дать человечеству  вели-
кие образцы борьбы за социализм, а не только великие погромы, ряды висе-
лиц, застенки, великие голодовки и великое раболепство перед попами, ца-
рями, помещиками и капиталистами" (IV), "хотим..... свободной и  незави-
симой" и т. д. см. выше (VI), "царизм не только угнетает,.... но и демо-
рализует, унижает, обесчесщивает, проституирует его..." (VI), "вся исто-
рия капитала есть история насилий и грабежа, крови и грязи" (VII);  "та-
кой раб, вызывающий законное чувство негодования, презрения и омерзения,
есть холуй и хам" (V) и др.
   С формальной точки зрения "лексический разряд" есть некоторое  "пере-
числение", но логическое, предметное значение этого  перечисления  стоит
совсем на заднем плане, и это  "перечисление"  является  фактом  эмоцио-
нального говорения (а следовательно, может быть использовано и как прием
эмоционального внушения посредством речи), когда  высокое  эмоциональное
напряжение разрешается мобилизацией ряда  подобных  членов  предложения,
при чем эти подобные члены следуют или непосредственно друг  за  другом,
или ряд организован путем применения, например, союза "и" (как в некото-
рых из приведенных примеров).
   Обыденная разговорная речь  знает  элементарные  случаи  лексического
разряда, когда "подобные" члены ряда являются подобными не только морфо-
логически, но и семантически, т.-е. доходят по существу до синонимичнос-
ти, напр. при гневе: "подлец, мерзавец, негодяй.....", или в других слу-
чаях: "это ужасно, неслыханно, возмутительно....."; "мне нет дела ни  до
каких Петровых, Сидоровых, Степановых....." Иногда, повторяю,  словесный
разряд имеет и определенную логическую функцию перечисления, но  тем  не
менее его эмоциональная значимость сохраняется. Именно так обстоит  дело
в конце первого абзаца нашей статьи: "....и кончая шовинистами по оппор-
тунизму или бесхарактерности Плехановым и Масловым, Рубановичем и  Смир-
новым, Крапоткиным и Бурцевым". Явление лексического разряда  не  обяза-
тельно соединяется с декламационно-пафосным строем речи, поэтому, говоря
о его снижении, мы иногда говорим не о снижении декламационного строя, а
о снижении эмоционально напряженной речи вообще.

   4.

   Эмоционально высокий напряженный строй речи дан в нашей статье, как я
уже отмечал, в комбинации с такими синтактическими и лексическими  явле-
ниями, которые его объективно снижают.
   Сперва о синтактическом снижении. Здесь, однако,  необходимо  сделать
отступление и коснуться сперва  вопроса  о  разрыве,  деформации  т.  н.
"плавности" речи у Ленина, вопроса, стоящего в несомненной тесной  связи
с нашим вопросом. Дело в том, что главная,  непрерывно  развертывающаяся
речь есть постоянная особенность в декламационной  пафосной  речи,  хотя
обратное и не всегда верно; с другой стороны, "плавность" речи есть  са-
мостоятельный "прием" воздействия на читателя и слушателя, встречающийся
у многих публицистов и ораторов: это один из  так-называемых  "диалекти-
ческих" приемов внушающей и агитирующей речи.  Разорванная,  не  плавная
речь есть одна из особенностей языкового строя других публицистов и ора-
торов, при чем может иметь и самостоятельную функцию и выступать просто,
как своего рода "отрицание" плавности речи  в  качестве  диалектического
приема, свидетельствовать об отсутствии установки на  плавность  речи  у
данного публициста или оратора (mutatis mutandis то, что здесь сказано о
плавности и разорванности речи как диалектических  приемах,  может  быть
повторено и о декламационном строе и его снижении).
   Выражение - гладкий, плавный язык есть в сущности, хотя  и  неплохой,
но трудно поддающийся научной расшифровке, термин обывательской лингвис-
тической терминологии. Реальная языковая подоплека того впечатления, ко-
торое обыватель именует "гладкостью", "плавностью" - очень многообразна.
Здесь имеют значение и отношения фонетического порядка (напр.  ритмичес-
кие, интонационные, а также б. м. и словесноинструментовочные), и  явле-
ния лексического порядка и, наконец, синтактические  отношения,  которые
являются, пожалуй, доминирующими и определяющими остальные. С  синтакти-
ческой точки зрения, здесь является характерным (при прочих равных усло-
виях) отсутствие синтактических отступлений, вводных, отвлекающих от на-
метившегося синтактического хода, синтагм, некоторая непрерывность  раз-
вития синтактического настроения.
   Приведу пример: "как много говорят теперь о национальности,  об  оте-
честве! Либеральные и радикальные министры Англии, передовые  публицисты
Франции, прогрессивные журналисты России - все утверждают свободу и  не-
зависимость родины, величие принципа национальной самостоятельности".
   Сравним приведенный отрывок в только что данной редакции с ним  же  в
редакции несколько иной (опускаю восклицательный ввод  отрывка):  "Либе-
ральные и радикальные  министры  Англии,  передовые  публицисты  Франции
(оказавшиеся вполне согласными с  публицистами  реакции),  прогрессивные
(вплоть до некоторых народнических и марксистских) журналисты  России  -
все..... и т. д.". Непрерывность синтактического построения  отрывка  во
второй редакции  разорвана  скобками,  "гладкость"  и  "плавность"  речи
весьма пострадали. Оба приведенные отрывка являются измененным мною  на-
чалом статьи Ленина, разбираемой здесь; Ленинская  редакция  будет  дана
мною несколько ниже, однако подчеркиваю, что скобочный разрыв налицо и у
Ленина. Скобки в подобной функции имеются и в других местах статьи;  ср.
следующие примеры: "Мы любим свой язык и свою родину,  мы  больше  всего
работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т.-е.  9/10  ее  населения)
поднять до сознательной жизни демократов и социалистов. Нам больнее все-
го видеть..... Мы гордимся тем...." (III). Или еще:  "Мы  полны  чувства
национальной гордости и именно поэтому мы особенно ненавидим свое  рабс-
кое прошлое (когда помещики-дворяне вели на  войну  мужиков,  чтобы  ду-
шить....) и свое рабское настоящее, когда...."; "мы  гордимся  тем,  что
эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из  среды  великоруссов,  что
эта среда..., что великорусский рабочий класс...., что великорусский му-
жик...." (III). В этом последнем случае мы имеем дело  собственно  не  с
"скобками", но с аналогичным скобке введением отводящей от основного те-
чения речи синтагмы.
   Скобочный разрыв особенно ощущается на фоне  синтактического  целого,
определенно и сложно построенного в направлении плавности с тем или иным
использованием подобных синтагм или  вообще  основанного  на  применении
синтактического параллелизма; сравните в первом примере построение: "ми-
нистры... публицисты... журналисты... все..."; во втором:  "мы  любим...
мы больше всего работаем и т. д."; то же в третьем и четвертом примерах.
Но и вне данного непрерывного сложного построения, обусловившего бы впе-
чатление плавности речи без скобочного  разрыва,  мы  констатируем  этот
разрыв и в пределах элементарно построенной фразы; напр.: "откровенные и
прикровенные рабы великоруссы (рабы по отношению к царской монархии)  не
любят вспоминать об этих словах" (IV); или: "нельзя в 20-м веке в Европе
(хотя бы в дальневосточной Европе) "защищать отечество" иначе,  как  бо-
рясь...", или: "не наше дело, не дело демократов (не говоря уже о социа-
листах) помогать Романову-Бобринскому-Пуришкевичу душить  Украйну  и  т.
д."; в последнем примере, так сказать, двустепенный разрыв: а)  не  дело
демократов, в) (не говоря уже о социалистах). Еще пример:  "Интерес  (не
по холопски понятой) национальной гордости великороссов совпадает с  со-
циалистическим интересом великорусских (и всех иных) пролетариев".  Этот
пример особенно интересен потому, что скобки здесь "необязательны":  оба
скобочных члена могли бы быть употреблены и не как вводные, вклиняющиеся
в данное синтактическое развертывание элементы, а как равноправные  "оп-
ределения" - второе к слову "пролетариев", а первое к выражению  "нацио-
нальной гордости", но весь синтактический строй фразы оказывается в этом
случае иным, интонация и распределение пауз - также.
   Явление "скобки" - очень сложно, как по своей обусловленности, так  и
по своей функции. Можно, например, говорить об обусловленности скобочно-
го синтаксиса особыми условиями спешной публицистической работы, не поз-
воляющей обращаться к переделке раз  написанного,  сводящей  к  минимуму
черновик и обработку языка статьи и вызывающей, таким  образом,  естест-
венное появление пояснительных скобок, которые являются не чем иным, как
поправкой, вносимой дополнительно к уже написанному; условия работы  мо-
гут воспитать скобку уже просто, как привычку изложения и, так  сказать,
распространить ее на непринадлежащие ей "по праву" генезиса случаи. Мож-
но говорить о скобках, как  явлении,  обусловленном  самой  особенностью
высказывания и сообщения мыслей, как своего рода подчеркиваньи некоторых
высказываний, заключаемых в скобки и поэтому  воспринимаемых  с  большей
отчетливостью в своей особости и отдельности, в  своей  выделенности  из
общего целого; как для некоторых писателей характерен в  этом  отношении
курсив, так для других - скобки, порядок слов во фразе, применение  под-
черкивающих эпитетов и др.
   Я нисколько не хочу касаться  в  этой  статье  многообразных  функций
"скобки"*1; мною отмечено выше значение скобки,  как  разрыва  плавности
речи да и то, главным образом, поскольку плавность речи связана с декла-
мационным построением речи, а следовательно и сама  скобка  выступает  в
функции, разрывающей декламационное синтактическое построение с его  ин-
тонацией, в функции снижающей "высокий стиль". Отсылаю к выше  приведен-
ным примерам и приведу еще случай,  очень  характерный,  так  как  здесь
чрезвычайно   напряженный    эмоциональный    тон    отрывка    особенно
_______________
   *1 Синтаксису Ленина и в частности явлению "скобки"  я  посвящаю  от-
дельную подробную работу. дает ощутить  разрушающую,  снижающую  функцию
скобки. "Никто неповинен в том, если он родился рабом; но  раб,  который
не только чуждается стремления к своей свободе, но оправдывает и прикра-
шивает свое рабство (например, называет удушение Польши,  Украйны  и  т.
д., "защитой отечества" великороссов), такой  раб,  вызывающий  законное
чувство негодования, презрения и омерзения, есть холуй и хам" (V).
   Возвращаясь к первой редакции начала статьи (см. стр...)  "как  много
говорят", - скажу, что в этом своем виде отрывок производит более "высо-
костильное" впечатление, чем во второй редакции. У Ленина от этой "высо-
костильности" и "пафосности" ничего не остается потому, что к  разрушаю-
щему влиянию скобок присоединяется и снижающее значение лексического ма-
териала. К этому последнему я теперь и перехожу.

   5.

   Цитирую начало статьи так, как оно дано у Ленина: "Как много говорят,
толкуют, кричат теперь о национальности, об отечестве! Либеральные и ра-
дикальные министры Англии, бездна "передовых" публицистов Франции  (ока-
завшихся вполне согласными с публицистами реакции),  тьма  казенных  ка-
детских и прогрессивных (вплоть  до  некоторых  народнических  и  "марк-
систских") писак России - все на тысячу ладов воспевают свободу и  неза-
висимость "родины", величие принципа национальной самостоятельности".
   Если в первой редакции данный отрывок, в его синтактическом и  лекси-
ческом строе, мог бы выполнить функцию эмоционально возвышенную, то под-
линная ленинская редакция - с ее лексическим, фразеологическим и синтак-
тическим содержанием (ср. подчеркнутые слова и выражения) исключает  это
вовсе.
   Лексический и фразеологический материал является одним  из  моментов,
могущих парализовать эмоционально возвышенные декламационные возможности
синтаксиса. В данном случае такую функцию несет: ироническая (ср. "пере-
довых", "марксистских", "родины", "воспевают"; отчасти:  бездна,  тьма),
интимно-фамильярная (ср. толкуют на тысячи ладов)  и  грубословная  (ср.
казенных писак) лексика. Этот лексический материал привносит  не  только
эмоциональный семантический тон, чуждый эмоционально-пафосной речи, но и
интонацию, разрушающую собственную эмоционально-пафосную интонацию. Лек-
сическое и фразеологическое снижение, на ряду с  синтактическим  ("скоб-
ки") и часто совместно с ним, может быть отмечено в  разбираемой  статье
неоднократно.
   Во II абзаце читаем следующее: "Нам,  представителям  великодержавной
нации крайнего востока Европы и доброй доли



   Юрий Тынянов.

   СЛОВАРЬ ЛЕНИНА-ПОЛЕМИСТА.

   "Надо уметь приспособить
   схемы к жизни, а не повто-
   рять ставшие бессмысленны-
   ми слова".
   (Н. Ленин. Письма о так-
   тике. Письмо 1.)

   Предварительные замечания.

  1.

   Прежде всего о слове "словарь". Под этим словом в быту мы чаще  всего
разумеем "лексикон, сборник  слов,  речений  какого-либо  языка"  (Даль)
"Словарь при этом оказывается безразличной по функциям статической  мас-
сой слов с различными делениями -  словарь  языка,  наречий,  диалектов;
словарь класса; словарь технический; словарь индивидуальный. Это -  один
ряд.
   Другой ряд - "пользование словарем"; те или иные  словарные  элементы
используются в той или другой конструкции, несут на  себе  те  или  иные
функции; один и тот же словарный элемент  будет  иметь  разную  функцию,
разное назначение в разных речевых конструкциях.
   Каждая конструкция имеет свои законы; поэтому  безразличное  само  по
себе слово оборачивается на ней  своей  новой  конструктивной  стороной.
Обычное газетное слово, нами в газете почти незамечаемое (несущее в  га-
зетном языке определенные функции) - в стихе может быть необычайно  све-
жим (нести другую функцию); обычное разговорное слово, примелькавшееся в
бытовой речи, - в ораторской речи оборачивается особой стороной. И  нао-
борот. На этом основана и  эволюция  словарного  материала  внутри  этих
конструктивных рядов; "словарь" в смысле "собрания слов" - эволюциониру-
ет внутри каждого конструктивного ряда, отбираясь по своему назначению в
этих рядах, по своей функции. Пример - литературный язык, стиховой язык.
   В начале XIX века Катенин употребил в высокой поэзии слова "сволочь",
"плешивый". Это вызвало бурю, хотя слово "плешивый" в  прозе  употребля-
лось. Так же необычно выглядело в стихах Некрасова слово  "проститутка",
- вообще в литературе употребительное. Так же необычен словарь  Маяковс-
кого, - но необычен только конструктивно, - вне конструкции и в  другого
рода конструкциях - он будет "выглядеть" по иному - будет  функционально
иной. Настоящая статья рассматривает не словарь Ленина-индивида, а  сло-
варь Ленина-оратора и политического писателя. С  точки  зрения  функцио-
нального использования словаря, в слове интересны  главным  образом:  1)
отношение к "основному признаку" значения слова; 2) отношение к "второс-
тепенным признакам" значения слова; 3) отношение к "лексической окраске"
слова; 4) то или иное использование отношения слова и вещи.

  2.

   Если мы проанализируем  ряд  словоупотреблений  какого-нибудь  одного
слова, - мы натолкнемся на одно явление.  Это  -  лексическое  единство.
Возьмем ряд словоупотреблений слова "голова":
   1. Голова - часть тела.
   2. За это головой ручаюсь.
   3. Много ль голов скота держите?
   4. "Гуляй казацкая голова". (Гоголь).
   5. Это голова, каких мало!
   6. Забрать себе что в голову.
   7. Выкинуть что из головы.
   8. В первую голову.
   9. Голова делу.
   10. "Сельский голова" (Гоголь) "городской голова".
   В этом ряду - перед нами разные значения одного "слова" в разных сло-
воупотреблениях. Такое слово как голова - в значении "городской голова",
"сельский голова" как бы совершенно даже отделилось от ряда, что и  под-
черкивается изменением рода. Это доказывается, напр., - возможностью ка-
ламбура:
   Хлопцы, слышали ли вы?

   Наши ль головы не крепки!
   У кривого головы
   В голове расселись клепки,
   Набей, бондарь, голову
   Ты стальными обручами!
   Вспрысни, бондарь, голову
   Батогами, батогами.
   ("Майская ночь").

   Бондарь приглашается набить обруч на голову N 1, а вспрыснуть батога-
ми голову N 10.
   И все-же, даже в этом значении не совсем стерлось  единство  со  всем
рядом. Ср. речь Каленика из той же "Майской ночи" о том же - голове:
   - Ну, голова, голова. Я сам себе голова.
   Здесь в слове голова - сельский голова подчеркивается оттенок  значе-
ния, уже явно входящий во весь ряд, здесь это слово приведено к единству
с другими словоупотреблениями; здесь в нем обнаружено наличие  категории
"лексического единства". Возьмем такую фразу:
   - Какую голову с плеч снести!
   Здесь "голова" - одновременно и в значении 1-ом и  в  значении  5-ом.
Так, признак лексического единства позволяет совмещать в  одном  словоу-
потреблении разные, - и, казалось бы, несоединимые  значения:  голова  -
часть тела и голова - ум. Такое же,  собственно,  совмещение  в  приемах
6-ом и 7-ом: "забрать себе что в голову" и "выкинуть что  из  головы"  -
это одновременно и значение: "голова - часть тела и значение:  голова  -
ум".*1
   Совмещение это становится возможным из-за наличия признака  лексичес-
кого единства, который назовем основным признаком значения.
   В примере N 2 и N 8: "за это головой ручаюсь", "в первую  голову",  -
значение слова сильно стерто; здесь слово  порабощено  группой,  фразой,
осознаваемой, как единица, как целое; здесь основной признак сильно  за-
туманен, лексическое единство затушевано фразовым единством. И все ж та-
ки возможны такие условия, которые обнаруживают и в этих случаях наличие
лексического единства.
   Если мы будем, например, отправляться от значения N 1, если это  зна-
чение будет нам задано, как некоторый тон, - то и в  таких  "бесцветных"
значениях, как в N 2 и N 8 - обнаружится их связь с N 1, - а отсюда и со
всем лексическим рядом. Поэтому в группе "головой ручаться"  на  военном
языке или в такой исторической повести, где фигурирует плаха -  значение
слова "голова" будет отнесено к примеру N 1 - именно потому, что  мы  от
него отправляемся, что оно дано как основное, - что мы двигаемся в опре-
деленном лексическом плане.
   Значение лексического плана хорошо видно на следующем примере.  Слово
"земля" в таком соединении, как "черная, жирная земля", с одной стороны,
и "бежать по земле, упасть на землю", с другой стороны, -  будет  иметь,
конечно, разное значение. Можно бежать по песку, по глине, по любой поч-
ве - и все-таки бежать "по земле".
   С другой стороны, ясно, что такая пара как "Земля  и  Марс"  -  нечто
третье, ни то и ни другое. "Земля" в такой _______________
   *1 Это "совмещение", основанное на лексическом единстве,  может  быть
использовано как поэтический прием. Возьмем, например, два значения сло-
ва сердце: 1) Сердце - вместилище и средоточие эмоциональной  жизни;  2)
сердце - особое эмоциональное обращение. Блок вмещает оба в стихах:

   Все б тебе желать веселья,
   Сердце, золото мое. паре и пишется-то с большой буквы - и  обозначает
нашу планету, а никак не почву и не "низ".
   И все-таки, если дело идет о том, что люди взлетели на Марс, то мы не
можем, не рискуя быть комичными, говорить о марсианской почве - "земля",
- или "спуститься на землю" (т.-е. спуститься вниз, на  Марс).  И  когда
Ал. Толстой, развертывая действие на Марсе ("Аэлита") пишет:
   "Вот он (воздухоплавательный аппарат марсианина. Ю. Т.) нырнул и  по-
шел у самой земли" (т.-е. марсианской. Ю. Т.) и дальше действие идет все
на том же Марсе: "Но когда Лось и Гусев двинулись к нему (марсианину. Ю.
Т.), он живо вскочил в седло... и сейчас же опять сел на землю",  (Крас-
ная Новь, книга 6. стр. 125.), - то это производит комическое  впечатле-
ние, которое не входило в расчет автора.

  3.

   Таким образом основной признак значения позволяет  слову  разноситься
по лексическому плану. Мы видели, как лексический  план  не  безразличен
для значения сл