все
испанские гарнизоны на Большой Земле?
     - К сожалению,  -  ответил Хуан Дарьен, - в настоящее время у меня не
хватает людей,  чтобы взяться за  одно надежное дело.  Вот почему я  решил
отыскать вас:  вы располагаете и людьми и кораблями.  Стоит ли прозябать в
этих  водах?  Ничтожные  остатки  богатств,  сохранившиеся  на  Антильских
островах,  -  слишком скудная добыча для таких мужественных людей, как вы.
Идем  на  материк;  правда,  побережье  там  значительно  обезлюдело,  но,
двинувшись вглубь,  мы  найдем города,  которые падут  под  натиском наших
смельчаков. Мне хорошо знакомы эти места; я буду служить вам проводником и
до конца останусь под вашим началом.  На материке у меня немало друзей,  я
знаю,  они охотно покинут свои очаги и  возьмутся за оружие,  чтобы помочь
нам. Все нам благоприятствует. Итак, скорее в путь!
     - Хуан Дарьен, - уныло откликнулся Морган, - вы, верно, не знаете, от
меня откололось много народу, суда тоже ушли.
     - А те, что стоят здесь на якоре?
     - Это все, что у меня осталось.
     - И этого вам мало? Так вы не знаете те края и земли. С оставшимися у
вас силами я  берусь захватить важнейшие города и  селения.  Неужто у  вас
недостает мужества? Возможно ли, что я в вас ошибался?
     - Вы сомневаетесь в моем мужестве?  Плохо же вы знаете Джона Моргана.
Идем на Большую Землю! И пусть против нас ополчатся все эскадры испанского
короля! Мы сумеем победить или умереть.
     - Мне по душе ваши речи!
     - Хуан Дарьен,  вот вам моя рука в знак нерушимого союза.  Завтра же,
нет, этой же ночью, или еще раньше, словом, едва подует попутный ветер, мы
поднимем паруса и пойдем на Большую Землю,  где нас ждут сокровища, раз вы
обещаете там богатство для моих людей.
     - И ваше решение твердо?
     - Вы увидите, умею ли я держать слово.
     Джон  Морган  поднялся и  пронзительно засвистел в  золотой  свисток,
который висел у него на золотой цепочке. На властный зов главаря сбежались
его приспешники и выслушали отданные вполголоса приказания.
     Волнение охватило стан пиратов, все лица мгновенно оживились, весть о
том,  что  решено,  не  откладывая,  выйти в  море,  была встречена бурной
радостью.
     Люди  Моргана  узнали  Антонио  и  приписали его  появлению внезапную
перемену в замыслах адмирала.
     От  берега  к  кораблям засновали шлюпки  с  добром,  которое  пираты
сгрузили было с борта на остров.  На судах все зашевелилось: приказ гласил
- выходить, едва подует попутный ветер.
     Джон  Морган,  Хуан Дарьен и  Антонио Железная Рука молча наблюдали с
берега за этим кипучим движением.  Вблизи покачивалась шлюпка с  гребцами,
ожидая сигнала, чтобы доставить их на борт корабля.
     Вскоре сборы были закончены,  на  суше не осталось ни одного матроса,
на  воде  -   ни  одной  лодки.  Флотилия  готовилась,  дождавшись  ветра,
распустить паруса над морским простором. Это было великолепное зрелище.
     - Вы все еще опасаетесь неудачи? - спросил Хуан Дарьен.
     - Я ничего не опасаюсь, кроме штиля, - ответил Джон Морган.
     - Начинается прилив!
     - А с ним крепкий ветер,  - сказал Джон Морган, вставая и направляясь
к шлюпке.
     Следом за ним в шлюпку прыгнули Хуан Дарьен и Антонио. Они уселись, а
Морган, продолжая стоять, взмахнул рукой, и гребцы, переглянувшись, дружно
взялись за весла.
     Словно  повинуясь  единой  мощной  воле,  весла  опустились  в  воду.
Разрезая гладь  океана  и  оставляя позади себя  глубокую борозду,  шлюпка
рванулась вперед.
     Несколько мгновений спустя флотилия Джона Моргана вышла в море.


                                   III

                                ПОРТОБЕЛО

     После  Гаваны и  Картахены наиболее укрепленным городом во  владениях
испанского короля в Новом Свете считался Портобело.
     Он  был  возведен в  Коста-Рике в  четырнадцати милях от  Дарьенского
залива  и   в   восьми  от  горной  местности,   известной  под  названием
Номбре-де-Дьос.  Защитой ему служили два крепостных замка;  в одном из них
находился постоянный гарнизон из  трехсот солдат,  в  другом  -  четыреста
вооруженных торговцев.
     Под этой надежной охраной помещались торговые склады:  их  владельцы,
однако,  предпочитали жить в  Панаме с  ее здоровым мягким климатом,  а  в
Портобело появлялись лишь при известии о прибытии галионов из Испании.
     Впрочем,  один  из  самых богатых сеньоров,  дон  Диего де  Альварес,
постоянно проживал в  Портобело вместе со  своей супругой доньей Мариной и
прелестной дочуркой, плодом этого счастливого супружества, которую назвали
Леонорой в честь супруги вице-короля Мексики маркиза де Мансера.
     Выйдя  замуж,  донья  Марина не  потеряла своей чарующей красоты;  по
свежести шелковистой кожи  и  блеску черных глаз ее  можно было принять за
юную девушку.
     Дон Диего тоже сохранил свою статную осанку,  которой он отличался  в
те  времена,  когда  наши читатели познакомились с ним в Мехико;  на новом
месте,  в Портобело,  он сумел окружить себя такой же роскошью,  как  и  в
столице Новой Испании.
     Вскоре после приезда дона Диего с  супругой в  Портобело там появился
его друг дон Кристобаль де Эстрада,  который поторопился увезти прекрасную
донью  Ану  подальше от  ее  родины и  угроз  разгневанной доньи Фернанды,
оскорбленной в своих материнских чувствах.
     Любовная история этой  пары,  наверное,  еще  свежа  в  памяти  наших
читателей.
     Донья Марина знала дона Кристобаля, однако ей было неизвестно, что он
привез с собой донью Ану,  а донья Ана,  в свою очередь,  не знала,  что в
Портобело находится дон Диего,  - Эстрада, видимо, остерегался сообщать ей
об этом.
     Донья Ана  по-прежнему вела строгую,  замкнутую жизнь,  которая ей  к
тому  времени уже  успела порядком прискучить.  Могла  ли  она  при  своем
беспокойном нраве и  пылком воображении забыть о  тех  днях,  когда играла
сердцами  сотни  поклонников?   Если  на  один  миг  ей  удалось  увлечься
обманчивой мечтой о тихом счастье у семейного очага, то вскоре она поняла,
что ошиблась.
     Задумав вернуть себе прежнюю свободу,  но не желая тревожить Эстраду,
ставшего  по  воле  судьбы  ее  господином,  она  принялась  исподволь,  с
терпением,  присущим ловкой  женщине,  вносить некоторые изменения в  свой
строгий образ жизни.
     Эстрада это понял,  но  не счел нужным мешать ей.  Никто в  городе не
знал донью Ану,  и  она отлично могла сойти за его жену,  а донье Фернанде
было неизвестно, где они нашли себе убежище.
     Донья  Ана  стала  разрешать себе  дневную прогулку,  -  ей  хотелось
подышать свежим  морским воздухом;  два  раба  несли  за  ней  носилки,  в
ожидании, когда сеньора выберет себе приятное место для отдыха.
     Ничто  так  не  действует  на  пламенное  воображение и  мечтательную
натуру, как море и морское побережье: кажется, будто душа освобождается от
своей  телесной  оболочки,  реальная  жизнь  исчезает и  человеческий дух,
потрясенный величием  природы  и  мощной  красотой  океана,  переносится в
блестящий мир  фантазии и  романтики.  Человек сознает ничтожество плоти и
ощущает лишь свой дух,  тот дух,  который склоняется только перед величием
творца.
     Донье Ане  нравилось мечтать на  берегу океана,  вдали от  города,  в
уединенном и  диком месте,  где бурные волны с глухим ревом бьют о высокие
скалы, угрожая им с неизменной яростью и постоянством.
     Как-то  под  вечер молодая женщина,  погруженная в  свои  думы,  ушла
далеко вперед и не заметила,  что прилив быстро нарастает;  она продолжала
бы идти еще дальше, если бы слуга не отважился остановить ее.
     - Сеньора, - сказал он.
     - Что тебе? - надменно спросила донья Ана.
     - Сеньора,  вода прибывает и прибывает,  скоро нельзя будет вернуться
назад.
     Донья Ана оглянулась:  она уже успела пройти длинный путь по песчаной
полосе, простиравшейся у подножия высоких отвесных скал. Волны то набегали
на  песок,  то  откатывались в  океан.  Пути вперед не было,  и  донья Ана
поняла, что вскоре не останется ни малейшей надежды на спасение. Следовало
немедленно возвращаться, пока путь к отступлению еще возможен.
     Слуги дрожали от страха.  Донья Ана почувствовала, как ужас проникает
и в ее сердце.  С трудом овладев собой,  она решительно повернула назад и,
сопровождаемая слугами, пошла так быстро, как ей позволяли силы.
     Волны уже докатывались до  ее  ног,  но идти быстрее она не могла,  а
впереди лежал еще длинный путь.
     Морские валы поднимались все выше и  выше,  грозя гибелью.  Раньше от
них оставалась на песке лишь пена,  но с каждой минутой прилив нарастал, и
вскоре вода доходила путникам до пояса,  а  порой окатывала их с головы до
ног.
     Смерть  казалась  неминуемой.  Но  человек  до  последнего вздоха  не
перестает бороться за свою жизнь. Цепляясь за выступы скал, чтобы волны не
унесли ее в океан,  донья Ана с неимоверными усилиями продвигалась вперед.
Ее руки кровоточили, она задыхалась.
     Неожиданно она почувствовала,  что почва повышается,  и  предсмертная
тоска сменилась надеждой на  спасение.  То  был выступ на  морском берегу,
небольшая ступень в хаотическом нагромождении скал.
     Вскарабкавшись на  этот спасительный уступ,  донья Ана с  облегчением
вздохнула,  хотя тело ее  было изранено;  за  ней последовали перепуганные
насмерть  слуги.   Карабкаться  выше  было  невозможно,  но  теперь  волны
достигали  лишь  ее  ног,   и  кто  знает,  может  быть,  прилив  на  этом
остановится.
     Сияющий день  клонился к  вечеру,  вдали  солнце еще  переливалось на
взволнованном просторе океана, но берег был уже окутан тенью гор.
     Между  тем  вода  неумолимо прибывала;  жадный океан  требовал жертв.
Волны снова окатывали донью Ану;  она поняла, что настал последний час, и,
покорно сложив руки, принялась молиться.
     Слуги испускали отчаянные вопли.


                                    IV

                             ВО ВЛАСТИ ОКЕАНА

     Направляемая Хуаном Дарьеном,  флотилия Моргана достигла порта Наос и
взяла  курс  на  небольшую бухту  поблизости от  Портобело,  известную под
именем Пуэрто-Понтин.
     Дальше пираты не  пошли;  решено было добраться до Эстеры на шлюпках,
высадиться  ночью  и  незамеченными  подойти  к  стенам  Портобело,  чтобы
врасплох  застигнуть его  жителей.  Таков  был  план,  предложенный Хуаном
Дарьеном и одобренный Морганом.
     - Мне пришла в  голову удачная мысль,  -  сказал Хуан Дарьен,  -  она
обеспечит нам успех.
     - Выкладывайте, - ответил Морган.
     - Пошлем   кого-нибудь  из   наших   людей   в   город,   прежде  чем
распространится весть о нашем прибытии;  лазутчик разузнает,  готовится ли
город к отпору,  и, в случае если гарнизон окажет сопротивление, ему будет
нанесен удар с тыла.
     - Мысль неплохая,  -  откликнулся Морган,  - но сами понимаете, отряд
наших  молодцов привлечет к  себе  внимание,  пойдут толки,  и  тогда  все
пропало.
     - Никто не  говорит об отряде,  в  город проникнет лишь один человек.
Дайте мне такого смельчака,  и я вам ручаюсь за успех.  Я свяжу его с моим
дружком, у которого, если понадобиться, найдутся молодцы не хуже наших. Из
моих парней никто не годится на такое дело, их в Портобело знают.
     - Такой смельчак,  как вам требуется,  у нас есть,  вот он,  - сказал
Морган, указывая на Антонио.
     - В  самом  деле,  юноша  прямо создан для  нашего замысла.  Ну  как,
Железная Рука, достанет у вас мужества взяться за такое дело?
     Антонио в ответ лишь презрительно усмехнулся.
     - Подобный вопрос,  -  вмешался Морган,  - звучал бы оскорблением для
нашего мексиканца,  если бы он не исходил от друга. Дайте ваши указания, а
уж с делом он справится.
     - Прошу прощения,  дорогой  земляк,  -  спохватился  Хуан  Дарьен,  -
извините  мою  неловкость и слушайте:  вы получите лодку с двумя гребцами,
они вас высадят на берег в надежном  месте,  которое  им  хорошо  знакомо;
невдалеке,  на опушке леса,  вы увидите домик,  ступайте к нему. Там живет
рыбак Хосе,  высокий старик с худым лицом, с длинной седой бородой. Вы его
спросите  -  запомните хорошенько:  <Пора брать рифы?> Он вам ответит:  <И
подтягивать паруса>.  Тогда вы посвятите его в наши планы. Он проведет вас
в город,  спрячет в надежном тайнике, сообщит все нужные сведения и, ежели
понадобиться, даст вам людей. Все ли вам понятно?
     - Все. Когда отправляться?
     - День уже на исходе;  у  Хосе вам следует быть засветло,  к  ночи мы
выступаем.
     - Так велите дать лодку.
     Хуан Дарьен отдал приказ одному из своих матросов,  и  вскоре на воду
была спущена небольшая узкая шлюпка с двумя гребцами.
     - Вот она, - показал Хуан Дарьен.
     Антонио Железная Рука  прощался с  Морганом,  меж  тем  как  пират из
Кампече давал распоряжения гребцам.
     Юноша  прыгнул  в  шлюпку,  весла  рассекли воду.  Поглощенный своими
мыслями,  Антонио молчал, не обращая внимания на гребцов, которые о чем-то
с жаром переговаривались. Наконец их возбужденные голоса вывели Антонио из
задумчивости.
     - Гляди, их трое, - говорил один.
     - Верно,  -  отвечал другой,  -  двое мужчин,  а с ними как будто еще
женщина.
     - Да,  женщина. Ну, если они не водолазы, то сегодня же пойдут ко дну
на ужин акулам.
     - В чем дело? - спросил Антонио.
     - Да там на скалах примостились трое, прилив, того и гляди, их смоет,
- ответил матрос, продолжая грести.
     - Среди них женщина, - прибавил второй.
     - А спастись разве они не могут? - спросил Антонио.
     - Куда там! Уж я-то знаю эти скалы: меня здесь однажды застиг прилив,
так я спасся лишь вплавь,  да и то с трудом. Совсем уж было тонул и уцелел
только чудом: мне помогла наша заступница божия матерь.
     - Так беднягам грозит смерть? - спросил Антонио.
     - Да, вода доходит им уже до пояса.
     Шлюпка шла недалеко от берега.
     - Слышишь, кричат! - сказал один из гребцов.
     В самом деле, до них донеслись отчаянные вопли погибающих.
     - Так поспешим к ним на помощь! - воскликнул Антонио.
     Матросы,  подняв голову,  поглядели на  него так,  словно он произнес
нечто несуразное. Антонио заметил их взгляд.
     - Что вы  на меня так смотрите?  -  спросил он.  -  Неужели не хотите
выручить этих несчастных?
     - Охотно выручили бы, да ведь это невозможно.
     - Невозможно? Почему?
     - Мы и опомниться не успеем, как нас разобьет о скалы.
     - Ну хоть попытаемся, - настаивал Антонио.
     - Нам-то что!  - безразлично бросил один из моряков. - Мы плаваем как
рыбы, а дно знаем не хуже, чем свою старую шляпу.
     И гребцы тут же повернули к берегу,  где,  прижавшись к скале, стояли
донья Ана и ее слуги.
     Вода прибывала,  и шлюпку быстро несло на скалы.  Донья Ана смирилась
со своей участью, слуги продолжали звать на помощь.
     - Нас вынесет с волной,  - сказал Антонио гребцам, - будьте наготове.
Те  двое подхватят лодку и  не дадут ей разбиться.  Эй,  люди,  принимайте
лодку, хватайте ее, да покрепче, не то она разобьется о скалы. Ну, давайте
же!
     Опасный  маневр  совершился по  команде Антонио:  шлюпка  взлетела на
гребне подоспевшей волны. Слуги доньи Аны, опершись о камни, приготовились
подхватить шлюпку и спасти ее от рокового толчка.
     Едва огромный вал со  шлюпкой на  гребне обрушился на берег,  как оба
негра  кинулись  ему  навстречу,  а  гребцы,  словно  пикадоры в  ожидании
разъяренного быка, вытянули вперед весла.
     И  все же  толчок получился такой страшной силы,  что один из гребцов
упал на дно шлюпки. Но отчаянные усилия людей одержали верх над стихией, и
шлюпка застыла как на приколе.
     - Нельзя терять ни минуты! - воскликнул Антонио. - Сеньора, поспешите
в лодку, следующая волна унесет нас в море.
     Донья Ана  протянула руки  навстречу ожидавшему ее  Антонио,  за  ней
прыгнули слуги,  оставалось лишь ждать следующей волны, которая поможет им
снова выйти на простор океана.
     Волна пришла и окатила путников с головы до ног; новый ужасный толчок
потряс суденышко,  потом огромная стена воды и пены отступила,  увлекая за
собой шлюпку вместе с людьми, которые лишь чудом избежали смерти.
     - Мы спасены! - воскликнул Антонио.
     Донья Ана  подняла голову;  при  виде  юноши глаза ее  расширились от
изумления, и из уст ее невольно вырвался крик:
     - Боже мой! Дон Энрике Руис де Мендилуэта!
     - О,  небо! - воскликнул Антонио, узнав свою спутницу. - Донья Ана де
Кастрехон!


                                    V

                             ИСКРА ПОД ПЕПЛОМ

     Железная Рука, или дон Энрике Руис де Мендилуэта, как мы будем впредь
называть юношу,  раз мы уже узнали его настоящее имя,  раскрыл объятия,  и
донья Ана, рыдая, бросилась к нему на грудь.
     Ни  одного  ревнивого  укора,  ни  одного  горестного воспоминания не
шевельнулось в сердцах этих людей, охваченных радостью неожиданной встречи
в минуту грозной опасности.
     Это естественно:  каждый,  кого судьба оторвала от родины и забросила
невесть куда,  испытал,  как радостно встретить на чужбине не только брата
или друга, но даже случайного знакомого, о котором не знаешь ничего, кроме
того, что он твой соотечественник. В такой миг забываются все былые обиды,
и если людей не разделила в свое время непримиримая вражда, они с братской
нежностью бросаются друг другу в объятия.
     Дон Энрике  и  донья  Ана,  которых в прошлом соединяла любовь,  были
разлучены внезапно,  когда их пылкие чувства еще не успели остыть.  С  той
поры  они  жили  вдали от света,  и при неожиданной встрече старое чувство
вспыхнуло в их сердцах.
     Несколько мгновений они сидели,  молча прижавшись друг к  другу.  Это
зрелище нисколько не  удивляло ни  матросов,  ни  слуг:  им  было  понятно
волнение людей, встретившихся после долгой разлуки.
     Матросы продолжали равнодушно грести, а слуги все еще не могли прийти
в   себя  от  пережитого  страха  и,   позабыв  о   своей  госпоже,   тихо
переговаривались меж собой.
     Шлюпка подошла к берегу.
     - Мы на месте, - сказали гребцы.
     Дон Энрике вышел из лодки и  подал руку донье Ане;  слуги последовали
за ним.
     Оглядевшись по сторонам, дон Энрике увидел невдалеке хижину Хосе.
     - Можно возвращаться? - спросили гребцы.
     - Подождите, - ответил дон Энрике и, обращаясь к донье Ане, сказал: -
Донья Ана, я желал бы поговорить с вами.
     Они отошли в сторону.
     - Сеньора,  -  начал  дон  Энрике,  -  сейчас  не  время  пускаться в
объяснения,  почему я здесь и как вы попали сюда. Моя радость снова видеть
вас, донья Ана, так велика, что вы, надеюсь, поймете меня без слов.
     - Сеньор Энрике,  господь бог  уготовил мне  счастье встретить вас  в
такой миг, когда надо мной нависла угроза смерти, и я вижу в вашем лице не
возлюбленного,  которого я в былое время незаслуженно оскорбила,  но моего
ангела-спасителя.  Если  бы  я  не  хранила в  глубине моего  сердца иного
чувства, я выразила бы вам мою вечную благодарность...
     - Не  стоит говорить об  этом,  донья Ана;  один лишь бог знает,  что
станется с нами завтра. Вы собираетесь вернуться в город?
     - Да,  мне  надо  домой;  к  несчастью,  я  не  могу  предложить  вам
гостеприимства по причинам,  о которых вы узнаете позже.  Но скажите,  где
найти вас завтра, и я, клянусь богом, разыщу вас даже в чаще лесов...
     - Сеньора, неизвестно, что будет с нами завтра...
     - Что вы хотите этим сказать? Ваши слова пугают меня.
     - Тише,  донья Ана. Буду с вами откровенен: мне нежелательно, чтобы в
городе узнали о моем присутствии или толковали о происшедшем.
     - Если это ваша тайна, клянусь, от меня никто не услышит ни слова.
     - Вам я верю. Ну, а ваши слуги? Можете ли вы за них поручиться?
     - Ни в коем случае.  Напротив, я уверена, что они станут рассказывать
о пережитой опасности, и скоро весь город узнает о случившемся...
     - Это сулит мне роковую беду.
     - В таком случае что делать?  Приказывайте.  Ра