емоданы в багажник машины, профессор Хамберт сел  за  руль,
повернул ключ и, прислушиваясь к бульканью двигателя, вдруг сказал:
   - Лина Каррадос умерла три часа  назад  в  больнице.  Ее  машина  вчера
взорвалась по неизвестной причине.
   - Мы знали об этом, - мягко сказал Павел Дмитриевич.
   То ли из-за его акцента, то ли  потому,  что  по-английски  он  говорил
медленнее,  чем  по-русски,  слова  его  прозвучали  особенно   кротко   и
участливо.
   - Я так и подумал, что мистер Чернов  может  принять  этот  трагический
сигнал.
   Мистер Чернов - это я. Надо привыкать. Машина плавно набирала скорость.
   - Бедная девушка! - сказал Павел Дмитриевич. - Это несчастный случай?
   - Пока трудно сказать. - Старик, не оборачиваясь к  нам,  слегка  пожал
плечами, и пальто сзади сморщилось и стало похоже на его морщинистую  шею.
- Как будто она поехала вечером  в  Буэнас-Вистас  на  свидание  со  своим
молодым человеком, и по дороге машина взорвалась. Как, что, почему -  пока
никто не знает. Мне жаль и ее, жаль и того, что ваш  приезд  омрачен  этим
событием. Когда я узнал, что вы  согласились  приехать  к  нам,  я  сказал
Марте: "Марта, приедет Пол, и все вокруг него завертится, как в вихре. Как
тогда в Москве, когда он нас чуть не замучил своим гостеприимством и своей
энергией..."
   - Как поживает Марта?
   - О, она здорова, насколько можно быть здоровым  в  нашем  возрасте.  И
знаете, Пол, что она сказала? Она сказала, что приготовит  в  день  вашего
приезда истинно русский  обед  для  вас.  И  вот...  -  Профессор  Хамберт
замолчал.
   Стекла были подняты, в салоне было тепло и тихо автомобильной  тишиной.
Эта тишина складывалась из множества звуков:  ровного  гудения  двигателя,
мягкого шипения теплого  воздуха  из  печки,  щелканья  стеклоочистителей.
Встречные машины проносились с мягким шелестом.
   Мы молчали. Я смотрел на спину Хамберта.  Возраст  профессора  выдавала
его шея. Ему, наверное, действительно было много лет, потому что шея  была
похожа на черепашью, только вылезала она не из панциря, а из  темно-серого
тяжелого пальто.
   - Вы простите меня, друзья, что я молчу, - вдруг сказал  профессор,  не
отрывая взгляда от дороги. - Поверьте, я очень рад вашему приезду... Но  я
никак не могу прийти в  себя.  Лина  Каррадос...  -  Я  не  мог,  конечно,
слышать, как профессор всхлипнул, но плечи  его  явственно  вздрогнули.  -
Она... она стала мне за это время как... дочь. Вы же знаете, Пол,  у  меня
никогда не было детей. И вдруг эта девочка... В ней  было  столько  жизни,
огня, озорства... Я ловил себя на том, что ждал с нетерпением каждой новой
встречи с ней. А Марта просто не отпускала ее от себя. "Миссис Хамберт,  -
начинала смеяться Лина, - я не могу относиться к вам хорошо". -  "Почему?"
- спрашивала Марта. "Потому что я влюблена в вашего  мужа".  -  "Лина,  он
даже не годится тебе в дедушки", - говорила Марта.  "Ах,  миссис  Хамберт,
для чего мне дедушка, - покатывалась со смеху Лина, - у меня  есть  полный
набор дедушек. Мне нужен муж. У меня еще не было ни одного  мужа.  Отдайте
мне его, а, миссис Хамберт?" И знаете что, Пол, она  действительно  любила
меня. Как дочь, конечно. Я видел это по ее глазам.  -  Профессор  вздохнул
тяжко и безнадежно, и вздох  его  был  слышен  даже  на  фоне  работающего
мотора.
   Мы молчали. Что можно было  сказать?  Какими  словами  можно  облегчить
боль, вызванную смертью близкого человека?
   - А где же сам Шервуд? -  спросил  я  Павла  Дмитриевича  по-русски.  -
Неужели аэропорт так далеко от города?
   - Нет, мы едем не в Шервуд, а в Буэнас-Вистас. Это маленький городок не
очень далеко от Шервуда.  Хамберт  сказал  мне  по  телефону,  что  они  в
Буэнас-Вистас.
   - А скоро Буэнас-Вистас? - спросил я профессора Хамберта.
   Это  был  первый  мой  вопрос,  заданный  в  Шервуде,  и  я   тщательно
сконструировал его в  уме,  хорошо  отрепетировал  и  только  после  этого
произнес вслух.
   - Уже въезжаем, мистер Чернов.
   Мы ехали по улице моего сна. Та  самая  улица,  я  бы  узнал  ее  среди
миллиона улиц миллиона городов.
   - Можно попросить вас ехать чуточку медленнее? - попросил я.
   - О, конечно.
   А вот и банк. "Киферс банк". И так же, как и во сне, я  различил  слово
"банк" и не мог различить буквы в первом слове. Если во сне я  видел  этот
банк глазами Лины, то зрение у нас, очевидно, было примерно одинаковое.
   Маленький,  уютный  городок.  Длинная  улица,  застроенная   небольшими
домами.
   Машина свернула на совсем узенькую боковую дорогу.
   - Линина машина взорвалась  здесь  недалеко.  Не  успела  она  выехать,
бедняжка, из Лейквью, как произошел взрыв. А вот и Лейквью.
   Среди высоких сосен стоял красивый светлый двухэтажный  дом,  а  вокруг
него прятались в кустах несколько коттеджиков -  совсем  как  какой-нибудь
подмосковный дом отдыха.
   - Сейчас я покажу вам ваше жилище. Вот ваш домик.
   Машина остановилась на заасфальтированной площадке у входа  в  забавный
маленький  коттедж  трогательного  старинного  вида,   если   не   считать
телеантенну на крыше. Позади домика, за зубчатой темной  бахромой  кустов,
рыбьей чешуей сверкнула полоска воды. Ну конечно, Лейквью. "Вид на  озеро"
в переводе на русский.
   Я выгрузил наши чемоданы, и мы вошли в дом.
   - Надеюсь, вам здесь будет удобно, - сказал профессор Хамберт.
   - Конечно же, о чем вы говорите,  -  пожал  плечами  Павел  Дмитриевич,
стремительно обегая две  спаленки,  небольшую  гостиную  с  телевизором  и
нарядную кухню.
   - Отдохните, а в восемь я зайду за вами, и мы пойдем пообедаем  к  нам.
Это здесь же. Конечно, это будет совсем не тот  обед,  о  котором  мечтала
Марта... О господи! - тяжко, по-коровьи, вздохнул профессор, вынул носовой
платок и промокнул глаза. - Простите меня, джентльмены.
   Он медленно согнулся, с трудом сел в машину  и  начал  разворачиваться,
чтобы отъехать от нашего домика. Он опустил стекло, сделал жалкую  попытку
улыбнуться и крикнул дрожащим фальцетом:
   - До восьми!
   - Хорошо, Хью, мы будем ждать, - сказал Павел Дмитриевич.
   - Павел Дмитриевич, - сказал я, - я не хотел говорить  вам  раньше,  но
все равно я должен. Я не слышу больше чужих мыслей. Я пробовал много  раз.
Это не вопрос - хуже или лучше, этого просто нет.  Как  будто  и  не  было
никогда.


   - Милич, вы знаете, кто такой Хью Хамберт? - спросил  капитан  Трэгг  и
посмотрел  на  лейтенанта,  сидевшего  в  кресле  и  пытавшегося  заклеить
трещинку в сигарете.
   Он отрывал кусочек бумаги  с  голого  края  сигареты,  слюнявил  его  и
прилеплял к дырочке, но заплаты не держались, и у лейтенанта поэтому  было
недовольное лицо. Он непонимающе посмотрел на капитана.
   - Послушайте, Милич, если бы вы даже решили штопать у меня  в  кабинете
носки, я бы все равно не мог прибавить вам зарплату.  Бросьте  сигарету  и
ответьте на мой вопрос.
   - Хамберт? Знаменитый астроном и философ.
   - Прекрасно. Что значит -  образованный  человек...  Ладно,  ладно,  не
испепеляйте меня взглядом. Я уже привык к вашим испепеляющим взглядам.
   - Скажите, почему вы саркастически настроены только  утром?  -  спросил
лейтенант Милич и с видимым сожалением достал новую сигарету.
   - Потому что с утра у меня ясная голова. Так вот, только что эту  ясную
голову  призвал  к  себе  сам  и  приказал  отправить  в  Лейквью,   около
Буэнас-Вистас,   нашего   самого   образованного   и   самого    толкового
сотрудника...
   - Когда мне ехать? - спросил лейтенант.
   - Как вы догадались? - В притворном  изумлении  капитан  широко  развел
руками.
   - Дедукция. С одной стороны, вы позвали меня к себе.  С  другой  -  вам
нужно послать в Буэнас-Вистас самого образованного и толкового сотрудника.
Я знаю, что самый толковый и самый образованный инспектор в  управлении  -
я. Эрго, как говорили древние римляне, мне нужно ехать в этот городишко.
   - Боже, боже, кто у  меня  работает!  Какая  сила  ума,  какая  истинно
христианская скромность!
   - Что там такое?
   - Подробностей я не знаю, но  как  будто  профессор  Хамберт  руководит
какой-то программой или проектом, который финансирует фонд  Капра.  Машина
одного из сотрудников взорвалась позавчера, а вчера этот сотрудник умер  в
больнице. И вчера  же  вечером  выяснилось,  что  исчезли  все  материалы,
связанные с проектом. В довершение ко всему вчера же из  Москвы  прилетели
двое  русских,  которых   Хамберт   пригласил   принять   участие   в   их
исследованиях. Вы же знаете, мы сотрудничаем с ними во многих  программах.
Вот и все, что я знаю.
   - Мне ехать одному или вдвоем?
   - Безусловно одному. Мне сказали, что, хотя программа,  строго  говоря,
не засекречена, ее вместе с тем... как бы выразиться... прячут от  печати.
Поэтому требуется крайняя осторожность. Начните с полиции Буэнас-Вистас. Я
думаю, хоть что-нибудь они вам сказать смогут.
   - А они не обидятся, что мы лезем в их епархию?
   - Нет. Они тоже звонили самому. Этот хитрый Брюнес  заранее  снимает  с
себя ответственность. Поразительный у него нюх.
   Через два часа лейтенант Милич  уже  остановил  машину  у  двухэтажного
здания полиции Буэнас-Вистас. Не  успел  он  выключить  зажигание,  как  к
машине подошел сизощекий высокий полицейский и спросил:
   - Лейтенант Милич?
   - Я.
   - Вас ждет мистер Брюнес.
   Капитан, наверное, прав, подумал лейтенант. Им здесь просто не терпится
спихнуть с себя это дело. Ученые, русские, совместные исследования - пусть
ломает себе голову столичная полиция. А они по-прежнему смогут здесь  тихо
дремать в своем городишке, воюя  со  старушками,  которые  сослепу  ставят
машины в неположенном месте. Без лавровых венков, но и без терниев.
   -  Спасибо,  что  приехали  к  нам  так  быстро!  -  Начальник  полиции
Буэнас-Вистас протянул Миличу руку. - Капитан Трэгг предупредил меня,  что
приедете именно вы, и у  меня  сразу  отлегло  от  сердца.  С  лейтенантом
Миличем я спокоен, сказал я себе...
   "Как льстит! - подумал лейтенант. - Прямо-таки с детским бесстыдством".
   - В самых общих чертах капитан Трэгг ознакомил меня с ситуацией. Кто  у
вас занимался взрывом машины?
   - Поттер. Он вас встречал внизу. Человек с самым лучшим цветом  лица  в
городе. Сейчас я позову его, если хотите.
   - Пожалуйста.
   Входя, Поттер уже доставал из кармана записную книжку.  Вид  у  него  в
отличие от Брюнеса был обиженный. Он-то считает, что разобрался бы во всем
и сам, подумал Милич.
   - Поттер, это, как вы уже  догадались,  лейтенант  Милич.  Имя  его  вы
должны знать... ("Знаешь, что льстит, - подумал лейтенант, - но все  равно
приятно".)  Сержант  Поттер  как  раз  занимался   взрывом   машины   мисс
Каррадос...
   - Простите, - прервал его Милич, - как ее фамилия?
   - Каррадос. Два "р". Прошу вас, Поттер, введите  нашего  гостя  в  курс
дела.
   - В десять десять восьмого декабря в полицию позвонил какой-то человек,
который не назвал себя, и  сообщил,  что  на  шоссе,  на  самом  съезде  к
Лейквью, взорвалась машина. Этот поворот находится в восьми милях от  нас.
Дежурный тут же отправил туда меня. Меня и  "скорую  помощь".  Я  как  раз
работал  позавчера.  Я  приехал  на  место  в  десять   тридцать.   Машина
действительно взорвалась. Это была "Вега-шесть", и поверьте, от  нее  мало
что осталось.
   - Вы сфотографировали место взрыва? - спросил лейтенант, и по  тому,  с
какой  гордостью  Поттер  утвердительно  кивнул,  он  понял,  что  полиция
Буэнас-Вистас не слишком часто занимается фотографией.
   - Уже с места я вызвал по радиотелефону  еще  одну  машину  и  попросил
взять фотоаппарат со вспышкой. Вот фото, я захватил их с собой.
   Лейтенант Милич взял три фотографии. Исковерканный, неузнаваемый кузов.
Искореженный, скрученный металл. Типичная смерть века - в ржавом железе.
   - А хозяйка машины?
   - Когда я приехал, ее уже отправили в больницу.
   - Каким образом?
   - Когда стали останавливаться  машины,  привлеченные  пламенем,  кто-то
заметил молодую женщину, лежавшую неподалеку от  места  взрыва.  Она  была
тяжело ранена. Некая мисс Ван Хойзен с помощью других уложила  ее  в  свою
машину и привезла в Буэнас-Вистас в больницу.  Так  что  "скорая  помощь",
которую прислал дежурный, оказалась ненужной.  В  больнице  мисс  Каррадос
умерла на  следующий  день,  так  и  не  приходя  в  сознание.  Внутренние
кровоизлияния, ожоги, не говоря уж о переломах.
   - Вы осмотрели место взрыва?
   Поттер посмотрел на Милича с презрением:
   - Конечно. Мы не Шервуд, но...
   - Ладно, сержант. Если хотите дуться на меня, это  ваше  дело.  Они  из
столицы, а мы здесь... и так далее. Отговаривать вас не буду,  потому  что
если уж человек решает обижаться, он всегда найдет для этого повод.
   Поттер вдруг ухмыльнулся:
   - Насчет столичных - это вы точно сформулировали, но обижаться на вас я
не буду.
   - Ну и отлично.
   - В десять часов вечера, конечно, темно, да  и  погода  была  позавчера
ужасающая. Шел дождь, ветер. Поэтому основной осмотр мест  я  произвел  на
следующий день рано утром. Прежде всего о месте взрыва.  Машина  ехала  из
Лейквью и взорвалась на самом повороте боковой дороги на шоссе.
   - Смогли вы установить характер взрыва?
   Сержант Поттер покачал головой:
   - Боюсь, что нет. У нас здесь специалистов по взрывам нет,  а  я  ни  к
какому твердому заключению прийти не мог.
   - А не твердому?
   - По-моему, взрыв был не случайный.
   - На основании чего вы так считаете?
   - Ну, прежде всего потому,  что  взрыв  машины  практически  на  ровном
месте, без аварии, без столкновения -  вещь  очень  редкая.  Потом,  когда
взрывается  машина,  на  которой  едет  человек,  работающий  в  секретном
проекте, да еще в день приезда русских...
   - Ну,  коллега,  это  же  не  доказательства.  Это  скорее  из  области
беллетристики.
   - Как вы сказали?
   - Литературы.
   - А... Так я и говорю,  что  это  не  твердое  заключение.  И  даже  не
косвенные доказательства. Общие, так сказать, рамки.
   - И все?
   - Нет. Я нашел одну почти целую металлическую линейку и кусок другой.
   - Линейки?
   - Угу.
   - Ну и что?
   - Мисс Каррадос ничего не чертила...
   - Но она же...
   - Нет, они мне объяснили  в  Лейквью,  что  она  никакого  отношения  к
технике не имела. Абсолютно никакого. А молодая девушка девятнадцати  лет,
не имеющая никакого отношения к технике, не  возит  обычно  в  машине  две
металлические линейки.
   Поттер торжествующе посмотрел на Милича, и тот усмехнулся.
   - Правильно, сержант, так их, столичных зазнаек.
   - Да я...
   - Не стесняйтесь, давите их.
   - Это еще не все, - театрально сказал Поттер, сделал для пущего эффекта
паузу и добавил: - На конце одной из  линеек,  той,  что  почти  целая,  я
заметил какую-то неровность. Это оказались следы припоя.
   - Значит, вы думаете, эти линейки были частями взрывного устройства?
   - Да, - гордо кивнул Поттер, и лейтенант, глядя  на  мясистое,  красное
лицо сержанта, подумал, что физиономиста из него не  вышло  и  что  Поттер
умнее, чем ему показалось.
   - Наверное, вы правы, - задумчиво сказал Милич. -  Действительно,  есть
такая  конструкция  самодельных  бомб  для  машин.  К  двум  металлическим
линейкам припаивают проводки, ведущие к детонатору. Линейки друг от  друга
изолируют так,  чтобы  они  лежали  на  каком-нибудь  изоляторе,  например
резине,  одна  над  другой,  наподобие  крокодильей  пасти.  Концы   пасти
всовывают в пружины подвески машины. Как  только  машину  слегка  тряхнет,
пружина сожмется, сожмет концы линеек,  замкнув  тем  самым  электрическую
цепь, - и пожалуйста, сержант Поттер начинает лазить по месту  взрыва.  Вы
молодец, и я говорю это искренне.
   В красном лице сержанта появился кирпичный оттенок, и Милич понял,  что
его собеседник покраснел.
   - Я никогда с такими штуками не сталкивался,  -  сказал  Поттер,  -  но
читал раз про это. Не помню точно, в какой книге, но помню, меня поразило,
как все подробно там было описано. Как руководство "Сделай сам".
   - Руководство... гм... Пожалуй, единственное, чему людей не надо учить,
- это преступлениям. И откуда только фантазия берется!..
   -  Это  точно  вы  говорите...  Я  еще  помню,  что  в  книге  подробно
описывалось, куда какой  проводок  идет.  Батарейка,  детонатор,  взрывное
устройство. И я часа  два  лазил  по  мокрой  траве,  в  кустах.  И  нашел
несколько кусочков тонких проводков, которые в электропроводке  машины  не
применяются.
   Милич посмотрел на начальника полиции Буэнас-Вистас, который тихо сидел
в кресле и глядел с отеческой гордостью на Поттера.
   - Мистер Брюнес, как бы  вы  реагировали,  если  б  я  попросил  у  вас
сержанта? Я бы на вашем месте не колебался. Если нам  удастся  чего-нибудь
добиться, - лавры пополам. По весу, по счету  -  как  угодно.  Половина  -
полиции Шервуда,  половина  -  небольшой,  но  опытной  и  самоотверженной
полиции Буэнас-Вистас, мужественно стоящей на защите закона и порядка  под
руководством  скромного  своего  начальника,  всеми   уважаемого   мистера
Брюнеса.
   Брюнес добродушно рассмеялся. Смех был искренний, и  Милич  решил,  что
больше всего, наверное, его рассмешили слова о скромном,  всеми  уважаемом
мистере Брюнесе.
   - Вы как этот самый...
   - Змий-искуситель?
   - Точно. Ну, а если распутать  ничего  не  удастся?  Профессор  Хамберт
летает высоко, туда начальники полиций  маленьких  городков  не  залетают,
крылышки слабы. Что тогда, если профессор пожалуется? А я как раз вышел на
финишную прямую перед пенсией...
   - Я как раз к этому и шел. Если провал  -  виноват  во  всем  лейтенант
Милич. Вы не представляете, как эта идея понравится в Шервуде.
   - Что вы виноваты?
   - Угу. Я стольким людям наступал по глупости на мозоли... А теперь  уже
не могу отучиться. Плохая привычка - смотреть, как гримасничают  владельцы
мозолей, когда ступаешь на них...
   На лице начальника полиции Буэнас-Вистас появился неподдельный ужас,  и
Милич подумал, что он-то  уж  наверняка  никому  ни  на  какие  мозоли  не
наступал и вообще, похоже, не вылезал из-за своего стола, в который  давно
врос. Он даже ничего не сказал по поводу мозолей. На финишной прямой перед
пенсией осторожность ценится  превыше  всего.  Впрочем,  такие  люди,  как
Брюнес, всегда идут по прямой, избегая поворотов.
   - Так как, мистер Брюнес?
   - У нас мало людей, и я боюсь, что...
   - Профессор Хамберт, как вы выразились, летает высоко, и  если  бы  ему
вдруг пришла в голову идея, что полиция  Буэнас-Вистас  не  хочет  оказать
посильную помощь... На финишной прямой...
   Брюнес бросил быстрый взгляд на человека, сидевшего перед ним. Двадцать
или даже двадцать пять лет  разницы.  Один  с  самоуверенностью  молодости
шагает по мозолям  ближних  своих  и  гордится  этим,  другой  видит  лишь
финишную ленточку, такую желанную финишную ленточку.
   - Хорошо, - вздохнул он. - Поттер, вы  будете  работать  с  лейтенантом
Миличем. И не вздумайте докладывать мне. Это дело Шервуда, а не наше, и  я
просто пытаюсь помочь. Понятно?
   - Вполне, сэр.
   - В таком случае, до свидания.
   Когда они вышли на улицу, Милич сказал:
   - Если не хотите, можете отказаться.
   Поттер только хмыкнул, но ничего не ответил.
   - Ладно. У вас тут есть гостиница?
   - Есть. Целых две. Мотель Лейквью, хотя никакого вида на озеро из  него
нет, и отель Лемана.
   - Какой из них лучше?
   Поттер пожал плечами:
   - Наверное, отель.
   - Хорошо. Я оставлю там вещи и свяжусь с профессором  Хамбертом,  а  вы
съездите в больницу, узнайте у врачей и сестер, не говорила ли  что-нибудь
мисс Каррадос.
   - Она не приходила в сознание.
   - Я знаю. Но она могла бредить... что-нибудь. Не знаю, как вы,  Поттер,
а я вначале всякий раз твердо уверен, что ничего сделать  не  смогу.  Люди
задумали преступление, тщательно готовили его, умные  люди,  способные  на
все, и я, Генри Милич, должен оказаться умнее их. А вы говорите, ин