байялоа
[это пиво, называемое также "о-ало", представляет собой не что  иное,  как
бузу арабов (прим.авт.)], потом соберутся воины.
   После столь ободряющего вступления  показалось  многочисленное  войско.
Оно приближалось медленно, издавая нестройные крики, которые подействовали
на Гэна и Хорса весьма успокоительно, хотя европеец не понял бы,  содержат
ли они приветствие или угрозу.
   Шагах в ста воины остановились и воткнули копья в землю.  Затем  старик
высокого роста, в головном уборе из страусовых перьев сделал знак  четырем
женщинам и те подали прохладительные напитки.
   Этот старик был придворным глашатаем вождя Сешеке, сына Себитуане.  Оба
они, отец и сын, были друзьями  доктора  Ливингстона.  Глашатай  нес  свою
должность с незапамятных времен, но чувствовал  себя  не  совсем  уверенно
всякий раз, когда ему приходилось выполнять служебные обязанности.
   Однако он был непреклонен во всем, что касалось этикета и  церемониала,
и ни за что не хотел допустить самого малейшего их нарушения.
   Поэтому, еще находясь на таком расстоянии, которое едва  позволяло  его
слышать, он стал зычным голосом провозглашать:
   - Господи! Взгляни на белых людей, товарищей вождя Сешеке!  Взгляни  на
братьев  племени  макололо.  Господи!  Макололо  -  могучие   воины,   они
протягивают руку своим достойным врагам,  сыновьям  батоков.  Господи!  Мы
хотим мира! Ниспошли мир детям твоим!
   - Прекрасное начало, -  шепотом  сказал  Альбер  Александру  который  с
грехом пополам переводил ему эти приветствия.
   Конечно. Только бы какая-нибудь неожиданность не сорвала нам все дело в
последнюю минуту.



        11

   Церемониал  приема.  -  Вождь  макололо  присваивает  себе   английский
государственный гимн. - Дородность женщин племени  макололо.  -  Неудобные
украшения. - Странное пиво,  -  Полума,  великий  фетиш  вождя  Сешеке.  -
Необычная  судьба  извозчичьего  плаща.  -  Котла,  -   Парадное   одеяние
африканского монарха. -  Сешеке  танцует  в  котильоне.  -  Шампанское.  -
Трогательная аллегория при заключении мирного договора. - Новые опасения.

   То ли он и сам устал от войны с батоками, то  ли  ему  просто  хотелось
угодить белым, оказывая достойный прием глашатаю  двора,  но  Сешеке,  как
говорится, просто из кожи лез, чтобы  принять  гостей  достойным  образом.
Новый отряд, состоявший из лучших воинов, одетых в полную парадную  форму,
вышел им навстречу. Железные наконечники копий, начищенные красным песком,
сверкали, как штыки у  европейских  солдат,  а  древки  были  отполированы
кварцем. Широкие пояса из манчестерской хлопчатобумажной ткани  опоясывали
талию и бедра черных воинов; браслеты из латуни были надеты у них на  руки
и на ноги  и  сверкали,  как  золото;  волосы,  смазанные  смолой  акации,
смешанной с красной  глиной,  высоко  вздымались  над  головой,  напоминая
меховые шапки наполеоновских  гренадеров,  и,  наконец,  у  каждого  воина
перемычка между ноздрями была  проколота  щетиной  дикобраза,  что  издали
походило на лихие усы.
   Оркестр, выступавший впереди этой королевской гвардии, состоял всего из
четырех исполнителей. Но какие это были виртуозы! Жозефа  сначала  поразил
великолепный красный цвет их волос,  и  он  не  мог  не  обратить  на  это
внимания Александра.
   - Посмотрите! - сказал он. - Они носят красные конские  хвосты,  как  у
нас во Франции драгуны и кирасиры.
   - Вот вам доказательство того, дорогой Жозеф, что  ничто  не  ново  под
луной.
   - С вашего позволения, месье Александр, - а барабаны?
   - Уступаю вам охотно барабаны из кожи куагги и их  манеру  бить  в  эти
барабаны только одной палочкой.
   -  А  трубы?!  Карай!  Они  вставляют  их  себе  в  нос!..  Видели   вы
когда-нибудь, чтобы горнист играл носом?
   Действительно, ново и оригинально!..
   Да у них кровь должна идти носом!..
   - Это их  дело!  Но  поглядите,  что  вытворяет  капельмейстер.  А  это
переносное  пианино!..  Какой  невиданный   музыкальный   инструмент!   Он
дополняет коллекцию рабукенов, ромельпо, ньюм-ньюмов и  прочих,  какие  мы
встречали раньше.
   И действительно, если странные  барабаны  из  дуплистого  ствола,  туго
перетянутого двумя просушенными на огне кожами куагги, производили  адский
шум, если паутина, затягивающая небольшую дырочку сбоку, служила для того,
чтобы звуки получались надтреснутыми, то инструмент, который Альбер назвал
переносным пианино, казался еще необычнее и по виду и по звучанию.
   Туземцы этой части Южной Африки называют его "маримбо" и пользуются  им
только в исключительных случаях. Он состоит из двух параллельных  брусков,
согнутых в полукруг. Поперек на расстоянии сантиметров  двадцати  один  от
другого положено пятнадцать деревянных клавишей длиной сантиметров в сорок
и шириной от шести  до  восьми  сантиметров  каждая.  От  толщины  клавиши
зависит высота звука. Под каждой клавишей находится пустая  тыква.  На  ее
верхней части сделаны надрезы, так что оба бруска  входят  в  них,  как  в
пазы. И наконец, величине каждой тыквы  соответствует  тональность  звука,
который должна дать соответствующая клавиша. Тыква  является  резонатором,
наподобие полого тела наших струнных инструментов.
   По маримбе бьют двумя маленькими барабанными палочками. Звук она издает
мягкий, довольно приятный, и исполнитель нередко  достигает  виртуозности.
Сейчас на маримбе играл музыкант, красная шевелюра  которого  пылала,  как
огромный пион. Он закончил свою серенаду головокружительной трелью и сразу
перешел к мелодии, в которой Альбер и Александр не без глубокого удивления
узнали английский государственный гимн: "God save  the  queen"  ["Господи,
храни королеву..." (англ.) - начальные слова английского  государственного
гимна].
   Сешеке слышал эту мелодию от доктора Ливингстона и без всякой церемонии
присвоил ее для своего  собственного  тропического  величества.  Подданные
были обязаны выслушивать ее во всех торжественных случаях.
   Европейцы  едва  успели  обменяться  двумя  словами  по   поводу   этой
довольно-таки  неожиданной  музыкальной  фантазии,  потому   что   женщины
принесли новые напитки и  раздавали  их  в  изобилии,  как  всегда  делают
чернокожие: они сами всегда рады случаю выпить.
   Дородность женщин позволяла легко догадаться,  что  они  принадлежат  к
верхам местной знати. Это были настоящие дамы. Их  тонкие  руки  не  знали
грубого труда женщин из простого народа. Они  носили  короткие  юбочки  из
бычьей кожи, которая была, однако, не толще сукна, и  небольшие  мантильи,
переброшенные через плечо. Наряд делал их привлекательными. Руки  и  ноги,
густо смазанные коровьим маслом и  блестевшие,  как  черное  дерево,  были
почти целиком прикрыты множеством браслетов из латуни  и  слоновой  кости.
Некоторые напялили на себя такое количество этих  украшений,  что  натерли
себе запястья и щиколотки. Но уж такова мода! А мода - что в Африке, что у
нас  -  беспощадно  требовательна,  и  эти   наивные   жертвы   варварской
элегантности платили за нее кровью.
   Неудивительно, что,  когда  они  появились  с  корзинками  байялоа,  их
встретили одобрительным шепотом.
   - Как они красивы! Как  у  них  блестит  кожа!  Как  красива  кровь  на
слоновой кости! - шептали восторженные зрители.
   Женщины шагали тяжелой походкой перекормленных уток.
   Тропические богини потчевали Александра, и он пил, не  моргнув,  мутную
бурду, которую могли прозвать  пивом  только  люди,  измученные  жаждой  и
свободные от предрассудков. Это пойло,  приготовляемое  из  дурасаифи,  то
есть из сорго, содержит много муки. Оно весьма питательно, но не  освежает
и приводит к ожирению, которое считается  здесь  у  женского  пола  верхом
элегантности. Однако, чтобы пить это "пиво", нужно иметь крепкую глотку.
   Альбер и в особенности Жозеф не смогли сдержать гримасу разочарования.
   - Карай! - пробормотал Жозеф.  -  Это  отруби!  Правда,  месье  Альбер?
Отруби и что-то аптечное...
   - Гм! - буркнул Альбер, у которого рот был полон муки. -  Я  бы  скорей
сказал, что это похоже на болтушку из кукурузы и каштана, какую у нас дают
животным для откорма.
   - То-то все эти дамочки похожи на гиппопотамов.
   "Дамочки" не понимали непочтительных замечаний  Жозефа.  Одна  из  них,
видя его нерешительность, взяла у  него  его  плетенку  и  с  самой  милой
бесцеремонностью стала пить из нее.
   Однако,  несмотря  на  все  эти  предварительные  знаки   расположения,
Александр лишь с большой  осмотрительностью  продвигался  вперед,  к  тому
месту, где его ждал вождь, окруженный  высшими  сановниками.  Хорошо  зная
обычаи, он  даже  испытывал  некоторую  тревогу,  когда  заметил,  что  не
возвращается глашатай, несколько  времени  тому  назад  ушедший  к  своему
повелителю. Между этим слишком усердным чиновником и его  властелином  шло
долгое  совещание,  потом  начались  бесконечные  взаимные  приветствия  и
благопожелания. Наконец монарх поднялся, подал  знак,  взмахнул  три  раза
хвостом шакала, заменявшим ему носовой платок, и издал пронзительный крик,
после чего сразу вступили все шумные инструменты оркестра.
   Александр вздохнул с облегчением и пробормотал:
   - Наконец-то! Я ужо начал беспокоиться.
   - Ты опасался предательства? - спросил Альбер.
   - Да ведь всего можно ждать. Нам-то никакая опасность  не  грозила,  но
наших двух полномочных послов могли прогнать или взять в плен.
   - А теперь?
   - Теперь им дадут пропуск.
   - Интересно посмотреть, как выдаются такие документы.
   - Сейчас увидишь. Вот идет глашатай. Он шагает так, будто ему  завязали
глаза, а по земле рассыпаны яйца.
   - За ним следуют двое с корзинами в руках.
   - Опять эта отвратительная бурда?
   - Нет. Вероятно, в одной корзине мука из маниоки, а во  второй  сушеная
рыба. Этим как бы дается знать Гэну, что  земля  и  вода  отдаются  в  его
распоряжение.
   - Хорошо. Символ красивый сам по себе.  Но  пакую  реликвию  несет  так
благоговейно наш верховный жрец?
   - Ах, черт возьми! - обрадованно воскликнул Александр. - Да ведь Сешеке
принимает нас,  как  равных!  Если  бы  прибыла  его  августейшая  кузина,
королева Англии, императрица Индии, он не должен был бы оказать ей больших
почестей. Смотри! Полума!..
   - Эта шкура на палке?
   - Вот именно, дерзкий молодой человек! Шкура животного,  которое  здесь
считается священным, как в Сиаме - белый слон. Это знамя, это святыня, это
реликвия, это главный фетиш! Его выносят только в исключительных  случаях,
например во время засухи, когда нужно вымолить дождь...
   - Или во время дождей, когда надо выпросить солнце?
   - Разумеется. Но это еще не все.  Полума  обеспечивает  удачную  охоту,
обильную рыбную ловлю, она исцеляет от болезней и приносит победу.
   - В общем, Полума делает все, что полагается делать фетишу!..
   -  И  обеспечивает  полную  неприкосновенность  счастливому  смертному,
который держит ее в руках!..
   - Если я не ошибаюсь, это просто-напросто обезьянья шкура.
   - Но обезьяна была черная, как уголь, кроме гривы -  чистейшего  белого
цвета [судя по описаниям доктора Ливингстона, это обезьяна Colobus guereza
(прим.авт.)]. Таких обезьян можно видеть  только  у  Матиамво,  верховного
вождя племени болондов.
   - Да неужели?
   - Матиамво является поставщиком всех своих собратьев-царьков и только с
большим разбором отпускает им этот талисман из талисманов.
   - В таком случае, неудивительно, что его несут с таким благоговением...
   - А Гэн!  Посмотри  на  Гэна!  Он  весь  замер.  Он  точно  онемел!  Он
преклоняет колено, он бьет земные поклоны!.. Вот он медленно подымается...
Объятия!..
   - Можно подумать, что его награждают орденом Золотого Руна!..
   - Готово! Теперь Полума у него в руках. Теперь нам можно идти  смело  -
мы как дома. Сешеке скорее перебьет все свое племя, но но допустит,  чтобы
хоть один волос упал с головы наших двух батоков...
   Придворный глашатай  племени  макололо,  все  такой  же  озабоченный  и
суетливый, делает знак европейцам остановиться еще на минутку, раньше  чем
войти в Котлу (резиденцию вождя). Затем он убегает, запирается в одной  из
хижин и возвращается в совершенно неузнаваемом  виде.  Он  буквально  весь
увешан фетишами, ожерельями и амулетами,  лицо  у  него  вымазано  краской
индиго, к тому же он успел  напялить  некое  подобие  европейского  пальто
орехового цвета с такими  длинными  фалдами,  что  их  сзади  поддерживает
мальчик, подобно пажу, несущему шлейф королевской мантии.
   - Постой-ка, да ведь это извозчичий плащ!  -  с  изумлением  воскликнул
Альбер.
   - Совершенно верно, - подтвердил Александр. - Вероятно, у этого одеяния
была довольно странная судьба, раз оно попало сюда. Однако надо  признать,
оно совсем неплохо выглядит на этом камергере.
   - Но ведь сукно плотное. Бедняга должен задыхаться!..
   - Ничего, он скорее согласится, чтобы с него  содрали  кожу,  чем  этот
плащ. Внимание! Мы входим в Котлу. У здешних жителей это то же, что  форум
у римлян и агора у древних греков.
   Котла занимала площадь около ста  квадратных  метров  и  была  обнесена
забором. Земля прибита, как на току. На противоположных сторонах стоят два
роскошных банана с густой  листвой,  а  под  каждым  из  них  -  небольшое
возвышение, нечто вроде эстрады,  покрытое  шкурами  леопардов.  На  одной
эстраде восседает  сам  Сешеке  собственной  персоной.  На  нем  клетчатая
куртка, какие лет двадцать  назад  носили  букмекеры  [букмекер  -  мелкий
маклер на бегах], и юбочка из серой саржи в красную полоску. Брюк нет,  но
на ногах - огромные ботфорты, впрочем без подошв. Это одеяние  дополняется
многочисленными стеклянными бусами, футляром  от  бинокля,  висящим  через
плечо на ремешке, и жестяной трубкой, в каких военные  хранили  в  старину
свои отпускные бумаги или подорожные листы. На голове Сешеке  носит  нечто
вроде каски, весьма искусно выложенной из стеклянных бус. В каску  воткнут
большой пучок страусовых перьев. Короче, это настоящий костюм африканского
царька из оперетки.
   Вблизи эстрады сидят три  молодых  человека.  Каждый  держит  на  плече
связку стрел, перед каждым лежит  на  земле  лук.  Когда  глашатай  вводит
послов, юноши перерезают тетиву.
   Едва послы показываются, Сешеке встает, делает  знак,  и  ему  приносят
золу на широком медном блюде. Сешеке натирает себе золой грудь  и  руки  и
передает блюдо европейцам и обоим  батокам,  которые  тоже  натирают  себе
золой грудь и руки.
   И тут без всяких предупреждений появляются со всех  сторон  вооруженные
до  зубов  воины.  Они  заполняют  всю  Котлу  и  свирепо   кричат,   что,
по-видимому,  имеет   целью   подчеркнуть   могущество   Сешеке.   Вдоволь
накричавшись, воины успокаиваются, все садятся, и  начинаются  бесконечные
спортивные упражнения, а о деле ни слова.
   Таков обычай: встречи  южноафриканских  вождей  или  их  представителей
имеют  ту  особенность,  что  деловая  сторона  как  будто  играет   самую
незначительную роль. Едва сойдясь, они думают только о выпивке, об играх и
забавах. Они  как  дети:  еще  вчера  их  разделяла  непримиримая  вражда,
возникшая из-за пустяков, а сегодня  они  легко  ее  забывают.  Главное  -
заставить их  встретиться,  а  уж  если  начались  развлечения,  то  успех
переговоров обеспечен, как бы ни был серьезен причиненный ранее ущерб.
   Зная это, Александр успокоился  и  стал  посвящать  в  эти  причудливые
обычаи своих друзей, и те с интересом созерцали  картину,  которую  видели
только редкие европейцы.
   Тут были и примерные боевые схватки, и состязания в беге, в  борьбе,  в
стрельбе, были пантомимы, пляски и разные другие упражнения, в которых эти
дети природы большие мастера.
   Все  закончилось  необычайной  пляской  самого  Сешеке.  Ему   принесли
огромную  тыкву,  выкрашенную  в  белый  цвет,  на  которой   незатейливые
художники нарисовали как сумели черной краской  нос,  глаза,  рот  и  уши.
Монарх надел этот уродливый сосуд на голову, а туловище  втиснул  в  некое
подобие бочки, сплетенной из гибких ветвей. Наружу торчали только  руки  и
ноги. Бочка тоже была размалевана белой и черной красками, кроме того, она
была увешана бычьими хвостами и страусовыми  перьями.  Ее  также  украшала
положенная наискось широкая полоса красной саржи.
   Воины построились в ряд и затянули  монотонную  песню,  сопровождая  ее
хлопаньем  в  ладоши.  Сешеке  стал  шагах  в  тридцати  от  них  и  начал
необыкновенное представление: он разыгрывал разъяренного  дикого  зверя  -
прыгал,  размахивал  руками,  скакал,  а  восторженные  аплодисменты  лишь
усиливали его хореографическое рвение. Так  продолжалось  добрых  полчаса.
Наконец монарх выбился из сил. Он скрылся, но мгновенно снова  вернулся  в
своем обычном одеянии.
   - Вот уж действительно, - сказал Альбер, - ничего подобного я и во  сне
не видал. Нужно покинуть наши цивилизованные страны и приехать  в  Африку,
чтобы увидеть такое необыкновенное зрелище.
   - Я но разделяю  твоего  мнения,  -  ответил  Александр  своим  обычным
насмешливым  тоном.  -  У  нас  во  Франции  на  светских  вечерах  и   на
провинциальных танцульках современные Терпсихоры  тоже  выкидывают  немало
штучек.
   - Ты смеешься!
   - Нисколько. Вспомни наши светские котильоны,  когда  танцоры  надевают
ослиные головы, свиные рыла и еще многое другое и вертятся не менее глупо,
чем этот почтенный макололо, но несравненно менее ловко.
   - Пожалуй, это верно.
   - Заметь, кроме того, что  здесь  на  таких  торжествах  тоже  подается
шампанское.
   - Шампанское? Здесь? Ну, знаешь, это было бы уж чересчур неожиданно!..
   - А ты слышишь, как оно стреляет? Ты видишь, как оно пенится в  бокалах
из тыквы? Не бойся, попробуй! Здесь нет химии, это вино не боится никакого
анализа. На, пей!
   Мальчик поднес Александру бутылочку, представлявшую собой не что  иное,
как колено бамбука. Пробка вылетела с треском.
   - Великолепное вино! Не  уступает  Редереру!  -  воскликнул  Альбер.  -
Слушай, ты, я вижу, все здесь знаешь! Расскажи, как оно приготовляется.
   - Редерер, Клико  или  Монтебелло  [фамилии  фабрикантов  прославленных
марок шампанского] - можешь называть его как хочешь, но приготовляется оно
просто-напросто  из  плодов  местной  пальмы,  которую   жители   называют
"пальмира". Однако, давай потише - наступает важная минута.
   Сешеке изрядно выпил и уселся на своей эстраде,  покрытой  леопардовыми
шкурами. Глашатай пригласил европейцев и обоих  батоков  занять  места  на
втором возвышении, а затем, когда все  уселись  и  воцарялась  тишина,  он
произнес длинную хвалебную речь в честь своего господина и его  доблестной
армии. Потом он рассказал о победах, какие  племя  макололо  одержало  над
своими врагами, о прибытии белых людей, прибавил, что  все  хотят  жить  в
мире, и закончил в следующих выражениях:
   - Белые люди добры, у них честные сердца.  У  макололо  добрые  сердца.
Сешеке никогда никому не сделал зла. Раз  белый  вождь  -  Друг  Сешеке  и
Магопо, пусть батоки и макололо объединятся как братья. Я все сказал.
   Затем он принес железную лопатку, довольно искусно выкованную  местными
кузнецами, и стал копать глубокую яму.
   Сешеке спустился со своего высокого сиденья и медленно, с  достоинством
подошел к ней. Он взял связку копий, обломал наконечники и молча бросил их
в яму. Поднялся Гэн, тоже подошел к яме и бросил в нее порох, пули и  нож,
которые ему дал Александр.
   Глашатай засыпал яму, воткнул в нее зеленую ветку, по данную  Гэном,  и
воскликнул:
   - Скорее порох, пули и ножи вырастут на этом дерево, чем будет нарушена
дружба, которая отныне связывает батоков и  макололо.  Его  листья  скорей
обратятся в пики и наконечники, чем батоки станут врагами макололо.
   Тут Сешеке протянул руку Гэну прижал его к груди и на звал своим сыном.
   Во время  этой  трогательной  церемонии,  когда  в  столь  полной  мере
осуществлялись все желания европейцев, Александр,  которому  высокий  рост