нефтяные  государства,   больше   чем
когда-либо готовы были бы удовлетворить его  финансовые  притязания.  И,
самое  главное,  выдвигая  это  предложение,  он  практически  ничем  не
рисковал. Чем бы ни закончилась его инициатива, он вышел бы победителем,
так  как  его  всеохватывающие  требования  выражали  заветные   желания
большинства арабских народов. Поставив  решение  кувейтского  кризиса  в
конце списка, Саддам  давал  себе  достаточно  времени,  чтобы  изменить
демографический  баланс  в  крошечном  эмирате  (как  он  это  сделал  в
Курдистане в начале 1970-х  годов),  так  что  когда  "кувейтский  народ
получил бы возможность решить свое будущее", результат  был  бы  заранее
предопределен. Согласно отчету, опубликованному  19  декабря  1990  года
международной  организацией  по  защите  прав  человека   "Международная
амнистия", приблизительно 300  000  кувейтцев,  почти  треть  кувейтских
граждан, бежало из страны после вторжения. Те, кто остался, подвергались
систематическим жестоким репрессиям, направленным на уничтожение Кувейта
как  независимой  нации:  "Жителям  пришлось   менять   названия   улиц,
удостоверения личности и номера машин. Была отменена разница во  времени
между Кувейтом и  Багдадом.  По  неизвестным  причинам  иракские  власти
запретили кувейтцам отращивать и  носить  бороды  Некоторых  нарушителей
наказывали, вырывая бороды щипцами".
   Неудивительно,  что  "мирное  предложение"  Саддама  было  отвергнуто
Западом, Израилем, Сирией и Египтом, остальные  арабские  государства  в
лучшем случае отнеслись к  нему  прохладно.  Всего  двумя  днями  раньше
чрезвычайная встреча Лиги арабских  стран,  созванная  в  Каире,  решила
присоединить   арабский    контингент    к    международной    коалиции,
противостоящей Саддаму. И все же семена панарабского плана были посеяны,
и в течение последующих месяцев Саддам настойчиво пытался,  как|  прямо,
так и через своих главных арабских адвокатов,  Ясира  Арафата  и  короля
Иордании Хусейна, установить  связь  между  его  собственной  судьбой  и
палестинской  проблемой.  С  этой  целью  он  использовал   все   бурные
инциденты. Когда в начале октября израильские  силы  безопасности  убили
около двадцати палестинцев во время  столкновений  на  Храмовой  горе  в
Иерусалиме, Саддам немедленно связал трагический инцидент с американским
присутствием в Саудовской Аравии: "После того как сионисты  решили,  что
американская оккупация святынь Неджда и Хиджаза и  осквернение  Мекки  и
гробницы Пророка (да снизойдет на него мир и благословение Аллаха), дают
им уникальную возможность закрепить  их  оккупацию  Иерусалима  ...  они
попытались разрушить мечеть аль-Акса, после того как им не удалось сжечь
ее или срыть".
   Через некоторое время стратегия Саддама начала приносить  результаты.
Боясь связи  с  арабо-израильским  конфликтом,  установленной  благодаря
подстрекательству Саддама, но не желая  позволить  ему  монополизировать
палестинскую проблему, арабские  члены  коалиции  не  преминули  указать
своим  западным  партнерам,  что  положительная   реакция   на   решение
палестинской проблемы была бы желательна, но вне компромисса  с  Ираком.
Их беспокойство нетрудно было понять. Облачившись в  жреческую  духовную
мантию своего покойного заклятого врага, аятоллы Хомейни,  Саддам  пылко
агитировал арабские массы объявить священную  войну  (джихад)  продажным
саудовцам,  которые  осквернили  бесценные  святыни   ислама,   допустив
присутствие западных войск на их территории: "Арабы, мусульмане, верящие
в Аллаха, где бы вы ни были, для  вас  настал  великий  день  встать  на
защиту Мекки, которая оказалась  пленницей  американцев  и  сионистов...
Правители не только пренебрегли своим  народом  и  арабской  нацией,  но
бросили вызов самому Аллаху, когда они отдали Мекку и  гробницу  пророка
Мухаммеда под эгиду неверных".
   Впоследствии  признаки  одобрения  всеобъемлющей  мирной  конференции
стали исходить из других источников.  Первая  положительная  реакция  на
возможность международной  конференции  пришла  от  Москвы.  4  сентября
советский министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе прямо связал кризис
в Заливе с арабо-израильским конфликтом, доказывая, что согласие Израиля
участвовать в международной конференции могло бы оказать  "положительное
влияние" на события в Заливе.
   Франция пошла еще дальше.  В  своей  речи  на  заседании  Генеральной
Ассамблеи Организации Объединенных Наций 24 сентября  президент  Франсуа
Миттеран  связал  оккупацию  Кувейта  с  арабо-израильским   конфликтом.
Требуя, чтобы Ирак подчинился резолюциям ООН  и  безоговорочно  ушел  из
Кувейта, Миттеран вроде бы признал законность некоторых  территориальных
притязаний Ирака к Кувейту и,  что  не  менее  важно,  предложил,  чтобы
разрешение кувейтского кризиса  сопровождалось  представительной  мирной
конференцией по Ближнему Востоку.
   Хотя даже американцы  были  в  явном  замешательстве  от  предложений
Миттерана, через неделю сам Буш использовал ту же трибуну, чтобы связать
кризис в Заливе с арабо-израильским конфликтом. Как  и  его  французский
коллега, он повторил призыв к безоговорочному уходу Ирака из  Кувейта  и
резко критиковал разрушения,  произведенные  Ираком  в  Кувейте.  Затем,
удивив этим поворотом многих обозревателей, он стал доказывать, что уход
Ирака проложит дорогу "для того, чтобы Ирак и  Кувейт  навсегда  уладили
свои разногласия, что государствам  Залива  необходимо  заключить  новые
соглашения о стабильности, что все государства и народы  региона  должны
уладить конфликт, разделяющий арабов и  Израиль".  Подобную  же  позицию
занял через несколько дней и британский министр иностранных  дел  Дуглас
Херд, который доказывал, что пять постоянных членов Совета  Безопасности
должны приступить к подготовке мирной конференции по  Ближнему  Востоку,
как только Ирак уйдет из Кувейта.
   И все же эти заявления были весьма далеки от ожиданий Хусейна. Они не
призывали к одновременному разрешению всех региональных конфликтов и  не
соглашались поставить вопрос о Кувейте последним пунктом  повестки  дня.
Вместо   этого   они   ставили   условием    любого    продвижения    по
арабо-израильскому конфликту безоговорочный уход из Кувейта. Более того,
американская  и  британская  реакции  явно  обнаруживали  под  бархатной
перчаткой железный кулак:  они  оставались  совершенно  непреклонными  в
своем намерении выдворить Ирак силой, если он не выполнит резолюций ООН.
И все же Саддам смотрел на эти публичные  отклики  на  арабо-израильский
конфликт как на важный прорыв в укрепленной стене западной враждебности,
который он намеревался расширять для того, чтобы подорвать международную
готовность  к  военному  решению.   Его   стратегию   смещения   бремени
ответственности за тупиковую ситуацию  с  его  собственной  агрессии  на
давнюю палестинскую проблему дала свои плоды.
   С самого  начала  кризиса  Саддам  пытался  ограничить  международную
коалицию, прибегая к своему излюбленному принципу "разделяй и властвуй",
который так верно служил ему на протяжении всей его долгой  политической
карьеры. Столкнувшись с угрозой военных действий, он  попытался  сначала
ограничить  коалицию  лишь  западными  государствами,  а  потом  посеять
раздоры и среди них. Чтобы удержать от присоединения  к  коалиции  стран
третьего мира,  он  предлагал  им  финансовые  подачки.  Характерно  его
предложение в середине  сентября  снабдить  "любую  нуждающуюся  страну"
бесплатной иракской нефтью (хотя как он предполагал экспортировать нефть
при наличии санкций  ООН  остается  загадкой).  Говорили,  что  подобные
финансовые стимулы предлагались Советскому Союзу и Китаю.  Что  касается
западных государств (и Японии), Саддам изо всех сил старался убедить их,
что они на самом деле стали "жертвами американской алчности"  и  первыми
пострадают от этой войны. По его мнению, действительным мотивом  реакции
Соединенных Штатов на аннексию Кувейта было их  желание  "контролировать
нефть на  Ближнем  Востоке  до  такой  степени,  чтобы  потом  диктовать
Франции, Англии,  Италии  (также  Японии)  типы  нефти,  ее  цену  и  ее
количество на европейских рынках". "Разве в интересах Европы, чтобы  это
случилось?" - вопрошал Саддам. Более того, "если разразится война, будут
подожжены места, где расположены нефтяные скважины и нефтехранилища - не
только в Ираке, но и в других  районах".  "Если  это  произойдет,  будет
уничтожено большое количество нефти, предназначенной для Запада, так как
пылающая нефть не нужна ни Франции, ни Англии, ни Японии".
   - В любом случае, - доказывал он, - Америка в  этом  смысле  будет  в
лучшем положении, чем Европа и Япония. Но Соединенные Штаты хотят, чтобы
европейцы пожертвовали не только нефтью: они хотят также их крови.
   Как иначе, спрашивал он,  игнорируя  действительную  ситуацию,  можно
объяснить то,  что  американцы  расположены  вдали  от  линии  фронта  и
предоставляют  остальным  войскам,  особенно  французским,  подвергаться
нашим смертоносным ударам?
   Действительно,   страх   перед   неимоверной    ценой    вооруженного
столкновения был главным кнутом, коим Хусейн  размахивал  перед  глазами
Запада, угрожая не  только  прямыми  последствиями  такой  войны,  но  и
беспощадными террористическими актами. Уже в своем знаменитом  разговоре
с послом Гласпи перед началом вторжения в Кувейт Саддам не  скрыл  своей
готовности поразить американские объекты по всему миру, если Соединенные
Штаты вступят в военную конфронтацию  с  Ираком.  Теперь,  казалось,  он
распространял  эту  угрозу  и  на  союзников  Америки.  В   интервью   с
французским информационным агентством 31 августа Тарик Азиз не  исключил
возможности террористических актов против Запада,  доказывая,  что  Ирак
будет считать себя "свободным от любых моральных ограничении",  если  на
него нападут. На пресс-конференции в Багдаде через две недели Абу Аббас,
глава  Фронта  освобождения  Палестины,  организации,  входящей  в  ООП,
которая осуществила захват туристского парохода "Акиле  Лауро"  и  убила
американского пассажира Леона Клингоффера, клялся,  что  они  ударят  по
объектам в Европе и на Ближнем Востоке, если разразится война.
   - Если Америка нападет на Ирак, мы будем сражаться  вместе  с  нашими
арабскими братьями по-своему, - сказал он,  признавая  попутно,  что  по
техническим  причинам  ему  придется  ограничить  поле  своих   операций
Европой. - Мы рады были бы добраться  до  американского  побережья,  но,
увы, это нелегко.
   Еще  более   определенный   сигнал   Западу   относительно   пагубных
последствий войны был  передан  9  августа  в  иракском  заявлении,  что
тысячам иностранцев в  Ираке  и  Кувейте  не  будет  разрешено  покинуть
страну. Это, в свою очередь, породило повсеместные страхи,  что  Саддам,
чтобы  предотвратить  военное  нападение  на  Ирак,  будет  использовать
иностранцев как заложников. Указание на то, что  этот  ужасный  сценарий
рассматривался, появилось через несколько дней. В радиоинтервью иракский
посол  в  Париже  Абдель  Раззак  аль-Хашими  дал  понять,  что   судьба
иностранцев  в   Ираке   и   Кувейте   будет   зависеть   от   поведения
соответствующих правительств,  и  выразил  надежду,  что  воинственность
западных держав ограничится их беспокойством о судьбе своих сограждан.
   19 августа Саддам лично раскрыл свои планы относительно  иностранцев.
В "открытом письме" к семьям иностранцев в Ираке, переданном  багдадским
радио, он выразил свою "боль", если ему  придется  оставить  дорогих  им
людей в  Ираке.  Однако  он  заверял,  что  это  случится  лишь  с  теми
иноземцами, "чьи  правительства  заняли  враждебную  позицию  и  готовят
агрессию  и  экономическое  эмбарго  против  Ирака",  и  что  этот  план
предназначен всего лишь для того, чтобы "начать серьезный  диалог"  ради
мирного разрешения кризиса и предотвращения войны. Если Запад  уйдет  из
Залива и откажется  от  военных  действий,  иностранные  граждане  будут
немедленно освобождены. В  настоящее  время  "их  присутствие  наряду  с
иракскими  семьями,  работающими  на  жизненно  важных  объектах,  может
предотвратить военную агрессию".  И  чтобы  подчеркнуть  свою  решимость
задержать "иностранных гостей", как он предпочитал их  называть,  Саддам
постановил,  что  "любой  гражданин,   независимо   от   национальности,
скрывающий  иностранцев,  которым  запрещено  покинуть   страну,   будет
приговорен к смерти".
   Решение  Саддама  использовать  иностранных  заложников  в   качестве
козырной   карты   еще   раз   ясно   иллюстрирует   примитивность   его
мировоззрения. Собственное  благополучие  оправдывает  все  и  всяческие
средства. Здесь нет  места  для  юридических  или  моральных  тонкостей.
Учитывая повышенную чувствительность Запада  к  человеческой  жизни,  он
решил в полной мере использовать эту ахиллесову пяту. Неудачная  реакция
администрации Картера на незаконное задержание  американских  дипломатов
революционным режимом в Тегеране в 1979 и в  1980  годах  и  неприкрытая
озабоченность Запада безопасностью  заложников  в  Ливане  укрепили  его
убеждение,  что  у  него  в  руках  козырная  карта.  Благодаря   самому
присутствию иностранных граждан в Ираке он надеялся усилить общественное
давление на западные правительства и в  итоге  вообще  избежать  военных
действий. Используя заложников в  качестве  "живого  щита",  он  пытался
отвести военные  удары  по  стратегическим  точкам  Ирака,  особенно  по
объектам производства нетрадиционного  оружия,  и  ограничить  возможную
наземную войну территорией Кувейта.  Обусловив  освобождение  заложников
поведением соответствующих правительств, он надеялся  вбить  клин  между
правительствами и их избирателями, а также  между  членами  антииракской
коалиции. С этой целью он время от времени освобождал заложников, обычно
после широко  освещаемого  визита  в  Ирак  какого-нибудь  общественного
деятеля, таким образом показывая западной аудитории, что он ссорится  не
с народами, а с их руководителями-милитаристами. Эта тема была  очевидна
уже в его "открытом письме" от 19 августа,  в  котором  он  обращался  к
семьям заложников как к "любимым детям Господа Бога, дорогим  и  любимым
детям Европы и Соединенных Штатов", одновременно исторгая  проклятия  их
правительствам, так как из-за них "иракский народ умирает с голоду". Мир
смотрел и слушал любое его выступление, а этого он как раз и хотел.
   Однако  пропагандистская  уловка  Саддама  дала   осечку,   поскольку
западное общественное мнение пришло в  ужас  от  того,  как  цинично  он
манипулировал заложниками. Особенно  отвратительным  было  телевизионное
зрелище, показывающее Саддама, наносящего  "визит  доброй  воли"  группе
британских заложников. Объяснив своим злополучным  "гостям",  почему  их
пребывание в Ираке служит  делу  мира,  Саддам  лицедейски  обеспокоился
состоянием семилетнего мальчика, Стюарта Локвуда.
   - Стюарт сегодня пил молоко?  -  спросил  он  по-арабски,  поглаживая
мальчика по головке. Выражение ужаса на лице  ребенка  вызвало  холодную
дрожь у сотен миллионов телезрителей по всему миру.
   И все же Саддам оказался способным учеником. Поняв,  какой  вред  его
миссии принесло "дело Стюарта Локвуда", он мгновенно изменил  тактику  и
28 августа приказал отпустить всех женщин и детей, сгруппировав мужчин у
стратегических объектов по всему Ираку. В последующие месяцы он  проявил
немалое искусство в манипулировании заложниками для  своих  политических
целей, привлекая в Багдад длинную процессию видных иностранцев,  которые
просили об освобождении  насильственно  удерживаемых  соотечественников.
Первым таким паломником оказался австрийский президент  Курт  Вальдхайм,
который прибыл в Багдад уже 25 августа. Единственный глава  государства,
посетивший Ирак во время кризиса, Вальдхайм присоединился к  Саддаму  на
пресс-конференции, на которую пришло множество журналистов, что побудило
иракского президента изложить свои  взгляды  на  "политику  относительно
заложников". Вальдхайм был щедро вознагражден: ему  разрешили  увезти  с
собой всех  140  австрийцев,  задержанных  в  Ираке  и  Кувейте.  Бывший
кандидат в президенты от демократической партии  в  Соединенных  Штатах,
преподобный Джесси Джексон, прибыл вскоре после Вальдхайма, но он  уехал
из Багдада всего лишь с горсткой американских граждан, имеющих  проблемы
со здоровьем, и большой группой женщин и детей, которых Саддам уже решил
освободить  независимо  от  визита  Джексона.  В  следующие  месяцы   за
Вальдхаймом и Джексоном  последовала  серия  иностранных  визитеров,  от
ветерана бокса Мухаммеда Али до бывших премьеров Вилли Брандта,  Эдварда
Хита и Ясухиро Накасоне. Большинство из этих гостей вернулись с  группой
заложников,  и  размер  каждой  группы  отражал  относительное  значение
каждого из высоких визитеров для пропагандистской кампании Хусейна.
   Помимо того что постоянный поток видных лиц в Багдад широко освещался
во всех средствах массовой информации по всему  миру,  Саддам  попытался
использовать заложников для получения конкретных результатов. К примеру,
в начале сентября Ирак предложил освободить  всех  японских  заложников,
если Токио согласится отменить часть  экономических  санкций.  В  то  же
время Саддам  разрешил  оставить  страну  некоторым  французам,  выразив
надежду,  что  Франция  "воздержится  от   связи   своих   интересов   с
империалистической политикой США". И действительно, с  течением  времени
Саддам  постепенно  превратил   освобождение   заложников   в   основной
инструмент, при помощи которого он заигрывал с одними правительствами  и
"наказывал" другие - в зависимости от их поведения.
   В основном эта политика была направлена на  Францию,  которой  Саддам
отводил особую роль в своих планах развала коалиции.  Когда  в  середине
сентября иракские войска ворвались в  резиденцию  французского  посла  в
Кувейте, захватив нескольких человек, Саддам быстро извинился и отпустил
больных и престарелых французских граждан. Аналогичный жест  был  сделан
после речи президента Миттерана в ООН,  после  чего  девяти  французским
заложникам было разрешено покинуть Ирак. Но самый изощренно  хитрый  ход
Ирака был сделан в конце ноября,  когда  Хусейн  внезапно  объявил,  что
попросит Иракское национальное собрание утвердить освобождение всех  327
французских "гостей", задержанных в Ираке и Кувейте. По словам  Хусейна,
его решение было актом доброй воли по отношению к  французскому  народу,
который "отверг агрессивные методы Буша... и доказал,  что  он  является
народом, понимающим, что необходима правильная  оценка  событий".  Тарик
Азиз  выразился  яснее.  В  речи  на  Национальном  собрании  после  его
утверждения рекомендации Саддама об освобождении заложников,  он  пропел
хвалу  всегдашней  франко-иракской  дружбе  и   выразил   надежду,   что
положительные изменения во французской политике  повлияют  на  остальные
европейские государства, так как "Франция играет ключевую роль в Европе,
и французская позиция, так или иначе, влияет на позиции всех европейских
держав".
   Неудивительно,   что   неожиданный   иракский   ход   породил   шквал
предположений о взаимной сделке. Сначала Ирак отрицал эти слухи;  однако
10 ноября он изменил свою версию и начал  доказывать,  что  освобождение
заложников было согласовано на тайной встрече  в  Тунисе  между  Тариком
Азизом  и  Клодом  Шейсоном,  бывшим   министром   иностранных   дел   в
правительстве Миттерана. По иракской версии, эта встреча  произошла  при
посредничестве ООП и полном одобрении французского министра  иностранных
дел Ролана Дюма.
   Откровения Ирака не были  случайными.  Скорее,  это  была  намеренная
подрывная тактика, рассчитанная на скорый приезд в Париж для координации
действий  коалиции  государственного  секретаря  США  Джеймса   Бейкера.
Отражая   раздражение   Саддама   тем,   что   он