ой  цели
"Осирака". Такой реактор, утверждал он, "был прежде  всего  предназначен
для  стран,  занятых  местным   производством   энергетических   ядерных
реакторов.  У  Ирака  нет  такой  программы;  "Осирак"   не   производит
электроэнергию.  С  его  огромными  нефтяными  запасами,  у  Ирака   нет
экономической   или   энергетической   необходимости   строить   атомную
электростанцию". Таким образом, реактор, бесспорно, предназначается  для
военных целей.
   Эти сомнения, очевидно, разделялись израильтянами, извечными  врагами
Саддама, на чье уничтожение он так надеялся. Чем ближе Саддам подходил к
своей заветной цели, тем чаще  происходили  таинственные  неожиданности,
направленные на задержку иракской ядерной программы. В апреле 1979  года
стержень  исследовательского  ядерного  реактора  и  другие  его  части,
приготовленные  для  транспортировки  в  Ирак,  внезапно  взорвались  во
Франции, что на несколько месяцев задержало их  поставку.  В  июне  1980
года  египтянин,  ученый-ядерщик  по  имени  Яхья  аль-Мешад,   игравший
ключевую роль в иракской ядерной программе, был убит в парижском  отеле.
Через два  месяца  офисы  итальянской  компании,  связанной  с  иракской
ядерной программой, были серьезно повреждены взрывом бомбы. Хотя не было
доказательств участия в  этих  случаях  какой-либо  стороны,  по  общему
мнению, все это было осуществлено израильской секретной службой Моссад.
   Тем не менее, Саддам из-за этих серьезных задержек не приостанавливал
своей ядерной программы.
   - Тот, кто нам пытается помешать, должен знать,  что  народ,  который
сегодня встречает противодействие, через пять лет кардинально изменится,
- заявил он, продолжая следовать плану  ввода  в  эксплуатацию  реактора
"Осирак".
   В середине 1980-х годов Франция поставила первую партию  обогащенного
уранового топлива.
   Через три месяца, 30 сентября 1980 года, Иран, на который Ирак  напал
за  неделю  до  этого,  предпринял  бомбардировку   реактора   "Осирак".
Бомбардировка не удалась,  но  7  июня  1981  года  "Осирак"  разбомбили
израильские воздушные силы - незадолго до того, как он должен был начать
работать. Реактор  был  полностью  разрушен,  хотя  делящееся  вещество,
которое хранилось в глубоком подземном канале, повреждено не было.
   Саддам  был   в   ярости   и   утверждал,   что   существует   тайный
ирано-израильский сговор.
   - Если бы вы не встретили столь доблестно персидского врага, - сказал
он иракскому народу в своем  ежегодном  обращении  по  случаю  годовщины
прихода Баас к власти, - то наши сионистские супостаты не налетели бы на
Ирак в июне, ведь их налет - это результат их страха перед нами. Однако,
- пообещал он, - мы не отступимся перед лицом сионистской агрессии и  не
станем уклоняться от войны, на тропу которой мы вступили.
   Он выполнял  свое  обещание  в  1980-х  гг.,  восстанавливая  ядерную
программу  с  иностранной,  преимущественно  французской  и,  в  меньшей
степени, немецкой помощью.  Этот  процесс  был  в  значительной  степени
ускорен в 1988 году во время ирано-иракской войны, а два года спустя, во
время войны в  Заливе,  он  был  решительно  повернут  вспять,  так  как
самолеты союзников, скорее всего, полностью разрушили ядерные  установки
Ирака.
   Разработка   двух   других   компонентов   иракских   спецвооружений,
химического   и,   в   меньшей   степени,   биологического,   прошла   с
незначительными осложнениями. Поскольку потери от применения  химических
средств значительно уступают по масштабам урону от ядерного оружия, а их
изготовление  требует  гораздо  менее  передовой  технологии,   иракская
химическая  программа  всерьез  не  встревожила  потенциальных   врагов,
противников Ирака, таких как Израиль и Иран, и он продолжал осуществлять
эту программу  почти  беспрепятственно.  Как  говорят,  иракский  проект
создания химического и биологического оружия начал проводиться  в  жизнь
еще в 1974 году, когда комитет из  трех  человек  во  главе  с  Саддамом
Хусейном был образован для этой цели. Комитет, другими членами  которого
были Аднан  Хейраллах  Тульфах  и  Аднан  Хусейн  аль-Хамдани  (которому
суждено было быть казненным в 1979  году),  вскоре  вошел  в  контакт  с
бейрутской фирмой под названием "Арабские  проекты  и  развитие"  (АПР),
которой владели палестинские строительные магнаты. По совету фирмы и при
ее содействии Саддам начал нанимать арабских ученых  и  специалистов  по
всему миру. С 1974 по 1977 гг. он переманил в Ирак щедрой оплатой  более
4 000 соответствующих разработчиков и практиков и  поручил  им  создание
химических и биологических заводов.
   Поскольку арабских научных сил оказалось недостаточно и Ирак  не  мог
отказаться от посторонней помощи, то в  конце  1980  года  Саддам  решил
заручиться  поддержкой  иностранных  компаний   для   реализации   своих
химических и биологических программ. В Европу и в Соединенные Штаты были
посланы вербовочные бригады, снова под видом коммерческих представителей
АПР, в поисках технологических программ и  ресурсов.  Очень  скоро  Ирак
установил  контакты  с  американской  компанией,  которая  снабдила  его
чертежами для строительства первого иракского завода химического оружия.
Планы носили название "карта производственных процессов  для  завода  по
производству пестицидов", но  даже  новичок  сразу  понял  бы,  что,  по
крайней мере, два химических вещества, запланированных  к  производству,
аматон   и   паратеон,    могли    использоваться    для    производства
нервно-паралитического газа. Хотя американская компания, в конце концов,
не получила необходимой лицензии на вывоз оборудования для строительства
химического завода, Саддаму удалось получить основной элемент для своего
проекта - планы  предприятия.  Усилия  Ирака  в  Европе  были  ненамного
успешнее. Несколько  компаний  в  Великобритании,  Западной  Германии  и
Италии получили предложение помочь Ираку в сборке химического завода, но
тут у Саддама ничего не вышло.  По  крайней  мере,  в  одном  случае,  у
крупной  британской  химической  корпорации  иракские  агенты  возбудили
серьезные  подозрения,  которые,  в  свою  очередь,  заставили  компанию
известить министерство иностранных дел о характере  иракских  намерений.
Хотя британские власти никаких действий  не  предприняли,  Хусейна  этот
инцидент остановил, и он решил, что Ирак построит завод  самостоятельно.
Впоследствии Багдад стал покупать требуемые компоненты по частям,  якобы
для строительства завода пестицидов.
   Накануне своего прихода к власти, истратив почти 60 000 000 долларов,
Саддам закончил строительство первого завода  химического  оружия  около
северо-западного города Акашат.  В  течение  следующего  десятилетия  он
привлек к расширению производства нетрадиционных видов оружия  множество
иностранных компаний, особенно немецких, что позволило Ираку производить
значительные количества  химического  оружия,  включая  несколько  видов
нервно-паралитического   газа.   Биологическая    промышленность    тоже
значительно расширилась и теперь производила  бактерии  сибирской  язвы,
брюшного тифа и холеры.
   Громадный   рост   иракского   военного   потенциала    сопровождался
неустанными    усилиями    представить    иракского    президента    как
государственного деятеля  международного  масштаба  высочайшего  уровня.
Основным  каналом  для  достижения  этой  цели  была  заявленная  Ираком
политика неприсоединения, которая  набрала  значительные  обороты  после
прихода Саддама к  власти.  Осенью  1979  года  он  впервые  предстал  в
качестве президента на Шестой встрече глав государств неприсоединившихся
стран в Гаване, где  было  решено,  что  Ирак  станет  местом  следующей
встречи, назначенной на 1982 год. Саддам  буквально  впал  в  экстаз.  В
своих собственных глазах он становился "ведущим арабским руководителем в
деятельности неприсоединившихся стран".
   В  соответствии  с  провозглашаемой  им  политикой,  Хусейн   силился
продемонстрировать,  что  Багдад  достаточно  дистанцирован  от  Москвы.
Термин "стратегический союз", который Саддам так  охотно  использовал  в
начале 70-х  гг.,  чтобы  охарактеризовать  состояние  советско-иракских
отношений,  исчез  из  его  лексикона;  он  был  заменен  гораздо  более
обтекаемым  определением  -  "дружеские  отношения".  Все  же  даже  эта
формулировка преувеличивала природу отношений между двумя странами после
прихода к власти Саддама. Москва ему была больше не нужна. С  его  точки
зрения, Советский Союз  уже  сыграл  свою  роль.  Обеспечив  необходимую
военную  и  политическую  поддержку,  он   дал   багдадскому   диктатору
возможность национализировать нефтяную  промышленность,  а  кроме  того,
справиться и с удручающими внутренними  проблемами,  и  с  давлением  со
стороны  Ирана.  Когда  иранская  угроза  после  Алжирского   соглашения
отступила,  а  с  внутренними  проблемами  почти   удалось   справиться,
Советский Союз мало  что  мог  предложить  Саддаму.  Даже  основная  его
поддержка - военная помощь - не  была  больше  исключительной,  так  как
западные страны, особенно Франция, постоянно  щедро  пополняли  иракский
арсенал.
   Поэтому,  когда  десятилетие  подходило  к  концу,  советско-иракские
отношения переживали один из самых напряженных моментов. Первый  крупный
инцидент между двумя странами произошел уже в 1975 году,  когда  Советам
не понравилось, что Хусейн заключил Алжирское соглашение, предварительно
не  проконсультировавшись  с  ними.  В  следующие  годы   Советы   будут
сталкиваться с Ираком из-за его непримиримого отрицания права Израиля на
существование и из-за все большего сближения  с  Западом.  В  1976  году
Саддам  приказал   советскому   посольству,   расположенному   рядом   с
президентским  дворцом,  переехать  в  новое  помещение.  Когда   Советы
отказались, в посольстве отключили воду и электричество. Через два  года
Ирак пригрозил,  что  разорвет  дипломатические  отношения  с  Советским
Союзом, если он будет и дальше поддерживать марксистский режим в Эфиопии
в его борьбе против "братских" эритрейских повстанцев, которые давно уже
хотели отделиться от Эфиопии. К тому времени Хусейн  упорно  преследовал
иракских  коммунистов  и  открыто  выступал  против  "экспансионистских"
намерений Москвы.
   - Советский Союз, - сказал он  в  интервью  летом  1978  года,  -  не
успокоится, пока весь мир не станет коммунистическим.
   Скверные отношения между Советским Союзом и Ираком  стали  еще  более
явными после реакции Ирака на советское вторжение в Афганистан в декабре
1979 года. Тогда как другой союзник Москвы на  Ближнем  Востоке,  Сирия,
лезла из кожи  вон,  чтобы  поддержать  советское  вторжение,  Ирак,  не
колеблясь, громогласно осудил эту акцию. В  то  время,  когда  сирийский
президент Хафез  Асад,  принимая  советского  министра  иностранных  дел
Андрея Громыко в Дамаске, публично  одобрил  советскую  позицию,  Саддам
участвовал во всеисламском собрании в  Исламабаде,  которое  потребовало
немедленного  и  безоговорочного  вывода   всех   советских   войск   из
Афганистана. Москва отплатила  Саддаму  в  том  же  году,  когда,  после
вторжения в Иран в сентябре 1980 года (еще один  шаг,  предпринятый  без
предварительной  консультации  с   Москвой)   она   объявила   о   своем
нейтралитете и приостановила все поставки оружия в Ирак.
   В своих отношениях  с  Западом  Саддам  выбрал  прагматический  путь,
тщательно отделяя "друзей" от "империалистов" в соответствии  со  своими
постоянно  меняющимися  потребностями.  Как  он   признал   в   интервью
египетскому  журналисту  в  январе  1977  года:  "Мы  считаем   кое-кого
друзьями, если наши действия или интересы совпадают, и мы  обращаемся  с
другими как с врагами, если наши действия или  интересы  расходятся".  В
соответствии с этим, позиция его разнилась от открыто теплого  отношения
к Франции, сотрудничество с которой  процветало,  до  яростных  атак  на
Соединенные Штаты, которые он часто называл "врагом арабской нации номер
один", и до демонстративной холодности к Великобритании.
   И все-таки даже восприятие Саддамом Америки как врага номер один ни в
коем случае не было стопроцентным.
   - Разрыв наших дипломатических отношений с  Соединенными  Штатами,  -
сказал он, - это дело политического  принципа.  Он  будет  продолжаться,
пока Америка настаивает на той  же  политике,  которая  побудила  нас  к
разрыву дипломатических отношений после Шестидневной войны.
   В то же время: "Мы можем без комплексов или особых угрызений  совести
иметь дело  с  любой  компанией  в  мире  на  основе  сохранения  нашего
суверенитета и законных обоюдных выгод... Иногда мы сотрудничаем с  ними
по стратегическим мотивам, как с социалистическими странами.  Иногда  мы
имеем с ними дело, руководствуясь временным взаимным  интересом,  как  с
некоторыми западными и американскими компаниями".
   Он говорил то, что думал.  Отсутствие  дипломатических  отношений  не
мешало развитию тесных торговых контактов. С середины 70-х годов и далее
иракский гражданский импорт из Соединенных Штатов значительно вырос и, в
конце концов, превысил импорт из Советского Союза. К началу  1980-х  гг.
представительство американских  интересов  в  Бельгийском  посольстве  в
Багдаде, насчитывавшее 15 американских дипломатов, значительно возросло.
В  Иракской  столице   действовали   приблизительно   200   американских
бизнесменов.  В  1977  году  американский  экспорт  в  Ирак  достиг  211
миллионов долларов, через два года он превысил  450  миллионов.  В  1978
году около 700 иракцев учились в Соединенных Штатах, а к 1980  году  это
число утроилось. Поэтому было не столь уж удивительно, когда  в  феврале
1979 года Саддам дал понять, что готов установить прямые дипломатические
отношения с Соединенными Штатами, если это поможет арабскому миру.
   Довольно  интересно,  что  восприятие   Саддамом   Великобритании   в
некоторых  отношениях  было  более  отрицательным,  чем  его  взгляд  на
Соединенные  Штаты.  С  одной  стороны,  потенциальная  политическая   и
экономическая  полезность  Великобритании  для  замыслов  Саддама   была
заметно  ниже.  С  другой  стороны,  в  Ираке   не   забыли   британской
колониальной власти. Еще в большую ярость приходил  Саддам  оттого,  что
англичане охотно  разрешали  иракским  политическим  эмигрантам,  прежде
всего коммунистам, публично выражать свое недовольство его режимом.  Так
же раздражала  его  британская  критика  французской  ядерной  сделки  с
Багдадом и то, как они поступали с иракскими дипломатами, замешанными  в
террористических актах. Например,  в  июле  1978  года,  после  убийства
высланного иракского премьера Найифа в Лондоне, британское правительство
объявило одиннадцать иракских официальных лиц "персонами  нон  грата"  и
приказало им покинуть страну. Ирак ответил  тем  же  самым.  В  сентябре
британский подданный был арестован в Багдаде, будто бы за  экономический
шпионаж и попытку дать взятку,  и  иракцам  было  запрещено  выезжать  в
Соединенное   Королевство.   Была    издана    специальная    директива,
инструктирующая   министерства   и   государственные   организации    не
подписывать контрактов с британскими компаниями без  особого  разрешения
властей. Через год, в мае 1979 года, британский бизнесмен был приговорен
к пожизненному заключению по обвинению в "экономическом  шпионаже".  Это
была типичная для Саддама тактика, требующая, чтобы и волки были сыты, и
овцы целы: получать от Запада то,  что  ему  нужно,  но  близко  его  не
подпускать, чтобы не подорвать свою репутацию убежденного  националиста.
И только в  июле  1979  года  отношения  начали  теплеть:  после  визита
английского министра иностранных дел лорда  Каррингтона  в  Багдад  Ирак
снял эмбарго на торговлю с Великобританией.
   Взрыв активности Саддама на международной арене  затронул  и  Ближний
Восток, где он вернулся к своей старой теме арабского  национализма.  Он
выступил в защиту арабского  дела  8  февраля  1980  года.  Обращаясь  к
восторженной толпе  на  праздновании  семнадцатой  годовщины  прихода  к
власти Баас, Хусейн зачитал Национальную  Хартию,  состоящую  из  восьми
пунктов - тщательно разработанную программу формирования  политики  ради
единства   арабских    государств.    Хартия    подчеркивала    политику
неприсоединения со стороны  Ирака  и,  играя  на  чувствительной  струне
панарабского коллективного  сознания,  призывала  к  прекращению  любого
иностранного присутствия в странах арабского мира.  Осуждая  присутствие
супердержав в регионе, он подчеркивал, что интересы арабов  "могут  быть
защищены и осуществлены только арабами и  никем  другим".  Затем  Хартия
призывала к запрещению, в соответствии с  Хартией  Лиги  арабских  стран
1945 года, применения силы между арабскими государствами:  "Разногласия,
которые могут возникнуть между арабскими государствами, должны  решаться
мирным  путем,  в  соответствии  с  принципами  совместных  национальных
действий и высших арабских  интересов".  Примечательно,  что  запрет  на
применение силы распространялся на страны и народы, "соседние с арабской
родиной", за исключением Израиля ("Естественно, - говорилось в Хартии, -
сионистское новообразование сюда не включается, но порождение  сионистов
считается  не  государством,   а   уродливым   образованием,   незаконно
занимающим   арабскую   территорию").    Хартия    также    подтверждала
приверженность    арабов     международному     праву,     регулирующему
территориальные воды, воздушное пространство и сушу  "любой  страны,  не
находящейся в состоянии войны с  любым  арабским  государством".  Хартия
прокламировала  необходимость   тесного   арабского   сотрудничества   в
экономической, политической и  военной  областях,  чтобы  способствовать
интеграции арабской нации и  отражать  агрессию  против  нее:  "Арабские
государства станут на путь  коллективной  солидарности  в  случае  любой
агрессии или насилия со стороны какой-либо  иностранной  державы  против
суверенитета любого арабского государства". Последнее положение особенно
откровенно  отражало  основную  цель  Национальной  Хартии.   Это   была
решительная заявка  на  арабское  главенство  со  стороны  уверенного  и
сильного лидера. Но за всей  этой  показной  удалью  маячила  серьезная,
растущая день ото дня обеспокоенность Саддама конфронтацией Ирака с  его
крупным восточным соседом -  Ираном.  Упор  на  запрет  применения  силы
против соседних стран должен был показать Тегерану, что  у  Саддама  нет
против  него  враждебных  намерений.  Подчеркивая  обязательство  арабов
соблюдать международное  законодательство  относительно  территориальных
вод, он указывал, что хочет придерживаться  Алжирского  соглашения  1975
года насчет правил навигации в Шатт-эль-Араб. Самое главное,  укрепление
арабского мира в единый  фронт  против  "любой  агрессии  и  насилия  со
стороны  какой-либо  иностранной  державы  против  суверенитета   любого
арабского государства" имело целью убедить неистово враждебного  аятоллу
Хомейни, что Ирак не изолирован. Аятолла презирал Саддама и его светский
баасистский режим и надеялся экспортировать Иранскую революцию в Ирак  с
его  шестидесятипроцентным  шиитским  населением.  Саддам  Хусейн  хотел
показать, что Ирак является "восточным флангом арабского мира" и за  ним
стоит поддержка всей арабской нации.
   Нетрудно понять желание Хусейна произвести  впечатление  на  Тегеран.
Иранская угроза снова становилась реальностью, а Хусейн  был  достаточно
опытен, чтобы понять все возможные последствия худшего развития  событий
для своего  политического  будущего.  Пятью  годами  ранее  ему  удалось
дорогой ценой купить  иранскую  лояльность.  На  этот  раз,  однако,  он
понимал, что подобных  уступок  будет  недостаточно,  чтобы  утихомирить
Иран.  Муллы  интересовались  не  территорией  и  даже  не  утверждением
превосходства Ирана над