сложных
примеров, отличающихся особенной стойкостью слов и образов  в  ленинской
речи. Повторение в них так господствует, что целый период кажется  оста-
новленным, сплавленным воедино.
   29. "События так ясно предписывают нам нашу задачу,  что  промедление
становится положительно преступлением...  при  таких  условиях  ждать  -
преступление: Большевики не вправе ждать  Съезда  Советов...  медлить  -
преступление. Ждать Съезда Советов - ребяческая игра, формальность,  по-
зорная игра в формальность... Ждать - преступление перед революцией".
   30. "Наши горе-левые... увертываются от урока и уроков истории, увер-
тываются от своей ответственности. Напрасные увертки. Увернуться  им  не
удасться. Увертывающиеся из кожи лезут вон... Факты упрямая  вещь.  Факт
тот, что... это факт, что... это факт, что... факты упрямая  вещь.  Наши
горе-левые, увертываясь от фактов  от  их  уроков,  от  вопроса  об  от-
ветственности..."
   31. "Эсеры и меньшевики окончательно скатились 4-го июля  в  помойную
яму контр-революционности, потому что они неуклонно катились в эту яму в
мае и июне... Эсеры и меньшевики связали себя всей  своей  политикой  по
рукам и по ногам. Как связанные люди... а это связало их еще более.  Они
скатились на самое дно  отвратительной  контр-революционной  ямы...  Они
связанные люди. Они на дне ямы".
   В этих примерах ведение двух трех тем можно сравнить  с  музыкальными
построениями ганона и фуги. В первом примере главная тема "ждать  Съезда
Советов - преступлений", подготовленная  вступительной  фразой  проходит
через весь период варьируясь в первой части и сочетаясь  с  дополняющими
его образованиями,  сначала  дается  неполно  и  с  оговоркой  ("положи-
тельно"), потом, после новой подготовки  звучит  как  в  аккорде  "ждать
преступление", следует вариация и развитие темы  в  первой  ее  части  и
варьированный аккорд, новое повторное развитие первой части темы с двумя
растущими в силе сочетаниями и в заключение опять аккорд, уже усиленный.
   Во втором примере модуляцию дают не синонимы, а морфологические вари-
анты: "увертываются" - "увертываются" - "увертки" - "увернутые" - "увер-
тывающиеся" - "увертываясь". Первые два сочетаются с  различными  темами
"от урока и уроков" и "от своей ответственности, два параллельных  вари-
анта развития. Третий дает одну усиленную тему  -  "напрасные  увертки",
которая в четвертом имеет усиленное отрицанием повторение и поэтому  по-
лучает характер коды. Далее основная тема, в новом, ослабленном варианте
(причастная форма), открывает новую  часть  распространяющую  содержание
первой и переходящую в новую тему: "факты упрямая вещь", которая  повто-
ряется, охватывая трижды анафорически повторяемое развитие - "это  факт,
что".... После этого снова повторяется первая тема со вступительным "на-
ши горе-левые" и как бы соединяя сразу все элементы периода: обе  допол-
нительные темы начала и второй темы: "фактов - уроков  -  ответственнос-
ти", представляя своего рода "стретто". Расположением тем можно  обозна-
чить формулой: abccЅ, bd, bЅ, b3, b-ef, e-e-e-ef, ab1ecd.
   Равным образом и в третьем примере мы видим две  темы:  "скатиться  в
яму" и "связать себя", которые распределяют период на две части, начина-
ющиеся анафорически: "эсеры и меньшевики скатились" - "эсеры и меньшеви-
ки связали себя" и развивающие соответственную тему. Третья часть  начи-
нается усиленным повторением первой темы и заключается соединением  сжа-
тых в короткие фразы обеих тем: "они связанные люди. Они на дне ямы".
   На этих примерах весьма отчетливо видна строгость - почти музыкальная
- построения. Логическая функция их, думаю, достаточно понятна из анали-
за предыдущих примеров.
   Повторение кажется вообще функцией лирической, искони выступая в  ор-
ганической связе с ритмическим повтором  и  периодически  возвращающейся
мелодией песни, этой первичной "формой явления" поэтического слова.  Ин-
тонациональная сила повторения, присущая ему и теперь в стихе  и  прозе,
свидетельствует об этом моторном его происхождении. Но сводить только  к
этому роль повторения значило бы далеко не оценить всего  его  значения.
Слово - речь обладает и другими сторонами,  кроме  моторной,  в  которых
повторение играет не менее существенную и совершенно иную роль. Вместе с
тем интонационное повторение вовсе не обязательно совпадает "с  лиричес-
ким", оно имеется во всех родах слова и, поскольку движение  речи  лири-
ческой, эпической, драматической различно в каждом из этих  родов,  раз-
личны и виды интонационного повторения,  присущие  каждому.  Собственным
своеобразием обладает и риторическое  интонационное  повторение,  в  том
числе и наиболее сильное, может быть основное в этом отношении, повторе-
ние анафорическое.
   То же самое следует сказать вообще о конструктивном повторении.  Фор-
мулы почти музыкальной композиции периода, приведенные  выше  отнюдь  не
означают тождества такого повторения с построением лирическим или  музы-
кальным, даже если оно будет выражаться буквально такой же формулой.  Мы
видили, что риторическое построение  служит  специальным  целям,  только
ораторской речи присущим. На примерах ленинской речи это особенно убеди-
тельно, ибо ее никак нельзя заподозрить служению лирическим, эпическим и
вообще поэтическим целям. Как я указывал уже на анализе отдельных приме-
рах, риторическое слово обладает своей особой специфической, "риторичес-
кой" функцией, отличной от функций, делающих слово лирическим, эпическим
или драматическим.
   Но, учитывая это изменение самой функции,  нельзя  не  признать,  что
можно говорить о соответственных конструктивных  элементах  в  различных
функциональных системах конструкции: так, напр., "сюжет" имеется в свое-
образных аспектах и в повествовании и в лирике, и в речи. Так и повторе-
ние где бы то ни было - в риторике, в музыке, в танце  все  же  остается
повторением, хотя и играет в разных областях разные  роли.  Так,  напр.,
повторение в повествовании, напр., обычное в  сказке,  былине,  балладе,
тройная последовательность исполняемых задач, встречаемых препятствий  и
т. п. имеет определенную сюжетную роль. Оно развертывает сюжет, развива-
ет ситуацию, усиливая ощущение задержки в течении  повествования  и  тем
подчеркивая временной момент и напрягая ожидание, стремящееся к  развяз-
ке. Оно подобно запруде, повышающей уровень и увеличивающей массу потока
и ее поступательную силу. Напротив, такое повторение,  которое  академик
А. Н. Веселовский хотел видеть в песне о Роланде, трижды повторяющейся с
вариантами описания того же момента, если понимать его именно так, а  не
как последовательную связь трех однородных  моментов,  такое  "эпическое
повторение", вопреки данному ему Веселовским  названию,  кажется  скорее
"лирическим", ибо в нем отсутствует момент поступательный, присущий  по-
вествованию, отсутствует прием задержки, и тем самым снимается временной
момент, упраздняется движение. Создается своеобразный антракт,  подобный
тому, который создавался хорической песней в промежутках  между  сценами
античной трагедии. Этот антракт - "лирический".
   И вот, нечто соответственное можно различить в риторических  повторе-
ниях. Они могут служить развертыванию "сюжета",  продвижению  изложения,
развитию и градации доводов, словом - поступательному  или  "повествова-
тельному" движению ораторской речи. Они тоже создают своего рода "запру-
ду", вызывая и усиливая напряжение ожидания, так как "развязка", разъяс-
нение, вывод, к которому клонит оратор, а с ним и точка  опоры,  несущая
главный вес речи, переносится вперед. Подобное явление в построении фра-
зы и периода достигается и другими приемами, с той же целью  перенесения
главного веса к концу. От этих поступательных повторений можно  отличать
другие, которые, напротив, останавливают движение,  не  нагнетая  напора
его, а обращая его как бы внутрь себя, образуя своего  рода  неподвижный
"водоворот", воронка которого, говоря фигурально, засасывает и поглощает
все внимание. Закрывая горизонт, они замыкают поле зрения, снимая  таким
образом момент движения. Именно такого рода повторения преобладают и ха-
рактерны для речи Ленина, как это можно было видеть на приведенных  при-
мерах. Как я указывал в анализе этих примеров, это предпочтение  Лениным
такого рода повторений связано с самым существом его речи. Он обращается
не к чувству и не к воображению, а к воле и решимости. Его речь не  раз-
вертывает панораму для пассивного созерцания, не служит  гидом,  ведущим
равнодушного туриста; она борется со слушателем, вынуждая его к активно-
му решению, и для этого припирает его к стене. "Ни с места. Руки  вверх.
Сдавайся". - Вот характер ленинской речи. Она не допускает  выбора.  Мне
кажется, что в этом и состоит специфическая сущность ораторской, в част-
ности - политической речи.

   II.

   Сравнение - прием чрезвычайно разнообразный. Оно может служить  мгно-
вению и ограничиваться чуть ли не одним словом, подчеркивая его для  вы-
разительности, но оно может быть развито в целую фразу, даже период  или
в самостоятельную композицию еще более значительного  объема.  При  этом
оно может быть вводным элементом, служить только иллюстрирующим приложе-
нием, пояснительным примером к основному значению, посредством  которого
оно вводится и которому оно служит, но оно может быть и непосредственным
заместителем подобного основного момента и даже прямым его выражением. С
другой стороны, оно может быть  простым  сопоставлением  синонимического
характера, подобно перифразе, либо метафорическим, т.-е.  соединенным  с
переменой значения в самом слове или выражении. Далее,  оно  может  быть
развито в иллюстрирующий пример - картину, портрет, сцену,  или  служить
общим и постоянным фоном для возвращающихся к  нему  отдельных  метафор,
сопоставлений, намеков и перифраз, или  проходить  насквозь  выдержанной
параллельно, исполняя определенную композиционную функцию. Наконец,  оно
может быть чрезвычайно различно по своему характеру, построению, словес-
ным средствам и назначению.
   Сравнение, как акт мысли, по аналогии - слишком общий  неопределенный
момент, и как таковой не может служить целям поэтики, основания  которой
должны лежать исключительно в самом словесном материале. Аналогия  лежит
и в основе метафоры и уподобления, намека и синонима и примера и  т.  д.
Поэтому нужно найти иной подход к пониманию словесных явлений,  обнимае-
мых этим названием. Прежде всего, наличие сравнительных частиц и связок,
подчеркивающих сравнение  и  уподобление,  "как",  "подобно",  "словно",
"будто", "чем" и проч., еще не обязательный  признак  и  не  делает  еще
сравнения. Между выражениями "слезы полились, как град" и  "слезы  поли-
лись градом" нет разницы в приеме и нельзя одно называть  сравнением,  а
другое метафорой.
   С другой стороны, такую же роль может играть и ряд других слов и  вы-
ражений, например, "казаться", "быть похожим", "равняться", "можно  ска-
зать", "в своем роде", "почти", "совсем", "настоящий" и  множество  дру-
гих. "Он совсем гигант", "он настоящий зверь", "он почти ангел", "он ка-
кой-то дикарь", "он своего рода комета", и т.  д.,  -  все  это  примеры
сравнения, которые по существу не меняются от ощущения связки, например,
в сравнении - "он - наше знамя". Все это примеры сравнения уподобляющего
в порядке отождествления. Им соответствуют сравнения отрицательные: "это
не фунт изюму", "то не белая лебедушка выплывала" и т. п. От них отлича-
ются сравнения количественного порядка: "кровь горше воды", "выше облака
ходячего", "дальше, чем глаз видит", "яснее ясного", "краше в гроб  кла-
дут". Во всех этих случаях имеется два сравниваемых элемента, в том  или
ином сопоставлении которых и состоит сравнение. Мы  будем  называть  его
простым. Они чрезвычайно часто встречаются у Ленина.
   32. "(Ждать) это значит сдавать русскую революцию на слом".
   33. "Если запросить немцев (о мирных условиях), то это  будет  бумаж-
ка".
   34. "В России начать революцию было легко, это значило поднять перыш-
ко".
   35. "Это надо уметь взять, как факт".
   36. "Это то же самое, как противополагать пуды аршинам".
   37. "Как связанные люди, звали они"...
   38. "(Чиновничество) из "местечек"  превращается  в  рабочих  особого
"рода оружия".
   39. "Что будет пустяковейнейшей вещью".
   40. "Это - тоже проповедь, но эта проповедь действием...  наш  декрет
есть призыв, но не призыв в прежнем духе... нет, это  призыв  к  массам,
призыв их... Декреты, это - инструкции зовущие к массовому практическому
делу".
   Этих примеров довольно, чтобы показать чрезвычайную трезвость и осто-
рожность Ленина в его сравнениях. Они у него обычно даны в порядке  при-
равнения или отождествления и  потому  редко  имеют  наиболее  употреби-
тельные связи - "как", "будто", "словно", "подобно". Они обычно  перево-
дят на более конкретное и наглядное, часто повторяя основное  содержание
в более выпуклой, выразительной форме, иногда  прибегая  к  метафоре.  В
большинстве случаев они прозаичны и сопоставляют факты, но иногда  выра-
жены в порядке противопоставления почти парадоксального, напр.: "свобод-
ный военный союз маленькой Польши с огромной Россией есть на деле полное
военное порабощение Польши Россией".  Эти  сравнения  охотно  пользуются
пословицами и вообще выражениями, ставшими ходячими, при чем для ленинс-
кой речи характерны именно обычность и употребительность  таких  выраже-
ний. Кстати, нельзя не отметить, что иногда подобное употребление  цитат
у Ленина применяется неверно, т. к. основано на  забвении  оригинального
смысла. Так, "отмерить, точно аршином" "по Иловайскому" (тактика больше-
визма, стр. 22) неясно потому, что в этой связи "Иловайский  представля-
ется учебником арифметики, тогда как это известный своей рутиной учебник
истории". Или "они апеллируют к чувству, забывая, что у людей  сжимались
руки в кулаки и кровавые мальчики были перед глазами". (Речь  7/3-18  г.
на съезде Р.К.П.) Употребление этой цитаты делает картину  неясной,  так
как у Пушкина эти слова описывают угрызение совести Годунова-убийцы.
   Особенно интересно с точки зрения поэтического языка сравнение  мета-
физического характера. В основе метафоры также лежит  аналогия,  но  она
остается скрытой, так как сопоставление двух моментов не  дано,  а  лишь
задано в перемене значения слова. При этом, разумеется, метафора являет-
ся таким естественным явлением языка, что "перенесение значения"  перес-
тает ощущаться. Вот несколько примеров ленинской метафоры: "лучший аван-
гард революции", "увертываться от уроков и уроков революции"... "уверты-
ваться от своей ответственности... увертываться от фактов", "болезнь ре-
волюционной фразы", "детская болезнь новизны", "сеянье иллюзий",  "спря-
тать главный пункт разногласий", "прятаться за гордыми фразами", "прота-
щить под словечком "комбинированный тип" отказ от передачи власти  Сове-
там", "прессу, которая в ста миллионах экземпляров кричит об этом", "по-
женить систему Советов с учредилкой", "выхолащивать содержание революци-
онного учения, притупляя его революционное острие", "скрываться под тень
декламаций", "опьянять себя звуками слов", "зайти в дебри сугубой  пута-
ницы" и т. д. Все эти примеры распространения значения  слова  настолько
понятные, настолько вошедшие в обиход, что  их  метафорическое  значение
весьма ослаблено. Это видно из того, что иногда их реализация невозможна
и сочетание их в особенности дает невязку. Таковы  уже  "увертывания  от
уроков" под сень декламаций", или "изобрести пугало", "сочинить  врага",
"корыстно-классовые крики", "лжи, которая заливает, перекрикивает  самые
несомненные и осязательные уроки революции", "над солдатами уже нет пал-
ки, ее сверг февраль", "пугало царистской контр-революции нарочно выдви-
гают и раздувают шарлатаны", "своеобразное сплетение наших государствен-
ных мер и нашего соглашения", "сращивания" с нашими профсоюзами",  "игра
зашла в такой тупик, что крах революции неизбежен, если занимать позицию
среднюю", "нельзя осуществить диктатуры без нескольких приводов от аван-
гарда к массе" и т. п. Во всех этих случаях вряд ли можно говорить о ме-
тафоре, ибо в подобных сочетаниях слов, повидимому, не


ся игры и жизни, связанной с переменой значения. В большинстве эти выражения стали уже каким-то особым жаргоном, газетным или митинговым. Они интересны в истории языка нашей эпохи, как элементы политического словаря революции, но они не ценны и не показательны для Ленина. Конечно, нельзя утверждать, что во всех этих случаях одинаково слабо ощущение метафоры. Так, говоря об отношении партии к профсоюзам, Ленин сначала пользуется аналогией с авангардом ("партия, так сказать, вбирает в себя авангард пролетариата" - метафора тоже трудно реализуемая, неловкость которой, повидимому, чувствует и Ленин,
извиняясь за нее - "профсоюзы создают связь авангарда с массами"), затем с резервуаром ("профсоюзы - резервуар", "господственные власти"), дальше с "рядом зубчатых колес передаточного механизма и, наконец, со слышными приводами работы". "О профсоюзах и пр." см. 5-8. Образы, следовательно, колеблются, темы сменяются и может быть заключительное объединение, оказывающееся странным при попытке конкретизации, явилось здесь не только в результате безразличного или неряшливого отношения к потерявшим образность выражениям, сколько той же композиционной тенденцией почти музыкального характера, которую я отмечал, говоря о повторениях, кончающихся своего рода аккордом.
   Интереснее настоящие метафоры, в которых, следовательно, момент срав-
нения является скрытым и не всегда даже определенным.  Это  своего  рода
перифраза иносказательного характера. Таковы следующие примеры:
   41. "В один кровавый комок спутано все человечество и выхода из  него
по одиночке быть не может".
   42. "История так быстро гонит ее (жизни) локомотив..."
   43. "Это из истории вычеркнуто быть не может и вы не выскоблите этого
ничем."
   44. "Невероятно горькой действительности фразой не закрыть."
   45. "Историю не убедить речами - и когда мы хотели повернуть историю,
оказалось, что повернулись мы, а историю не двинули."
   46. "Наш долг - отважно взглянуть трагической правде в глаза".
   47. "Диктатура - слово большое, жестокое, кровавое слово"...
   48. "Путем отчаянного прыжка выйти из империалистической войны".
   49. "Я знаю, что тысячами лазеек обратное правило будет пробивать се-
бе дорогу".
   50. "...влюбленности в декреты у меня не существует".
   51. "Подменять понятия, бросать песок в глаза рабочих и крестьян".
   52. "Если у массы что-то болит, и она сама не знает, что болит  и  он
не знает, что болит (речь идет о Томском), если он при этом вопит, то  я
утверждаю, что это заслуга, а не недостаток".
   53. "Поливать бушующую революцию маслицем реформистских фраз".
   54. "Конечно, мы делаем поворот направо, который ведет  через  весьма
грязный хлев"...
   55. "Если вы их (условия) не подпишете, то вы подпишете смертный при-
говор советской власти через три недели".
   56. "Если ты не сумеешь приспособиться, не расположен ползать на брю-
хе в грязи, тогда ты не революционер, а болтун, потому что другой дороги
нет".
   57. "Уметь разными революционными заклинаниями отговориться  от  того
простого факта"...
   58. "А мы хотим перестроить мир. Мы хотим покончить всемирную импери-
алистическую войну... мы боимся самих себя. Мы держимся за  "привычную",
милую, грязную рубаху. Пора сбросить грязную рубаху, пора надеть  чистое
белье".
   59. "Мы, шедшие до сих пор с открытым знаменем, бравшие криком  своих
врагов"...
   60. "Мы пошли выше фразы".
   Эти примеры очень показательны. Прежде всего, это примеры  ленинского
пафоса, и пафоса двух видов: пафоса величия и пафоса правды, которые от-
личаются очень определенно своей лексикой  "высокой"  или  "низкой".  Не
случайно, что большое число примеров первого рода встречается  в  статье
"О н