Внимание воинов-батоков и их вождя Магопо привлекло  странное  явление,
наблюдавшееся неподалеку от Мози-оа-Тунья.  Они  все  покинули  убежище  и
направились к водопаду, где намеревались принести  разгневавшимся  баримам
искупительную жертву.
   Надо  отдать  справедливость  Магопо:  едва  узнав  от   бушмена,   что
европейцам грозит опасность, он  бросился  на  выручку,  не  колеблясь  ни
секунды. Он даже отложил  ради  этого  торжественный  обряд,  который,  по
наивному своему суеверию, обязан был совершить в самый короткий срок.
   Магопо прибыл вовремя. Только неожиданное его появление могло  помешать
в последнюю минуту нападению, которое задумал Питер.
   Едва обменявшись  с  черным  вождем  первыми  приветствиями,  Альбер  и
Александр заметили, как мрачен этот всегда общительный человек.
   Когда они дружески осведомились о  причине  его  озабоченности,  Магопо
показал на восток.
   Водяная пыль держалась над водопадом, гул висел над ним.
   Но было необычно то,  что  позади  водопада  столбом  подымался  густой
черный дым. Он вился  прихотливой  спиралью,  затем,  достигнув  известной
высоты, расстилался облаком и тяжело висел над водяной пылью.
   - Речные божества  разгневаны,  -  глухим  голосом  сказал  африканский
властитель, - поэтому к светлым испарениям Мотсе-оа Баримос  примешивается
черный дым подземного огня. Горе последним потомкам  баримов,  если  из-за
огня, который пылает на дне бездны, иссякнет вода в реке, у  которой  жили
наши предки!.. Горе нам, если огонь пожрет  их  почитаемые  останки!  Горе
нам, если из рук баримов выпадут знаки их вечного всемогущества!..
   - А ведь явление действительно странное, - пробормотал Александр.  -  В
чем тут дело, интересно знать?
   - Растерянность нашего друга, - заметил Альбер, - легко понять. Вряд ли
здесь когда-нибудь происходило что-нибудь подобное.
   - Я теряюсь в догадках. Дым как будто идет из совершенно голой скалы. Я
даже не могу приписать его пожару. Не видно, что тут может гореть...
   - Похоже на извержение вулкана.
   Похоже-то похоже, но это предположение надо отбросить: почва  здесь  не
такая... да и самый вид местности...
   - Позволь мне. Друг мой, сразу же не согласиться с тобой и опровергнуть
поговорку - "нет дыма без огня". Дым, который мы видим, - батоки зовут его
Мози-оа-Тунья, - имеет происхождение чисто водяное. Впрочем, скоро мы  все
сами увидим, потому что, если я не ошибаюсь,  Магопо  намерен  лично  туда
отправиться. Мы обязательно должны пойти вместе с ним. Нам надо на  прииск
Виктория, так  что  его  отряд  будет  нас  охранять  в  пути.  Зато  наше
присутствие, один только наш престиж  европейцев  будет  поддержкой  этому
славному малому. По-моему, он напуган до смерти. Боюсь, как бы он и  вовсе
не потерял голову и не натворил каких-нибудь глупостей.  Мы  должны  этому
помешать.
   - А затем, - с живостью вставил Жозеф, - когда этот дым рассеется -  не
будет же он держаться вечно, я надеюсь, - мы поищем тех  двух  буров.  Они
где-нибудь здесь, поблизости. У меня с ними старые счеты. Мы их непременно
поймаем, и, если вы только пожелаете, можно будет их повесить, чтоб другим
неповадно было. Нечего их жалеть, эту падаль. От них ничего хорошего ждать
не приходится.
   Магопо становился все мрачней. Он торопил с посадкой. Все расселись  по
легким пирогам, и флотилия вышла на речные  просторы,  к  великой  радости
европейцев, которым не терпелось покинуть эти негостеприимные места.
   Менее чем за три четверти часа достигли противоположного берега.
   Питер  и  шайка  Каймана  прибыли  почти  одновременно.   Увидев,   что
европейцев сопровождают батоки, они удрали.
   Пироги были спрятаны в  береговых  зарослях,  и  воины-батоки,  опустив
головы, молча построились перед своим вождем и все  одновременно  воткнули
копья в землю.
   Гэн и Хорс вышли из  рядов  и  стали  рядом  с  Магопо,  лицо  которого
внезапно просветлело, как лицо человека, принявшего твердое решение.
   Он выпрямился во весь свой высокий рост, гордо выставил  вперед  черную
грудь и протянул обе руки Альберу и Александру.
   - Прощайте! - сказал он торжественно. - Прощайте, белые! Я  вас  любил.
Дауд, наш почитаемый отец, говорил мне: "Вождь! Все люди  -  братья.  Люди
моего парода - вант братья. Любите их.  Они  тоже  будут  любить  вас".  Я
слушал нашего отца Дауда, и ваша дружба была моги  наградой.  Дауд  сказал
правильно: все люди - братья. Кровь, которая течет в сердце  негра,  такая
же красная, как та, что течет в сердце белого. Я сейчас отдам  свою  кровь
за мой народ, потому что я -  вождь.  Я  умру,  чтобы  умилостивить  наших
богов. Гэн и Хорс, вместе со мной, - последние потомки баримов. Гэн и Хорс
также погибнут! Дети, идем! Нас ждут баримы!
   Европейцы были взволнованы этой верностью, которая  была  в  одинаковой
мере и самоотверженной и бесполезной. По напрасны  были  все  их  старания
заставить  Магопо  переменить  решение.  Мольбы,  убеждения  -  все   было
бесплодно, вождь оставался непреклонен.
   - Выслушай меня, друг! - сказал ему Александр, когда  все  доводы  были
исчерпаны. - До сих пор ты всегда верил словам белых людей.  Они  тебя  не
обманули ни разу. Поверь мне, как ты поверил бы самому Дауду. Жизнь твоего
народа не находится в опасности.  Твоя  смерть  будет  бесполезной,  и  ты
напрасно  скажешь  "прощай"  твоей  прекрасной  стране,   твоим   отважным
воинам... Подожди но крайней мере до завтра. Мы найдем способ умилостивить
разгневанных богов без того, чтобы тебе пришлось отдать жизнь.
   - Благодарю, вождь, -  ответил  Магопо.  -  Ты  добр,  и  твое  желание
удержать меня доказывает, что ты мне друг. По ты не  знаешь  баримов.  Дай
мне уйти туда, куда меня зовет мой долг. А  затем  -  кто  знает,  -  быть
может,  я  и  не  погибну.  Вместе  с  Гэном  и  Хорсом  я  отправлюсь  на
возвышенность,  которая  господствует  над  Мози-оа-Тунья.  Мы  произнесем
слова, к которым милостивы боги. А в это  время  мои  воины  взберутся  на
высоту, из которой вырывается проклятый дым. Оттуда они будут обстреливать
черную тучу. Их стрелы  отравлены  ядом  нгуа.  Если  им  удастся  загнать
чудовище обратно в землю, если баримы услышат мой  голос,  если  испарения
Мози-оа-Тунья снова станут  белыми,  как  хохолок  цапли,  и  снова  будут
отражать  светлые  круги,  я  вернусь  к  вам  счастливый  и  гордый,  как
победитель. Если нет, мы бросимся  все  трое  в  бездну...  Я  сказал.  Вы
слышали слово вождя.
   Белые были подавлены этой непреклонностью. Они в последний  раз  пожали
руку Магопо, не переставая, однако, надеяться на чудо, хотя ничто  его  но
предвещало и совершить его они не могли.
   Магопо и оба молодых человека снова сели в пирогу, налегли на  весла  и
направились наискось через реку, так что  с  определенного  места  течение
само понесло их к Садовому Острову.
   Вскоре их скрыли многочисленные, похожие на цветники небольшие острова,
сверкавшие всей пышной красотой тропической флоры.
   Вождь  отдал  помощнику  кое-какие  приказания,  и  тот  их   аккуратно
выполнил: он немедленно отрядил с европейцами надежную  охрану  из  лучших
воинов и направил  основные  силы  к  водопаду,  до  которого  было  около
километра.
   Странное дело, решение Магопо внушило всем батокам такую твердость, что
воины, которых загадочный дым только что  пугал,  теперь  горели  желанием
рассмотреть его поближе.
   Они  спустились   к   водопаду,   обогнули   расселину,   расположились
полукругом, сохраняя правильный интервал, как в стрелковой цепи,  и  стали
взбираться на вершину холма, из которого беспрерывно  били  клубы  черного
дыма.
   Затем, порядочно продвинувшись вперед, они стали  потрясать  копьями  и
испускать  неистовые  крики,  очевидно  имея  в  виду  запугать  невидимое
чудовище, о присутствии которого густой дым и свидетельствовал.
   Госпожа де Вильрож, ее  подруга,  Альбер,  Александр,  Жозеф,  а  также
бушмен и Зуга разместились на краю расселины, между  Столбами  богов.  Они
видели Магопо, обоих юношей, а также воинов, приступом бравших высоту.
   Покуда  батоки  имели  дело  с  врагом  лишь  воображаемым,   европейцы
оставались неподвижны, с тревогой и нетерпением ожидая развязки. Нечего  и
говорить, что они самоотверженно и бесстрашно бросились бы на помощь, если
бы их друзьям грозила опасность не воображаемая, а действительная.
   Вот уже несколько времени, как,  несмотря  на  всю  свою  энергию,  обе
молодые женщины испытывали непреодолимую усталость. Да и мужчины,  которые
уж на что привыкли к здешнему зною,  и  те  с  трудом  переносили  тяжелую
духоту. Впрочем, ее не вынесла бы и саламандра.
   Правда, со стороны водопада  дул  ветерок,  но  внезапно  его  приятная
свежесть сменилась горячим дыханием доменной печи.
   Люди задыхались,  они  обливались  потом.  Растения,  даже  такие,  как
эвфорбии и кактусы - мрачные жители песков  и  скал,  -  стали  никнуть  и
увядать.
   - Уф! -  вполголоса  пробормотал  Жозеф.  -  Не  могу!  Точно  глотаешь
раскаленный свинец.
   - Собирается гроза, - отозвался Альбер.
   - И еще какая! Смотрите, даже  эти  чертовы  заросли  и  те  съежились,
чувствуя ее приближение.
   - Было бы хорошо найти какое-нибудь укрытие - заметил Александр.
   - Да вот хотя бы это углубление в скале. Дамы поместятся,  а  мы  можем
оставаться и снаружи...
   - А что наши друзья батоки?
   - Они все карабкаются вверх. Ты их видишь?
   - Вижу! Не люди, а черти какие-то!.. В такую жару!
   - Видимо, гроза будет необыкновенная.
   - Хоть бы ливень погасил этот загадочный огонь, который бушует  там,  в
недрах земли. Наш бедный Магопо вернулся бы цел и невредим.
   - Господам баримам представляется  превосходный  случай  доказать  свое
всемогущество   и   предупредить   его    прекрасное,    но    бесполезное
самопожертвование.
   - Славный Магопо! Жалко будет, если он погибнет!
   - Ну, вот гроза и начинается! Попросим  наших  дам  пройти  в  укрытие.
Сейчас отсюда будет видно величественное и страшное зрелище.
   Буря,  предвестником  которой  было  это  резкое  изменение  атмосферы,
приближалась с быстротой метеора.
   Житель умеренного пояса не может себе и представить ее силы и быстроты.
   На горизонте, в том месте, где  сверкающее  зеркало  реки  сливалось  с
лазурью неба, возникла черная точка. Она стала увеличиваться и в несколько
мгновений разрослась в пятно. Небо побледнело.
   Солнце стало багровым, оно покрылось пятнами лилового цвета и как будто
только мигало из-за туч.
   Вот пятно превратилось в черную тучу. Ее мрачный вид  только  усугублял
дикое сверкание медного круга, который ее опоясывал.
   Скорбная тишина  обрушивалась  на  необозримую  долину.  Природа  точно
собирала все свои силы, чтобы устоять против надвигающегося потрясения.
   Все смолкло - люди и животные. Рев  водопада  и  тот  как  будто  стих.
Испарения Мози-оа-Тунья стали еще плотней, но поднимались они с  трудом  и
на черном фоне сверкали ослепительной белизной.
   Молния  бледными  бороздами  прорезала  ползущие  одна  на   другую   и
насыщенные электричеством тучи. Глухой грохот прокатывался над рекой, воды
ее в один миг стали свинцовыми.
   Горячий ветер был насыщен запахом серы, стебли  эвфорбий  поникли.  Дым
крутился, и к нему медленно приближались африканцы.
   Темнота окутывала низину; но не та обычная темнота,  какая  следует  за
сумерками и лишь ненамного предшествует наступлению ночи, -  это,  скорей,
разрежение дневного  света,  которое  так  же  болезненно  для  глаз,  как
недостаток воздуха - для легких. Это сумрак солнечного затмения. В  пятнах
светотени как будто движутся какие-то тела, за которые цепляется угасающий
спет. Они сохранили теплоту и могут еще сверкать несколько мгновений.
   Ночь была бы непроницаемой, если бы не молнии. Их бледный свет позволял
время  от  времени  видеть  батоков.  Они   как   будто   остановились   в
нерешительности.
   Они увидели, что что-то странное и новое происходит на  вершине  холма,
из которого только что выбивался дым:  на  фоне  грозовых  туч  показались
длинные языки пламени, кровавые отсветы пожара.
   До сих пор бедняги батоки держались хорошо. Но ведь  они  приготовились
бороться всего только  с  дымом,  который,  по  наивным  своим  суевериям,
принимали за дыхание сказочного чудовища. Теперь им предстояло иметь  дело
с пламенем, которое показывало,  как  разрослась  ярость  их  таинственных
врагов.
   Александр сразу понял причину их колебаний. Он  понял,  что  они  могут
растеряться и тогда среди них поднимется паника.
   Он решил броситься к ним, подбодрить их, стать во  главе  отряда,  если
потребуется.  Но  вдруг  с   вершины   холма   донесся   треск,   которому
предшествовала вспышка красноватого огонька.
   Секунда затишья позволила установить, что это прогремел выстрел.
   Никакого сомнения быть не могло, потому что мгновенно  один  из  воинов
зашатался, вскинул руками, два раза повернулся вокруг самого себя  и  упал
замертво.



        17

   Злоключения Питера. - Расторжение договора. - Корнелис и  Питер  хотели
бы унести ноги. -  Стрельба  из  лука.  -  Тропический  ливень.  -  Баримы
успокоились. - Жозеф видит ручей, в котором кипит молоко. - Взрыв в шахте,
- Сэм Смит. - Землетрясение?

   Питера бесила медлительность, с которой двигался его плот. Но  вот  бур
убедился, что вся его охота за фургоном была потерянным временем, как если
бы он гонялся за тенью: Александр пустил  фургон  по  течению.  Тут  Питер
пришел в неподдельное отчаяние.
   Подняться на плоту обратно вверх по Замбези, да еще в таком месте,  где
из-за близости водопада течение в  десять  раз  более  стремительно,  было
долом нелегким.
   Так что Питер был не только разъярен неудачей - он уже  беспокоился  за
весь конечный исход возложенного на него дела.
   Он  как  будто  и  не  замечал,  что  люди  Каймана  изнурены   долгими
странствованиями по воде и по суше, и все время  подбадривал  их  крепкими
словами, не скупясь также и на тумаки для  тех,  кто  недостаточно  хороню
понимал слова.
   Ему удалось обойти водовороты, островки и подводные  скалы,  и  вот  он
вошел в спокойные воды. Именно тогда, то есть после того, как  он  потерял
три часа на охоту за пустым фургоном и на  возвращение  к  своей  исходной
точке, Питер заметил флотилию батоков, которая, сильно налегая  на  весла,
шла как будто туда же, куда и он.
   Питер не сомневался, что там находятся те самые европейцы, которые ушли
от него, пустив фургон по течению. Но он и помышлять не мог о  том,  чтобы
на них напасть, когда их охраняли  воины  Магопо,  рядом  с  которыми  его
грабители имели довольно жалкий вид.
   Опять ему пришлось отступить, и весьма поспешно, пока его  не  заметили
батоки: они обошлись бы с его шайкой не слишком дружелюбно.
   Питер трясся от бешенства, но все же  отдал  команду  повернуть  другим
бортом. На сей раз ему  не  пришлось  прибегнуть  к  обычным  своим  мерам
поощрения: его люди были и сами достаточно  напуганы  появлением  батоков.
Питер благополучно добрался до берега, но никакими силами не  удалось  ему
удержать при себе люден: они пустились врассыпную, едва почувствовали  под
ногами твердую почву.
   Питера одновременно охватило и бешенство и уныние, и он решил вернуться
туда, где оставил Корнелиса и Сэма Смита. Питер не знал, что произошло  за
это время со Смитом, и хотел с ним посоветоваться.
   Он  поднялся  на  холм,  все  время  думая  о  том,  как  бы  отомстить
европейцам. У него даже созрел план.
   Тогда-то и разыгрались события, которые мы описали в предыдущей  главе.
Они завершились тем, что холм был занят батоками, а их вождь отправился на
Садовый Остров.
   Когда Питер увидел, что из скалы бьет  густой  дым,  его  тоже  охватил
суеверный ужас. Белый дикарь был  достаточно  закален,  чтобы  не  бояться
опасностей физических, но  дрожал,  как  дитя,  столкнувшись  с  явлением,
причины которого были ему непонятны, а последствия могли быть ужасны.
   Корнелиса он нашел скоро. Того тоже обуял сумасшедший страх,  и  он  не
решался покинуть свое место, защищенное  эвфорбиями,  алоэ  и  гигантскими
кактусами.
   - Ах, вот и вы! Это хорошо! - сказал Корнелис.
   - Пусть меня задушит чума, если я не радуюсь, видя вас!
   - Где вас черти носили?
   - А вы-то сами что поделываете? Вы небось укрылись здесь, как леопард в
засаде, а за мной гонятся по пятам все  чернокожие  демоны,  какие  только
живут на берегах Замбези! Где мастер Смит?
   - Это мне известно не лучше, чем вам, - угрюмо ответил Корнелис. -  Вот
уже несколько часов, как он ушел за  провизией,  и  я  не  знаю,  куда  он
девался.
   - Мне кажется, дело серьезно, Корнелис!
   - Очень серьезно, Питер!
   - Все осложняется и осложняется. Я не знаю, что и думать.
   - С тех пор как нет Клааса, некому за нас думать и все идет из рук  вон
плохо.
   - Пожалуй, мы напрасно враждовали с Клаасом  и  бросили  его.  В  конце
концов, он наш брат и всегда умел помочь добрым советом.
   - Советом и делом.
   - Загадочное исчезновение мастера Смита тревожит меня больше,  чем  что
бы то ни было на свете. Вы так-таки ничего о нем не знаете?
   - Ничего ровно.
   - В какую сторону он пошел?
   - Не знаю.  Могу  сказать  только  одно:  он  не  спустился  в  долину.
По-моему, он не ушел с холма, на котором мы находимся.
   - Уж не оступился ли он и не упал ли в пропасть?
   - Понятия не имею. Но вот что меня беспокоит: вскоре после того, как он
исчез, показался столб дыма. Он бьет прямо из-под земли.
   -  Скажу  вам  по  чистой  совести,  все  это  мне  не  нравится.   Мне
просто-напросто страшно.
   - Мне тоже. У меня земля горит под ногами Этот  дым  нагоняет  на  меня
ужас. И от одиночества у меня тяжело на сердце. Уйдем отсюда.
   - Правильно! Уйдем отсюда! Наше соглашение с мастером Смитом  считается
расторгнутым, потому что мастер Смит исчез. Нечего нам здесь торчать.
   - Как говорится, что  отложено,  то  не  потеряно.  И  мы  скоро  снова
возьмемся за поиски клада.
   - Гром и молния!
   - В чем дело?
   - Нам и уйти некуда: мы окружены!
   - Окружены?
   - А вы поглядите  на  чернокожих!  Они  потрясают  копьями  и  идут  на
приступ!
   - Э, да, в конце концов, это всего лишь негры. С ними  мы  управимся!..
Смотрите, какая черная туча поднимается! Сейчас  разразится  гроза,  и  мы
сможем прорваться сквозь их ряды.
   - Это вы правильно сказали. Пусть подойдут поближе.  Тогда  мы  откроем
огонь.
   Оба негодяя приготовили оружие и укрылись в зарослях.
   Африканские воины приближались. Гроза разразилась со  всей  яростью,  и
как раз эту минуту Питер счел подходящей, чтобы  разрядить  свое  ружье  в
одного из батоков.
   Однако воины не только не испугались, когда пал их  товарищ,  но  стали
кричать еще более яростно. Мгновенно кто-то другой занял место сраженного.
Понимая,  что  за  первым  выстрелом  могут  последовать  другие,   батоки
мгновенно изменили тактику: они бросились на землю, распластались на ней и
поползли вперед.
   Затем, видимо  повинуясь  команде,  они  все,  как  один,  с  четкостью
движений, которой могли бы позавидовать наши  самые  отборные  европейские
войска, схватили свои луки, вырвали из колчанов отравленные стрелы - и  на
то место, где сверкнул огонь, предшествовавший раскату выстрела, посыпался
град стрел.
   Буры имели в виду прорваться бегом  сквозь  ряды  батоков,  но  теперь,
внезапно услышав, как пронзительно свистят на лету  посланцы  смерти,  они
остановились.
   - Клянусь всеми чертями, Питер, вы совершили неосторожность!  Смотрите,
как ловко они стреляют, эти черти, несмотря на темноту.  Наш  куст  утыкан
стрелами, как дикобраз колючками. Чуть-чуть в меня не попало.
   - Но что нам делать, тысяча молний! Я ума не приложу!
   - Пойдем туда, откуда вырывается это красноватое пламя!
   - Да подумали ли вы, что говорите?
   - Так хорошо подумал, что сейчас же туда отправляюсь. Оставайтесь,