е от корпорации  Грааля,  на  самом  деле  во  всем  виновата
манящая человека к гибели цель в конце радуги, и вы не вправе привлекать нас
к ответственности, если мы не в состоянии создать то, чего там нет.
   Казалось бы, это должно быть понятно всем. Разве недостаточно  того,  что
мы говорим округлыми и красивыми фразами, украшая некоторые из них  бледными
прилагательными, этими первыми синтаксическими почками  новой  весны?  Разве
недостаточно того, что мы используем для нашей цели речевые фигуры? И тем не
менее  всегда  найдется   кто-то   несогласный,   считающий,   будто   этого
недостаточно, утверждающий - возможно, не без оснований, -  будто  все  ваши
открытия зависят от состояния души, в котором вы пребывали, когда  пустились
в безнадежное исследование страны Недостижимой Цели, куда завели  вас  ноги.
Но полно об этом. Вы ходите вокруг да около темы, которая предложена  вам  в
качестве пустой категории; Лу - мы ходим вокруг него, а это пустое место.
   Как можем мы вам поведать историю Лу, когда Лу пуст, неполон,  невыполнен
и незаполнен? Бедный, бедный старый Лу. Нам нечего о нем рассказать.  Да,  я
знаю. Мажинни сидит здесь сейчас на деревянной табуретке, откинувшись назад,
надвинув на глаза шляпу, подремывая под полуденным солнышком. Да, вы  можете
считать нас сторожем Лу, если хотите. Только не спрашивайте нас,  правда  ли
это. Дело в том, что в замке Лу нет сторожа. Да и как  он  может  там  быть,
если  закон  недвусмысленно   отрицает   возможность   подобной   категории,
предпочитая пустую категорию той, что заполнена неверно. Вы, конечно, можете
прийти к выводу, что сидим мы здесь не просто так, не без умысла и  причины,
и мы примем все ваши умозаключения как должное, если только  вы  не  станете
спрашивать,  что  правда,  а  что  нет,  и  как  вам  следует  относиться  к
происходящему, ведь  это  вы  сюда  пришли,  и  проблема  отношения  -  ваша
проблема, а не наша, ведь это вы требуете ответов на вопросы, это вы  пришли
сюда вместе с женщиной, а не мы, на самом-то деле!
   - Думаю, он прав, - проговорил Мажинни, поскольку женщина, в  которой  он
чуть позже опознал именно женщину, тут же вышла - вернее, бочком вылезла  из
полоски между тенью и светом.
   - Значит, ты вернулся, - сказала она ему  Мажинни  кивнул,  соглашаясь  с
ложью, чтобы дать ей возможность сделаться правдой. - Вы только взгляните на
него! - обратилась женщина к сторожу, если только тот и впрямь был сторожем.
- Он изрядный воображала, верно?
   - Меня это не колышет, - откликнулся сторож.
   - Я смотрела на море, - сказала женщина. -  На  голые  колышущиеся  груди
нашей общей великой зеленой и склизкой праматери.
   - Выбирай выражения, - одернул ее сторож, правда,  без  особого  пыла,  и
Мажинни внезапно почувствовал, что уже видел его раньше и  все  происходящее
происходило с ним в предыдущем эпизоде, о котором ему не рассказали,  -  или
же произойдет в будущем. Мажинни не мог решить, что хуже, но в данный момент
это не имело значения.  Сторож  с  любопытством  разглядывал  его,  а  потом
попробовал на слух с таким откровенным вкусом, что нужно  было  это  видеть,
чтобы не поверить. - Вы можете пройти в город, -  сказал  сторож.  -  Ничто,
кроме ваших собственных страхов, не задерживает вас и не заставляет пятиться
взад.
   - В зад, - повторила женщина, и ее мечтательная реплика  тут  же  вызвала
дурные  предчувствия  у  Мажинни,  поскольку  такая  возможность   не   была
предусмотрена, и он не знал, что с ней делать.
   Мажинни быстро шагнул через ворота,  подчиняясь  настойчивому  требованию
развития  сюжета.  Кивнув   сторожу,   он   глуповато   подмигнул   женщине,
неохарактеризованной и нетребовательной, которая  стояла  в  маленькой  луже
проявителя, пытаясь обрести черты.
   Мажинни не стал ждать, потому что видел  подобные  фокусы  раньше.  Таким
образом неописанные персонажи превращались в самых что ни на есть описанных.
А ему это было ни к чему. И нам с вами тоже. Вы еще здесь?  Мажинни  хлопнул
себя по щеке, пытаясь избавиться от наваждения, и  прошел  через  ворота  на
улицу Грез. Прямо рядом с ней тянулась улица Слез. Именно туда Мажинни хотел
попасть меньше всего. Безлюдье отнюдь не казалось ему залогом  безопасности.
Напротив, он чувствовал себя пойманным в сети чистой случайности, и это  ему
не нравилось.
   Очутившись за стенами, он бросил мельком взгляд на материал, из  которого
был построен город. Стена будильников казалась особенно  вместительной,  но,
похоже, далеко завести она  его  не  могла.  Некоторые  стулья  были  набиты
загробными воплями и обтянуты такими тканями, каких вы не забыли бы  вовеки.
Но Мажинни не собирался садиться на них и пачкаться этими сырыми образами из
кровавого  горнила  души,  стремящейся,  вопреки  всему,  к  саморазрушению.
Нетушки, дай-ка нам, милочка, немножко ентих барочных украшеньев, и не взыщи
за вульгарный выговор - кому-то ж надо его сделать, а?
   А затем Мажинни очутился на улице,  погруженной  в  кромешную  тьму,  чья
кромешность рождается из безнадежного убеждения в том, что  любой  зажженный
нами свет все равно потухнет пред лицом всеобщего мрака и  что  любой,  даже
самый утомительный поток свернет когда-нибудь в безопасное русло клише.
   Но поток продолжал нестись вперед. Мажинни обнаружил, что порет  горячку.
Он порол ее с оттяжкой, пока не побелело в глазах,  и  тогда  настало  время
белой горячки. Потом вспыхнули световые пятна, и приспела пора для белокурой
гордячки. А потом время их вышло, медная голова Роджера  Бекона  заговорила,
свиной бекон на сковородке прошкворчал свое сальное словцо, кривая  эрудиция
выиграла у всех еще один раунд, и  пришла  пора  искать  другое  действующее
лицо.
   Пустое  место,  говорите?  Мажинни,  однако,  не  отчаялся   пока   найти
кого-нибудь, кто разделил бы его одиночество.

Глава 24

РОССКАЗНИ ПРО ЛУ

   Итак, он  снова  принялся  за  россказни  про  Лу,  не  оставляя  попыток
покончить  со  своим  одиночеством,  если  не  подлинными,  так  поддельными
средствами, если не воображением, так воображением.  Мажинни  шагал  вперед,
захлестнутый имажинистской волной оптимизма, похожей  на  дуновение  зефира,
как если бы кто-то  с  далекого,  благоухающего  духами  берега  послал  ему
воздушный  поцелуй.  Каменистые  улицы   устремлялись   вниз,   после   чего
стремительно поворачивали кверху, точно контуры  местности  никак  не  могли
определить, какими  им  следует  стать,  и  то  горбатились  пригорками,  то
съезжали с них под уклон. Мажинни ничего не  оставалось,  как  следовать  их
прихотям. Он начал уже усваивать горький жизненный урок:  что  все  в  конце
концов уляжется в стремлении к ленивой дремоте.
   А потом появилась женщина. Но не та, что заговорила с ним у входа  в  Лу,
возникнув вместе с человеком, которого Мажинни называл, по крайней мере  про
себя, сторожем.  У  этой  были  четко  вылепленные  черты  и  тонкий  носик,
колебавшийся на грани орлиности, - черта, особенно ценимая теми, кто считает
себя знатоком в данной области.
   - Это ты! - сказал Мажинни.
   - Простите? - не поняла женщина.
   - Я хочу сказать - это вы? - поправился Мажинни.  -  Нет,  я  неправильно
выразился. Я хочу спросить: не вы ли та, чье появление  в  моей  жизни  было
предсказано давным-давно; та, что жила когда-то со мной в чудесном  будущем,
о котором теперь лучше не вспоминать?
   - Нет, я не та, - ответила женщина. Но  что-то  в  речи  Мажинни,  должно
быть, тронуло ее, потому что она добавила:
   - Меня зовут Магда, и я танцевала  для  развлечения  публики  в  барах  с
сомнительной репутацией, оставаясь при этом нетронутой.
   - Я мог бы  и  сам  догадаться,  -  сказал  Мажинни.  -  Послушайте,  как
по-вашему, можем мы выпить здесь где-нибудь по стаканчику?
   - По-моему, можем, - сказала Магда. - Пойдемте со мной в Бар  Безнадегос,
на улицу Пропавших Людей.
   Мажинни поднял воротник плаща, защищаясь от внезапного ветра, налетевшего
ниоткуда.  Газеты  заплясали  в  пыльных  смерчах,  которые  подымались  над
мостовой, которая тянулась в бесконечность до самой кромки блестящего  моря.
Именно там Мажинни и очутился - под чахлой пальмой,  в  тени  недостроенного
небоскреба. Задник был замалеван белой краской, поскольку так полагалось  по
сценарию. Дверь в форме крыльев летучей мыши распахнулась, и оттуда вылетела
Возможность, выкинутая увесистым пинком под задницу.
   - И больше сюда не возвращайся! - заявила ей старая ведьма.  После  чего,
обратившись к Мартиндейлу, спросила:
   - Что будете заказывать?
   Внутри было сумрачно, клубы сигаретного дыма  свивались  в  канцерогенные
кольца, а сигареты дымились во ртах у трупов. И  Мажинни  услышал  последние
отзвуки последних песен и понял, что вся эта фальшивка вскоре  провалится  в
тартарары, пренебрегая  вашими  желаниями,  даже  если  вы  захотите  что-то
остановить и скажете: вот, это важно.
   - Каким ветром вас занесло в наши края? -  спросил  у  Мажинни  моряцкого
вида человек с попугаем на плече.
   Мажинни обнаружил, что сжимает в руках стаканчик рома.  Он  уставился  на
попугайного человека. Черты его были сырыми  и  лишенными  той  человеческой
определенности,  что  делает  большинство  из  нас  нежеланными  гостями   в
предложениях, продолжающихся до тех пор, пока коров не пригонят домой  ясным
летним вечерком в пригороде Нью-Йорка, и с  какой  это  стати  я  буду  тебе
врать, мы все тут ждем тебя, и Эйб, и Бесс, и Барни, и Сьюзен, все мы тут...
   Мажинни отступил было, но тут же оказался в зоне небрежения.  В  горле  у
него как-то странно запершило. Он не мог сказать, что произойдет дальше. Все
это зашло немножко далеко. Но поток продолжал нестись вперед, и воображение,
которое старалось направить его в надлежащее  русло,  подсказывало:  сверни,
пожалуйста, вот сюда, выйди вон из салуна, там нет ничего хорошего, переходи
сюда, у нас тут для тебя подготовлены другие сцены. Мажинни перешел - и  был
представлен артистам. Пришла наконец их пора, ибо  они  давно  уже  пытались
выйти на сцену Лу.
   Там была балерина в пачке, фермер с вилами, полицейский  с  пистолетом  и
лесоруб с топором. Часть нашей старой знакомой компании. Люди  узнали  их  и
начали перешептываться:
   - Это же часть нашей старой знакомой компании!  Похоже,  сейчас  начнется
огульное перепредставление!
   Мажинни не знал, как ему поступить. Женщина, бывшая с ним,  заколебалась,
а потом исчезла, как только вперед выплыла балерина с гладко зачесанными  на
макушку волосами и деликатными балетными выражениями, украшавшими ее простую
деревенскую речь.
   - Пойдем с нами, Мажинни, - проворковала она, просовывая  свою  изогнутую
ручку под его угловатый локоть. - Пойдем с нами, и ты станешь одним из  нас,
и проведешь всю жизнь в моих объятиях, поскольку я  сама  повешусь  тебе  на
шею.
   - Ладно, вешайся, - разрешил Мажинни. - А куда мы пойдем?
   - Не задавай глупых вопросов, - сказала балерина. - Это  экзистенциальный
момент. Мы пытаемся вовлечь тебя в сюжетный заговор.
   - Какой еще заговор?
   -  Мажинни!  -  сказал,  появившись,  высокий  учтивый  мужчина.   -   Мы
взбунтовались против машины Шехерезады.
   - А что вы делаете здесь, в Лу?
   - Против нас ни  одно  место  не  устоит,  -  сказал  полицейский.  -  Мы
представляем дух противоречия. Мы та самая оппозиция,  что  лучше  загнется,
чем угомонится.
   Мажинни мигом смекнул, что влип в большие неприятности. Как бы ни был  он
простодушен, но условия, на которых его взяли на роль, были ясны  даже  ему.
"Просто подыгрывайте по ходу дела, - сказали ему в Центральной режиссерской.
- И все будет отлично". Много же они понимают!

Глава 25

ЛУ: ЕДИНСТВЕННОЕ РУЖЬЕ СТРЕЛЯЕТ ВНЕЗАПНО И С ТРЕСКОМ

   Временное прекращение реальности - если это была реальность, а не  жалкое
подобие судьбы, - длилось не более мига.
   Ружье?
   Пуля рикошетом отскочила от большого куска  разноцветного  кварца,  возле
которого стоял Мажинни. Реакция Мажинни запоздала почти на полсекунды,  зато
потом ударила  его  со  всего  размаху.  Он  искусно  сымитировал  человека,
вздернувшего себя целиком и бросившего под защиту гранитной могильной плиты.
   Два следующих выстрела прочертили в граните глубокие  борозды  и  начисто
срезали нос каменному ангелу, валявшемуся неподалеку в статуарном состоянии.
   - Эй! - крикнул Мажинни. - Не стреляйте! У меня мирные намерения!
   - А у меня нет, - глухо отозвался человеческий голос, и  снова  загремели
выстрелы, - а если и не загремели, то, во всяком случае,  создали  эффектную
акустическую иллюзию, потрясшую тихий и древний город, который был уже стар,
когда время еще только раздумывало, когда же начать считать очки в этой игре
с косточками, называемой долговой ямой или допотопной явью.
   - Это смешно, - сказал сам себе Мажинни. Он знал, что абсолютно прав.  Но
его правота ничуть не умаляла опасности положения.
   Глянув вверх, он увидел на небе два солнца. Одно было крупное,  жирное  и
желтое, вдвое больше родного земного солнышка, а другое напоминало громадную
черную точку, типа вырытой экскаватором ямы, только гораздо более глубокую.
   - По-прежнему два солнца, - сказал Герн. - И дождь никогда не идет  -  он
хлещет.
   И словно в ответ на его заявление, из земли забила вода. Она сочилась  из
множества мелких побегов и стволов, пузырилась над гранатами,  фонтанировала
из глубоких расколов и прорех во множестве областей, и казалось, будто  весь
мир залит дождем, падающим вверх тормашками на один из тех  дней,  когда  вы
его совсем не ждали, закоснев в безмятежной привычности.
   Грянул еще один выстрел. Все это было бы смешно, подумал  Мажинни,  когда
бы не было так страшно.
   - Что, извините? - спросил его кто-то.
   - Я просто думал про себя, - ответил Мажинни.
   - Прошу прощения.
   Грянул еще один выстрел. На сей раз Мажинни показалось, что прозвучал  он
ближе, чем предыдущий.
   - Прекратите! -  крикнул  Мажинни.  -  Иначе  вы  вынудите  меня  открыть
ответный огонь.
   - Ну и? - осведомился противник.
   - Ну и, когда я выстрелю, а это будет очень скоро, вам не поздоровится, -
заявил Мажинни и громко прочистил горло, издав сухой металлический звук, как
нельзя более соответствовавший металлическому привкусу во рту.
   - Ха! - крикнул противник. - У вас нет оружия!
   - Вы уверены? - поинтересовался Мажинни.
   - Нету, нету!
   - Возможно. Хотите проверить, поставив на кон свою жизнь?
   Голос сделал паузу, потом заявил:
   - Если у вас действительно есть оружие, тогда мы можем начать приговоры.
   - У меня действительно есть оружие, - сказал Мажинни.
   - Так покажите мне его. Поднимите над головой.
   - Вы попытаетесь выбить у меня его выстрелом.
   - Я не сумел попасть в  вас  -  как  я  выбью  у  вас  ружье  с  такой-то
дистанции.
   - А вдруг вам повезет? - предположил Мажинни.
   - Я не верю, что у вас есть оружие, и я пойду сейчас на вас в атаку, вопя
и стреляя на ходу, пока вы не поднимете свое ружье или  его  эквивалент  над
головой, чтобы показать,  что  оно  у  вас  есть.  Тогда  мы  сможем  начать
приговоры. Я обещаю, что не стану стрелять в вас или ваше ружье. Мне  просто
нужно удостовериться, что вы вооружены.
   - Я вооружен, - сказал Мажинни, - но я не могу поднять  свое  оружие  над
головой.
   - Почему?
   - Лафет прикреплен к дверному углу.
   - Вы хотите сказать, что у вас там гаубица, или  мортира,  или  что-то  в
этом роде?
   - Выводы делайте сами, - сказал Мажинни. Наступила короткая тишина.
   - Ладно, - отозвался наконец противник, - я объясню вам,  как  освободить
лафет.
   - Я не нуждаюсь в ваших советах, - заявил Мажинни.
   - Делайте, как я говорю.  Вы  знаете,  где  находится  винтовой  элеватор
прицела?
   - У меня такого нет, - сказал Мажинни.
   - Потому что у вас нет никакой гаубицы!
   - Я и не говорил, что она у меня есть, - возразил Мажинни.  -  Я  сказал,
что у меня есть ружье.
   - А при чем тут лафет, если у вас ружье?
   - Разве я сказал "лафет"? Я имел в виду приклад.
   - Значит, вы можете показать мне накладку приклада!
   - Пожалуй, могу, - согласился Мажинни.  На  минуту  ему  показалось,  что
противник его поймал. Потом, подумав как  следует,  Мажинни  стянул  с  себя
пиджак, свернул его в трубку и поднял над головой.
   - Что это было? - крикнул противник.
   - Вы же у нас эксперт по оружию! - сказал Мажинни. - Вот и догадайтесь.
   -  Похоже  на  один  из  этих  новомодных  мягких  пулеметов,  стреляющих
желатиновыми пулями.
   - Вам  виднее,  -  сказал  Мажинни.  -  Слушайте,  давайте  лучше  начнем
приговоры!
   - Что ж, наверное, это лучше, чем торчать здесь целый день, стреляя  друг
в дружку. Вы выйдете первым, а потом выйду я.
   - Там, откуда я родом, так не принято, - возразил Мажинни. -  Сначала  мы
сложим оружие, а потом выйдем, причем одновременно.
   - У вас так принято? Там, откуда вы родом, да? - усомнился голос.
   - Если приговоры серьезные, то да.
   - Ладно!
   Мажинни заметил, как из-за большого валуна вылетело ружье. Потом  человек
на мгновение высунул голову и тут же нырнул обратно.
   - Теперь ваша очередь, - велел противник. Мажинни кинул свой свернутый  в
трубку пиджак, выглянул из-за плиты и тоже спрятался.
   - А дальше что? - спросил противник.
   - Что вы имеете в виду?
   - Что делают дальше там, откуда вы родом?
   - Дальше они одновременно выходят из-за камней, на счет "три",  с  высоко
поднятыми руками.
   - Сколько рук поднимать?
   - Две, конечно. Вы готовы?
   - Ага, готов.
   Мажинни глубоко вздохнул и вышел из-за каменной  плиты  Почти  в  тот  же
самый миг ярдах в двадцати от него из-за валуна шагнул человек.
   Противники воззрились друг на друга, напряженно застыв, готовые  в  любую
минуту юркнуть обратно в укрытие. Затем, увидев,  что  ни  один  из  них  не
стреляет, оба слегка расслабились и начали  осторожно  приближаться  друг  к
другу.
   Человек,  которого  увидел  Мажинни,  был  крупным  и  рыжим,  с   грубым
ирландским лицом, обрамленным голубыми полями кокетливой женской шляпки.
   Человек в женской шляпке увидел человека средних лет, довольно полного, с
покатыми сутулыми плечами.
   - Пора начинать приговоры, - сказал рыжий. -  Между  прочим,  меня  зовут
Герн.
   -  Рад  познакомиться.  А  меня  -  Мажинни.  Они  продолжали   осторожно
сближаться, то и дело останавливаясь, чтобы оглядеть  окрестности,  а  потом
снова сближаясь, на сей раз без остановок, пока не оказались  в  паре  футов
друг от друга.
   - А теперь скажите мне правду, - попросил Герн. - Было у вас  оружие  или
нет?
   - Простите, но этого я вам сказать не могу.
   - Я думаю, вы мне  солгали  -  Ваше  утверждение  голословно,  -  заметил
Мажинни.
   Герн подошел к могильной плите и пнул башмаком пиджак.
   - Это пиджак, -  заявил  он,  -  а  вовсе  не  ружье.  -  Смотря  как  им
пользоваться, - сказал Мажинни. -  Там,  откуда  я  родом,  пиджак  в  руках
умельца может стать смертельно опасным оружием.
   - Мне по-прежнему сдается, что вы меня обманули. Но я,  разумеется,  тоже
вас обманул.
   - Как обманули?
   - Ну, когда вы велели поднять над головой обе руки, вы,  конечно  же,  не
могли знать...
   Тут из-за спины у Герна появилась третья  рука.  В  ней  блестел  большой
сизо-стальной автоматический пистолет.
   - Дело в том, - сказал Герн, - что я, как и вся моя раса,  трехрукий.  Вы
не поверите, как удобно порой иметь под рукой третью руку.
   - А как насчет приговоров?  -  спросил  Мажинни.  -  Это  обязательно,  -
заверил его Герн. - Но правила теперь будут такие: я говорю, а вы слушаете и
подчиняетесь приказам. Так у нас принято - там, откуда я родом.
   - Что ж, вполне логично, - вздохнул Мажинни. Впервые за  весь  день  хоть
что-то показалось ему логичным.

Глава 26

ГЕРН И МАЖИННИ

   - Ну, теперь удобно, правда? - спросил Герн.
   - Пожалуй, - ответил Мажинни.
   Он осторожно поерзал. Герн усадил его на круглый камень  в  задней  ч