанную мощными острыми рогами, грозя ударом, но ни на
секунду не отрываясь от дерева.
     Собаки увертывались от рогов и снова бросались на приступ,  отчаянным
лаем призывая охотника.
     - Что за  невидаль!  -  удивился Железная Рука.  -  Бык не  бежит,  а
стережет дерево, словно часовой, да и псы никогда так из себя не выходили.
     Обогнув лужайку, Антонио встал прямо против быка.
     <Отсюда я  попаду без  промаха,  -  подумал он.  -  Только бы  собаки
оставили его на минуту в покое>.
     - Тисок,  Мастла,  сюда!  -  крикнул охотник.  Он свистнул, и борзые,
услышав знакомый сигнал, бросились к нему.
     Бык, избавившись от преследования, не покинул своего поста. Напротив,
он поднял голову и уставился горящими глазами на юношу.
     Охотник  с  поразительным самообладанием вскинул мушкет  и,  медленно
приподняв дуло, на мгновение застыл.
     Сверкнула красная молния,  грянул  выстрел и,  раскатившись по  лесу,
замер в глухих зарослях. Бык ринулся вперед и рухнул у ног охотника - пуля
попала ему прямо в лоб. Собаки, сорвавшись с места, набросились на быка.
     - Слава  пресвятой  деве  Марии,  избавившей  меня  от  опасности,  -
неожиданно раздался мужской голос с вершины дерева,  служившего прикрытием
быку.
     Охотник поднял глаза и  увидел,  что с  дерева не  без труда пытается
слезть какой-то человек.
     - Кто вы? Что с вами случилось? - спросил Железная Рука.
     - Кто я? Неудачник, попытавшийся заняться чужим ремеслом. Не подоспей
вы вовремя, мне бы конец пришел.
     На  человеке был охотничий костюм,  а  лицо его скрывалось за кожаной
маской.
     - Однако вы охотник? - спросил Железная Рука, указывая на его одежду.
     - Нет,  упаси меня бог.  Я  надел этот костюм просто из  прихоти,  и,
клянусь всевышним, больше уж этого не случится.
     - А что же вы сейчас собираетесь делать?
     - Принести вам  свою благодарность и  отправиться обратно в  селение,
откуда мне и выходить-то не следовало.
     - Ладно, идите с богом.
     - Не хотите ли продать вашего быка? Ведь он ваш, раз вы его убили.
     - Хочу. Цену вы, очевидно, знаете.
     - В таком случае отметьте тушу, а завтра утром я за ней пришлю.
     Железная Рука вытащил короткий нож, отрезал у быка уши и, протянув их
покупателю, сказал:
     - Ну вот, теперь он ваш.
     - Отлично.  Деньги получите завтра в таверне <У черного быка>.  А как
вас зовут?
     - Меня называют Железная Рука, - ответил юноша.
     Тут собеседник вздрогнул, словно его укусил скорпион.
     - Что с вами? - спросил охотник.
     - Ничего,  ничего.  Нездоровится.  Должно быть,  от волнения и ночной
сырости.
     - Возможно,   -   согласился  юноша.   Он  снова  зарядил  мушкет,  с
невозмутимым воинственным видом  вскинул его  на  плечо,  свистнул собак и
скрылся в лесу, не произнеся более ни слова.
     Мнимый охотник остолбенел, сжимая в руке бычьи уши.
     - Вот поди же!  - воскликнул он. - Сущие чудеса! Думал ли я, что меня
спасет тот самый человек,  у  которого я  чуть было не отбил девчонку.  О,
если бы он знал,  то наверняка всадил бы пулю в мой лоб и уши отрезал не у
быка,  а  у  меня.  Надо быть начеку!  Итак,  сегодня ночью Хулию спас сам
дьявол,  явившийся невесть откуда,  а  меня  спас  жених Хулии...  Но  что
касается девчонки, рано или поздно она будет моей. - И, зажав в руке бычьи
уши,  живодер отправился в  селение,  непрерывно озираясь по  сторонам,  в
страхе перед новой встречей с быком или охотником.
     День уже занимался,  когда Железная Рука добрался до  горного убежища
бесстрашных охотников.
     В глухих лесных дебрях стояли сплетенные из пальмовых листьев шалаши,
опорой им служили могучие стволы кедров,  пальм и гуаяканов. Тут проводили
охотники  дни  своей  суровой  жизни,  преследуя быков  и  вепрей,  отсюда
спускались они  в  селения и  города острова,  чтобы  сбыть  кожи  и  мясо
живодерам, земледельцам или морякам.
     Охотники  были  хозяевами почти  всего  обширного острова  Эспаньола.
Отважные и закаленные,  они отлично знали свой край и не боялись ни дикого
зверя,  ни грозы, ни чумы, ни испанских солдат, стоявших в Санто-Доминго и
Альта-Грасиа.
     Под  властью испанцев находилась всего лишь треть острова,  остальную
территорию  занимали  охотники  и  земледельцы,  не  признававшие никакого
закона, а при случае даже выполнявшие повеления французских королей.
     Железная Рука подошел к своему шалашу,  который по убранству мало чем
отличался от остальных: бычьи шкуры, кое-какое оружие, несколько древесных
пней, заменявших стулья и стол.
     Против ожидания юноша застал всех охотников в  сборе.  Они с  жаром о
чем-то беседовали, поедая свое неизменное блюдо - жаренное на вертеле мясо
и подобие салата из нежных побегов пальмы.
     Очевидно,   Железная   Рука   пользовался  среди   охотников  большим
уважением, ибо, завидев его, все поднялись, уступая ему место.
     - Наконец-то  ты  пришел,  -  сказал один из  охотников.  -  А  мы уж
удивлялись, почему тебя нет.
     - Я всю ночь пробродил по лесу, - небрежным тоном ответил мексиканец.
     - Недавно мы услыхали выстрел,  -  заметил другой охотник, - и Ричард
уверял,  что это стреляешь ты.  Он говорил,  будто всегда угадает по звуку
твое ружье.
     - Я и сейчас это говорю, - откликнулся Ричард.
     - Ты прав,  -  сказал Антонио.  -  Я  подстрелил бычка там внизу.  Но
почему вы все еще не спите?
     - У нас важные новости, - ответил Ричард.
     - Новости? Какие же?
     - Сегодня вечером к нам приходил Джон Морган.
     - Джон Морган? - воскликнул пораженный Антонио.
     - Он самый, - с гордостью подтвердил Ричард.
     Для  того  чтобы  читатель понял  магическое воздействие имени  Джона
Моргана на этих железных людей, следует сказать несколько слов о человеке,
который будет играть немалую роль в нашем повествовании.
     Джон Морган родился в  Англии,  в  Уэльсе.  Его  отец был почтенным и
богатым земледельцем,  но юноша не питал склонности к сельскому хозяйству,
он  мечтал о  море и  опасных приключениях.  Нанявшись юнгой на судно,  он
отправился на остров Барбадос,  а там владелец судна продал его в рабство.
Моргану  удалось  добиться  свободы  и  перебраться  на  Ямайку,   где  он
присоединился к  пиратам,  которые к  тому  времени уже  начали  тревожить
испанский флот.
     Легендарная отвага,  беспримерная щедрость и  неизменно сопутствующая
ему  удача  вскоре сделали Джона  Моргана любимым героем всех  пиратов,  а
также  населявших Антильские острова  охотников  и  земледельцев,  ко