да  Саддам  быстро  освободился  от  своей
умеренности относительно  Египта  и  призвал  глав  арабских  государств
встретиться в Багдаде, чтобы согласовать  коллективную  реакцию  на  это
тревожное событие. Встреча, состоявшаяся в Багдаде со  2  по  5  ноября,
принесла Саддаму блестящий  успех.  Хотя  председательствовал  президент
Бакр, все знали, кто на самом деле дергал веревочки за кулисами. Это был
первый всеарабский саммит, проводимый в Багдаде, и хотя ему  не  удалось
остановить решительное стремление Анвара Садата к  официальному  мирному
договору с Израилем, он позволил Хусейну, в первый раз  в  его  карьере,
сыграть  ключевую  роль  на  важной  арабской  встрече.   Он   полностью
реализовал свои притязания на межарабской сцене.  17  марта  1979  года,
вслед за только что заключенным израильско-египетским мирным  договором,
в Багдаде собрались министры иностранных дел и  финансов  Арабской  лиги
для  последующей  встречи,  и  Египет  был   исключен   из   всеарабской
организации. Багдад действительно стал центром межарабской  политики,  а
Саддам - ведущим региональным политиком и защитником всеарабского дела.
   В результате мирной политики  Садата  Саддаму  удалось  добиться  еще
одного важного достижения, а именно - сближения с Сирией в конце 1978  -
начале 1979 гг.
   Несмотря на умеренность внешней политики Ирака в конце 70-х  гг.,  до
этого сближения отношения с Сирией оставались очень беспокойными. О  чем
бы ни шла речь, Багдад и Дамаск оказывались на противоположных сторонах.
Когда  Саддам  заключил  Алжирское  соглашение  с  Ираном,  Дамаск,   не
церемонясь, обвинил "Тикритский режим" в сдаче "арабских земель".  Когда
сирийские войска вошли в Ливан в июне 1976  года,  пытаясь  покончить  с
разрастающейся  там  гражданской  войной,  Ирак  быстро  принял  сторону
противников Сирии, в то время коалиции ливанских мусульман  и  ООП  -  и
подчеркнул, что никакое урегулирование ливанской проблемы невозможно  до
устранения "сирийской интервенции".  Чтобы  подчеркнуть  свое  неприятие
сирийских  действий  в  Ливане,  Ирак  пошел  на   то,   что   разместил
значительные военные силы вдоль совместной границы,  вынудив  президента
Асада  ответить  тем  же  и  доведя  двусторонние  отношения  до   грани
вооруженного  столкновения.  В  течение  последующих  лет   обе   страны
оставались откровенно враждебными, регулярно обменивались обличительными
заявлениями и время от времени проводили взаимные террористические акты.
   На этом фоне было весьма сомнительным, чтобы оба  режима  перешагнули
через  свою  ненависть,  если   бы   не   египетско-израильское   мирное
урегулирование. Острое беспокойство,  охватившее  Асада,  и  возможность
утвердить  иракское  превосходство,  планируемое  Саддамом,  совпали   и
толкнули двух лидеров, которые до этого едва могли  находиться  в  одном
помещении, чуть ли не в братские объятия.
   1 октября 1978 года, в явной попытке умиротворить соперничающий режим
Баас в Дамаске, СРК объявил  о  готовности  Ирака  немедленно  отправить
достаточную военную силу  в  область  Сирии,  чтобы  заполнить  пустоту,
образованную "изменой" Египта  арабскому  лагерю,  и  призвал  сирийское
правительство "адекватно ответить на этот исторический панарабский шаг".
Через три недели Асад прибыл в Багдад на встречу с  Бакром  и  Саддамом,
первую встречу такого рода за пять  лет,  и  обе  стороны  подписали  26
октября "Хартию о совместных национальных  действиях",  направленную  на
"создание теснейшего единения между  Ираком  и  Сирией".  Был  образован
Совместный высший политический комитет, чтобы способствовать этой  цели,
и 7 ноября Багдад и Дамаск  объявили,  что  обе  страны  являются  одним
государством, одной партией и одним  народом  и  что  немедленно  начнут
осуществляться подготовительные меры, ведущие, в конце концов, к полному
единству между двумя государствами. На короткое время отношения  заметно
оживились: прекратились взаимные пропагандистские нападки, возобновилось
воздушное сообщение  между  двумя  странами,  и  некоторым  политическим
ссыльным в обеих столицах указали на дверь.
   Это  внезапное  примирение  было  тем  более  примечательно  в  свете
исключительно враждебных  отношений  между  двумя  режимами  в  недавнем
прошлом. Впрочем, хотя Сирия и Ирак прокламировали общее геополитическое
правило,  что  "территориальная  или   ситуационная   близость   создает
естественных врагов нации", но это отнюдь не  отменяло  таких  факторов,
как  идеологическое  соперничество  по  поводу   баасистской   доктрины,
соперничество за положение в регионе и,  самое  главное,  личной  вражды
между двумя лидерами. Для Саддама  Асад  был,  вероятно,  самым  опасным
соперником. Он был молод,  энергичен,  исключительно  компетентен  и  не
скрывал своего стремления  защищать  общеарабское  дело.  Что  не  менее
важно, он постоянно напоминал Саддаму о его несбывшихся мечтах.  Он  был
военным офицером, то есть именно тем, кем  не  удалось  стать  иракскому
лидеру, и в глазах последнего это  являлось  позором,  который,  как  он
считал, необходимо было компенсировать на всем протяжении  его  карьеры.
Более того, Асад был бесспорным руководителем своей страны с 1970  года,
тогда  как  Саддам,  пусть  и  фактический  вождь  Ирака,  вынужден  был
терпеливо выжидать, пока события созреют для  его  решительного  прыжка.
Пока Асад был у власти, ему удалось превратить Сирию из слабой страны  -
предмета  внутриарабской  конкуренции,  чье  название   было   синонимом
внутренней  неустойчивости  -  в  региональную   политическую   державу,
интересы и желания которой нельзя было игнорировать.
   И  все  же  вынужденный  "медовый  месяц"  между  Сирией   и   Ираком
продолжался недолго. Совместный высший политический  комитет  мало  чего
достиг. На его первом заседании во время багдадской  встречи  на  высшем
уровне в ноябре 1978  года  было  немало  радужных  надежд.  Второе  же,
имевшее место в Дамаске в январе 1979 года, разочаровало. А третье  -  в
июне 1979 года -  оказалось  "похоронами  всего  проекта".  Через  месяц
только что вступивший в должность президент  Саддам  Хусейн  покончил  с
этим противоестественным сближением.
   Поскольку глубоко укоренившаяся  вражда  между  двумя  режимами  была
основной  причиной   неудачи   предполагаемого   единства,   выдвигалось
несколько  объяснений  относительно  краткосрочной   мотивации   главных
действующих  лиц.  Предполагалось,  что  Саддаму  с  самого  начала   не
нравились переговоры о единстве и что его заставил их провести президент
Бакр, который был в большей степени предан  баасистской  идее  арабского
единства. Говорили также, что Саддаму не нравился проект  союза,  потому
что Бакр становился президентом и главой  объединенной  партии  Баас,  а
Асад должен был  стать  заместителем,  так  что  Саддаму  не  оставалось
влиятельного поста. Поэтому он  воспользовался  первой  же  возможностью
после отставки Бакра, чтобы отказаться от нежелательного  хода  событий.
По собственному заявлению Саддама, он стремился достичь единства, но был
вынужден немедленно  отступить,  став  президентом,  так  как  будто  бы
раскрыл сирийский заговор свергнуть его.
   Ни одно из этих объяснений не кажется удовлетворительным.  Каковы  бы
ни были личные склонности Бакра, а сирийское  радио  поспешило  сообщить
после его отставки 16 июля 1979 года, что  "президент  Бакр  подчеркивал
важность продолжения  движения  к  единству  братских  народов  Сирии  и
Ирака". Двусторонние переговоры зашли в тупик не после того, как  Саддам
пришел к власти: они уже были фактически мертвы с начала 1979 года.  Что
еще  более  важно,  предположение,  что  Саддама  вынудили  вступить   в
переговоры, не  соответствует  действительным  отношениям  между  ним  и
Бакром.  Саддам  инициировал  все  крупные  решения  в  области  внешней
политики с начала 70-х гг., хотя  формально  его  позиции  были  заметно
слабее.  Он  разработал  советско-иракский  двусторонний  договор  -   и
Алжирское соглашение. Именно он смягчил иракскую внешнюю политику  после
1975 года. Согласился бы Саддам играть вторую скрипку в то время,  когда
он действительно  (хотя  еще  не  официально)  был  бесспорным  лидером,
особенно в вопросе, который  так  много  значил  для  его  политического
будущего?  Конечно,  нет.  И  действительно,  Хусейн  не  был  втянут  в
переговоры против своей  воли,  наоборот,  он  со  стороны  Ирака  играл
ключевую, а с января 1979 и дальше - почти исключительную роль.
   Разочарование Саддама в связи с планом единства, похоже, основывается
на том, что он  понял:  Асад  никогда  не  согласится  на  вторую  роль,
предназначенную для него Хусейном. Оправившись от  первоначального  шока
после  Кемп-Дэвидских  соглашений,  Асад  начал  сомневаться  в  военном
единстве  предполагаемого  союза,  особенно  в   свете   недвусмысленных
указаний Москвы, что она не будет поддерживать  объединенную  Сирию  так
щедро, как независимую. Поставленный перед  выбором  сомнительных  выгод
Сирийско-Иракской федерации  и  унижением  от  фактической  первой  роли
Саддама, сирийский президент решил затянуть переговоры.
   Это поведение  не  понравилось  Саддаму.  Для  него  союз  был  чисто
вспомогательным средством поставить Ирак на основное  место  в  арабском
мире. Он никогда и не думал объединяться на равных  основаниях.  По  его
мнению, поскольку Ирак был  сильнее  Сирии  во  многих  отношениях,  его
превосходство должно было быть закреплено в федеративном договоре; и так
как Сирия нуждалась в Ираке,  а  не  наоборот,  она  должна  была  щедро
вознаградить старшего брата. Не  было  и  речи  о  разделении  власти  с
Асадом. Сирийский лидер должен был согласиться на контроль Ирака. А если
он не хотел  соглашаться,  разумнее  было  вообще  отказаться  от  плана
объединения.
   Потеря интереса Саддама к  объединению,  возможно,  произошла  и  под
влиянием возрождения  давней  угрозы  Ираку  -  иранской.  В  1978  году
династия Пехлеви, правившая Ираном с 20-х годов XX  в.,  была  потрясена
возрастающей волной  общественных  беспорядков,  которая  к  концу  года
переросла в народное  восстание.  Эти  события  были  как  нельзя  более
нежелательны для Саддама. Это произошло всего через  четыре  года  после
того, как ему удалось найти, очень дорогой ценой, приемлемые отношения с
Ираном. Для него  Алжирское  соглашение  было  основой,  на  которой  он
закладывал свое политическое будущее. Оно дало  ему  крайне  необходимую
отсрочку для укрепления своей позиции и подготовки для решающего прыжка.
Более  всего  прочего  он  страшился  возобновления  нестабильности   на
восточной границе Ирака.  Теперь,  когда  Тегеран  раздирала  внутренняя
борьба, перспектива такого поворота событий была очень вероятна.
   С большим беспокойством Саддам следил за ухудшением положения  своего
бывшего врага, шаха, и был готов помочь ему любыми способами. По просьбе
шаха в октябре 1978 года Саддам выслал из страны иранского  религиозного
вождя, аятоллу Рухоллу Хомейни, жившего в Ираке с начала 60-х гг.  Через
месяц шахиншахиня Фарах посетила Багдад и была встречена Хусейном  очень
торжественно.  И  только  после  того  как  положение  шаха  стало  явно
безнадежным, Багдад отступился от монарха и стал заигрывать  с  иранской
оппозицией, включая аятоллу Хомейни, переехавшего после высылки из Ирака
в  Париж.  Как  только  аятолла  с  триумфом  вернулся  в  Иран,  Саддам
немедленно поддержал революционный режим  и  стал  демонстрировать  свою
дружбу.
   На этой стадии Саддам, очевидно, решил,  что  чем  скорее  он  станет
формальным лидером Ирака,  тем  лучше.  Имея  в  виду  близкий  шторм  в
революционном  Иране,  он  больше  не   хотел   оставаться   "господином
заместителем". Конечно, он был "сильным  человеком  Багдада",  но  чтобы
справиться с Ираном, ему  нужно  было  нечто  большее.  Ему  нужна  была
официальная пропаганда, которая позволила  бы  сплотить  нацию  под  его
руководством. Кроме того, президент Бакр  все  больше  терял  контакт  с
реальностью и мог стать серьезным препятствием в будущем. Как писал один
из полуофициальных биографов Саддама о Бакре:
   "Этот военный тратит свое свободное время на дела, которые  не  важны
для государства. Он просыпается  рано  утром  и  идет  в  свой  сад,  он
поливает цветы и обрезает розовые кусты. Когда он устает,  то  некоторое
время отдыхает со  своими  внуками.  Он  живет  воспоминаниями,  большей
частью печальными. Сын Бакра погиб в автомобильной катастрофе, когда ему
было всего двадцать три года, в то время как Ахмед Хасан  Бакр  все  еще
приходил в себя после смерти своей жены. Затем умер его  зять,  и  Бакру
пришлось заботиться о своей дочери и ее детях".
   Эти слова вполне отражают настроение Бакра зимой и весной 1979  года.
Каковы бы ни были политические способности Бакра в то время, Саддаму  он
больше  был  не  нужен,  и,  следовательно,  его  надо  было  мягко,  но
решительно оттеснить от власти.
   Последний прыжок Саддама к заветному посту был сделан с типичной  для
него осторожностью. С 1979 года и дальше он лихорадочно ездил по стране,
посещая города и сельские районы, военные лагеря и партийные ячейки,  не
забывая шиитские и курдские поселения. Его речи  были  сосредоточены  на
одном пункте - своем собственном восхвалении. В то же время в  средствах
массовой информации была запущена интенсивная кампания культа  личности.
Фотографии, речи, лозунги и стихи восхваляли "лидера",  как  будто  Бакр
уже не был официальным руководителем Ирака. Когда югославский  президент
Иосип Броз Тито приехал в Багдад в феврале, высшую  югославскую  медаль,
обычно предназначаемую для главы государства, получил Саддам, а не Бакр.
   Сцена была подготовлена. 16 июля  1979  года,  накануне  одиннадцатой
годовщины прихода Баас к власти, президент Бакр выступил по  телевидению
и сообщил стране о своей отставке со всех общественных постов по причине
нездоровья. В тот же самый момент Саддам  был  приведен  к  присяге  как
президент республики Ирак.

Глава шестая
Президент

   Выступая с обращением к нации в качестве верховного правителя  Ирака,
Саддам Хусейн говорил:
   - Никогда раньше не случалось ни в древней истории,  включая  историю
нашей страны с момента  ее  зарождения,  ни  в  наше  время,  чтобы  два
руководителя находились у власти одиннадцать лет в одной команде  и  при
этом ни разу не возникло опасного дисбаланса в руководстве,  когда  один
мог бы вытеснить другого.
   Саддам Хусейн лукавил. Как только он перестал нуждаться в Бакре,  тот
был отодвинут в сторону. Одномоментно Хусейн стал не только президентом,
но и получил все  ключевые  посты:  Председатель  Совета  революционного
командования,  генеральный  секретарь  Регионального  управления  партии
Баас, глава исполнительной власти, Верховный  главнокомандующий.  И  это
при том, что он давно уже  считался  "сильным  человеком"  в  Багдаде  и
отвечал за силы безопасности.
   Саддам  Хусейн  возглавил  страну,  обладающую  громадными  нефтяными
богатствами.  Он  принял  под  свое  командование  мощную,  стремительно
развивающуюся армию. Он мог с удовлетворением сказать, что Ирак  успешно
развивает  свою  экономику,  что  образование  и  здравоохранение  здесь
бесплатные, что основные  продукты  питания  дешевые.  А  самому  лидеру
исполнилось всего лишь 42 года. Он был в  расцвете  сил  и  полон  самых
честолюбивых планов.
   Его  путь  к  вершине  власти  впечатлял.  Саддам  отличался   цепким
упорством,   несравненным   искусством    манипулирования    людьми    и
безжалостностью по отношению к своим врагам. Он продемонстрировал, что в
лабиринтах политики ничего не  следует  предоставлять  на  волю  случая.
Более десяти лет упорно и терпеливо стремился он к  верховной  власти  в
стране,  пока  не  подошло  время  для  смещения  президента  Бакра.  Он
заблаговременно избавился от реальных  и  потенциальных  соперников.  Он
даже  строил  экономическую  политику  таким  образом,   чтобы   создать
предприимчивый средний класс, который стал бы его социальной опорой. Вся
внутренняя и внешняя политика была подчинена достижению его политических
целей. И вот долгий путь завершился более чем впечатляющим  успехом:  11
июля 1979 года особая закрытая сессия Совета революционного командования
решила освободить президента Бакра от всех его обязанностей  и  передать
их Саддаму Хусейну.
   Смена  караула  была  хирургической  операцией.   Она   держалась   в
строжайшем секрете до самого  последнего  момента,  чтобы  предотвратить
возможность  неожиданного  срыва.  Время  для  этого   шага,   годовщина
"Июльской   революции",   было   также   тщательно   рассчитано,   чтобы
символизировать историческую преемственность режима. Сам Бакр подсластил
пилюлю, согласившись сотрудничать с Саддамом, и расценил свое фиаско как
естественную и закономерную передачу власти. Годами Бакр фактически  был
пленником своего молодого протеже, которого он сам же  взрастил.  Теперь
ему следовало признать, что пришло время уйти. В своем обращении к нации
65-летний президент объяснил  свое  решение  уйти  в  отставку  типичной
причиной - слабым здоровьем.
   -  Давно  уже,  -  сказал  он,  -  я  говорил  своим   товарищам   по
командованию,  особенно  моему  дорогому  Саддаму   Хусейну,   о   своем
пошатнувшемся здоровье, не позволяющем полноценно исполнять обязанности,
которые  Командование  на  меня  возлагает.  Я  неоднократно  просил  их
освободить меня от этой ноши, но товарищ  Саддам  и  другие  товарищи  в
руководстве  из  деликатности  и  благородства  даже  отказывались   это
обсуждать.  При  этом  они  всегда  выражали  готовность  снять  с  меня
некоторые из моих второстепенных обязанностей. Однако, - продолжал он, и
голос его задрожал, - недавно мое нездоровье стало плачевным,  я  больше
не могу исполнять мои обязанности так, как требуют того  моя  совесть  и
масштаб  тех  задач,  которые  Командование  мне  поручает.  Поэтому   я
настаиваю, чтобы товарищ Саддам  Хусейн  и  мои  коллеги  по  партийному
руководству удовлетворили мою просьбу и освободили меня от  партийных  и
государственных обязанностей.
   После этого Бакр стал превозносить человека, который только что лишил
его власти, и утверждать, что тот "больше,  чем  кто-либо,  подходит  на
роль руководителя". Расхваливая политические достоинства Саддама, бывший
президент подчеркнул: "В течение трудных лет, предшествующих  революции,
товарищ Саддам Хусейн был храбрым и верным борцом,  который  пользовался
уважением и доверием своих партийных соратников. Накануне  революции  он
был во главе храбрецов, штурмовавших бастионы реакции  и  диктатуры.  По
мере нарастания революции он  стал  блестящим  руководителем,  способным
разрешать любые трудности и брать на себя бремя ответственности".
   Хусейн, со своей стороны, облачившись в мантию скромности и смирения,
которая для подобных случаев у него  всегда  была  наготове,  пространно
объяснил народу, как долго он не хотел сменять  Бакра,  как  многократно
старался он отговорить больного президента от отставки. И  только  после
того как Бакр настоял на своем уходе,  он  неохотно  согласился  принять
назначение   по   "воле   партии".   Рассыпаясь   в   похвалах    своему
предшественнику,  Хусейн  изобразил   нынешнюю   передачу   власти   как
"уникальную  в  древней  и  современной  истории",  до   такой   степени
"естественным,  нравственным  и  конституционным   образом"   она   была
осуществлена. Разумеется, он не упомянул о том, что именно он продумал и
организовал эту передачу.
   Оказав эту последнюю важную  услугу  своему  бывшему  протеже,  Ахмед
Хасан аль-Бакр с  достоинством  ушел  со  сцены  после  одиннадцати  лет
лидерства. Через три месяца у него отняли его последнюю должность - пост
заместителя генерального секретаря Национального управления партии Баас,
который был добавлен к