н, детей,  в  то
время  как  среди  остатков  подожженного  ими   крааля   валяются   трупы
безжалостно убитых мужчин. Самое чудовищное то,  что  этакий  разбойник  -
прекрасный отец семейства, он осыпает знаками любви свою жену и  детей,  и
все они молятся богу за успех его набега ["Они все, по традиции, набожны и
всегда ведут свою родословную  от  каких-нибудь  весьма  праведных  людей.
Будучи, как  они  утверждают,  потомками  голландцев  или  гугенотов,  они
требуют, чтобы их признавали христианами.  Но  негров  они  считают  своей
"черной собственностью". Доктор Д.Ливингстон], когда он с  легким  сердцем
отправляется убивать ни в чем не повинных людей, у которых,  правда,  кожа
другого цвета, но чувства и привязанности такие же, как у него самого.
   Таковы и три брата, мрачные похождения которых мы описываем. Клаас  уже
показал, на что он способен, когда ому нужно добиться  своей  цели.  Питер
еще тоже себя проявит.
   Макололо, быки которых  ему  понадобились,  приняли  его  сердечно,  но
уступить упряжку отказались. Тогда мерзавец в одну  минуту  составил  себе
план действий. Он был один, так  что  о  применении  силы  нельзя  было  и
думать. Питер боялся, как бы в его будущих операциях ему не помешали  люди
с прииска Виктория. Их соседство таило для него постоянную опасность:  они
могли заставить его дорого заплатить за то, что  он  так  предательски  их
бросил. И в первую очередь он подумал о том, как  бы  от  них  избавиться.
Вызвать конфликт между белыми и черными, сшибить их лбами, подтолкнуть  их
на борьбу, которая должна была бы неизбежно привести к истреблению  тех  и
других, - таков был замысел, на котором Питер остановился. В случае  удачи
ему больше не надо было бы опасаться белых: немногие остались бы в  живых,
да и тем пришлось бы удрать. Вместе с тем были бы перебиты и  черные,  так
что он вполне мог бы без всяких помех выбрать себе самых лучших быков.
   Туземцы - народ, весьма строго придерживающийся вековых  предрассудков,
завещанных предками, -  как  раз  собрались  в  паломничество  к  водопаду
баримов. Каждый верующий кафр обязан совершить такое паломничество хотя бы
раз в год, подобно тому как  мусульмане  отправляются  к  могиле  пророка.
Питер решил использовать наивные верования туземцев, и это  было  ему  тем
более удобно, что алмазный прииск находится в непосредственной близости  к
Мози-оа-Тунья. Он созвал черных паломников, произнес  перед  ними  горячую
речь, убедил их,  что  для  баримов  соседство  белых  оскорбительно  и  в
особенности недопустимо то, что белые роются  в  этой  священной  земле  и
каждую минуту нарушают покой,  который  вкушают  умершие  предки.  Поэтому
вождь должен как можно скорей потребовать, чтобы они удалились, а в случае
отказа силой заставить их убраться.
   Негры слушали эти зажигательные речи, с трудом  сдерживая  негодование.
Они попались на удочку. Вообще говоря, ни один из них не осмелился  бы  не
то что напасть на белого, но  хотя  бы  сопротивляться  белому,  даже  для
самозащиты. Но теперь  они  пылали  злобой  и,  не  колеблясь  ни  минуты,
откликнулись на вызов,  брошенный  их  религиозному  фанатизму,  как  один
человек.
   Вместе с вождем племени Питер  решил  дождаться  ночи,  чтобы,  как  он
говорил, ультиматум выглядел более внушительно. В действительности  же  он
рассчитывал, что ночью, когда белые будут утомлены трудом или  отупеют  от
пьянства, с ними легче будет  покончить.  Мерзавец  знал,  что  в  палатке
кабатчика больше народа, чем на россыпи. В довершение всего бандиту  помог
слепой случай. В ожидании решительной минуты и следуя старой своей волчьей
привычке, Питер шнырял вокруг бивуака и наткнулся на Каймана -  Пожирателя
людей.
   Читатель помнит, что Кайман стоял  во  главе  целой  шайки  грабителей,
которую навербовал среди мелких племен  неподалеку  от  Нельсонс-Фонтейна.
Вместе  с  этой  шайкой  он  следовал  за  лжемиссионером  и   двумя   его
компаньонами, как шакал за крупным хищником в надежде обглодать  брошенную
кость. Оба разбойника - черный и белый -  были  друзьями.  Но  Кайман  был
скромней Питера и мечтал только о том, как бы напиться и наесться.  Случай
представился сам собой. Питер, как малый осторожный, решил пойти  со  всех
козырей. Он рассуждал, что если макололо перебьют  белых  на  прииске,  то
ему, Питеру, больше нечего будет бояться  своих  врагов,  но  это  еще  не
значит, что у него будут быки. Если, напротив, черные будут отброшены,  то
он, Питер,  возьмет  волов,  но  не  будет  избавлен  от  соседей,  и  они
несомненно учинят над ним расправу. Появление Каймана сразу разрешило  все
трудности. Кайман налетит со своими людьми, когда схватка будет в разгаре.
Он будет убивать победителей и побежденных  и  в  награду  за  эти  услуги
получит право ограбить прииск.
   Судьбе было  угодно,  чтобы  после  драматических  событий,  прорвавших
ночное судебное заседание,  все  население  прииска  собралось  в  палатке
кабатчика. Перепившись, эти люди представляли для  разъяренных  африканцев
легкую добычу. Не то чтобы они не оказали сопротивления, но  неожиданность
нападения, последовавшего сразу после того, как вождь объявил им войну,  и
то,  что  они  приняли  его  ультиматум  за  бахвальство,  непреодолимость
натиска, ужасные методы нападения - все способствовало поражению белых.
   Сильно пострадали и черные. Револьверные пули пробили большие  бреши  в
их рядах. Их победа при  всей  своей  очевидности  была,  однако,  роковой
победой. Так что торжествующий крик оставшихся в  живых  -  увы,  их  было
немного! - едва перекрывал стоны раненых и хрип умирающих.
   Но скоро не будет ни победителей, ни побежденных. Внезапно  поднявшийся
зловещий вой заглушил все звуки, которые держались в  воздухе  над  местом
побоища.
   Питер  подал  знак.  Потрясая  копьями,  размахивая  ножами  и  прыгая,
появились, подобно грозному и фантастическому видению, бандиты Каймана.  В
одну минуту все пошло  прахом,  все  было  разрушено.  С  громким  треском
рухнули столы и скамейки; все, что еще уцелело из обстановки, перебитой во
время первой схватки, все было в буквальном смысле слова обращено в щепки.
Противники, белые и  черные,  еще  державшиеся  на  ногах,  свалились  под
сокрушительными ударами, их бездыханные тела лишь увеличили груду  мертвых
и умирающих.
   Затем началась резня. Она была яростной  и  одновременно  методической.
Все были переколоты, перерезаны, перебиты. И  на  это  потребовалось  едва
десять минут, настолько была сильна ярость убийц. Кайман, весь,  с  головы
до ног, в крови, с раздувающимися ноздрями, лязгая своими  острыми  зубами
хищника, держал за волосы голову какого-то белого, которую он  только  что
отпилил тупым ножом. Он  взобрался  на  валявшиеся  под  ногами  трупы  и,
потрясая в воздухе трофеем, издал долгое победное рычание.
   Глазами он искал Питера, как бы для того, чтобы спросить его: "Ну  как,
хозяин, ты доволен?"
   Но Питера, который только что бесстрастными глазами смотрел на всю  эту
кровавую оргию, не было.
   Впрочем, какое  значение  имело  его  отсутствие  для  Каймана?  Кайман
добросовестно выполнил возложенное на него поручение, и так как в  награду
он получал право ограбить прииск,  то  ему  захотелось,  не  откладывая  в
долгий ящик, прежде всего овладеть богатствами, которые имелись в  кабаке.
Конечно, предпочтение должно  было  быть  отдано  напиткам.  Что  касается
платья, оружия, лопат, кирок и прочего, об этом не поздно будет подумать и
после.
   Кайман хотел собрать свою ораву  и  приступить  к  делу.  Он  уже  даже
раскрыл рот, чтобы скомандовать сбор, но  тут  прогремел  выстрел.  Кайман
закружился  и  тяжело  рухнул  на  землю:  у  него  был  пробит  череп.  С
интервалами в несколько секунд прогремели  второй  и  третий  выстрелы,  и
свалилось  еще  двое:  им  тоже  пули  попали  в  голову.  Потом  началось
методическое и размеренное истребление остальных.
   Выстрелы шли все из одного места. Если  судить  по  их  регулярности  и
звуку, можно было  заключить,  что  стрелял  всего  один  человек,  но  из
магазинного  ружья.  По-видимому,  неизвестный   мститель,   явившийся   в
последнюю минуту, прятался за каким-нибудь бараком неподалеку  от  палатки
и, так как брезент был изорван в клочья, все было ему видно как на ладони.
Убийцы потеряли вожака и увидели, что пустеют их ряды. Они сразу забыли  о
грабеже и бросились врассыпную, крича от ужаса.
   Наиболее быстроногие вскоре услышали  свист  пикаколу  и  остановились.
Однако искушенный слух подсказал им, что свистит все-таки не змея. Как  ни
было  искусно  подражание,  они  догадались  по  некоторым  еле   уловимым
оттенкам, что свистит человек. Они не ошиблись. Шагах в двадцати от  места
побоища они увидели Питера.
   С осторожностью, достойной могиканина, Питер сразу лег  на  землю,  как
только раздался первый выстрел. Он решил - быть может, не без оснований, -
что стреляет  какой-нибудь  белый,  случайно  уцелевший  во  время  резни.
Сначала бандит был в восторге  от  результатов  своей  гнусной  затеи,  но
теперь, увидев, что он рискует все  потерять,  если  долго  задержится  на
месте, Питер решил собрать всех растерявшихся черных убийц.
   Бояться белых больше ему нечего было, макололо тоже были все  перебиты,
и Питер решил, что сейчас самое время побежать захватить быков, явиться  к
Сэму Смиту и отдать ему отчет о результате своих переговоров.
   Стадо было оставлено на попечение нескольких стариков, женщин и  детей.
Значит, угнать быков будет не трудно. Что касается людей из банды Каймана,
то Питер решил оставить их всех при себе, чтобы  использовать,  когда  они
понадобятся. Они, вполне естественно, заняли бы места убитых макололо,  и,
как это часто практикуется в подобных случаях, каждый получил  бы  готовую
семью.
   Отход совершался в полном порядке. Убийцы боялись нового  нападения  и,
не зная численности врагов, инстинктивно чувствовали,  насколько  для  них
важно соблюдать дисциплину.  Они  сплотились  вокруг  Питера  и  отступали
быстро, не  переставая,  однако,  с  сожалением  оборачиваться  в  сторону
прииска, где пришлось оставить богатую добычу.
   Уже убрался последний из этой мрачной орды, когда на место побоища, где
валялись бесчисленные  убитые,  вышел  человек,  вооруженный  двуствольным
карабином.
   Тусклый свет немногих чудом уцелевших подвесных фонарей  падал  на  его
лицо, на котором  можно  было  прочитать  ужас  и  оцепенение.  Он  сделал
несколько шагов и поскользнулся в луже крови.
   Это был Инженер -  быть  может,  единственный  оставшийся  в  живых  на
прииске. Его спас только случай, оторвавший его от линчевателей в  минуту,
когда те бежали, напуганные  появлением  змей.  После  разговора  с  тремя
французами он не торопясь вернулся на прииск и заперся  у  себя,  в  своем
дощатом домике. Его, конечно, не тянуло принять участие в  оргии.  Инженер
лежал на своей постели из листьев, когда его заставили вздрогнуть выстрелы
и крики, доносившиеся со стороны  палатки  кабатчика.  Он  быстро  схватил
оружие  и  побежал  на  место,  но  прибыл,  когда  несчастье   уже   было
непоправимо.
   Он  увидел  потрясающую  картину.  Его  товарищи  по  прииску  валялись
убитыми. Их позы, их страшные раны и увечья - все говорило о бесчеловечной
ярости происшедшего здесь побоища. Стон вырвался из груди Инженера, слезы,
которых он не смог  удержать,  выступили  у  него  на  глазах  и  медленно
покатились по его внезапно побледневшему лицу.
   - Несчастные! - пробормотал он слабым голосом.
   Опершись на свой карабин, он неподвижно  стоял  среди  мертвой  тишины,
окутавшей это место, которое еще так недавно наполнял неистовый шум резни.
   - Что же делать? - сказал он, оглядывая эту скорбную картину. - Этим  я
уже ничем помочь не могу. Надо подумать о тех, которые едва  не  стали  их
жертвами. Надо поскорей найти французов, выполнить обещание, которое я  им
дал, и доставить им оружие. Оно им очень нужно.
   В это время Питер уже добрался до  того  места  в  лесу,  откуда  вышли
полные надежд макололо. Нетрудно догадаться, что здесь разыгралось,  когда
пришел Питер со своими головорезами. Но Питер был не из тех людей, которых
могут тронуть жалобные крики женщин и детей.
   - Молчать! - грубо крикнул он и обратился к  людям  Каймана:  -  Теперь
хозяевами здесь будете вы! И заставьте-ка этих крикунов молчать!
   А про себя он подумал:
   "Да ведь я, кажется, могу одним выстрелом убить  двух  зайцев!  У  меня
есть быки, теперь мне нужен фургон. Фургон! А я знаю,  где  его  взять!  У
нашего драгоценнейшего братца Клааса... Он мне не  откажет.  Напротив,  он
только будет рад. Ибо, если ему взбредет в голову артачиться, - ну,  тогда
берегись!.. Я напущу на него душ двадцать этих молодчиков, и они поговорят
с ним так, как они только что поговорили на прииске Виктория".



        10

   Покинутый фургон. - Осторожность волка. - Повреждение. - Луч надежды. -
Находка Жозефа. -  Плот  Клааса.  -  Надо  уметь  ждать.  -  Варварство  и
цивилизация. - Беда научит. -  Плотники,  медники,  конопатчики,  а  потом
матросы. - Как Александр чинит водопровод. - Остроумный способ  паять  без
железа, без огня, без олова. - Фокус. - Выстрел.

   Мы  занялись  описанием  многочисленных  событий,  которые  происходили
одновременно в разных местах, и из-за этого нам пришлось на время покинуть
наших французов. Читатель помнит, что все они, вместе с Зугой и  бушменом,
находились на реке, несколько выше  большого  водопада.  Их  не  оставляла
уверенность в том, что  госпожу  до  Вильрож  держат  в  фургоне,  который
прибило к берегу, и они  решили  дождаться  ночи,  чтобы  сделать  попытку
освободить пленницу. Альбер, измученный тревогой  и  не  имен  больше  сил
томиться, пошел в разведку. Можно представить  себе  его  горе,  когда  он
увидел, что дом на колесах пуст!
   Он помчался бегом обратно  и,  забыв  обо  всякой  осторожности,  шумно
ломился сквозь заросли, по которым только  что  пробирался  крадучись  два
часа с лишним.
   Удрученный, он сообщил друзьям  о  своем  плачевном  открытии,  и  всех
охватила растерянность.
   Но Альбер де Вильрож не был кисейной  барышней.  Он  поддался  слабости
лишь в первую минуту,  но  быстро  взял  себя  в  руки  и  первым  нарушил
молчание, воцарившееся после его тягостного сообщения.
   - Ушла! Она ушла! - более спокойно сказал он. - Но она  не  могла  уйти
так уж далеко.
   - Конечно, - согласился с ним Александр. - Клаас, видимо, знает, что мы
не перестанем преследовать его - не такие мы люди, - и решил тоже  принять
меры.
   - Что бы он ни сделал, развязка приближается. Не  удастся  ему  замести
следы и уйти от нас.
   - В особенности от наших двух помощников. Правда, Зуга?
   - Правда, вождь! - подтвердил кафр, сверкнув глазами.
   - Мы отправимся сейчас же, дойдем до  фургона,  хорошенько  изучим  всю
местность, каждую травинку, каждую песчинку...
   -  Надо  думать,  госпожа  Анна  тоже  сделала  все  возможное,   чтобы
как-нибудь подать нам знак, - вмешался все время молчавший  Жозеф.  -  Она
знает, что такое пустыня, и уже доказала нам, что решительности у  нее  не
меньше, чем ума.
   - Идем! Идем!
   - Кстати, не забудем, что судья  назначил  нам  свидание  в  полночь  у
баньяна.
   Несмотря на все свое мужество,  Александр  содрогнулся,  произнося  эти
слова: перед ним всплыли мрачные воспоминания о пережитой ночи.
   - Правильно. Мы потом увидим, надо  ли  нам  идти  туда  всем  пятерым.
Сначала, Александр, ты пойдешь с Зугой, хорошо? Я не  должен  учить  тебя,
как благодарить этого достойного человека в случае, если я не смогу  лично
прийти пожать ему руку.
   Обмениваясь короткими замечаниями, напрягая зрение и слух,  все  пятеро
пробирались к фургону, массивные очертания которого ужо были им видны.
   Заметив, что махина прочно  стоит  на  своих  четырех  колесах  и  вода
доходит до осей, Александр воскликнул:
   - Этого ты мне, однако, не сказал!..
   - Верно! Я был так расстроен!  Но,  как  видишь,  здесь  неглубоко.  Мы
рискуем только промочить ноги.
   - Не в этом дело. Я  хочу  сказать,  что  фургон  стоит  посреди  лужи,
которая имеет добрых триста метров в длину и полтораста в  ширину.  Мы  не
найдем никаких следов...
   - Я надеюсь на догадливость Анны.
   - След мальчика-с-пальчик! - почти весело прибавил Жозеф.
   - На воде?
   - Да ведь не впервой! К тому же в этой заводи течение почти  незаметно.
Малейшая вещь будет держаться на поверхности и никуда не уплывет.
   - Браво! У тебя на все есть ответ! Лезем в воду! И глядеть в оба!..
   Через десять минут они подошли к фургону. Передняя и задняя стены  были
опущены и висели на цепях наподобие подъемного моста. Благодаря этому была
отчасти видна внутренность фургона.
   Все пятеро были осторожны, как краснокожие, вступившие на тропу  войны.
Вместо того чтобы очертя голову броситься в опустевшее логово,  они  самым
тщательным образом осмотрели фургон  снаружи  и  убедились,  что  балки  и
обшивка  целы,  что  все  части  держатся  прочно,  не  рассыплются  и  не
обрушатся, если войти внутрь.
   Установив это, Альбер с ловкостью заправского  гимнаста  подтянулся  на
руках и взобрался на заднюю стену. Александр и Жозеф последовали  за  ним,
потом бушмен и наконец Зуга.  Снова  тщательно  осмотревшись  и  не  найдя
ничего подозрительного, они прошли вглубь.
   Может показаться непонятным,  зачем  столько  предосторожностей,  чтобы
проникнуть в какой-то заброшенный фургон, одиноко  торчащий  в  воде  и  в
котором никто не живет.
   Замечание Альбера ответит на этот вполне естественный вопрос.
   - Вы не видите ничего ненормального?
   - Ровно ничего. Впрочем, было бы довольно  трудно  разобраться  в  этой
обстановке. Она свидетельствует о поспешном бегстве людей,  которые  здесь
жили.
   - Равно как и  о  желании  уничтожить  все  вещи,  которые  не  удалось
унести...
   - Вот и  выходит,  что  здесь  нельзя  и  пошевелиться,  хорошенько  не
осмотревшись. Я готов ко  всему.  Не  удивлюсь,  если  какой-нибудь  топор
свалится  с  крыши  прямо  нам  на  голову.  Или  мы  наступим  ногой   на
какой-нибудь отравленный гвоздь. И не исключено,  что  среди  этого  хлама
лежит невидимая бечевка, один конец которой привязан к собачке ружья,  так
что довольно одного движения, чтобы ружье  выстрелило  и  мы  получили  бы
порядочный заряд крупной дроби.
   - Возможно. Этот мерзавец способен на все,  чтобы  от  нас  избавиться.
Вряд ли только он успел что-нибудь сделать: очень уж поспешно пришлось ему
уносить ноги. Во всяком случае, нельзя прикасаться ни к чему съестному,  -
конечно, кроме консервов, которые лежат в неначатых жестяных коробках.
   Обследование велось еще долго и с бесчисленными предосторожностями,  но
оно только убедило французов, что их враг не успел принять ни одной из тех
варварских мер, к которым так часто прибегают в этих  местах,  где  борьба
всегда беспощадна и кровава.
   Они не теряли надежды найти хоть какое-нибудь - пускай самое  маленькое
- указание, оставленное госпожой де Вильрож.
   В  фургоне  имелась  масса   самых   разнообразных   вещей,   тщательно
заготовленных  для  длительного  путешествия.  Теперь  среди   них   царил
кромешный беспорядок. Все было перебито, переломано, изодрано и свалено  в
кучу. Кто-то все уничтожал методически и со знанием дела.  Нечего  было  и
думать навести здесь хоть какой-нибудь порядок. Французам  и  двум  неграм
оставалось только вытаскивать обломки и,  тщательно  осмотрев,  бросать  в
воду - работа долгая и неблагодарная.
   - И все-таки, - сказал Альбер, -  не  может  быть,  чтобы  мы  так-таки
ничего не нашли.
   - Я того же мнения, - поддержал его с обычным спокойствием Александр. -
Надо искать.
   Жозеф, который, против своего обыкновения, не  раскрывал  рта,  казался
озабоченным. Наконец он заговорил:
   - Знаете, господа, о чем я сейчас думаю?
   - Я до