ая  масса  уже
раскачивалась у него над головой, грозя раздавить его. Ни бежать, ни  хотя
бы укрыться не было возможности. Он едва мог защищать свою жизнь.
   Александр выскочил  из  своей  засады.  Он,  разумеется,  забыл  всякую
осторожность и поспешил на помощь своему другу. Альбер сидел на  корточках
и понимал, что это выгодно только для зверя: сейчас слон либо обхватит его
хоботом, либо раздавит ногами. Он кинулся на спину, крепко уперся ружьем в
землю и, громко крича, спустил курок. Пуля попала  слону  прямо  в  грудь.
Оглушенный выстрелом, ослепленный вспышкой, напуганный  криками  охотника,
слон на мгновение остановился, потом повернулся и удрал.
   Оба друга вздохнули с облегчением. Они быстро перезарядили карабины  на
случай, если опасный враг вернется.
   - Уф! - восклицает Альбер с нервной дрожью в голосе. - Наконец-то!
   - Черт возьми! - отвечает Александр, сжимая его в объятиях.  -  У  меня
мурашки побежали по телу. Мне показалось - он тебя раздавил. Ты цел?
   - Цел и невредим и ничего не понимаю. Если бы я не отодвинулся  чуть  в
сторону, все было бы кончено. Я ужо чувствовал на себе его хобот.  Что  за
страшная сила у этих чудовищ! У него в теле сидят две пули  по  шестьдесят
пять граммов каждая, а он ломает толстые деревья, как спички!
   - Что мы сейчас предпримем?  Тот,  в  которого  я  стрелял,  не  подает
признаков жизни. Я думаю, он убит окончательно и бесповоротно. Давай  пока
этим и ограничимся. У наших голодающих есть чем насытиться - смотри, какая
гора мяса!
   - Да ни за что на свете! Я еще должен разделаться с этим мошенником. Он
нагнал на меня такого страху, - я обязательно должен с ним разделаться! И,
по-моему, рана у него все-таки смертельная. Было бы грешно не узнать, куда
девались его бренные останки. Но ведь Жозеф тоже стрелял. И он уверен, что
тоже нанес своему слону серьезную рану. А я его знаю, - он свою добычу так
не бросит. Однако куда он девался? Эй, Жозеф!
   Жозеф прибежал, задыхаясь от волнения. Волосы его были взъерошены, лицо
и руки исцарапаны.
   - Ах, месье Альвер! - кричал он.  -  Месье  Альвер!  Я  собсем  потерял
голобу! Я думал, что не быдержу!
   - Успокойся, дружок! Я цел и невредим, как видишь. Но ты-то что делал?
   - Зверь стоял прямо протиб меня. Я быстрелил.
   - Я тебе сказал стрелять в переднюю ногу.
   - Я так и сделал.
   - Попал?
   - Еще как! Он кричал, а потом увежал, как заяц.
   - Ты собираешься догонять его, я надеюсь?
   - Упаси меня вог!
   - Как, такой заядлый охотник, как ты, и отказывается от такой добычи?
   - Я-то, конечно, пойду поискать его, но вы - нет!
   - Это еще почему?
   - Потому что я хочу привезти вас домой в целом  виде.  Наконец,  что  я
скажу мадам Анне? Она мне строго наказала присматривать за вами.
   - Тише! Ей мы ничего не скажем. Давай в погоню! Я уже успокоился, да  и
ты перестал путать "б" и "в".
   - Я считаю, - вставил Александр, -  что  правильно  было  бы  сесть  на
коней! Кто его знает, куда нас заведет погоня за ранеными слонами.
   - Верно!
   Спустя несколько минут три смелых товарища ехали по  следам  одного  из
слонов - того, который, отступая, поливал землю  потоками  крови.  Они  не
прошли и пятисот метров, когда Альбер первым  увидел  его:  слон  лежал  в
густой чаще. Он, видимо, умирал. Глухое  дыхание  еле  вырывалось  из  его
пасти. Он уже не пытался идти дальше и только запускал хобот себе в  самое
горло, выкачивал воду из желудка и обмывал свои  раны,  из  которых  текли
пенящиеся красные струи.
   Александр шел впереди. Он припустил коня, однако подумал и о том, чтобы
оставить себе на всякий случай возможность быстро отступить. Когда он  был
не больше чем в тридцати шагах, слон заметил его, поднял хобот и напал  на
него, издавая яростные вопли.
   У Альбера и Жозефа лошади испугались, встали на дыбы и понесли в  чащу.
Конь Александра с испугу уперся всеми четырьмя ногами в  землю.  Он  стоял
как вкопанный, храпел и не желал или не мог повиноваться своему  всаднику,
хотя тот до крови вонзил ему шпоры в бока.
   Окаменев от страха, конь продолжал неподвижно стоять, даже  когда  слон
был близко. Всадник видел только голову слона и хотел выстрелить. Если  бы
пуля попала в самую середину черепа и хотя бы  даже  не  пробила  черепную
коробку, она бы оглушила животное и человек успел бы соскочить с  седла  и
укрыться в чаще. Но в довершение всего конь стал  мотать  головой,  и  это
мешало всаднику прицелиться.
   Слон был в каких-нибудь десяти метрах.
   Александр почувствовал близость своей гибели.



        5

   Белый носорог. - Он поднимает и коня и всадника. - "Подожди ты у меня!"
- Неплохая коллекция заноз. - Африканский слон. - Как  устроены  бивни.  -
Взрыв. - Лечение слона. - Как измерить  рост  слона.  -  Жареные  ноги.  -
Жаркое из хобота. - Вес бивней и цены  на  слоновую  кость.  -  Прекрасное
место для цилиндрической пули восьмого калибра. - Сушеное мясо. - Тревога.

   Невообразимый, неправдоподобный случай сразу  переменил  обстановку.  С
шумом ломая все на ходу, из зарослей вылезла огромная, передвигающаяся  на
коротких ногах беловатая масса и пошла прямо на слона.
   Это был белый носорог. По-видимому, его потревожил топот лошадей, и  он
с глухим ворчанием удирал.
   Слон захрипел и остановился.
   Гиганты  столкнулись,  и  силу   этого   столкновения   нетрудно   себе
представить. Носорог,  увидев  своего  самого  опасного  врага,  пришел  в
неописуемую ярость. Он крепко уперся всеми четырьмя  ногами,  нагнул  свою
безобразную голову, затем с  непреодолимой  силой  подбросил  ее  вверх  и
вонзил свои рог умирающему слону прямо  в  брюхо.  Раздался  глухой  удар,
затем  треск  раздираемых  кожных  покровов,   и   на   землю   вывалились
внутренности. Слон качнулся справа налево, затем рухнул, даже в  последнюю
свою минуту стараясь подмять под себя своего  врага.  Но  тот  отскочил  в
сторону с проворством, которого никто не мог  бы  и  подозревать  у  такси
бесформенной массы, и оказался на расстоянии едва  одного  метра  от  коня
Александра.
   А это глупое животное, еще более  напуганное,  чем  раньше,  стояло  на
месте и продолжало мотать головой. Носорог, весь в крови, ринулся на коня.
   Все дело продолжалось несколько секунд. Носорог повторил удар,  который
только что так успешно нанес слону. Что значат для животного,  наделенного
такой силищей, всадник и конь! И тот  и  другой  были  подброшены  в  одно
мгновение.
   Конь перевернулся в воздухе и свалился  с  распоротым  брюхом.  Он  еще
пытался бить ногами, по совершенно бесполезно.
   Что же касается всадника, то он но упал, и в  этом  было  его  счастье.
Александр Шони сохранил полнейшее хладнокровие.  Почувствовав  толчок,  он
бросил карабин, привстал на стременах, ухватился обеими руками за ветвь и,
будучи прекрасным гимнастом, поднялся на мускулах. Через  секунду  он  уже
спокойно сидел на дереве и не без любопытства смотрел,  как  внизу  бушует
разъяренный носорог. А тот вертелся вокруг самого себя, перебегал от  туши
коня к туше слона, наносил им исступленные удары и катался в  луже  крови.
Затем, по-видимому считая свое дело законченным или  же  просто  устав  от
такой гимнастики, он спокойно ушел в чащу.
   Тогда охотник, чудесному спасению которого помогли счастливая звезда  и
самообладание - два важных козыря в игре, - выждал несколько  минут,  пока
его невольный спаситель уйдет достаточно далеко. Затем он с  бесчисленными
предосторожностями покинул свое убежище, которое вполне можно было назвать
воздушным или возвышенным, подобрал карабин, осмотрел его, убедился в  его
исправности и щелкнул языком в знак удовлетворения.
   - Горячее было дельце, черт возьми! - пробормотал он. - Я  остался  без
коня. Но тут можно сказать, что но было бы счастья, да несчастье  помогло.
Это глупое животное могло сыграть со мной еще не такую штуку.  Но  у  меня
есть карабин, есть припасы, я могу обороняться.
   Он углубился в лес, и внезапно ему почудилось, будто ломают ветви.
   - Черт возьми! -  воскликнул  он.  -  Неужели  мне  предстоит  еще  раз
схватиться с каким-нибудь толстокожим? Ну, уж на  сей  раз  подожди  ты  у
меня!..
   А шум приближался. Александр даже услышал  человеческие  голоса.  Дрожь
пробежала у него  по  всему  телу  при  мысли,  что  это  Альбер  и  Жозеф
натолкнулись на третьего слона.
   Тревога его была непродолжительной, потому что очень  скоро  перед  ним
раскрылась картина, которая при всяких  других  обстоятельствах  могла  бы
рассмешить кого угодно. На полянке, которая образовалась в зарослях  после
того, как слон и носорог вытоптали растительность,  показались  верхом  на
лошадях Жозеф и Альбер. Но в каком  виде,  великий  боже!  Жозеф  был  без
шляпы, платье в клочьях, лицо и  руки  в  крови.  Он  с  трудом  сдерживал
лошадь, белую масть которой трудно было узнать  из-за  тысяч  усеявших  ее
красных точек.
   Надо было видеть ярость  этого  пылкого  каталонца  и  слышать,  какими
ругательствами  он  честил  своего  обезумевшего  от  испуга  коня.  Жозеф
выпустил из рук поводья, а уздечка порвалась, и  бог  его  знает,  сколько
могла бы продолжаться эта безумная скачка, не подвернись здесь Александр и
не схвати он коня за храп.
   А рука у нашего приятеля была крепкая, и лошадь это почувствовала:  она
сразу остановилась как вкопанная, так что всадник вылетел из седла кубарем
и выразил свои чувства, обозвав коня мерзавцем.
   Альбер выглядел по лучше. Вся разница была в том, что  он  еще  кое-как
мог править своим  конем.  Он  буквально  остолбенел,  увидев,  что  здесь
натворил носорог.
   - Да откуда это вы? - спросил Александр,  которого  необычный  вид  его
спутников и рассмешил и встревожил.
   - Черт бы их побрал, этих дурацких коней! - ответил де Вильрож.  -  Они
затащили нас в заросли колючек.
   - О, это мне знакомо! Попадешь в такое милое место, и  тебе  покажется,
что там растут одни штыки. Да ты похож на подушечку для булавок!  Ты  весь
утыкан колючками. К тому же они  причиняют  сильную  боль,  эти  Wagt  een
beetje.
   - Как, как?
   - Wagt een  beetje.  По-голландски  это  значит  "подожди  немного".  А
по-английски wait a bit.
   - Какой ты образованный!
   - Вот видишь? Но позволь, я  тебе  помогу  удалить  все  эти  проклятые
колючки. Подожди немного.
   - "Подожди немного"?.. Вот уж, действительно, точней и сказать нельзя!
   Александр извлек из  кармана  небольшой  дорожный  набор  инструментов,
достал ланцет и принялся за дело.
   Тем временем Жозеф глазами знатока рассматривал слона и лошадь, которых
так обработал носорог, и в нем тотчас  проснулся  страстный  любитель  боя
быков.
   - Ничего не скажешь - это хорошая равота, это слабная равотенка!  Лювой
пикадор мог вы гордиться, если вы ему удалось так  распороть  врюхо  выку.
Все кричали вы врабо. Такого я даже в Барселоне не бидал.
   Александр  ловко  извлекал  у  своего  друга  занозы,  а  тот   ругался
по-каталонски и по-французски и вертелся как черт перед заутреней.
   - Тише, тише! - говорил  доморощенный  хирург.  -  Ты,  пожалуй,  и  не
знаешь, что у тебя в теле торчат образцы  всех  африканских  колючек.  Вот
смотри - эти две загнутые острые пластинки, похожие на рыболовный  крючок,
- это "подожди немного" [Ливингстон утверждает, что в  Южной  Африке  есть
много колючих растений и деревьев, снабженных колючками разной величины  и
формы:  прямых,  длинных  и  тонких,  коротких  и  толстых,  имеющих   вид
обыкновенного крючка, или крючка рыболовного, или наконечника  копья,  или
шила; они бывают так крепки я  остры,  что  разрезают  кожу,  как  бритва;
стручки, орехи, шелуха, - словом, все коробочки, которые  содержат  семена
этих растений, окружены колючками; одни плоские,  как  монета,  и  на  них
торчат две  колючки,  как  раз  посередине;  другие  вооружены  множеством
страшнейших шипов; когда такое растение впивается в быка, бедное  животное
чувствует себя беспомощным и начинает мычать от боли (прим.авт.)].
   - Да уж, подождешь! Смею тебя уверить, что поневоле остановишься, когда
напорешься на эту дрянь!
   - А вот этот маленький клык тоже здорово вас держит. Если  вы  сделаете
резкое движение, чтобы от него избавиться, он воткнет в  вас  еще  парочку
колючек по пять сантиметров каждая. Это Нааk en steek.
   - Легче! Палач!
   - Я говорю Нааk en steek. А вот Motjiharra, мать дамарасов, с  крепкими
крестообразными иглами; а вот мимоза обыкновенная, с белыми шипами, а  вот
Wagt een beetje, или Acacia detinens, то есть хватающая акация...
   - Да будет тебе! Ты изучаешь ботанику на моей шкуре! Хватит!
   - Пожалуй, хватит. Я займусь Жозефом.
   - Гром и черти! Мне было так больно  после  этой  скачки  по  проклятым
зарослям, что я даже не спросил тебя, как ты-то сам выпутался из беды.
   - Да очень просто. Благодаря одному милому носорогу.
   - Ты все шутишь!..
   - Я не  менее  серьезен,  чем  любой  директор  хирургической  клиники.
Давайте, Жозеф, займемся вами.
   Каталонец оказался терпелив, но зато  Альбер  дал  полную  волю  своему
дурному настроению.
   - Да это просто напасть какая-то! Просто напасть!  С  тех  пор  как  мы
встретили этого чертова проповедника, у нас все валится из рук. Или у него
дурной глаз, или пусть меня возьмут черти!
   - Ладно уж, успокойся. Я думаю, ты и не такое видал - ведь ты весь свет
изъездил. Стоит ли обращать внимание на такую ерунду!  Куда  девался  твой
пыл? Смотри, ведь все у нас устраивается самым лучшим образом! Охота  была
удачная, за проезд мы заплатили и обеспечили этих  несчастных...  Дай  мне
только вытащить колючки у Жозефа,  и  мы  вернемся  на  реку.  Ты  сможешь
поплескаться, покуда мы займемся моим слоном. А потом я тебя  натру  жиром
этого  симпатичного  толстокожего.  Говорят,  нет  лучшего  средства   для
заживления ран. А затем  мы  пообедаем  тушеной  слоновьей  ногой...  Если
верить путешественникам, это очень вкусная штука.
   - Ты прав, - ответил Альбер. - Но я прихожу в бешенство, когда подумаю,
что мы здесь застрянем, в этом проклятом месте.
   - Застрянем? Как это мы застрянем? Почему?
   - А ты разве не остался без коня?
   - Тем лучше! Я пойду пешком и буду охотиться. Этак я, по крайней  мере,
не рискую свернуть себе шею. Наконец, я добуду себе  лошадь  на  ближайшем
пункте.
   Крики, скорей похожие на вой, прервали  их  разговор.  Это  чернокожие,
привлеченные выстрелами и  надеждой  на  обильную  еду,  пошли  по  следам
охотников и, увидев на берегу реки животное, убитое  Александром,  кричали
от радости.
   А наш хирург уже сложил инструменты, подобрал  карабин  и  ушел  в  том
направлении, откуда доносились крики. Его товарищи следовали за ним,  ведя
на поводу изнуренных лошадей.
   Бечуаны были измучены голодом, и голод торопил их. Однако они  ожидали,
пока придут законные владельцы туши. На радостях, а может быть и для того,
чтобы как-нибудь скрасить томительное  ожидание,  они  затеяли  пляску,  в
равной мере живописную и бешеную. Тот,  который  служил  нашим  европейцам
проводником, стоял рядом с тушей и  потрясал  копьем,  которое  готов  был
вонзить ей в бок. Европейцы не могли сдержать возгласов удивления,  увидев
эту чудовищную тушу. Гигантской величины слон возвышался  над  водой,  как
глыба серого гранита. Прирученный слон, встречающийся в Индии, или  такой,
какого показывают в зверинцах, не выдержал бы  ни  малейшего  сравнения  с
этим могучим первобытным африканцем, павшим  на  родной  земле.  Сраженный
колосс внушал почти ужас, против которого не устоял  бы  никакой  храбрец.
Огромные передние ноги слона достигали берега.  Голова  лежала  на  земле,
поддерживаемая слегка изогнутыми снизу вверх желтоватыми  бивнями.  Хобот,
застывший в мертвой неподвижности, вытянулся  в  траве,  продолжая  линию,
образуемую телом и широким лбом. Характерным признаком  слона  африканской
породы является плоский лоб с легкой выпуклостью, в то время как  у  слона
азиатского имеется посередине лба вмятина. Чрезвычайно сильно развитые уши
прикрывают  верхней  своей  частью  почти  половину  шеи,  а  нижний  край
достигает груди. На  боках  кожа  серая,  крепкая,  испещренная  глубокими
скрещивающимися бороздами, точно на животное накинута  грубая  сеть.  Бока
покрыты жесткой, короткой и  редкой  шерстью.  Вся  остальная  часть  туши
никакой шерсти не имеет.
   Вышина его, должно быть, не меньше четырех  метров.  Человека,  который
стоит позади головы, не видно. Правый бивень имел почти три метра в длину.
Левый короче сантиметров на тридцать, окончание его кажется обломанным или
стертым. Эта особенность удивила наших европейцев. Однако они не нашли  бы
в ней ничего удивительного, если бы жили в стране слонов подольше и  лучше
знали их обычаи. У слона - как у самца, так  и  у  самки  -  левый  бивень
всегда короче и легче правого и больше блестит. Это объясняется тем,  что,
принимая пищу, слон хватает хоботом  охапки  покрытых  листьями  ветвей  и
заносит их в рот слева направо. Таким образом, ветви трутся о левый бивень
и с  течением  времени  стирают  его.  Кроме  того,  слон  имеет  привычку
ощупывать почву именно левым бивнем. Короче говоря, слон - левша.
   Вождь чернокожих все еще продолжал стоять в позе гладиатора, с копьем в
руке.
   - Да что это ты тут делаешь? - спросил его  по-английски  Александр.  -
Слон убит, совсем, совсем убит. Его добивать не надо!
   - Уйдите, белые вожди! Уйдите! - ответил бечуан.
   - Почему?
   Чернокожий что-то пробормотал, чего Александр не понял, отошел  на  шаг
и, с силой раскачав свое копье, метнул его  слону  в  брюхо.  Затем  он  с
изумительным проворством отскочил назад.
   Раздался страшный треск. Кожа  на  слоне  лопнула,  образовался  разрыв
длиной в метр, и через него с шумом кузнечных мехов вырвались газы.
   Альбер и Александр  были  потрясены.  К  счастью,  они  стояли  чуть  в
стороне. Но бедняга Жозеф, который следил за каждым движением бечуана, был
отброшен на самую середину реки.
   - Карай! - выругался  он.  -  Не  иначе,  как  у  него  в  животе  была
торпеда!..
   - Ну вот, - хохоча сказал Альбер. - Теперь  я  понимаю,  что  проводник
давал нам правильный совет. Вот уже часа три,  как  слон  убит.  А  солнце
шпарит. Естественно, что у слона образовались газы во внутренностях и кожа
натянулась, как барабан. Говорят, если проколоть  слоновую  тушу,  которая
пролежала на солнцепеке  целый  день,  то  взрыв  получится  такой,  точно
выпалили из пушки. Я об этом слыхал и теперь вполне этому верю...  Ну  что
ж, ешьте! - прибавил он, обращаясь к бечуанам.
   Но как ни были эти бедняги измучены голодом, они отнюдь не  набросились
на тушу. Их вождь отрезал у слона хобот, ловко отделил передние ноги и  со
всей  скромностью  и  вежливостью  поднес  эти  наиболее   лакомые   части
европейцам.
   Затем он сделал знак.
   Вооруженные   копьями,   ножами,    топорами,    кирками,    чернокожие
взгромоздились на свой чудовищный трофей. Они с трудом  разрезали  толстую
слоновую кожу. Голод терзал их, и насыщение длилось час. Затем, когда было
уже немало  съедено,  когда  вместо  печально  запавших  голодных  животов
появились   объемистые   выпуклости,   несколько   до   отвала   наевшихся
сотрапезников затянули странную, заунывную песню.
   Проводник  не  знал,  как  бы  еще  доказать  свою  благодарность  трем
европейцам,  и,  вместо  того  чтобы  соснуть   на   песке   и   предаться
перевариванию только что  съеденной  обильной  пищи,  стал  рыть  довольно
широкую и глубокую яму. Когда она была готова,  проводник  опустил  в  нее
слоновьи ноги, засыпал их  золой,  углем  и  хворостом,  видимо  собираясь
оставить их так на всю ночь, как того требуют классические правила местной
кухни. Но тут его остановил Александр.
   - Мне было бы любопытно узнать, - обратился  Шони  к  своему  другу  до
Вильрожу, - какого роста был мой слон.
   - По-моему, это трудно установить.
   - Не очень.
   -  Во-первых,  у  тебя