етний Хусейн. Не он устанавливал правила игры в  этой  жестокой
системе, хотя он, безусловно, был самым свирепым и  изощренным  игроком,
доведя ее зверские методы до внушающего ужас совершенства. Его природный
инстинкт политического выживания оказался безупречным.  Взяв  пример  со
Сталина, он добился ведущего положения, избавившись от действительных  и
потенциальных соперников и заключая по мере необходимости  союзы  только
для того, чтобы разорвать их в самый подходящий момент, в равной степени
предавая друзей и врагов. Однажды в Президентском  дворце  в  июле  1979
года он провел чистку, казнив сотни функционеров и военных; некоторые из
них были его друзьями и соратниками. Ничто, кроме  абсолютной  власти  и
полного  подчинения,  не  могло  смягчить  его   неистребимого   чувства
опасности.
   По оценкам Поста, самые опасные  черты  Саддама  Хусейна  -  это  его
мессианские амбиции, его стремление к  безграничной  власти,  отсутствие
каких бы то  ни  было  нравственных  ограничений,  его  агрессивность  и
нетерпимость,  его  параноидальные  наклонности.  Для  Ближнего  Востока
трагедией является то, что  последствия  деформированного  мировоззрения
Саддама Хусейна не ограничились Ираком. Не раз уже пускался он в  весьма
рискованные международные авантюры. Однако  у  него  очень  ограниченный
опыт за пределами арабского мира, и  он  не  всегда  способен  понять  и
проанализировать чуждые для него реальности.
   И тем не менее  в  конце  XX  столетия,  после  двадцати  лет  своего
правления в качестве официального вождя Ирака, Саддам  Хусейн  предстает
как совершенно неуязвимый  арабский  лидер.  Аятолла  Хомейни  не  желал
заканчивать войну, пока не будет уничтожен Хусейн.  Но  Хомейни  ушел  в
небытие, а его враг продолжает править. Президент  США  Джордж  Буш  был
одержим идеей свержения иракского  диктатора.  У  него  тоже  ничего  не
вышло. После этих двух войн  "победитель"  Саддам  Хусейн  выдвинулся  в
центр народного внимания, и его потребность в  "славе  и  победах"  лишь
нарастает.

Глава вторая
Становление

   В 1394 году, когда  орды  Тамерлана  наводнили  Месопотамию,  они  не
миновали маленького провинциального городка на реке Тигр,  в  нескольких
сотнях миль к северу от Багдада и  воздвигли  там  пирамиду  из  черепов
своих жертв. Город назывался Тикрит, и не случайно именно это место было
выбрано, чтобы продемонстрировать свирепость Тамерлана. Мощная  крепость
с  маленьким  гарнизоном,  Тикрит   всегда   бросал   вызов   чужеземным
завоевателям, побудив английского историка XVIII  века  Эдуарда  Гиббона
определить ее как "неприступную крепость независимых арабов". Это  здесь
в 1138 году родился Салах ад-Дин  (Саладин),  легендарный  мусульманский
военачальник, разгромивший крестоносцев в знаменитой битве при Хиттине и
освободивший Иерусалим от христианского владычества. Ровно через 800 лет
там же родился нынешний иракский  правитель,  стремящийся  облачиться  в
мантию своего великого предшественника - Саддам Хусейн.
   Саддам всегда с большой  любовью  и  гордостью  относился  к  родному
городу. Те немногие, кого он удостаивал своего  доверия  и  назначал  на
руководящие должности, были в основном выходцами из Тикрита и  разделяли
глубокую  привязанность  Хусейна  к  тому  месту,  где  они  родились  и
сложились как личности. И все же, несмотря на  его  нежное  отношение  к
Тикриту, детство Саддама было бедным и беспокойным. Согласно официальным
источникам, он  родился  28  апреля  1937  года.  Местом  рождения  была
мазанка,  принадлежащая  его  дяде  с  материнской  стороны   Хейраллаху
Тульфаху.  Отец,  бедный  безземельный  крестьянин   по   имени   Хусейн
аль-Маджид, умер до рождения Саддама, и мать Хусейна, Саба,  которая  не
могла  содержать  сироту,  оставила  младенца  на  воспитание  в   семье
Хейраллаха.  Имя  ребенка,  Саддам,   что   означает   "противостоящий",
"поражающий", оказалось удивительно пророческим.
   Когда  Саддам  родился,   Ирак   был   сомнительной   конституционной
монархией, управляемой неиракской династией - Хашимитами, происходившими
из Хиджаза (часть современной Саудовской Аравии). Созданный сразу  после
первой мировой  войны  великими  европейскими  державами  на  развалинах
Оттоманской империи, под контролем которой находился Ближний  Восток  на
протяжении почти четырех столетий, Ирак  управлялся  Великобританией  по
мандату Лиги Наций до 1932 г., когда он сам вступил в эту  международную
организацию уже в качестве независимого  государства.  "Отец-основатель"
Иракского государства, король  Фейсал  I,  которому  удалось,  благодаря
авторитету своей личности и умелому  руководству,  сдерживать  различные
центробежные силы в стране, умер в  1933  году,  и  ему  наследовал  его
единственный  сын  Гази.  Преждевременная  смерть   Фейсала,   а   также
неопытность и мягкий характер Гази (ему был 21 год, когда он вступил  на
престол) способствовали острой политической нестабильности. За семь  лет
между получением независимости и началом второй мировой  войны  в  Ираке
сменилось не менее 12 кабинетов. В  1936  году  страна  пережила  первый
военный переворот; к 1941 их было еще шесть.
   Ирак   детских   лет   Саддама   отличался   тотальной   политической
неустойчивостью, усугубляемой надвигающейся бурей в Европе  и,  в  конце
концов, началом  всеобщей  войны.  Не  приемля  дальнейшего  британского
присутствия в Ираке  -  несмотря  на  формальную  независимость,  страна
оставалась привязанной к Британии двусторонним договором, подписанным  в
1930 году,  дававшим  ей  предпочтительный  политический  статус  и  две
военные базы на территории Ирака; воинствующие иракские  националисты  с
нетерпением ждали  триумфа  нацистской  Германии  и  ее  союзников.  Они
полагали, что победа нацистов вытеснит Британию  с  Ближнего  Востока  и
приведет к реальной независимости Ирака  и  других  арабских  земель  на
Ближнем Востоке. По мере того как немцы  набирали  силу,  антибританские
настроения стремительно  нарастали,  и  Багдад  стал  одним  из  главных
центров деятельности в пользу стран  Оси.  Открытое  столкновение  между
националистами, которых широко поддерживала армия, и британцами казалось
всего лишь вопросом времени.
   В апреле 1941 года Лондон обратился к Багдаду  с  просьбой  разрешить
высадку и  переброску  британских  войск  через  иракскую  территорию  в
соответствии   с   договором   1930   года.   Пронацистски   настроенный
премьер-министр Рашид Али аль-Кайлани, который пришел к власти благодаря
военному  перевороту,  усмотрел  в  этой  просьбе  намерение  фактически
оккупировать Ирак. И все же,  понимая,  что  отказ  уступить  британским
требованиям  приведет  к  его  свержению,  поспешил  заявить   о   своей
готовности выполнить  двусторонний  договор.  Британцы  в  конце  апреля
начали высаживать свои войска в южном Ираке. В  этот  момент  Рашид  Али
приказал своей армии двинуться на британскую воздушную базу в  Хаббании,
около Багдада, и обратился к немцам за поддержкой. В последующих военных
действиях иракская армия была наголову разбита британским экспедиционным
корпусом, а Рашид Али и некоторые из его сторонников бежали  из  страны.
Авторитет  монархии  был  восстановлен   британскими   штыками.   Многие
участники восстания попали в тюрьму, а некоторые  из  них  были  казнены
правительством, то ли старым, то ли новым.
   Эти события оказали глубокое влияние на жизнь  Саддама.  Его  дядя  и
приемный отец Хейраллах, армейский офицер и ярый  арабский  националист,
принял участие в злополучном восстании, впоследствии был изгнан из армии
и пять  лет  провел  в  заключении.  Таким  образом,  малолетний  Саддам
вынужден был переехать в деревеньку аль-Шувейш, около Тикрита, и жить со
своей матерью, которая тем временем снова вышла замуж.  Ее  новым  мужем
стал Хасан Ибрагим, брат покойного отца Саддама. В последующие  годы  он
много раз спрашивал свою мать, где дядя, и  получал  стандартный  ответ:
"Дядя Хейраллах в тюрьме". По  словам  самого  Саддама,  его  сочувствие
Хейраллаху определило развитие его националистических чувств и  разожгло
глубокую ненависть к монархии и к иностранной державе, стоящей  за  ней,
чувство, которое он затаил на долгие годы. Как он позже напишет:  "Наших
детей надо учить остерегаться всего иностранного и не раскрывать никаких
государственных или партийных секретов иностранцам... ибо  иностранцы  -
шпионы своих стран,  а  некоторые  из  них  -  орудия  контрреволюции  и
империализма".  Переезд  из  Тикрита  в   аль-Шувейш   был   чрезвычайно
болезненным для Саддама. Разумеется, в Тикрите, где он родился, тоже  не
было ничего примечательного. После разрушения тамерлановыми ордами город
пришел в упадок. Проезжающие через него иностранные путешественники  XIX
века находили, что это заброшенное место  примечательно  только  руинами
замка на возвышающейся над городом скале. Жители городка, арабы-сунниты,
известные  своей  словоохотливостью,  зарабатывали  себе   на   скромное
проживание, изготовляя "калаки", круглые надувные  плоты,  сделанные  из
шкур животных. И все же по сравнению с аль-Шувейшем Тикрит был  бурлящим
центром. Как и в большинстве иракских сельских  поселений  в  то  время,
жизнь в маленькой деревушке Саддама была  полна  трудностей.  В  ней  не
только не было мощеных дорог, электричества и водопровода, но  ужасающие
нездоровые и антисанитарные условия делали  физическое  выживание  очень
трудной задачей. По официальной статистике, детская  смертность  в  трех
главных городах (Багдаде, Басре и Мосуле)  в  1937  году  (год  рождения
Саддама), доходила до 228 на 1 000 рождений, и, бесспорно, этот  уровень
был намного выше в сельских районах. Это означало, что  один  из  каждых
двух или трех младенцев в иракской деревне был  осужден  на  смерть,  не
дожив до года, в основном из-за болезней и недоедания. Так что выживание
сильнейших было жестокой реальностью для Саддама с первых мгновений  его
жизни.
   Те, кому повезло выжить в раннем детстве,  вынуждены  были  всю  свою
жизнь  страдать  от  недостаточного  питания  и  болеть  многочисленными
инфекционными болезнями, такими как малярия,  бытовой  сифилис,  глисты,
туберкулез и трахома. Трудности существования  еще  больше  усугублялись
страшной  нищетой,  которая  охватывала  каждый  дом   в   деревне.   По
собственным воспоминаниям Саддама, "жизнь везде в  Ираке  была  трудной.
Обувь имели очень немногие и  надевали  ее  только  по  особым  случаям.
Некоторые  крестьяне  надевали  обувь  только  когда  достигали   пункта
назначения, желая хоть немного щегольнуть перед другими".
   Такова была среда, с которой столкнулся  маленький  Саддам,  попав  в
деревню. В отличие от Хейраллаха, который  как  военный  офицер  занимал
сравнительно высокое общественное  положение,  деревенские  родственники
Саддама считались "местным отребьем". Таким образом, Саддам был  обречен
на одиночество. У него  не  было  друзей  среди  деревенских  мальчишек,
которые часто смеялись над ним, потому что у него не было  отца.  Саддам
привык носить с собой железный прут, чтобы  обороняться.  По  сообщениям
очевидцев, впоследствии высланных из  Ирака,  Саддам  часто  развлекался
тем,  что  клал  прут  на  огонь  и,  раскалив  его  докрасна,  протыкал
пробегавших мимо собак, а потом разрывал их пополам. Самым  дорогим  его
сердцу существом, как Саддам позже признавался, была его лошадь. Даже на
этой  ранней  стадии  он  признавал  жестокую  "реальность"  того,   что
"отношения  между  человеком  и  животным  могут  временами  быть  более
теплыми,  близкими  и  бескорыстными,  чем  отношения   между   людьми".
Привязанность Саддама к своей лошади  была  такой  глубокой,  что,  если
верить ему, когда он узнал о смерти любимого существа, у него больше чем
на неделю отнялась рука.
   Положение усугублялось тем, что никто в  семье  не  проявлял  особого
интереса к  Саддаму,  которому  с  первых  дней  в  деревне  приходилось
заботиться о себе самому. Его отчим,  "врун  Хасан",  как  его  называли
местные  жители,  был  жестоким  тупицей,  который  забавлялся,   унижая
Саддама. Обычным наказанием было избиение мальчика палкой, выпачканной в
смоле. Отчим заставлял его пританцовывать в попытке избежать ударов.  Он
мешал Саддаму получить образование, вместо этого посылая  его  воровать;
сообщали даже, что мальчик отбыл срок в колонии для  малолетних.  Саддам
узнал наяву и с малолетства, что  "человек  человеку  волк".  Начиная  с
этого времени он в своих  мыслях  и  поступках  всегда  руководствовался
подозрительностью по отношению  даже  к  близким  соратникам,  полностью
полагался только на  себя  и  стремился  запугивать  других,  чтобы  его
никогда не сочли жертвой.
   Если бы Саддам провел всю юность в глухой деревне своей матери, самое
вероятное, что он стал бы неприметным иракским крестьянином.  Однако,  к
его великому удовольствию, в 1947 году, вскоре после того как  его  дядя
вышел из тюрьмы, он уехал от матери и отчима и вернулся в дом Хейраллаха
в Тикрите, где начал ходить в школу.  Учение  было  весьма  трудным  для
мальчика, который в десять лет не умел даже написать  своего  имени.  Он
предпочитал  забавлять  учеников  незамысловатыми  шуточками,  например,
будто бы дружески обнять своего учителя и  прижаться  к  нему,  а  затем
засунуть  ему  под  одежду  змею.  И  все  же  постоянное  подбадривание
Хейраллаха и его направляющая рука помогли Саддаму пережить эти  трудные
годы. Другим источником поддержки оказался сын Хейраллаха, Аднан, на три
года моложе Саддама. Он стал его лучшим другом, а  позже  Хусейн  сделал
его министром обороны Ирака. Осенью 1955 года, окончив начальную  школу,
Хусейн переехал со своим дядей в Багдад, где поступил в среднюю школу  в
Кархе. К тому времени ему исполнилось 18 лет.
   Это были дни национального  энтузиазма,  и  Багдад  жил  интригами  и
заговорами. В 1955 году Ирак присоединился к Британии, Турции,  Ирану  и
Пакистану, образовав региональную  защитную  организацию  под  названием
Багдадский пакт. Предпринимая этот шаг, премьер-министр Ирака Нури  Саид
руководствовался более широкими целями,  нежели  "сдерживание  советской
угрозы", что, на первый взгляд, составляло причину  возникновения  новой
системы  безопасности.  Столкнувшись  с  все  возрастающим  общественным
требованием одностороннего аннулирования договора с  Британией  от  1930
года, но, не желая портить отношения Ирака со своим главным  иностранным
союзником, Саид искал магическую формулу, которая  позволила  бы  ему  и
сохранить  овец  и  накормить  волков:   представить   себя   убежденным
националистом, который освобождает свою страну от иностранного  влияния,
и сохранить в неприкосновенности британскую поддержку. Багдадский  пакт,
рассуждал  он,  мог  предложить  такое  решение,  создав  многостороннюю
структуру, которая поставит англо-иракские отношения  на  новую  основу,
подходящую  и  для  Британии,  и  для  Ирака.  Кроме   того,   если   бы
присоединились другие арабские государства, такие, как Иордания и Сирия,
Багдадский пакт мог бы послужить Ираку трамплином, чтобы обойти  Египет,
традиционного соперника за главенство в арабском  мире.  В  многовековой
борьбе за региональную гегемонию между Месопотамией и  Египтом,  Ирак  и
Египет всегда были соперниками.
   Ожидания не оправдались. К тому времени,  когда  пакт  был  оформлен,
Саид уже понял, что он проиграл сражение за умы  и  души  арабских  масс
молодому и динамичному египетскому президенту Гамалю  Абделю  Насеру.  В
сентябре 1955 года Насер нанес удар Западу, заключив  масштабную  сделку
об оружии с Советским Союзом (которую называли  "чешской  сделкой",  так
как официально соглашение подписывала Прага), что открыло Москве  дорогу
на Ближний Восток, который до тех пор был почти  исключительно  западным
"заповедником". (Именно западные великие державы разгромили  Оттоманскую
империю в первой мировой войне и поделили  между  собой  Ближний  Восток
серией мандатов Лиги Наций в соответствии с Соглашением  Сайкса-Пико  от
1916 года.) Спустя десять месяцев Насер публично унизил  Великобританию,
национализировав Суэцкий канал. Британская  реакция  не  заставила  себя
ждать: в  октябре  на  Египет  напала  англо-франко-израильская  военная
коалиция. Но хотя египетская  армия  была  разгромлена  израильтянами  и
понесла  чувствительные  потери  от  англичан  и  французов,  и   только
Соединенные  Штаты  (и  в  меньшей  степени  Советский  Союз)   смягчили
положение  Насера,  заставив  оккупационные  силы  отказаться  от  своих
завоеваний,  в  глазах  арабов  Насер  стал  героем  Суэцкого   кризиса,
деятелем, в одиночку вступившим в схватку с "мировым империализмом" и  в
итоге победившим.
   В то время как Насер неуклонно утверждал себя в  качестве  знаменосца
антиимпериалистической  борьбы  и  символа  арабского  национализма,  на
иракское  руководство  все  больше  смотрели  как  на  "лакея  западного
империализма" и  реакционный  режим,  не  соответствующий  историческому
предназначению арабов. В результате Ираку не только не удалось вовлечь в
Багдадский пакт других арабских партнеров, но он оказался в региональной
изоляции, а само заключение пакта вызвало серьезное недовольство  внутри
страны. Левые силы возмущались участием Ирака в  том,  что  они  считали
прямой агрессией против СССР. Националисты со своей стороны считали пакт
уступкой западному империализму и предательством дела панарабизма.
   Общественное недовольство в Ираке достигло высшей точки  осенью  1956
года, когда в Багдаде вспыхнули бурные беспорядки в ответ на пассивность
режима во время Суэцкого кризиса. Одним из многих, кто шатался по улицам
в  эти  горячие  дни,  был  Саддам,  который  в  этой  клокочущей  толпе
чувствовал себя в своей стихии. Политическая обстановка его не страшила;
на самом деле он был к ней хорошо приспособлен.  Пример  дяди  вдохновил
Хусейна  на  политическую  активность,  а  отсутствие  тесных   душевных
привязанностей в раннем детстве  научило  его  строить  козни  и  плести
интриги для того, чтобы выжить. Найдя антиправительственную деятельность
более выгодной, чем  учеба,  он  полностью  окунулся  в  бурлящие  улицы
столицы. В начале 1957 года, в возрасте 20  лет,  он  вступил  в  партию
Баас.
   Партия Баас, что значит  партия  возрождения  или  воскрешения,  была
основана в Дамаске в начале сороковых годов двумя  сирийскими  школьными
учителями, Мишелем  Афляком,  православным  греком,  и  Салахом  аль-Дин
аль-Битаром, мусульманином-суннитом.  Это  была  радикальная,  светская,
модернизированная партия с идеологией, которая была неоднородной  смесью
панарабизма и социализма и сводилась к трем  организационным  принципам:
единство, освобождение и социализм. Эта "святая  троица",  как  баасисты
обычно ее называли, составляет единое метафизическое целое. Ни  одно  не
может быть полностью достигнуто, если не  будет  двух  других;  все  они
являются средствами для достижения конечной цели  духовного  возрождения
арабской нации.
   Это возрождение, согласно баасистской  доктрине,  представлялось  как
глубокий революционный процесс,  распространяющийся  далеко  за  пределы
таких  практических  соображений,  как  международные  границы,  включая
"освобождение" индивидуума от прежних племенных, религиозных или местных
обязательств. И все же, оставив в стороне высокие идеалы, с самых первых
шагов программа партии в основном строилась на одном пункте: уничтожение
"следов колониализма" на Ближнем Востоке и объединение  арабской  нации.
Поскольку, по мнению баасистов, великие державы разделили Ближний Восток
в начале XX столетия таким образом, чтобы удовлетворить свои  конкретные
интересы и  оставить  арабскую  нацию  разделенной  и  слабой,  это  зло
следовало устранить. Колониальные державы  необходимо  было  изгнать  из
региона,  и  оставшиеся  после  этого   искусственные