ка", - ответил Ролло.
   - И это с именем Ролло? Не смеши меня, дорогуша!
   - Дорогие друзья, - вмешался Джордж,  -  я  смотрю,  тут  недалеко  и  до
потасовки. Может быть, мы лучше попьем чайку?
   Его уловка была исполнена самых лучших побуждений, и все присутствовавшие
восприняли  ее  с  должным  пониманием,  в  том  числе  и  экипаж  авианосца
"Слюнявчик", образовавший вдоль бортов две  длинные  шеренги.  Суровые  лица
лучились загаром южных широт: длинные косы по  такому  случаю  были  смазаны
дегтем (а надо сказать, что парики в этом женском коллективе  не  носили  из
принципа).
   Джордж не поленился рассмотреть океан. Как он и подозревал, тот показался
картонным. Кто-то раскрасил его в цвета моря небрежными и неровными мазками.
Так вот, значит, что они пытались всучить ему под шумок! Он потянулся  рукой
к тревожному звонку, но маленькая кнопка видоизменилась в клапан давления, а
затем в какую-то трубку из мягкого металла. Джордж так и не узнал, во что же
наконец превратилась эта штука,  потому  что  капитан  Ролло  прихлопнул  ее
рукой, прежде чем она окончательно сформировалась.
   - Зачем поднимать лишний шум? - сказал  капитан.  -  Мы  прекрасно  можем
разобраться между собой. Мисс Уэст, могу я узнать, в конце  концов,  что  вы
сделали с Джулией?
   - Забудь о ней, - ответила Мэй. -  Ее  сбросили  в  прикуп  на  одной  из
предыдущих встреч. Неужели ты забыл, мой храбрый моряк?
   - Вот так всегда! Не посоветуются со мной, натворят  глупостей,  а  потом
кричат, что у них не пошел сюжет. Как будто у меня нет других проблем! Я вам
еще не говорил о своей подагре? И о своих язвах тоже? И о шпагах? Неужели  я
не рассказывал вам о ручных обезьянах и о том, как странно они выражают свою
благодарность? Тогда, может быть, мне  лучше  объяснить  вам  главную  линию
нашей политики и тот неверный поворот, который мы сделали в Пиренеях?
   Внезапно  раздался  приглушенный  выстрел,  и  моментом   позже   в   нос
"Слюнявчика" вонзилось пушечное ядро.
   - Круто! - похвалил капитан. - Стоило нам взяться за дело, как кто-то уже
пошел в атаку. Вы только посмотрите на моих парней у  нок-реи!  До  них  уже
дошло!
   Четверка парней, известных как доходяги Ролло, ловко забрались на  снасти
и побежали вверх по веревкам, канатам и фалам, по шкотам, шнуркам  и  лентам
печатной машинки, по голубиным перьям,  тополиному  пуху  и  прочей  ерунде,
которая порой почти не касалась рангоутов  корабля.  Шкоты  еще  не  высохли
после дождя, и  поэтому  парни  какое-то  время  бездельничали  у  смотровой
корзины. Для забавы они принялись окликать друг друга фальцетом, а затем  их
голоса перешли на пронзительный писк и достигли верхней точки.  Но  четверка
дозорных не пожелала останавливаться на  этом.  Они  продолжали  карабкаться
вверх, поднимаясь в воздух по невидимым вантам, пока наконец  не  исчезли  в
ближайшей куче кучевых облаков.
   - Не слишком ли высоко для простых дозорных? - язвительно поинтересовался
Джордж. - Может быть, они спустятся теперь к народу и расскажут нам,  что  к
чему?
   - Полагаю, вы хотите узнать, есть ли у нас какой-нибудь шанс на спасение?
- спросил капитан.
   Джордж пока об этом не Думал, но всему наступает  свой  черед;  и  он  не
желал упускать такую возможность - возможность узнать что-нибудь похожее  на
то, о чем говорил капитан. Вот почему он  вытащил  из  портсигара  сигарету,
отхлебнул крепкий, но мягкий напиток из квадратной темной  бутылки,  которой
довелось стать простодушным автором многих из  его  бед,  а  также  бед  его
верного друга, словесного мешка, и, прочистив горло, хрипло сказал:
   - Вам лучше найти для всего этого какое-то разумное объяснение.
   - Мне нравится ваша глупость, Джордж, - с веселым смехом призналась  мисс
Уэст.
   - Упрям, как всегда, - фыркнул ей в ответ капитан.
   - Думаю, мы могли бы перекинуться в картишки, - предложила их дама.
   - У нас не хватает людей для партии, -  ответил  Джордж,  еще  не  решив,
нравится ли ему такое предложение.
   Но, как обычно, он сказал не те слова, и в мгновение ока, в  краткий  миг
между одним процентом вдоха и следующим, на юте  появилась  шумная  компания
людей из разных стран и далеких времен: между ними даже  затесался  мужичок,
подозрительно  похожий  на  Сократа,  хотя  и  остальные  выглядели   такими
историческими знаменитостями,  как,  например,  Иван  Грозный,  Бела  Лугоси
<Американский актер, прославившийся ролями злодеев в фильмах ужасов.>,  Зазу
Питц - и вплоть до того момента, когда у вас уже опускались руки,  поскольку
они понятия не имели о чувстве меры.
   - Ты хочешь сказать, что они удрали? -  гневно  спросил  генерал  Цефалио
Вегас у своего помощника, симпатичного, но безответственного дона  Хорхе  де
лас Агвиларс де Оро де Сан Висенте и Сан Хуан, известного среди  друзей  как
Джордж, и это американское упрощение применялось лишь потому, что Хорхе  два
года обучался в Принстоне, в  институте  Продвинутых  исследований,  где  он
специализировался по темам,  связанным  с  жестокостью  интеллекта  великого
древнего ацтекского мыслителя Хулио Сифуэнтеса - древнего вождя, свергнутого
в свои последние дни волной революционного мятежа и тем самым низринутого на
ту свалку исторических отбросов, которая находится чуть дальше Метаморов.
   - Я хочу сказать, Твое Превосходительство, что им удалось убежать.
   Такое обращение Хорхе или Джорджа объяснялось тем, что  Цефалио  был  ему
давним  другом  -  с  тех  самых  дней,  когда  они  мальчишками  бегали  по
Санта-Флоре де лас Зверес; в те годы, когда посвящение  в  общество  коробок
казалось им высшей целью жизни. Ах, молодость, молодость! Тем  не  менее  он
знал, что его длительное знакомство с Цефалио не имело теперь былой  цены  и
особенно в данный момент, когда на карту было поставлено почти все -  ранчо,
белокурая женщина с севера, маленькое английское судно, стоявшее на якоре  в
гавани, и, наконец, массивное строение  Бастилии,  перенесенное  за  большие
деньги из самого Парижа, - вот что сейчас решало ход событий.
   - Здесь нет ничьей вины, - добавил Джордж. -  Думаю,  ты  понимаешь,  что
стечение обстоятельств, которые послужили причиной их  бегства,  возможно  и
вероятно, никогда не стекалось прежде и, по-видимому,  никогда  не  стечется
вновь.
   - Как  же  мне  это  узнать  наверняка?  -  спросил  Цефалио,  царственно
опускаясь в тростниковое кресло - красивый и гордый южанин в большой шляпе и
с неизменной черной сигарой в зубах под летним солнцем в пыльном глинобитном
городишке Мексики, которой еще лишь предстояло появиться на  свет  и  помочь
нам вырваться из оков реальности, если только у нас хватит для этого сил.  -
Как ты думаешь, они далеко успели уйти?
   - Я полагаю, они теперь уже на полпути к Гакаллиону.
   - А ты учел бандитские нападения  на  железной  дороге  в  провинциальном
городе Сан Хуан де лас Фруктофрескас?
   - Да, я принял это в расчет,  когда  делал  свои  вычисления,  -  ответил
Джордж. - Но если они на полпути к Гакаллиону, то их отряд сейчас  находится
где-то в середине ущелья Сломанной спины в провинции Слерамио.
   - Если только они не выбрали более нормальный путь через джунгли, - резко
ответил Цефалио.
   - Они там не пойдут, Твое Превосходительство. Ты хочешь спросить,  откуда
я это знаю? Да потому что Стобридж,  их  предводитель,  считает  себя  умнее
меня. Эту иллюзию он питает с тех дней, когда мы оба учились  в  Итоне.  Но,
поскольку я знаю об этом, мне нетрудно понять, что он не  воспринимает  меня
как  соперника  и  не  находит  нужным  придумывать  планы,  которые  бы   я
действительно не мог  разгадать.  Вот  почему  теперь,  после  того  как  мы
просчитали каждый его шаг, нам требуется  лишь  предпринять  соответствующие
действия.
   - Соответствующие действия! - задумчиво повторил Цефалио. -  Если  бы  мы
только знали, что это такое!
   Долгое время генерал смотрел  на  верного  друга  немигающим  взором.  На
мгновение он снова стал старым Цефалио, которого Джордж знал столько  лет  -
до того, как солнечный свет и ночная  мгла  раскололи  между  ними  небесное
царство, и когда в мире еще был мир. Но потом глаза Цефалио снова заморгали;
маленькие  шторки  из  угриной  кожи  задвигались  вверх  и  вниз,   сверкая
чужеземным лаком; и генерал, смахнув  скупую  слезу,  взмахнул  недрогнувшей
рукой. В тот же миг солдат, невидимо стоявший  на  страже,  выпрыгнул  перед
ним, с усами и всем прочим.
   - Да, мой генерал? - сказал он, отдавая честь. Однако Джордж был  сыт  по
горло этими извращениями. Он отмел Цефалио прочь, опознав в нем еще одно  из
тех ложных воспоминаний, которое ему имплантировали в голову, чтобы свести с
ума. Но доктор Азов и его зловещие помощники  с  бледными  лицами  выполнили
свою работу недостаточно умело. Тот, кто всматривался в глубь  явлений,  без
труда замечал края внедрений в зоне психомоторных  воспоминаний,  а  Джордж,
как лучший из операторов Серого Корпуса,  считался  экспертом  по  психам  и
моторам. Только так можно было противостоять врагу, который, овладев  нашими
землями, женщинами и рабочими местами, пытался теперь аннулировать наши души
и превратить цвет нации в недееспособных идиотов. Но, несмотря  ни  на  что,
человек все же мог обнаружить края искусственной памяти; он мог отодрать эту
неровную заплатку, прижать свой глаз  к  маленькой  щелочке  и  заглянуть  в
колдовской котел творения, в тот темный центр, из которого происходило  все.
Хотя многие от этого сходили с ума.
   Капитан, поймав его за таким  недостойным  занятием,  тактично  прочистил
горло. Джордж  быстро  отпрянул  от  щелки  и  сделал  вид,  что  ничего  не
случилось.
   - Вы что-то хотели?..
   - Напомнить вам о правилах приличия.
   - Продолжайте, - сказал Джордж.
   - Только не в присутствии дам, - ответил капитан.
   - Вы не можете сказать мне ничего такого, о чем бы  я  уже  не  знала,  -
заявила мисс Уэст, и ее  безмятежность  превратила  эти  слова  в  легкую  и
светлую шутку.
   - Продолжайте, если вы мужчина, - настаивал Джордж.  -  Почему  вы  вдруг
остановились?
   - Между прочим, мы вам не обещали,  что  поплывем  дальше,  -  огрызнулся
капитан. - Захотели, вот и остановились! Ясно?
   - Конечно, нет. Но я не собираюсь вводить вас в затруднительное положение
- особенно мисс Уэст.
   - Вот видите, - сказал капитан, обращаясь  к  Мэй,  -  он  не  собирается
вводить вас в положение. Однако он и пальцем не шевельнет  для  того,  чтобы
поддержать наш сюжет в такую Богом данную минуту, когда мы наконец собрались
все вместе - вы,  я,  Джордж  и  наша  команда  с  косичками  и  ленточками.
Опомнитесь, мой друг! Это здесь настоящая стрельба и тяжелая упорная работа!
Это здесь вас ожидают подвиги и великие свершения! Мы могли бы поручить  вам
что-нибудь действительно серьезное - например, сосчитать каждую  заклепку  в
этом картонном море. Так нет же! Вы задумали сойти на сушу! Вы  решили  уйти
от борьбы и опустить свои два цента в то место, которое вам не принадлежит!
   - Капитан, я попросил бы вас держать себя в руках... Однако  уговоры  уже
не помогали. Кожа на лице  капитана  покраснела.  В  его  черных  как  смоль
волосах появились перья, нос вырос и загнулся крючком.  На  бронзовой  груди
возник ритуальный рисунок Большой Коробки. Осмотрев себя с  головы  до  пят,
Ролло горько воскликнул:
   - Что же вы с нами делаете, Джордж? Нет! Только не это!
   Глубоко вздохнув, он собрал всю силу своей  воли  и  внезапно  исчез.  Он
исчез, как луч света. Как крик "эй, бампабомпо", который замолкает, едва  вы
его услышите. И именно так пронеслась эта неделя для Джорджа. Хотя ему  было
в принципе все равно.
   - Вы следующая, мисс, - сказал Джордж.
   - Да брось ты эти глупости, - хихикнула Мэй. - Давай  лучше  как  следует
повеселимся.
   - Нет, - ответил Джордж. - Не время для веселья. Страх - вот горький плод
отчаяния. Волны не знают о том, что скрыто в глубинах. И в такое время,  как
это, нам следует забыть...
   Мэй сделала брезгливый жест - вернее, брезгливенький жестик.  Этого  было
достаточно. Она испарилась. Она исчезла, чтобы воссоединиться  с  капитаном,
или, что более вероятно,  уйти  в  ту  огромную  страну  возможностей,  куда
удаляются герои пьес, когда мы расходимся от сцены.
   - Наконец-то я от них отделался, - сказал себе Джордж.
   - Мог бы и нам кое-что объяснить, - проворчал словесный мешок.
   - Черт, ты по-прежнему здесь? - спросил Джордж.
   - Тебе лучше в это поверить, приятель, - ответил словесный мешок.
   - И я тоже по-прежнему здесь, - добавил черепахан.
   - Но где мы находимся? - поинтересовался мешочек.
   - Мне кажется, это авианосец "Слюнявчик", - сказал Джордж.
   - Неплохая попытка, Джордж, - похвалил черепахан. - Однако  ты  стартовал
немного поздно. Лавина уже пронеслась. Я, конечно, извиняюсь, но прошлого не
вернешь. И "Слюнявчик", во всей своей неисполненной славе, ушел в небытие.
   - Тогда где же мы сейчас? - спросил Джордж.
   - Мне очень не хочется говорить ему это,  но  похоже,  что  мы  нигде,  -
шепнул черепахан словесному мешку, и тот повторил фразу  вслух  -  буквально
слово в слово.
   - Нигде? - изумленно переспросил Джордж.
   - Нигде, - подтвердил черепахан с тем самым невозмутимым  видом,  который
так типичен для взрослых особей его вида;  а  ведь  он,  между  прочим,  уже
подбирался к семи годам.
   В лесу наступал вечер - один из тех чудесных тихих вечеров, когда хвойные
деревья примеряют шляпки облаков, а маленькие  кусты  роняют  алые  слезинки
ягод, сожалея о том, что такой прекрасный день уже не повторится.  Шагая  по
едва заметной  тропе,  Джордж  наслаждался  красотами  природы,  однако  его
восторг все больше пригибался к земле под тяжестью черепахи, которая  висела
у него на спине. Словесный мешочек вел себя скромнее. Он уместился  в  одном
из  больших  карманов  куртки  и  спокойно  дремал.  Но  черепахан,   будучи
криминальным авторитетом, обладал солидным весом. И, когда  он  начал  петь,
Джорджу стало вообще невмоготу.

   Iне надоело зависать в знакомой роще
   E с болью в сердце вспоминать о доброй теще
   A кореша метают харч, и душу рвет надсадный плач,
   Iо за деревьями ждет суд и злой палач

   Iрипев:

   A песня летит прямо в небо,
   Eак ласточка под небеса,
   Oуда, где ни разу я не был,
   Aде ангел творит чудеса

   - Я бы просил, - сказал Джордж.
   - Что-что? Не понял? - спросил черепахан.
   - Вы не могли бы воздержаться от пения?
   - Хочешь сказать, что тебе не нравится моя песня?
   - Она меня тревожит, - ответил Джордж.
   - Хм-м, а я ведь выбрал самую задушевную, - обиженно произнес  черепахан.
- Эй, мешок! А ты что скажешь? Тебя тут тоже что-то тревожит?
   Словесный мешок осторожно выполз из кармана Джорджа и  свесил  вниз  свои
крохотные лексикографические ножки.
   - Я не знаю, где мы сейчас находимся, - сказал  он.  -  Поэтому  какая-то
доля  тревоги,  конечно  же,  есть.  Но  меня  успокаивает  окружающее   нас
великолепие, которое не скоро забудется  усталому  путнику.  Как  вам  такой
ответ?
   - Неужели вас даже не интересует, где вы находитесь? - возмутился Джордж.
   - А что тут такого интересного? - недоуменно спросил черепахан. - Я  сижу
на твоей спине, а мешочек торчит в твоем кармане.
   Мешочек действительно торчал. От него  немного  попахивало  таблетками  и
эфиром.
   - Куда же нам в таком случае идти?
   - Давай не будем тревожиться об этом, - успокоил его черепахан. -  Просто
шагай себе по этой дорожке и шагай.
   - По какой дорожке?
   - А ты сделай ее, тогда увидишь.
   Джордж не хотел подчиняться приказам какой-то черепахи -  тем  более  что
она могла оказаться панцирной и сухопутной.  От  такой  мысли  у  него  даже
мурашки побежали по коже. На всякий случай он сошел с дороги, на которую его
вывел черепахан, и, надо сказать, сошел вовремя. В тот  же  самый  миг  мимо
него с  ревом  пронесся  большой  грузовик  с  огромными  колесами,  который
выскочил из каких-то внутренних потаенных уголков леса и помчался к каким-то
внешним потаенным уголкам.
   - Это еще  что  такое?  -  воскликнул  Джордж.  Грузовик  с  водителем  в
ковбойской  шляпе  лихо  развернулся  вокруг  молоденькой  сосны   и   вновь
направился к Джорджу. Мотор взревел, к его грозному рыку прибавилось  сиплое
сопение, которое могло исходить  только  из  камеры  карбюратора,  и  Джордж
понял, что все это не к добру. Особенно  ему  не  понравился  сам  грузовик.
Огромную квадратную кабину украшала психоделическая живопись, выполненная  в
манере дневного  глюка  -  а  между  тем  мода  на  такие  вещи  прошла  уже
давным-давно. Он встал на дыбы или, лучше сказать, припарковался на  поляне,
порыкивая мотором,  сморкаясь  серым  дымом  из  широких  выхлопных  труб  и
посвистывая клапаном радиатора.
   - Я думаю, тебе стоило бы поговорить с ним, - предложил словесный  мешок.
- Во всяком случае, ты не развалишься, если скажешь ему пару ласковых  слов.
Сделай первый шаг, а мы посмотрим, что у тебя выйдет.
   - Лично я больше не буду смотреть на то, что из  него  выйдет,  -  сказал
черепахан, брезгливо поморщившись. - Мне уже надоели ваши детские  забавы  и
всякие там неожиданности.
   Грузовик подъехал ближе, и Джордж заметил женщину, которая сидела рядом с
водителем. Ее густые рыжие волосы ниспадали  на  плечи  как  заросли  плюща;
непослушные локоны завивались в маленькие кольца и спирали,  сквозь  которые
тускло поблескивали проницательные глаза.  Грузовик  начал  останавливаться,
потом полностью остановился и наконец замер  на  месте.  Джордж  сжал  зубы,
сдерживая подступившую дрожь. Ситуация выглядела опасной  -  особенно  когда
мужчина вытащил из  кобуры  револьвер,  сделанный  из  крепкого  орешника  и
вороненой стали, а затем жестом велел женщине выйти из кабины.
   Джордж хотел выбежать из кустов  и  представиться  этой  милой  паре,  но
что-то заставило его изменить свое  решение.  Очевидно,  не  последнюю  роль
здесь сыграли бархатные тени леса, спокойствие дня, нежный ветерок и  белки,
участливо кивавшие с макушек деревьев.  Вспомнив,  что  за  показ  денег  не
берут, Джордж решил немного понаблюдать.
   - Я тоже хочу посмотреть, - сказал словесный мешок и начал карабкаться на
панцирь черепахи.
   А что ему еще оставалось делать, если остальные не додумались  поддержать
его маленькую подушечку, которая, в сущности, тоже была мешочком - пусть для
бобов, но зато расшитым цветными нитками?
   - А сейчас я вот что тебе покажу, - сказал похожий на  ковбоя  тип  своей
рыжеволосой подружке. - Я покажу тебе, как надо защищаться.  Ты  же  знаешь,
как я тревожусь за тебя. Ты знаешь, как мне тяжело оставлять свою  крошку  в
маленьком домике посреди дикой прерии, где  на  сотни  миль  лишь  трава  да
унылый ветер, где за целый век не  увидишь  ни  одной  живой  души,  где  ты
остаешься одна,  без  оружия,  с  одним  лишь  зубчатым  гребнем  прекрасной
старинной работы, и никто  тебя  не  защитит,  если  что-нибудь  произойдет,
стрясется или смахнется.
   - Ах, Люк, - ответила женщина. - Я даже понятия не имела, что ты обо  мне
так заботишься. Все это время я думала, что ты ценишь  меня  только  за  мои
языковые навыки - за то, что я стала моноглотом и заслужила среди обитателей
наших мест почетную славу непревзойденного таланта.
   - Ладно, смотри  внимательно,  -  сказал  ковбой  и  расстегнул  фуфайку,
накинутую поверх патронташа, к которому крепились его джинсы, заправленные с
другого конца в ботинки из  сыромятной  кожи,  поскольку  он  ставил  их  на
порядок выше той сухомятной обуви, которую  носило  большинство  горожан.  -
Сначала берешь эту штуку за кончик и нажимаешь ее вот сюда. А это называется
предохраняющим средством. Ну-ка, попробуй.
   Девушка с  кудряшками  спустила  предохранитель,  револьвер  бабахнул,  и
гулкое эхо выстрела понеслось по  лесу.  Шальная  пуля,  чиркнув  по  дюжине
деревьев, отрикошетила от мостовой и влетела в узкий пе