й роли Ленина, как великого народного борца за  марк-
систский социализм, если бы он даже и не был в дальнейшем одним из могу-
щественнейших двигателей пролетарской классовой борьбы, доведенной им до
той стадии, в которой, как никогда ранее, он должен был обрести отчетли-
вое ощущение своих социально-революционных устремлений.
   Ибо, в противовес современным политическим теориям о развитии классо-
вой борьбы, Ленин впервые выявил политические методы пролетариата  в  их
принципиальных различиях от буржуазно-демократического мышления. При та-
ком значении Ленина, которое неизбежно должно было  обострить  классовую
борьбу, нет ничего удивительного, - напротив, естественно, - что влияние
его личности и после смерти заставило вспыхнуть страстные противоречия в
его оценке, ибо это было тем же противоречием классов, в борьбе меж  ко-
торыми Ленин принял такое громадное участие.
   Ненависти и озлоблению буржуазии противопоставлялась соответственно -
любовь, обожание и благодарность другого класса, класса пролетариата. Но
вот здесь-то, у гроба этого великого двигателя истории, выявляется  ужа-
сающий и одновременно смущающий факт, что критика и оценка Ленина в  со-
циалистическом лагере, внутри самого пролетариата, которому Ленин посвя-
тил всю свою горячую жизнь и неустанную работу, которому он  отдал  свою
мысль и труд в условиях лишений, опасностей и жертв с ранней своей моло-
дости, - носит не менее страстный и ожесточенный характер, чем у  врагов
пролетариата. В то время когда миллионы рабочих и крестьян в России пре-
возносят и прославляют имя Ленина, как своего освободителя, и  совершают
паломничество к его могиле, как к святому месту, в то время как за  пре-
делами России сотни тысяч пролетариев преклоняются перед ним  и  обожают
его, как героя и прообраз социального революционера, - другие миллионы о
нем почти ничего не знают, кроме того, что он - вождь  русского  больше-
визма, которому они не доверяют и которому они должны не доверять тем  в
большей степени, чем бессмысленнее ослабляющее рабочее движение  поведе-
ние так называемых коммунистических партий вне России, постоянно ссылаю-
щихся на его авторитет. Таким образом случилось, что для многих, особен-
но для вновь вступивших в ряды социал-демократии,  название  "коммунизм"
стало почти чуждым, даже враждебным, им не было понятно, что всякий нас-
тоящий социал-демократ одновременно является коммунистом и  должен  быть
таковым, - и в силу этого "коммунист" Ленин стал им чем-то чужим,  враж-
дебным, вместо того, чтобы каждый классово-революционный пролетарий  при
полном сохранении права итти своими путями и иметь свои  личные  мнения,
должен был в деятельности Ленина взволнованно и с увлечением  почувство-
вать прежде всего неслыханное и историческое проявление своего собствен-
ного революционного духа.
   Как получилось такое расхождение воззрений, такое неестественное про-
тиворечие в природе пролетарской классовой борьбы?
   Это вопрос, который может прозвучать и в некрологе Ленину, ибо  ответ
на него может быть дан не только там, где до сих пор одни лишь партийные
страсти диктуют оценку; постановкой такого вопроса легче выяснить  исто-
рическую ограниченность этой пролетарской враждебности к Ленину и однов-
ременно ясно указать  пределы  его  непосредственной  исторической  дея-
тельности.
   2.

   Ответ на наш вопрос должен быть следующий: во враждебности к Ленину в
пределах пролетарской классовой борьбы  не  проявляется  только  простое
личное чувство, но выступает нечто иное, именно кризис самого  социализ-
ма, кризис, возникший с момента развала Интернационала в  начале  войны,
или, вернее, превратившийся тогда из давно уже скрытого  и  ползучего  в
явный.
   Этот кризис в значительной мере является кризисом самой  пролетарской
духовной жизни и поэтому плохо выражен популярными  противопоставлениями
реформизма и революции. Это обозначение характеризует,  конечно,  весьма
значительные и явные элементы этого противоречия, но оно слишком чревато
недоразумениями, которые привели как с одной, так и с другой  стороны  к
пагубным самообманам, и способно затемнить  то  настоящее  противоречие,
которое происходит при кризисе социализма.
   Ибо, если радикализм, вследствие своей "принципиальной" борьбы против
оппортунизма, чувствует свое превосходство перед "компромиссным"  рефор-
мизмом и если, с другой стороны, этот последний упрекал первый в доктри-
нерстве и отсутствии понимания практической политики, - пусть правы  оба
или неправы, - во всяком случае, соревнование это не решало вопроса,  на
чьей стороне был тот революционный дух, который живым основным  настрое-
нием должен господствовать над каждым выступлением пролетариата и в  ду-
ховной своей сущности должен  противопоставить  себя  буржуазному  госу-
дарству и капиталистическому обществу, в оковах  которого  физически  он
еще пребывал. Имей это место, - он мог бы  беззаветно  изменять  тактику
своей непосредственной политической и экономической борьбы,  приноравли-
вая ее к текущим обстоятельствам, как этого требовал  "оппортунизм";  не
имей он места, - тогда даже самое принципиальное марксистское  утвержде-
ние обозначало бы не что иное, как лишь простую словесную болтовню. Пос-
ледняя, однако, является особенностью современного  социализма  у  очень
значительной части пролетариата всех стран, который  из  политических  и
экономических соображений, - здесь мы их ближе не можем касаться,  впро-
чем, они достаточно часто приводятся, - вместо того, чтобы жить в проле-
тарской революционной идеологии, направленной к уничтожению существующе-
го положения рабочих, живет типичной мелко-буржуазной идеологией,  кото-
рая направлена исключительно на улучшение существования рабочего. Но при
таком исповедании дух социализма утерян и стал бездушным, без  воодушев-
ляющего под'ема, а потому и без внешней притягательной силы для  молоде-
жи; - таков социализм ныне везде, где он продолжает итти по  старым  пу-
тям.
   Именно в этом противоречии между бездушным социализмом и социализмом,
в котором горит горячая душа "практики переворота"  Маркса  и  Энгельса,
душа социальной революции - именно в нем лежит подлинная причина  сегод-
няшнего раскола и слабости социализма. И вот Ленин, в противовес указан-
ной слабости, являлся гигантским воплощением этой пламенной души  социа-
лизма, этой неспокойной и всегда бодрствующей "практики  переворота".  И
именно поэтому ему было чуждо это столь обыденное и ничего не выражающее
противоречие между доктринерским радикализмом и реально-политическим ре-
формизмом. Ибо не было более крупного и смелого реального политика,  чем
Ленин, не было более строгого и беспощадного врага пустой  революционной
фразы, равно как и всякого закостенелого радикализма, и в то же время не
было более фанатического приверженца социальной революции. Так, мы чита-
ем у него: "Недостаточно быть революционером и  приверженцем  социализма
или быть только коммунистом. Нужно уметь в  любой  момент  найти  особое
звено цепи, чтобы ухватиться за него со всей силой,  дабы  удержать  всю
цепь и подготовить перехват следующего звена". В другом месте он  пишет:
"Выразить свой "революционный дух", только браня парламентарский  оппор-
тунизм, только отвергая свое участие в парламентаризме, -  дело  легкое,
но именно потому, что это легко, это не является разрешением трудной за-
дачи". Ленин никогда не отделывался простой формулой в  вопросах  парла-
ментаризма и участия в буржуазном правительстве, борьбы с империализмом,
в вопросах внешней политики, в вопросах милитаризма и войны. Излюбленная
ныне фраза, что современный социализм не может быть таким же,  каким  он
был во времена Маркса, ибо за это время для  пролетариата  возникло  так
много новых положений и задач, "о которых Маркс ничего не знал",  -  эта
фраза не может быть здесь применена там, где речь  идет  об  устремлении
реальной политики Ленина, направленной именно к тому, чтобы новыми мето-
дами революционной классовой борьбы разрешить эти новые положения и  за-
дачи.
   Конечно, эта реальная политика была возможна лишь потому, что ее про-
низывал пыл революционной воли, и оттуда проистекала захватывающая сила,
способная спор в собственной партии превратить  в  захватывающую  убеди-
тельность. Для этой основной линии, превращающей простую тактику  прежде
всего в социально-революционную энергию, Ленин дал,  еще  в  пору  своей
эмигрантской жизни в Швейцарии, правда, некрасиво звучащее,  но  чрезвы-
чайно выразительное и  внушительное  определение  -  именно  "профессио-
нального революционера". Только в пору капитализма,  который  из  каждой
профессии сделал "гешефт" и не отделял, в силу этого, одного понятия  от
другого, и, говоря о выполнении одной  профессии,  подразумевает  только
"гешефт", - только в эту пору высокий и идеалистический смысл этого  оп-
ределения Ленина мог быть не понят или даже получить презрительное  тол-
кование. Но ощущение революции, как профессии, было  не  чем  иным,  как
возрождением великого марксистского осознания исторической роли пролета-
риата при созидании нового общества, - было не чем иным,  как  одухотво-
ренным указанием Лассаля на  высокое  историческое  назначение  рабочего
класса. Быть профессиональным революционером - это призыв к каждому про-
летарию быть во всех своих помыслах, чувствах и  деятельности  тем,  чем
назвал его уже "Коммунистический Манифест", - могильщиком сегодняшнего и
пионером будущего общества.
   Это означает, что каждый пролетарий, который действительно хочет  об-
рести право на историческое почетное звание социалиста, должен быть про-
никнут во всякое время и везде, - т.-е. не только в больших политических
действиях и профессиональной борьбе, но и в своей повседневной  мелочной
работе и во всем своем жизненном поведении, - чувством ненависти и през-
рения ко всей буржуазной организации и воззрениям, как это возможно лишь
там, где в пределах буржуазного мира чувствуешь себя не дома  и  поэтому
не хочешь в нем устраиваться прочно. Солдат во вражеской стране постоян-
но готов "по призванию" к нападению, - таков и профессиональный  револю-
ционер. Таким профессиональным революционером  был  Ленин:  -  для  него
борьба с капитализмом и империализмом против буржуазного классового  го-
сударства, а равным образом и против обуржуазивания мыслей  и  чувств  в
самом пролетариате, была призванием, наполнявшим всю его жизнь и превра-
щавшимся в профессию служения пролетариату и развитию более высоких форм
общественной жизни. Поэтому его фигура возвышается над несчастным раско-
лом в пролетариате, как пример, который должен быть дорог каждому  рево-
люционному пролетарию; тем более должна она быть таковой, ибо  убеждения
Ленина, - как только они станут всеобщими, - содержат вернейшую гарантию
возрождения единства пролетариата и его Интернационала.

   3.

   Надо установить, таким образом, раз навсегда настоящее социалистичес-
кое значение Ленина, именно в деле  развития  революционного  классового
духа пролетариата, которое нельзя устранить никаким партийным спором,  -
спором социалистических партий, могуче раздутым Лениным, спором, который
неоднократно мог затемнить истинное значение Ленина, ибо он сам поставил
очень внушительные пределы его проявлению, так что часто спор этот вред-
но влиял на развитие социализма вне России. Но и тут это  мнение  должно
понести весьма значительные поправки, если только оно не останется в том
плане мышления, которое привело к кризису социализма, но станет на почву
социал-революционного классового мышления пролетариата. Тогда не  только
будет дана справедливая оценка Ленина, - что не имеет такого уже  значе-
ния, ибо сама история исправит ошибочную оценку, -  но  тогда  придут  к
собственному лучшему постижению его личности и к пониманию  современного
социализма.
   Несомненно, странным  и  полным  противоречий  останется  то  обстоя-
тельство, что Ленин, который был  столь  неслыханно  верным  тактиком  в
русской революции, заставлявшим поражаться по праву его почти баснослов-
ному инстинкту в ощущении необходимости момента, сделал  такую  чреватую
последствиями ошибку в отношении социалистической тактики  за  пределами
России, именно хотел управлять ею из центра, из Москвы,  и  притом  лишь
теми методами, которые применялись в России. Это тем более  удивительно,
что именно Ленин постоянно учил, что тактика социализма не  везде  носит
общий характер и ее нельзя установить навсегда, но что она должна проис-
текать из существующих условий. Он сам еще до революции поставил для се-
бя требование признать своеобразный характер русской  тактики.  Так,  он
заявил однажды (1905 г.)  на  попытку  Бебеля  примирить  большевиков  и
меньшевиков: "Мы относимся к Бебелю с  величайшим  уважением,  но  когда
идет вопрос о том, как на нашей родине побороть царизм и  буржуазию,  то
да будет нам позволено иметь на этот счет свое  собственное  мнение".  В
силу этого Ленин был далек  от  того,  чтобы  не  сознавать,  что  успех
большевизма в русской революции был результатом лишь единственных в сво-
ем роде обстоятельств, которые имелись только в России. В письме к швей-
царским рабочим перед своим от'ездом в Россию он  говорит:  "Мы  отлично
знаем, что пролетариат России менее организован, подготовлен и классовое
его сознание менее развито, чем у рабочих других стран.  Не  особенность
его свойств, но особое стечение  исторических  обстоятельств  превратило
русский пролетариат на некоторое, быть может, короткое, время в  форпост
революционного пролетариата всего мира". Как же об'яснить это, если при-
нять во внимание, что Ленин все-таки повел столь чреватую  последствиями
политику так наз. Третьего Интернационала?
   Если не остаться погруженным в этом вопросе в гуще партийных предрас-
судков, то необходимо иметь ясный взгляд  в  двух  направлениях.  Нельзя
"путчизм", в который выродился "коммунизм" за  пределами  России,  отож-
дествлять с Лениным, но нельзя в путчизме  видеть  только  путчизм;  для
этого нужно прежде всего, чтобы у себя самих в соц.-демократической пар-
тии не все казалось в розовом свете подлинной революционной жизни. У ко-
го нет глаз и понимания того, что я выше назвал "бездушием"  социализма,
тот никогда не поймет, что "путчизм" для многих его лучших  и  идеальных
приверженцев, - и это особенно об'ясняет притягательную силу  "коммуниз-
ма" у молодежи, - представляет страстную реакцию против этой  бездушнос-
ти. Именно как такую реакцию против революционной атрофии  пролетарского
социализма следует прежде всего понимать интернациональную  деятельность
Ленина. Это было гигантское  стремление  снова  пробудить  революционный
классовый дух, высечь его словно искру из холодного кремня,  даже  ценой
организационного единства партии, выявляющей лишь  показную  величину  и
силу, которых в действительности нет. Если Ленин написал в начале  войны
в резолюции партии большевиков: "Надеяться создать настоящий социалисти-
ческий интернационал без окончательного отпадения оппортунистов - значит
отдаваться вредным иллюзиям", - то эта мысль дает основной тон всей меж-
дународной тактике Ленина, которая с той поры, именно с поры несчастного
развития германской социал-демократии, все более познается правильной  и
во многом вне III Интернационала. Рассматриваемая в этом свете,  тактика
Ленина в деле раскола старой соц.-демократической партии  была  ошибкой,
так как она должна была повести к братоубийственной  войне  и  вообще  к
разложению пролетарских  сил,  тогда  как  цель  могла  быть  достигнута
сильной оппозицией в старой партии без  такого  ее  ослабления  и  путем
внутренних преобразований, но это ошибка, которая связана, как всегда  у
великих людей, с достоинством страстной и стремительной силы новой рево-
люционной воли.
   Далее, нельзя оставить без внимания, что, несмотря  на  все  различие
условий внутри России и вне ее пределов, и даже при том особенно сильном
насаждении социал-патриотическими и социал-империалистическими элемента-
ми средне- и западно-европейского социализма, надежда на громадную рево-
люционную перегруппировку пролетариата, особенно  в  дни  переворотов  в
Германии, не должна была бы быть лишь иллюзорной. С другой  стороны,  мы
видим только теперь, - когда внутренняя история русской революции  стала
более ясной, чем это могло быть в бурный период  ее  первой  заграничной
пропаганды,  -  как  пролетарская  революция,  тогда  почти   задушенная
контр-революционными движениями, созданными Антантой, должна была  дожи-
даться восстания германского пролетариата, как освободителя. Если мы те-
перь можем точно указать те экономические и политические основания, бла-
годаря которым восстание это не произошло и не могло произойти, то  едва
ли найдется кто-либо, кто бы мог отрицать, что об'единенный  пролетариат
Германии смог создать такую ситуацию, которая, по крайней мере, не  дала
бы возможности до такой степени развиться современной  реакции,  превра-
тившей самый сильный пролетариат в мире в  беспомощный  фактор  в  госу-
дарстве и в социалистическом движении. Мы  были  правы,  называя  всегда
буржуазных критиков Маркса и Энгельса ничего не понимающими, так как они
насмехались над тем, что эти оба большие революционера столь часто после
1848 г. предвидели новую, более значительную революцию, которую они ожи-
дали всю свою жизнь. Их теоретическое благоразумие рекомендовало им тер-
пение, но их революционный пыл увлекал их снова, ибо они были не  только
холодные исследователи истории, но были и  людьми  дела  с  необузданной
энергией и сокрушительной волей. Поэтому пусть насмехается над  Лениным,
над тем, что в нем бурное стремление к мировой революции победило  обыч-
ную холодную тактику, тот, кто никогда не чувствовал сам в себе подобно-
го стремления, тот, кто всегда имеет терпенье и может выжидать,  ибо  он
ощущает свою значительность лишь в пределах своей самодовольной д




ельности.
   И вот ответ на вопрос, каким образом такой крупный, быть может, самый
значительный до сего времени реалист социал-революционной  политики  вел
такую нереальную политику в  отношении  социалистического  движения  вне
России: это была прежде всего ошибка в переоценке революционной силы ми-
рового пролетариата, который, благодаря тогдашней слабой осведомленности
о мировых событиях, казался ему действительно  подготовленным;  впрочем,
это тогда не он один предполагал вследствие русской пролетарской револю-
ции и лихорадочно ускоренного войной  возмущения  пролетариата  во  всех
других странах. В этом смысле знаменательны его первые слова, после  его
возвращения из Швейцарии, на родине: "Недалек тот час, когда народы отк-
ликнутся на зов нашего товарища Карла Либкнехта и направят  свое  оружие
против эксплоататоров, против капиталистов... В Германии уже  все  нахо-
дится в брожении. Не сегодня - завтра, каждый день может  наступить  ка-
тастрофа всего европейского капитализма". Затем была ужасная  внутренняя
и внешняя опасность русской революции, которая должна была вызывать  все
новое и новое гигантское напряжение получить пролетарскую  революционную
помощь извне, пролетарскую выручку осажденной крепости. Это были тяжелые
ошибки Ленина, от которых страдает и по сей день социалистическое движе-
ние; но именно здесь-то Ленин и был тем человеком,  который  мог  бы  их
преодолеть, если бы ему не помешала длительная болезнь и преждевременная
смерть. Ибо что создало его громадную историческую деятельность? - имен-
но то, что он не был человеком формулы, он не был рабом  своей  тактики,
но обладал поистине беспримерной неустрашимостью и беспощадностью к себе
и к своим приверженцам, если дело касалось изменения тактики. Это он до-
казал в тяжелые дни поворота революции в вопросе заключения мира с  гер-
манским империализмом, в отказе от социализации недвижимых  имуществ  и,
под конец, в переходе к НЭП'у -