ова: он придает значению, в котором употреблено  слово  в
данном случае - признаки, которые идут от других значений слова. Условно
назовем их второстепенными.
   Проанализируем теперь, отчего неудачно словоупотребление у Ал.  Толс-
того, отчего оно не удалось. Это словоупотребление - оказывается  равно-
действующим двух рядов: 1) фразового единства, 2) лексического плана.
   В фразе: "пошел у самой земли" - слово "земля" имеет  (вернее  должно
иметь) примерное значение: "у самого низа".  Фраза  подчиняет  отдельное
слово, она предопределяет значение; мы иногда можем свободно  пропустить
нужное слово, и однако ж все его сразу угадают. - Так оно подсказывается
фразой, фразовым единством.
   На этом основано явление, которое Вундт называет  "сгущением  понятия
через   синтактическую   ассоциацию"   (Begriffs    verdichtung    durch
syntaktische Assoziation), - одно  слово  приобретает  значение  группы.
Напр. "Наловчась подхватывали однозубой вилкой кубик колбасы, столь  из-
дававшей, что спасала лишь пролезшая в беседку  сирень"  (Ил.  Эренбург.
Жизнь и гибель Николая Курбова, стр. 36). Здесь группа "издавать  запах"
так тесно связала, ассоциировала оба члена, что один из  них  "издавать"
вполне уж заменяет целую группу.
   На  этом  основано  и  частное  явление  того  же  рода   "заражение"
(contagion - термин Бреаля): слово "заражается" общим  смыслом  фразы  и
взамен собственного значения приобретает общее фразовое значение. Приме-
ры Бреаля: (Breal, M. Essai de semantique стр. 205):
   je n'avance pas (passum); je ne vois point (punctum).
   Слова: passum, point - получили из общего негативного  (отрицательно-
го) значения фразы, по связи, по ассоциации со словом ne - значение слов
отрицания. На этом основано и превращение группы фразы - в группу с  об-
щим слитным значением для всех членов группы, где уже потеряно отдельное
значение каждого из членов; иногда такие группы, такие  слитные  речения
превращаются в слова (что ни будь = что-нибудь).
   Любопытный пример "заражения" отдельного слова общим смыслом фразы  -
в слове "оглашенный". Это слово - бранное,  и  употребляется  в  смысле,
примерно: "бешеный", "неуемный".
   Между тем слово "оглашенный" на церк.-слав. языке (так же  как  и  на
литературном русском) - значит "упомянутый", "объявленный", "названный",
"огласить - церковный термин, - объявить".
   Бранный смысл слова родился из фразы, которой предписывалось непосвя-
щенным, еще не принявшим христианства, - покинуть церковь:  "Оглашенные,
изыдите".
   Общий смысл фразы, хотя и не бранный, но все-же "укоризненный",  ука-
зывающий на то, что непосвященные не имеют права оставаться  при  делах,
касающихся только посвященных. Вне живого применения, -  фраза  получала
уже не "укоризненный" характер, а  порицательный,  бранный.  Этот  общий
смысл фразы окрасил отдельное слово так сильно, что затемнил в  нем  ос-
новной признак; слово "оглашенный" не соединено  ассоциативными  связями
даже с таким значением слова "огласиться", как: "его дурной поступок ог-
ласился". (Этой потере основного признака способствовало между прочим  и
сознание иноязычности, данной в формальной части слова: оглашенный,  что
еще больше отделяло его от родственных слов). Слово выпало из  лексичес-
кого единства, потеряло основной признак - и взамен этого получило  зна-
чение от общего смысла фразы.
   Эта власть фразы над значением отдельного слова в приведенных случаях
- совершенно затемняет его основной признак, прерывает его связь с  лек-
сическим единством, т.-е. затемняет слово, как лексическое единство.
   Напротив, в примере из Ал. Толстого лексический план так определенен,
что фразовый смысл столкнулся с ним, - и фраза не удалась.
   Лексический план - это пункты, в которых проникают в данное  значение
- те или иные значения из  объема  лексического  единства.  Эти  опорные
пункты, отправные пункты могут так или иначе  окрасить  слово,  так  или
иначе повернуть, распланировать основной признак; лексический план - это
тот рычаг, который обнаруживает в слове то ту, то другую связь с объемом
лексического единства.
   Таким образом, - для того чтобы обнаружить в слове - конкретный объем
лексического единства, - мы должны каждый раз: 1) выяснить  наличие  ос-
новного признака, связывающего конкретные специфические значения слова в
однолексическое единство, 2) выяснить  затуманивающую  основной  признак
власть фразы, 3) выяснить отклоняющее деформирующее действие лексическо-
го плана.

  4.

   Крайне важен в слове еще один признак - лексическая окраска.
   Каждая нация, каждый класс, каждая среда в широком смысле слова - ок-
рашивают слова для нее характерные. Каждая среда имеет свои особые усло-
вия, особые деятельности, и, в зависимости от этого, то или  иное  слово
характерно или не характерно для нее.
   Каждое слово имеет, поэтому, свою своеобразную  лексическую  окраску,
но эта лексическая окраска сознается как таковая только вне самой среды,
для которой она характерна.
   Таково языковое ощущение иностранных языков, диалектов и т. д.
   Это использовано у Гоголя, как комический эффект.

   Анучкин.

   - А как, - позвольте еще вам сделать вопрос, - на каком языке  изъяс-
няются в Сицилии?

   Жевакин.

   - А натурально, все на французском.

   Анучкин.

   - И решительно все барышни говорят по-французски?

   Жевакин.

   - Все-с решительно. Вы даже, может быть, не поверите тому, что я  вам
доложу: мы жили тридцать четыре дня и во все время ни одного слова я  не
слыхал от них по-русски.

   Анучкин.

   - Ни одного слова?

   Жевакин.

   - Ни одного слова. Я не говорю уже  о  дворянах  и  прочих  синьорах,
то-есть разных ихних офицерах; но возьмите  нарочно  тамошнего  простого
мужика, который перетаскивает на шее всякую дрянь,  попробуйте,  скажите
ему: "Дай, братец, хлеба" -  не  поймет,  ей-богу  не  поймет,  а  скажи
по-французски: "Dateci del pane" или "portate vino!" - поймет и  полетит
и точно принесет.

   (Женитьба. Действ. I. Явлен. XVI).
   Комизм здесь основан на том, что лексическую окраску, которую  "фран-
цузский" язык имеет в русском (т.-е. вне своей среды)  действующее  лицо
переносит в самую среду, т.-е. туда, где этой окраски быть не может*1.
   Велика сила лексической окраски слова в любой речевой  конструкции  -
ср. осознание в литературе XVIII в. диалектизмов, как  комического  эле-
мента, роль античных имен в стихах Пушкина, роль "францужения" в  "Евге-
нии Онегине" и т. д.
   Благодаря лексической окраске, - любая тема выносится из безразличной
речевой среды и окрашивается наиболее для  нее  характерной  лексической
средой. Назвать Англию, Францию - "фирмой" - это значит не только уподо-
бить ее деятельность существенным чертам фирмы, как торговли и т. д.,  -
не только снизить масштаб и конкретизировать, - но и окрасить все, что о
них говорится в особый цвет: слово "фирма" - сугубо классовое,  буржуаз-
ное, - и оно опутывает образ целой прочной  сетью  ассоциаций  в  данном
направлении. Говорить образно о "рычагах" революции - значит  не  только
употребить известный образ (кстати довольно стершийся), -  а  незаметным
образом окрасить фразу в цвет известной лексической среды,  -  известной
деятельности производственного процесса.
   Здесь, в этом отношении, в каждой речевой конструкции образ и сравне-
ние, - может быть мотивировкой, оправданием ввода нужной лексической ок-
раски.
   Но лексическая окраска дается, конечно, и помимо образа, помимо срав-
нения, - и иногда в самых маловажных, второстепенных  по  значительности
словах и словечках. Эти слова и словечки иногда могут  производить  впе-
чатление чего-то бессодержательного или второстепенного в  семантическом
отношении, - и вместе с тем они являются очень важными лексическими  ры-
чагами, переводящими всю речь в определенную лексическую среду.
   Когда деревенские ораторы употребляют непонятные ни для себя, ни  для
слушающих иностранные слова, - они делают установку на город, на револю-
ционную городскую речь. И в таких непонятных словах, -  не  только  сла-
бость, но и сила и смысл бессмысленных речей деревенских ораторов.

  5.

   Ввиду сказанного, отношение вещи и слова  представляется  не  прямым;
вещь не покрывает слова, слово не покрывает вещи. Самое конкретное обоз-
начение вещи - жест, на нее _______________
   *1 Комизм еще усугубляется тем, что вместо французских примеров  при-
ведены итальянские. указывающий, - будет самым неконкретным  в  языковом
отношении. От каждого слова идут нити по объему  лексического  единства;
каждое слово в той или иной мере подчиняется общему фразовому  значению,
оно окрашено широкой лексической средой, для которой оно характерно.
   В этом смысле самое конкретное слово, слово, связанное с массой ассо-
циаций, - будет наименее конкретно для обозначения совершенно определен-
ной, конкретной вещи.
   Во-первых, отвлекающее от вещи - влияние ассоциаций с широким объемом
лексического единства; чем шире объем лексического единства  слова,  чем
крепче в слове основной признак, - тем больше ассоциаций с разными  зна-
чениями одного слова, тем больше возможность "многосмыслия" (ср.  приве-
денный выше пример: "Какую голову  с  плеч  снести"  и  "Сердце,  золото
мое"), тем насыщеннее слово и беднее обозначение.
   Затем - влияние фразы; фраза в известной мере подчиняет значение  от-
дельного слова; фраза сама может быть единицей, с  общим  значением  для
всех членов; для того чтобы вышелушить значение отдельного слова из этой
группы, которая поглотила это отдельное значение - нужны особые  приемы.
И, наконец, лексическая окраска, которая, подобно рычагу  большой  силы,
переводит всю речь в известную лексическую среду. "Авторитетность"  лек-
сической среды может сделать авторитетным и любое слово. И наоборот, без
расчета на нее может  получиться  неожиданный  результат:  самое  точное
обозначение может быть окрашено в неподходящий цвет - и не удасться.
   Приведу один пример, когда узость объема лексического единства и  не-
подходящая лексическая окраска совершенно парализуют значение слов,  ли-
шают слова динамики.
   Казалось бы - есть средство отделаться от ассоциаций, даваемых  широ-
ким объемом лексического единства (и  тем  сделать  слово  обозначением,
оконкретить вещь): точное слово - термин, связывающееся только в  данной
связи с данным понятием, - слово, у которого лексическое единство  огра-
ничено одной связью, у которого основной признак прикреплен к вещи.
   Предположим, что перед оратором тысячная толпа. Оратор призывает ее к
немедленным активным действиям следующими словами:
   - Экспроприируйте экспроприаторов!
   Предположим далее, что вся толпа, до единого человека, точно понимает
значение этих слов.
   Слово "экспроприатор", "экспроприировать" -  слова  с  узким  объемом
лексического единства; они однозначны*1, в этом смысле они  должны  были
быть конкретными. И все же эти-то слова как раз и окажутся не конкретны-
ми в плане языка, а потому и не динамичными, не повелительными.
   Основной признак, который усложняет значение слова, делает  его  неа-
дэкватным вещи, - связывает слово крепкой ассоциативной связью с многими
значениями, ведет его множеством ассоциативных  нитей  сразу  ко  многим
опорным пунктам лексического единства - по лексическому плану, -  делает
самое слово вещью быта.
   Слово-термин, пусть оно даже и понятно для всех, пусть оно однозначно
и в этом смысле точно, - при узком объеме лексического единства - лишено
этих ассоциативных нитей; поэтому оно хрупко держится  в  сознании,  оно
отъединено, - и к быту не апеллирует, не ведет. Вся толпа может понимать
лозунг, - и вместе с тем ничего не сделать.
   Кроме того: в приведенном лозунге сильная лексическая окраска,  здесь
дана установка на "науку", на "книгу", на "газету", наконец, на  "иност-
ранное", - и эта лексическая окраска также отрывает слова  от  быта,  от
условий настоящего времени и места, выводит их из конкретного ряда и де-
лает их отвлеченными; этот рычаг переводит весь призыв в самую  неподхо-
дящую лексическую среду. Все это лишает его силы, динамики.
   Предположим, что оратор говорит взамен этой фразы такую:
   - Грабьте награбленное (грабителей).
   Основной признак "грабить" ведет к нескольким значениям: сгребать что
в одну кучу, отнимать силою, хватать руками ("сграбь руками").
   Перед нами не слово-термин; в нем не дана  точно  подчеркнутая  соци-
альная сторона  значения,  как  это  имеет  место  в  специальном  слове
"экспроприация", - и все же эти слова динамичнее, повелительнее,  актив-
нее. Лексический объем шире; основной признак связывает значение, в  ко-
тором употреблено слово (отымать силой) с другими, оказывающимися  более
конкретными (хватать руками), - основной признак укореняет слово ассоци-
ативными связями; лексическая окраска - _______________
   *1 В русское языковое сознание не вошло или вошло в минимальной  сте-
пени значение слова "экспроприатор", в котором его  употребляло  царское
законодательство ("экспроприация в казну"); обращу, кстати внимание, что
слово экспроприация было в ходу в революцию 1905 г., в значении, близком
к тому, о котором я говорю. Слово это - в этом специальном значении име-
ло и сокращенную форму: экс. Зато слово "экспроприатор" в этом ряду име-
ет значение не только не сходное со значением в приведенной фразе, но  и
прямо ему противоположное, что, конечно, может до известной степени  ли-
шить фразу "однозначности", точности. быт, и быт массовый. В  результате
повелительность словаря, его динамичность*1.
   Другое сильное средство уточнения, собственно, унификации обозначения
единичной вещи - это называние, производимое таким образом, что основной
признак слова, его лексическое единство, точно ограничено  данным  конк-
ретным вещным применением. Такова точность сокращенных названий: совнар-
хоз, совнарком, госиздат. В этом смысле  сокращенные  названия  обладают
большой конкретизирующей вещь силой. Так, слово госиздат, - мужского ро-
да, - несомненно выдвинуто из ряда "издательство"; поэтому "госиздатель"
(nomen agentis) - возможно только как пародия, соотношение между  "изда-
тельство" и "издатель" прервано. Госиздат - совершенно точное  обозначе-
ние данного единичного по характеру учреждения. В  таких  случаях  перед
нами средство унификации слова, подведения его под данную вещь.  Но  это
средство оказывается применимым только тогда, когда называют  вещь  еди-
ничную; если мы назовем сокращенно не единичную, не однорядную  вещь,  а
вещь многих рядов, - сокращение будет конкретно не больше и  не  меньше,
чем обычное слово. Так случилось со словом  "нэп".  Вначале  было  слово
"нэпо", обозначавшее "новая экономическая политика"; затем слово измени-
лось в "нэп", т.-е. приобрело формальную принадлежность (мужской род)*2.
Теперь мы читаем: "духовный нэп", "борьба с нэпом", "нэпман", "нэпач"  и
т. д. Мы, разумеется, не подставляем в сокращение - слов "новая экономи-
ческая политика", мы о политике даже и не мыслим, - слово  нэп,  обозна-
чавшее политику, было сразу же перенесено в соседний ряд - на конкретные
результаты политики, на конкретные явления, явления же эти  многосторон-
ни, а не единичны.
   Таково изменение значения слова нэп. (Кроме того оно обросло специфи-
ческим эмоциональным "ореолом"). Если мы присмотримся теперь ко всем от-
тенкам значения слова "нэп", во втором измененном значении, - мы увидим,
что у него широкий лексический объем, что слово нэп - в этом  смысле  не
более и не менее конкретно, нежели любое несокращенное _______________
   *1 Нужно, конечно, отметить и другие факторы, обеспечивающие  большую
динамичность русской фразы: 1) в фонеческом отношении она более  вырази-
тельна: грабьте - короткое двухсложное слово, начинающееся с крайне  вы-
разительного комплекса ГР; на границе слогов - два взрывных:  ПТ;  между
тем в слове "экспроприируйте" - 3 предударных и 2 заударных  сильно  ос-
лабляют, 2) суффикс - УИТЕ(ОВАТЬ) - суффикс несовершенного вида, что  во
временном отношении дает значению окраску  двигательности.  Все  ж  таки
важной причиной (если не главной) - большей выразительности  и  динамич-
ности русской фразы является их разница в основном признаке и  лексичес-
кой окраске.
   *2 Слово "нэпо" ощущалось как иностранное, несклоняемое, ср.  "депо".
слово языка: оно уже конкретно в языковом смысле, оно уже неточно, т.-е.
неадэкватно вещи.
   Слово неадэкватно вещи не только потому, что значение эволюционирует,
но и потому, что вещь эволюционирует, а слово  за  нею  "не  поспевает".
Так, - в названиях процессов "революция", напр., слово употребляющееся о
всех фазисах революции и вместе с тем прикрепленное к  одному  или  нес-
кольким из них.
   Кроме того, слово может объединить вещи по признаку, который в данном
случае, в конкретном применении - нехарактерен для вещей,  а  между  тем
значимость слова может гипнотизировать, объединяя в одно вещи  конкретно
разные, необъединимые.

   Словарь Ленина.

  1.

   Каждая речевая конструкция имеет свои внутренние законы, которые  оп-
ределяются ее назначением; слово, в зависимости от того, какая задача на
него возлагается, бывает выдвинуто то одной, то другой стороной.
   Ораторская речь, имеющая цель - убедить - подчеркивает  в  слове  его
влияющую, эмоциональную сторону. Здесь играет свою роль момент  произне-
сения; огромное значение интонации; слова могут быть вышибленными из  их
значения той или иной интонацией*1. Здесь важно общее значение  фразы  -
помимо отдельных слов; это общее значение может, наконец, так деформиро-
вать значение отдельных слов, что даст одну видимость  "значения",  -  и
все-таки может влиять на слушателей и читателей,  потому  что  останется
чисто словесный, отъединенный от вещей план (а мы видели, как это много,
- хотя бы на элементе лексической окраски). Фраза может стать  сгустком,
который ценен сам по себе, - своей "словесной" и эмоциональной силой.
   Далее, - для того, чтобы убедить, -  нужны  сглаженные  слова;  такие
слова имеют большую эмоциональную убедительность. Ведь когда слово сгла-
живается, - это значит, что  оно  имеет  настолько  широкий  лексический
объем, что в каждом конкретном случае оно уже более не  имеет  "своего",
специфического значения, - но является как бы названием всего  лексичес-
кого объема, своим собственным названием. _______________
   *1 Ср. легенду о Петре Амьенском, иноязычную речь, которого слушающие
не поняли, и все же пошли за ним. Значение интонации сказывается  в  тех
случаях, когда слова, не имеющие бранного смысла, произносятся с угрожа-
ющей, бранной интонацией, - и наоборот, когда бранные слова произносятся
с ласкательной интонацией. Слова - здесь просто "речевой материал",  вне
значения, восполняющий "значащий" интонационный ряд. Оно совершенно  от-
выкается от конкретности, но в нем  остается  клубок  ассоциаций,  очень
эмоциональный, хотя и спутанный; чем больше захватано такое  слово,  тем
больше в нем эмоциональных оттенков, - помимо конкретного значения.  Так
рождается речь, построенная на "фразе": "слова, слова, слова".
   Как убеждающая - такая речь может быть сильна;  она  создала  сильную
традицию. Это - собственно главный тип ораторской речи; и  во  многом  с
нею совпадает тип газетной статьи, - цель которой "убеждение" или "осве-
щение факта". У газетной статьи - свои традиции; здесь должны быть  при-
няты во внимание фельетоны и хроникерская  заметка,  которые  во  многом
влияют на стиль любой "освещающей" статьи.  Но  общее  основное  задание
сближает такой тип статьи с ораторской убеждающей речью. Ведь здесь важ-
но не сказать о факте (это задача информационной статьи), - здесь  важно
осветить факт. Поэтому название, конкретное вышелушивание факта, вещи из
слова здесь не нужно. Здесь нужно сопоставить факты с другими,  вдвинуть
их в известный ряд, - и ключом к такому ряду мож