Сыграв  ключевую  роль  в  ускорении  разрыва  с   Дамаском,   Хусейн
сосредоточился на восстановлении  организации  партии  в  Ираке,  но  не
раньше, чем он  вычистил  дотоле  остающихся  там  левых  элементов.  Он
закончил формирование партийного аппарата  безопасности  (который  лично
возглавлял), заложил основы новой  партийной  милиции  и  расширил  сеть
партийных организаций по всему Ираку.  Прежде  всего  вместе  с  Ахмедом
Хасаном аль-Бакром и узким кругом соратников он начал расчетливо  плести
сложную паутину, которая должна была затянуться вокруг президента  Арефа
через пару лет.
   Баасистам  легко  было  устраивать  заговор   во   многом   благодаря
достаточно терпимой позиции к деятельности партии  со  стороны  иракских
властей. В апреле 1966 года иракский президент Абдель Салам  Ареф  погиб
при аварии вертолета, и президентом стал его брат, Абдель  Рахман  Ареф.
Новый президент был слабой и бесцветной личностью, ему было все  труднее
и труднее примирить враждующие военные группировки, и он  совершенно  не
мог  привести  в  равновесие  различные  политические  силы  в   стране.
Осторожно ступая по ненадежным тропинкам иракской политической  системы,
Ареф пытался поправить свое положение, используя скорее  пряник,  нежели
кнут. Подавление деятельности Баас значительно ослабело, и в  нескольких
случаях президент  даже  пытался  наладить  сотрудничество  баасистов  с
режимом. Это, в свою очередь, позволило Баас  укрепить  силовую  базу  и
терпеливо ждать подходящего момента, чтобы снова возобновить  борьбу  за
власть.
   После унизительного арабского поражения  в  Шестидневной  войне  1967
года, казалось, сложились именно  такие  условия.  В  ходе  молниеносной
войны Израилю удалось  за  шесть  дней  разбить  войска  Египта,  Сирии,
Иордании  и  иракский   экспедиционный   корпус,   захватить   Синайский
полуостров, Голанские высоты  и  западный  берег  реки  Иордан,  включая
восточный Иерусалим  с  его  святыми  местами.  После  месяца  усилий  и
высокопарной арабской риторики, после месяца, за который Насеру  удалось
создать всеарабскую коалицию против Израиля, размах  израильской  победы
потряс арабов. Личному престижу Насера был нанесен сокрушительный  удар,
так же, как и идее арабского национализма. Панарабизм освободил арабские
государства  от  колониального  господства,  но  ему   не   удалось   ни
способствовать  объединению  арабской  нации,  ни  уничтожить  то,   что
считалось  основной  угрозой  этой  нации  -  Израиль.   Если   арабские
государства были так  легко  побеждены  теми,  кого  арабы  презрительно
называли "сионистской данностью", как они могут рассчитывать на конечную
цель - всеарабское единство? Казалось, даже Насер лишился своих  иллюзий
относительно дела, которое он так яростно отстаивал на  протяжении  всей
своей карьеры. "Вы штампуете постановления, а нам приходится сражаться",
- сказал он на собрании глав  арабских  государств  в  Каире.  "Если  вы
готовы к освобождению - выстройтесь перед нами" .
   Когда огромные толпы в Ираке вышли на улицы, чтобы выразить свой гнев
и  разочарование,  вызванное  поражением,  Баас  быстро  воспользовалась
минимальным участием страны в войне, чтобы объявить режим незаконным.  В
последние месяцы 1967 и в  первые  месяцы  1968  года  она  провела  ряд
забастовок  и  демонстраций,  где   режим   обвиняли   в   коррупции   и
некомпетентности  и  требовали  его  замены.  Общественная  деятельность
партии достигла высшей  точки  в  апреле  1968  года,  когда  тринадцать
отставных офицеров, пять из которых были баасистами,  представили  Арефу
меморандум, требуя увольнения премьер-министра Тахира  Яхья,  учреждения
законодательного собрания и формирования нового правительства.
   Несмотря на эти демонстрации, баасисты понимали, что в  одиночку  они
не смогут сбросить режим Арефа. В политической  системе,  взращенной  на
военной силе, у них просто не было необходимых средств,  чтобы  одержать
верх над своими противниками. Поэтому в начале 1968 года  партия  начала
прощупывать готовность вооруженных сил участвовать в попытке переворота.
Вскоре они установили  контакт  с  "Арабским  революционным  движением",
группой  молодых  офицеров,  сформированной  в  1966  году  для   защиты
президента Арефа, но  теперь  им  все  меньше  и  меньше  нравилось  его
руководство.  Особенно  баасисты  старались  привлечь  на  свою  сторону
четверых старших офицеров, являвшихся столпами режима Арефа:  полковника
Абделя Раззака  Найифа,  главу  военной  разведки,  полковника  Ибрагима
Абдель   Рахмана   Дауда,    командующего    Республиканской    гвардией
(преторианской  гвардии   президента),   полковника   Саадуна   Гайдана,
командира моторизованной  бригады  Республиканской  гвардии,  полковника
Хаммада Шихаба, командующего багдадским гарнизоном.
   К счастью для баасистов, эти офицеры,  любой  из  которых  легко  мог
сорвать попытку переворота, были согласны на переговоры. Гайдан и  Шихаб
с сочувствием относились к программе  Баас,  а  в  случае  Шихаба  такая
позиция подкреплялась кровным  родством:  он  был  родом  из  Тикрита  и
двоюродным  братом  Бакра.  Что  касается  Найифа  и   Дауда,   то   они
руководствовались весьма знакомым сочетанием стимулов,  преобладающим  в
иракской политике - жадности и страха. С одной стороны, они считали себя
естественными  преемниками  Арефа  и  рассматривали  Баас  как  младшего
партнера,  которого  легко  можно  было  приручить.  С  другой  стороны,
полковники уже довольно давно отдалились от Арефа, и у них были  причины
предполагать, что от них скоро избавятся. Кроме  того,  у  них  не  было
организационной инфраструктуры и идеологической поддержки, которую могла
предложить Баас. Однако они требовали  непомерной  награды:  премьерства
для Найифа и кресла министра обороны для Дауда.
   Цена участия  двух  офицеров  стала  известна  Баас  на  чрезвычайном
заседании Регионального управления, созванном в доме  Бакра  вечером  16
июля 1968 года. В то время как  баасисты  смотрели  на  это  неожиданное
требование  как  на  бессовестную  попытку  вынудить  их  к   дальнейшим
уступкам,  Найифу  и  Дауду  предстояло   действовать   незамедлительно:
несколько часов назад их вызвали к президенту Арефу, и тот  спросил  их,
насколько обоснованы слухи о предстоящем перевороте. Оба отрицали  такие
слухи и со слезами целовали руки Арефу, уверяя его в своей непоколебимой
верности. Он им поверил, но они опасались, что их  заговор  скоро  будет
раскрыт, и решили связать свою судьбу с Баас.
   Как ни  сильно  было  возмущение  наглыми  условиями  этих  офицеров,
баасисты вынуждены были  согласиться.  Отрицательный  ответ  обязательно
разозлил  бы  Найифа  и  Дауда,  и  нужно  было  бы   коренным   образом
пересматривать план заговора, а то  и  отложить  его  на  неопределенное
время. Эта возможность была совершенно ясна  Саддаму,  который  считался
одним из самых убежденных сторонников тактического союза с офицерами. "Я
понимаю, что оба они нам навязаны и что они способны нанести партии удар
в спину ради какого-нибудь интереса, - сказал он своим товарищам,  -  но
сейчас у нас нет выбора. Нам следует сотрудничать с ними,  но  во  время
или после революции их следует ликвидировать. И  я  вызываюсь  выполнить
это решение".
   Речь Саддама является яркой иллюстрацией  безжалостного  прагматизма,
который стал основной его отличительной чертой и привел его через десять
лет  к  президентскому  дворцу.   Цель   оправдывает   любые   средства.
Сотрудничество  с  самыми  презираемыми   партнерами   было   совершенно
оправданным, если служило конечной цели политического выживания.  И  нет
ничего безнравственного в образовании союза, если даже  заранее  знаешь,
что его придется при  первой  же  возможности  разорвать.  Так  как  все
политические противники фактически были "шпионами и  агентами",  которых
следовало лечить их же собственным лекарством. Как сам Хусейн сказал  во
время дискуссии: "Это законная и нравственная необходимость, ибо  партия
не должна быть предана вторично (первый раз была потеря  власти  в  1963
г.) и ее следует всеми способами оберегать от возможного вреда".
   Ободренная   эмоциональным   заявлением   Саддама,   партия    решила
согласиться с требованиями  офицеров  и  осуществить  свой  путч.  Через
несколько часов занялась заря "новой эры" в истории Ирака.

Глава третья
Вхождение во власть

   Утро еще не наступило, когда президент Абдель Рахман  Ареф  проснулся
от телефонного звонка подле его кровати. На  другом  конце  провода  был
генерал Хардан аль-Тикрити.
   - Я уполномочен сообщить, что вы больше не президент, -  сухо  сказал
Тикрити, - власть в стране захватила Баас. Если вы  сдадитесь  мирно,  я
гарантирую вашу безопасность.
   Президент, все еще надеясь, что это просто страшный сон,  в  отчаянии
позвонил Дауду и Гайдану, но ему всего лишь сказали,  что  армия  против
него. Глубоко потрясенный, Ареф прошел в вестибюль дворца, где  его  уже
ждал Тикрити, и сдался. Через несколько часов он  уже  был  в  самолете,
летящем в Лондон. Вскоре иракский народ узнал, что Баас "взяла власть  и
покончила с коррумпированным  и  слабым  режимом,  который  представляла
клика невежд, безграмотных корыстолюбцев, воров, шпионов и сионистов".
   Так началась "Июльская революция", четвертая смена режима в Ираке  со
времени свержения монархии  ровно  десять  лет  назад.  По  сравнению  с
изуверством переворота 1963 года, она была бескровной.  Поскольку  Арефа
предали  столпы  режима  -  Дауд,  Найиф,  Гайдан  и  Шихаб,  -   борьбы
практически  не  было,  раздавались  только  выстрелы  в  честь  победы.
Казалось, ничто не предвещало ужаса репрессий, вскоре  прокатившихся  по
Ираку.
   Местонахождение Саддама в этот знаменательный в истории Баас день  не
вполне ясно. По официальному отчету, он был в первом танке, штурмовавшем
президентский   дворец,    но    это    заявление    не    подкрепляется
доказательствами,   оно   кажется   скорее   ретроспективной    попыткой
приукрасить "революционность" Саддама. Смена  власти  в  июле  была  еще
одним военным переворотом,  а  вовсе  не  народным  восстанием,  и  была
осуществлена в основном армейскими офицерами внутри партии,  такими  как
Бакр,  Хардан  аль-Тикрити  и  Аммаш.  Переворот  не  был   даже   чисто
баасистским мероприятием, так как его успех обеспечили в основном Дауд и
Найиф, вовлеченные в эту авантюру незадолго до часа икс.
   Из-за их менее важной роли штатские  члены  партии,  включая  Саддама
Хусейна, вынуждены были во время переворота  просто  нервничать,  ожидая
новостей. Особенно нежелательной эта ситуация была для Саддама,  который
в качестве заместителя генерального секретаря Баас,  мог  всего  лишь  с
досадой  наблюдать,  как  его  затмевают  потенциальные  претенденты  на
лидерство, к примеру, такие как его  земляк  Хардан.  Должно  быть,  его
единственным утешением было то, что в случае неудачи переворота  у  него
было больше шансов на роль руководителя, так как его  военные  соратники
были бы убиты, арестованы или дискредитированы поражением. Тем не менее,
переворот удался, и хотя при первоначальной передаче  власти  Саддам  не
играл заметной роли, вскоре  он  занял  центральное  место  в  партийной
иерархии.
   К счастью для  Саддама,  его  организаторские  способности  оказались
незаменимыми для жизнеспособности партии.  С  той  минуты,  когда  Арефа
увезли  из  президентского  дворца  в  благополучную  ссылку,  в   новом
руководстве  началась  ожесточенная  схватка  за  власть.  С  самого  ее
возникновения коалиция между Баас и группировкой  Найифа  -  Дауда  была
дурно пахнущим союзом, направленным на уничтожение союзника-врага, а  не
на построение общего будущего. Ни один лагерь не  доверял  другому:  оба
стремились при первой же оказии избавиться от ненужного партнера.  Найиф
и Дауд смотрели на членов Баас как на примазавшихся к революции,  а  меж
тем она стала возможной только благодаря им. Баасисты, со своей стороны,
чувствовали себя обобранными. Их шантажом вовлекли  в  коалицию,  и  они
заплатили непомерную цену, чтобы купить согласие двух офицеров,  которые
легко могли бы помешать их попытке захватить власть. И теперь, когда они
делили руководство с группировкой Найифа - Дауда, баасисты понимали, что
если они вскоре не выступят против своих нежеланных партнеров, их  снова
вышвырнут из коридоров власти.
   Об этом, однако, легко было говорить, но трудно осуществить. У партии
не было серьезной силовой базы в армии, ключевой для любой  политической
перемены. Хотя Хардан аль-Тикрити был назначен начальником штаба и снова
командующим воздушными силами, он долгое время пробыл вне  армии  и  был
менее близок с офицерским корпусом, чем его начальник,  министр  обороны
Дауд.
   Да и в государственных учреждениях у  Баас  не  было  безоговорочного
превосходства. И хотя Бакр, родственник и  покровитель  Саддама,  сменил
Арефа на посту президента, должности  премьера  и  министров  обороны  и
иностранных  дел   достались   группировке   Найифа   -   Дауда.   Совет
Революционного Командования (СРК),  основной  решающий  орган  в  Ираке,
который был создан немедленно после  захвата  власти,  состоял  из  семи
офицеров: трех баасистов (Бакр, Аммаш и  Хардан  аль-Тикрити),  а  также
Найифа, Дауда и двух нейтралов (Шихаба и Гайдана), которые склонялись  к
Баас, но верность которых была все  же  под  сомнением.  Кабинет  из  26
членов, возглавляемый Найифом, был размежеван подобным же образом:  Баас
и группировка Найифа - Дауда имели по восемь сторонников.
   Если устранения Найифа и  Дауда  следовало  добиваться  без  военного
путча или политического переворота внутри органов управления, его  можно
было достигнуть только с помощью очень сложного  заговора.  И  именно  в
этом Саддам проявил творческое воображение и организаторское  искусство,
которое  сыграло  решающую  роль  и  в  замысле,   и   в   осуществлении
завершающего удара по группировке соперников. 29 июля  1968  года  Дауда
выманили из страны якобы для инспекции иракских  войск,  базирующихся  в
Иордании. Совершенно не подозревая, что на самом деле  крылось  за  этой
миссией, Дауд временно передал  армию  под  полный  контроль  начальнику
штаба Хардану  аль-Тикрити.  На  следующий  день  Найифа  пригласили  на
завтрак к президенту Бакру  в  президентский  дворец.  Когда  ничего  не
подозревающий премьер собрался уходить, ворвался Саддам в  сопровождении
четырех  офицеров.  О  том,  что  произошло  дальше,  рассказывают   его
полуофициальные биографы:
   "Хусейн выхватил револьвер и  приказал  Найифу  поднять  руки  вверх.
Когда Найиф увидел направленный  на  него  револьвер,  он  закрыл  глаза
руками и произнес: "У меня четверо детей". Саддам был  непреклонен.  "Не
бойтесь, - сказал он, - с вашими детьми  ничего  не  случится,  если  вы
будете вести себя благоразумно. Вам известно, Абдель Раззак,  что  вы  с
помощью шантажа примазались к революции и  что  вы  мешаете  партии.  Мы
заплатили за эту революцию своей кровью, и теперь она победила. Решением
партии мы вас устраняем. Вам следует немедленно покинуть Ирак"".
   На этом дело не кончилось. Как только Найиф согласился, Саддам Хусейн
приказал приготовить самолет, чтобы переправить его из военного лагеря в
Рашиде в Марокко. Саддам Хусейн приказал Найифу вести себя  естественно,
ответить на приветствие  охраны  и  спокойно  пройти  к  ожидающему  его
автомобилю. Он предупредил Найифа, что револьвер у него  под  курткой  и
что при малейшем признаке  неповиновения  он  его  мгновенно  застрелит.
Хусейн попросил некоторых своих  товарищей  остаться  во  дворце,  чтобы
защитить президента  Ахмеда  Хасана  аль-Бакра.  Саддам  сидел  рядом  с
Найифом по пути к военному  лагерю.  Самолет  ждал.  Когда  он  взлетел,
Хусейн почувствовал, что у него на глаза навернулись слезы".
   Искренность  упомянутых  слез  Саддама  сомнительна.  Найифа  сделали
послом в Марокко, но фактически  он  был  выслан  из  опасения,  что  он
устроит контрпереворот, чтобы вытеснить баасистов. Жизнь Абделя  Раззака
Найифа закончилась через десять лет в Лондоне,  где  его  застрелили  на
пороге своего дома в июле 1978  года,  после,  по  меньшей  мере,  одной
неудачной попытки покушения. Даже в ссылке Саддам считал его опасным, не
переставая подозревать, что тот строит козни против  его  режима.  Дауду
приказали остаться в Иордании в качестве главы военной  миссии.  В  1970
году он ушел в отставку, но ему так и не разрешили вернуться в Ирак.
   К 30 июля Баас осуществила свой второй успешный переворот  в  течение
двух недель, на этот раз получив  безраздельный  контроль  над  страной.
Пока Найиф летел в Марокко, его сторонники  были  лишены  своих  постов.
Бакр  укрепил  свою  власть,  заняв  две  новых  должности:   наряду   с
президентством и председательством в СРК (и то, и другое -  с  18  июля)
его сделали  премьер-министром  и  верховным  главнокомандующим.  Хардан
аль-Тикрити  стал  министром  обороны,  а  Абдель  Керим  аль-Шейхли   -
министром иностранных дел. Аммаш сохранил свой пост министра  внутренних
дел. Однако самым важным назначением было продвижение Саддама Хусейна на
вторую по важности позицию в правящей иерархии: заместителя председателя
СРК.
   Вряд ли стоит удивляться тому, что Бакр сделал Хусейна  своей  правой
рукой. Хусейн был его заместителем в Региональном  управлении  партии  с
1966 года. Они были родственниками, оба родом из Тикрита, давно и хорошо
знали друг друга. Бакр внимательно следил за  развитием  Хусейна  с  его
детства в доме Хейраллаха Тульфаха и до тех пор, пока тот не стал умелым
аппаратчиком в высших органах партии. Это в глазах  Бакра  было  порукой
надежности Саддама. Но не менее важным для президента  было  то,  что  у
Саддама не было никакого военного образования.
   Для Саддама его провал при поступлении в Военную академию был  личным
позором, унизительным напоминанием своей  неполноценности  рядом  с  его
коллегами и родственниками в военной форме. Это сделало невозможным  его
карьеру в одной из самых важных в стране сфер. Однако, как  ни  странно,
именно этот прискорбный для Хусейна факт нравился президенту  Бакру.  До
1966  года  Баас  возглавлял  гражданский  генеральный   секретарь,   но
хроническое отсутствие единства в партии привело  к  возвышению  военной
группировки. Пока партия была в оппозиции,  главенство  военной  фракции
было необходимо, так как армия была единственной  организацией,  которая
могла  бы  помочь  партии  снова  прийти  к  власти.  Достигнув  высшего
положения  в  стране,  Бакр  больше  не  нуждался  в   сильной   военной
группировке. Наоборот,  честолюбивые  независимые  офицеры  вокруг  него
являлись постоянной угрозой для его положения, и в свете прошлого  опыта
Бакр слишком хорошо  понимал,  что  потенциально  это  была  смертельная
угроза. При таких обстоятельствах безжалостный,  но  надежный  работник,
такой как Саддам Хусейн, который также  стремился  разрушить  господство
военных в иракской политике, казался ему идеальным человеком номер два.
   В возрасте 31 года Саддам Хусейн мог бы взирать на свою  политическую
карьеру с чувством удовлетворения. Менее  чем  за  десять  лет  высокий,
худой, но крепкого сложения молодой человек продвинулся  от  безвестного
члена партии до второго по влиянию лица в Ираке. Пусть  он  и  не  играл
значительной роли в реальном осуществлении переворота, приведшего Баас к
власти в 1968 году, зато основным его делом  стала  "вторая  революция",
которая дала партии возможность  "править,  а  не  только  царствовать".
Учитывая его близость с Бакром и его  бешеную  энергию,  Саддам  обладал
гораздо большей властью, чем "обычный" второй человек в государстве, тем
более что его видное положение  подкреплялось  контролем  над  партийным
аппаратом безопасности, который он сам же и создал.
   Несмотря на молодост