виде! Да здравствуют черепахи!
   - И лягушки! Да здравствуют лягушки!  -  воскликнул  Александр,  хватая
второй котел. - Вот это уж вполне французское кушанье. Отказаться от  него
было бы не то что неблагодарностью, но  просто-таки  преступлением  против
кулинарии. Господа  англичане,  -  обратился  он  к  его  преподобию  и  к
полицейскому, - не угодно ли?
   Но  оба  гражданина  Соединенного  Королевства,  у  которых  это  милое
земноводное еще не завоевало симпатий, ответили выразительной гримасой.
   - Напрасно, господа, поверьте моему опыту. В Нельсонс-Фонтейне  мне  не
раз случалось дополнять обед этим блюдом,  и  я,  право,  не  знаю  ничего
вкусней.
   - Что черепахи и лягушки встречаются на алмазных полях, где  поблизости
имеются болота, меня ничуть  не  удивляет,  -  заметил  Альбер,  -  но  не
понимаю, как они попали в здешние выжженные места?
   - Я тебе объясню. Но  прежде  всего  я  должен  отметить,  что  бушмены
готовят их гораздо лучше, чем мой бывший повар-китаец. Он  попросту  варил
их в кастрюле, а наши хозяева, по-видимому, ставят их в духовку.
   - Как - в духовку? Я здесь не вижу никакой духовки.
   - Ну вот! Неужели я должен тебе описывать Южную  Африку?  Ты,  кажется,
исколесил ее с севера на юг и с востока на запад, в то время как я  ничего
не видел, кроме своего участка в Нельсонс-Фонтейне!
   - А все-таки!
   Да ведь очень просто. Видишь этот конусообразный холм? Ты, быть  может,
принимаешь его за  хижину?  Ошибка,  дорогой  мой.  Это  муравейник.  Наши
бушмены проделали у самого основания отверстие,  просунули  туда  огонь  и
выжгли  муравьев.  Потом  они  хорошенько  все  прочистили,  и  получилась
прекрасная печь. Ею пользуется вся деревня. Каждый варит, жарит и печет  в
ней что хочет.
   - Ладно, а причем тут лягушки и черепахи? Они,  правда,  восхитительны.
Но посмотри, какие они крупные. Особенно лягушки.  Если  у  них  и  голоса
соответствующие, то это должны быть басы-профундо,  они  должны  заглушать
рычанье льва и крик страуса. Взгляни-ка на эту. Она не меньше пулярки.  Да
и вкусом не хуже.
   Местные жители зовут их... Вот я уже и забыл!
   Здесь их зовут матламетло, напомнил его преподобие, который до сих  пор
разжимал Зубы только для того, чтобы поглощать пищу.  Он  ел  с  жадностью
человека, который страдает солитером.
   - Матламетло, вот  именно!  Благодарю  вас,  ваше  преподобие.  Туземцы
думают, что эти лягушки падают с неба.
   Шумная манна, я вам доложу! И тяжеловесная!..
   - Ах ты, Фома неверующий! Во всяком случае, в дождливое время года  они
живут в лужах,  которые  образуются  на  здешних  твердых  грунтах.  Когда
наступает засуха, матламетло устраивают себе жилища под кустами и прячутся
там до новых дождей. Они выходят только в дождь, а дождей здесь не  бывает
месяцами. Этим пользуется громадный паук, которому нужно ткать паутину: он
закрывает ею весь вход в  убежище  лягушки.  Но  лягушку  это  спасает  от
комаров. Так что когда бушмены выходят на охоту, они  не  упускают  случая
поднять этот занавес, зная,  что  найдут  здесь  добычу.  А  что  касается
поверья об их небесном происхождении, то вот чем  оно  объясняется.  Перед
грозой, когда вот-вот пойдет дождь, лягушки выползают  из  своих  норок  и
начинают громко квакать,  напоминая  обезьяну-ревуна.  А  бушмены  страшно
боятся молнии. Они прячутся у себя  в  хижинах,  накрывшись  кароссами  [в
Южной Африке кароссами называют большие плащи, сделанные из звериных  шкур
(прим.авт.)]. Их поражает оглушительное кваканье, и они уверены,  что  так
громко квакать могут только небесные создания. Что  касается  черепах,  то
они тоже водятся в песке, осевшем на дне высохших луж.  До  начала  дождей
они находятся в состоянии глубокого летаргического сна, если только их  не
пригласят на пирушку вроде сегодняшней.
   - Вот уж поистине чудная страна! - пробормотал Жозеф, уписывая туземное
рагу. - Все в земле: корни, вода, животные; воду носят в яичной скорлупе и
пиво подают в плетенках. Ведь эта кислятина  -  пиво?  Но  так  ли,  месье
Александр?
   - Кислятина? - возмутился Александр. -  Да  ведь  это  пиво  из  сорго!
Прекрасное пиво!..
   - Оно вполне может выстоять против лучших  страсбургских  и  мюнхенских
сортов, - прибавил Альбер. - Но меня не меньше удивляет посуда.  Ведь  это
плетенки!  Они  сделаны  из  растительного  волокна.  Но  посмотрите,  как
искусно! Они совершенно водонепроницаемы!
   Пирушка затянулась  до  поздней  ночи  и  закончилась  плясками,  каких
гости-европейцы   еще   не   видали.   Если   судить   по   фантастическим
телодвижениям, которые танцующим подсказывала африканская  Терпсихора,  их
радость была ни с чем не сравнима, разве только с их неутомимостью. А ведь
всего  неделю  назад  эти  бедные  люди,  выйдя  на  охоту,  были  пойманы
враждебным    племенем,    вступившим    в    союз    с     португальскими
мулатами-работорговцами! Но каких только чудес не  совершает  и  с  людьми
первобытными, и с людьми цивилизованными магическое чувство свободы!
   Несмотря  на  бешеную  пляску  и   обильные   возлияния,   какими   она
сопровождалась, утро застало жителей крааля бодрыми, как  стадо  прыгающих
газелей.
   Поскольку  из-за  подлого  нападения  работорговцев  сорвалась  большая
охота, на которую ушли все здоровые мужчины, а бушменам  все  же  хотелось
продолжить увеселения, они пригласили своих новых  друзей  на  грандиозную
облаву. Засуха вызвала сильную нехватку продуктов, так что устроить облаву
было необходимо, и решено было закончить ее грандиозной травлей, во  время
которой сотни, а быть может, и вся тысяча животных должна была  попасть  в
"хопо".
   Как ни хотелось нашим трем приятелям продолжать путь на север,  они  не
могли отказаться от приглашения. Да им и самим  необходимо  было  спокойно
провести хоть несколько дней в краале, во-первых, чтобы восстановить силы,
во-вторых, чтобы закрепить дружбу с бушменами, на помощь которых  они  еще
рассчитывали в будущем.
   Мастер Виль вполне основательно сослался на свою больную руку и изъявил
желание остаться в деревне. Проповедник, который  до  сих  пор  ничего  не
проповедовал по причине отсутствия слушателей, нашел наконец где применить
свои таланты и стал всерьез наставлять на путь веры  бушменских  женщин  и
детей. Это позволило ему уклониться от столь  светского  развлечения,  как
охота, и он тоже остался в деревне.
   А  бушмены,  попивая  местную  сливовую  водку   "муцуни",   условились
немедленно приступить к приготовлениям. На это требовалось не меньше  двух
дней.
   Европейцы постарались использовать эти сорок восемь часов с  наибольшей
пользой.



        11

   Взгляды человека с двойным зрением. - О чувствительности.  -  Утерянный
медальон. - Облава. - Что  такое  "хопо".  -  Антилопы,  жирафы,  буйволы,
зебры, лоси. - Охотничий праздник. -  Невиданное  скопище  южноафриканских
зверей. - Паника. - Избиение. - Что произошло, когда убили куаггу. - Носом
к носу с огромным крокодилом. - Смертельная опасность.

   - Знаете, дружище Жозеф,  ваши  суеверия  подарите  бушменам!  Где  это
видано, чтобы белый человек так расстраивался из-за сновидения!
   - Из-за сновидения, месье  Александр?  Карай,  скажите  лучше  -  из-за
страшного кошмара.
   - А хоть бы и кошмара.  Но  ведь  вы  проснулись,  и  неприятные  вещи,
которые вы видели, исчезли?
   - Что вы! Они все еще стоят  у  меня  перед  глазами,  и  мне  страшно.
Знаете, мы, каталонцы, верим в двойное зрение.
   - А бушмены и бечуаны  верят,  что  их  колдуны  могут  вызвать  дождь!
Впрочем, они правы, в конце концов.  Когда  их  колдуны  несколько  недель
подряд заклинают солнце, луну и звезды, дождь  все-таки  начинает  идти...
раньше или позже.
   - Да, но знаете, месье Александр, двойное зрение...
   Александр только рассмеялся.
   - А ты, Альбер, - спросил он своего друга, - ты тоже видел кошмар  этой
ночью? Ты нем, как рыба; и бледен,  как  саван  того  привидения,  которое
посетило Жозефа. Эх вы, горцы! Вы забыли, где родились и  где  находитесь!
Вы бродите в густом тумане, в обществе героев Вальтера  Скотта,  -  всяких
гномов, кобольдов и домовых.  Не  забывайте,  что  мы  находимся  в  Южной
Африке. Здесь все призраки и привидения можно потрогать руками, и  легенды
нашего Старого Света здесь еще хождения не имеют.
   Альбер де Вильрож, всегда казавшийся веселым,  тоже  обнаружил  в  этот
день какую-то странную озабоченность.
   - Ах, дорогой мой Александр, - ответил он угрюмым, почти страдальческим
голосом, - усилиями разума можно иногда разогнать страхи, которые  нагнало
ночное сновидение. Однако у некоторых  особенно  чувствительных  субъектов
сны вызывают совершенно реальные мучения.
   - Так! Вот тебе еще один перепуганный!..
   - Можешь смеяться сколько угодно! А мы, южане, народ нервный, и от иных
переживаний нам бывает не так легко отделаться. Взгляни на эту  гигантскую
мимозу, под которой мы лежим. Ты не находишь, что есть что-то общее  между
чувствительностью  ее  нежно-зеленой  листвы  к  разным  метеорологическим
влияниям и моей душой, которую терзают таинственные ночные сновидения?
   - Знаешь, у тебя получается какая-то смесь метафизики с ботаникой, и  я
ничего не понимаю.
   - Сейчас объясню. Еще вчера это прекрасное дерево было величественным и
пышным. Его ветви  смело  поднимались  вверх,  к  небу,  и  нежные  листья
сладострастно принимали поцелуи солнца. А сегодня  оно  выглядит  больным,
ветви обвисли, листья свернулись, короче - больное дерево.
   - Да  ведь  приближается  гроза,  И  меня  уже  мучает  мой  застарелый
ревматизм, а ведь я-то далеко не мимоза.
   - Значит, ты допускаешь, что растение может заранее, за несколько  дней
или часов, предчувствовать приближение разных явлений природы? А  человек,
человеческая мысль не может, по-твоему, предчувствовать катастрофу?
   - Конечно, не может! Не будем смешивать причину со  следствием.  Мимоза
съеживается оттого,  что  воздух  насыщен  электричеством.  А  твой  разум
поразило...
   - Мой разум поразило то, что он видел во сне, и он чувствует,  или  ему
кажется, что он чувствует, приближение опасности.
   - Да, но атмосферное электричество и гроза - вещи  вполне  реальные,  а
твоя опасность вымышленная.
   - Этого ты не знаешь!..
   - Ты просто болен, друг мой. У тебя лихорадка, вот ты и несешь какую-то
околесицу.
   - Да нет же! Заметь, все у  нас  в  экспедиции  пошло  плохо  с  самого
начала.
   - Вот уж чего бы я  не  сказал!  Правда,  у  нас  были  приключения,  и
довольно-таки сложные, но ведь мы очень хорошо выпутались из всех  бед.  И
мы все-таки хоть и потихоньку, а приближаемся к цели нашего путешествия.
   - Я не об этом говорю. Со мной однажды случилась не  приятность.  Я  не
хотел тебе даже и  рассказывать,  но  сегодня  она  мне  как-то  очень  уж
отчетливо припомнилась, и все  из-за  этих  ночных  сновидений.  Когда  мы
уходили из Нельсонс-Фонтейна, я потерял  медальон  с  портретом  Анны.  Не
знаю, где, в каком именно месте и в какую минуту я его потерял.  Возможно,
когда мы были в фургоне у того торговца. Так или иначе, но на другой день,
когда я захотел взглянуть на портрет моей любимой, я увидел,  что  цепочка
оборвана, а медальона нет.
   - Конечно, - мягко сказал Александр, - это большая потеря,  я  не  буду
спорить. Однако, дорогой мой Альбер, ты потерял  только  портрет.  А  ведь
оригинал остался, и он возместит тебе твою потерю. Конечно, это досадно  и
грустно, но ведь беда поправима, и с ней можно примириться.
   - Я и примирился. Не ребенок же я, черт возьми! Однако поверь, несмотря
на все успокоительные слова, которые мне подсказывает рассудок, я не  могу
побороть мрачные предчувствия в отношении Анны.
   - Вполне естественный результат разлуки.
   - Хочу так думать. Но сегодня ночью я видел Анну.  Она  умоляла  помочь
ей, у нее был такой душераздирающий голос, она так страшно кричала, что  я
проснулся весь в поту. Я был как сумасшедший. У  меня  стучало  в  висках,
теснило в груди... И тут появляется Жозеф, и у него тоже расстроенный вид.
Оказывается, что ровно в ту же самую минуту он тоже видел Анну в  каком-то
отчаянном положении. Но что это с тобой? Ты так побледнел...
   - Ничего. Это со мной бывает... Нервы... - ответил Александр и  подумал
про себя: "А вдруг они правы? Я не знаю госпожи Анны де  Вильрож.  Но  она
жена моего самого близкого друга, и я люблю ее, как сестру. А ведь  и  мне
приснилось, что она переживает страшные затруднения и зовет на помощь..."
   Другу своему он сказал:
   - Дорогой мой, твоей жене ничто не грозит. Она живет со своим  отцом  в
большом цивилизованном городе. А что касается нас, то мы должны  выполнить
определенную задачу. Нам нельзя  быть  малодушными,  надо  идти  вперед  и
вперед. Пустыня иногда действует расслабляюще на самых  закаленных  людей,
но это проходит. А мы целых  два  дня  ничего  не  делаем.  Да  еще  такие
переживания. Конечно, это тоже повлияло. Надо сняться  с  места  и  пойти.
Двадцать четыре часа ходьбы по направлению к тайнику, где лежат  сокровища
кафрских королей, - и все будет забыто.
   - Я, кстати, хотел тебе сказать по этому  поводу  два  слова,  пока  мы
одни.
   - Пожалуйста! Его преподобие сбывает свой запас  проповедей,  а  мастер
Виль ему помогает, как будто он  всю  жизнь  ничем  другим  не  занимался.
Говори, мы с Жозефом слушаем.
   - Надо было бы еще раз и самым тщательным образом просмотреть карту.
   - Мне это не нужно, я твердо полагаюсь на свою память. У меня в  голове
все очертания местности  -  и  деревья,  и  базальтовая  стрелка,  и  весь
островок. Все это я могу воспроизвести по памяти.
   - А ты, Жозеф?
   - Ну, знаете, у меня для таких вещей голова неподходящая! Вот если бы я
там разок побывал, то уж второй раз  нашел  бы  это  место  с  завязанными
глазами. Идите вы вперед, а я пойду за вами по пятам. Покажите  мне  место
издали. Если это вершина крутой скалы, я взберусь, как ящерица. Если  надо
нырнуть в соленую или пресную воду - пожалуйста. Если надо пуститься в лес
- пожалуйста. В болото - пожалуйста. По болоту я скольжу еще лучше, чем по
снегам у нас в Канигу.  Но  чтобы  я  разбирался  в  этой  мазне,  в  этой
тарабарщине, - нет, этого вы от меня не требуйте. Я  отказываюсь.  Это  по
вашей части, вас даже латыни учили...
   - Ладно, - решил Александр,  -  ничего  не  поделаешь.  Я  вижу,  Жозеф
относится к  топографии  враждебно.  Но  поскольку  мы  не  имеем  в  виду
расставаться, то это значения не имеет. А теперь  послушай  моего  совета:
давай уничтожим эту карту. Бог его знает, что может  случиться.  Мы  можем
заболеть, нас могут ранить или захватить в плен, а этот документ не должен
попасть в чужие руки.
   - Если хотите, - сказал Жозеф, - доверьте его мне. В случае опасности я
всегда сумею его уничтожить.
   - Идея! На, возьми. И не забывай, что ты  держишь  при  себе  все  наше
богатство.
   Сорок восемь часов, которые были нужны на изготовление хопо -  огромной
туземной ловушки, в  которую  должны  были  попасть  звери  после  облавы,
истекли.
   Депутация  от  бушменов  пришла  в  полной  военной  форме   официально
пригласить французов. Охота должна была скоро начаться.
   Его  преподобие  и  мастер  Виль  были  поглощены  своим  благочестивым
занятием и снова изъявили желание остаться в краале. Александр,  Альбер  и
Жозеф были готовы в одну минуту и пошли с бушменами, которые  должны  были
расставить их на хорошие места и позаботиться обо всех их нуждах.
   Участие в такой грандиозной облаве, в которой наши три  француза  могли
бы увидеть южноафриканскую фауну во всем ее разнообразии, конечно,  весьма
привлекало этих трех заядлых охотников, но они все же  но  могли  подавить
тяжелые воспоминания, оставленные ночным кошмаром.
   Особенно  был  расстроен  Жозеф.  Его  напускная  веселость  никого  не
обманывала, и славный малый решил не упускать  своих  спутников  из  виду,
боясь, как бы с ними не случилось какой-нибудь беды.
   Покуда приглашенные на  охоту  загонщики  из  соседних  племен  уходили
далеко, на свои места, бушмены, счастливые,  как  дети,  показывали  своим
новым  друзьям  хопо,  и  французы  без  долгих  объяснений   поняли   его
незатейливое устройство.
   Представьте себе два частокола вышиной в два  метра.  Колья  перевязаны
лианами и крепко сидят в земле. Каждый такой частокол  имеет  от  трех  до
четырех километров в длину и ни малейшей щели. Они поставлены в  долине  и
почти сходятся под острым углом, в форме колоссальной латинской  цифры  V.
Расстояние между свободными концами равно длине одной из сторон угла.  Эти
стороны, однако, но сходятся и угла не образуют. Метрах в семи - десяти от
точки, где могло бы произойти скрещение, они начинают идти параллельно, на
расстоянии метров двадцати один от другого.  Так  образуется  коридор.  Он
заканчивается  ямой,  имеющей  примерно  двадцать  квадратных  метров   по
поверхности и четыре метра в глубину. На краях ямы, с той стороны,  откуда
звери должны появиться,  и  на  противоположной  стороне,  там,  куда  они
попытаются бежать, лежат поваленные деревья,  так  что  всякая  попытка  к
бегству становится невозможной. Яму прикрывает легкий настил  из  прутьев,
замаскированный травой и листьями, и в нее  неизбежно  сваливается  каждое
животное, которое попадает между частоколами.
   Загонщики собираются в наивозможно большем числе и  уходят  далеко,  за
пять-шесть километров. Там  они  образуют  огромный  полукруг  и  медленно
направляются к открытому основанию  цифры  V.  При  этом  они  исступленно
кричат. Дичь, смертельно напуганная  их  голосами  и  шумом,  который  они
производят, беспрерывно ударяя копьями по щитам,  не  пытается  прорваться
сквозь их ряды, а бежит от них. Она  бежит  стремглав  в  сторону  хопо  и
попадает  между  частоколами.  Иногда,  заметив,   что   стенки   начинают
сближаться, зверь пытается повернуть обратно,  но  поздно.  Поблизости,  в
засаде, сидят охотники. Они появляются внезапно,  как  дьяволы,  потрясают
копьями, бьют животных не глядя,  а  те,  имея  перед  собой  только  одну
дорогу, мчатся в узкий проход и падают в яму. Они валятся одно на  другое,
покуда вся  яма  не  заполняется  трепещущей  массой,  по  которой  скачут
последние из оставшихся в живых.
   Именно здесь  поставили  бушмены  трех  французов,  которым  предстояло
принять участие во всех перипетиях этой шумной и оживленной охоты.
   Хопо установлено так, что один частокол идет вдоль открытой  местности,
а второй тянется  вдоль  леса.  Благодаря  такому  расположению  европейцы
смогли укрыться в тени  больших  деревьев.  К  тому  же  теперь  неизбежно
попадет в загон не только лесная дичь, но и та,  которая  обычно  живет  в
пустыне.
   Прошло часа два терпеливого ожидания, когда  в  отдалении  стали  видны
густые клубы пыли. По-видимому,  это  бежали  поднятые  и  обезумевшие  от
испуга звери. Затем показалась как бы пунктирная линия, образуемая черными
точками, поставленными на равном расстоянии одна от  другой.  Точки  резко
выделялись на белом песке. Послышался отдаленный гул - началась охота.
   В авангарде, прыгая с изумительной легкостью, шли  грациозные  блюбоки.
Вот наконг с опасными рогами, с  синеватой  шерстью,  с  большими  ногами,
имеющими до тридцати сантиметров в обхвате.  Наконг  встречается  редко  в
этих местах, он живет в  топких  болотах,  по  которым  удивительно  легко
бегает на своих уродливых толстых ногах. Очертя  голову  мчатся  несколько
страусов. Мелкой рысью, как рекогносцировка в легкой кавалерии, идет табун
жирафов. Эти странные животные, ростом до семи метров,  смешно  покачивают
на бегу своими маленькими головами, а шеи  у  них  от  страха  извиваются.
Внезапно охваченные ужасом, они сбиваются в  кучу,  вертят  хвостами  и  в
бешеном галопе налетают на эскадрон зебр и куагг. Вскоре появляются лоси с
покатой грудью, а за ними - стадо разъяренных серых  буйволов