ену
хогана. Кисть его, торчащая из стены, показалась Твине ужасно  странной.  Но
она все же шагнула в  стену,  хотя  и  нервничала  немножко.  Потом  шагнула
дальше. Она почувствовала, как просачивается внутрь стены и сквозь  стену  -
восхитительное ощущение! Вскоре, просочившись полностью, Твина  очутилась  с
другой  стороны.  Но  перед  глазами  вместо  привычной  плоской  и   грубой
марсианской равнины простиралось нечто новое и удивительное.
   Они с Ахавом стояли посреди города. Больше здесь не было ни  души.  Город
лежал в руинах, но в каких живописных руинах! Обломки искусно  обработанного
мрамора, плиты крошащегося известняка, целые бетонные блоки. Когда-то  здесь
стояли циклопические или  даже  сверхциклопические  сооружения.  Вдоль  улиц
свистал пронзительный ветер, трепал Ахаву и Твине одежды, достаточно теплые,
чтобы защитить их от стужи. Лицо у Твины  порозовело  от  пощечин  холодного
ветра.
   - Где мы? - спросила она.
   - В покинутом городе Лу, - ответил Ахав.
   - Никогда о таком не слыхала.
   - Конечно. Его же нет в твоем построении.
   - Что ты имеешь в виду? - не поняла Твина.
   - Рассказы разворачиваются в особом  пространстве,  которое  является  их
построением, - объяснил Ахав. - У каждого  рассказа  есть  свои  собственные
универсальные  правила,  список  вещей  возможных  и  невозможных.  То,  что
приемлемо для одного рассказа, для другого может быть абсолютно недопустимо.
   - Понимаю. Кажется, понимаю. Ты хочешь сказать, что в моем построении  Лу
не существует?
   - Вот именно, - сказал Ахав.  -  Построение  твоей  истории  о  маленькой
человеческой цивилизации, борющейся за жизнь на бедной  кислородом  планете,
допускает довольно мало возможностей. Впрочем, таких построений,  в  которых
возможно все, тоже раз, два и обчелся.
   - А как ты перенес меня из одного построения в другое?
   - Я сюжетный прыгун, - ответил Ахав.
   - Никогда бы не подумала, что такое возможно!
   - Если ты дашь себе труд задуматься, то поймешь,  что  иначе  и  быть  не
может. Нужно же как-то подтвердить наличие множественности возможностей! Нам
необходимо multum <Многое (лат.).>, если мы хотим  достигнуть  parvo  <Малое
(лат.).>.
   - Ничего не понимаю, - заявила Твина. - Чего ты хочешь достигнуть?
   - Мне нужно  построить  великую  единую  мульти-вселенную  из  рассказов,
которые я плету, как паук паутину. Но вселенная возможностей  сопротивляется
рационалистическим подходам. Чтобы закончить дело,  я  должен  найти  особые
способы.
   - А что это за особые способы?
   - Я обращаюсь к реальности,  -  сказал  Ахав.  -  К  реальности,  которая
состоит из того, из чего состоит, и плевать  ей  на  все  "почему".  Если  я
соединю  все  свои  построения,  сама   их   близость   создаст   логическое
пространство.  Факт  налицо:  ты,  Твина  с  Марса,  находишься   сейчас   в
заброшенном городе Лу, которого в твоем построении не существует.  Это  один
из способов, какими я собираюсь связать все вместе.
   -  Какой  ты  умный!  -  восхитилась  Твина.  -  И  долго  я  должна  тут
находиться?
   - Точно пока сказать не могу, - ответил Ахав. - Я еще не решил, куда тебя
пристроить. Но с этим я быстро разберусь. И  как  только  мы  соединим  нить
твоей жизни с какой-нибудь другой нитью из какого-нибудь  другого  рассказа,
наша цель будет достигнута. Вселенная снова станет целостной. Или по крайней
мере начало будет положено. А затем я свяжу  другие  нити  и  таким  образом
добьюсь единого целого.
   - Грандиозная задача, по-моему. А что я должна делать?
   - Просто чувствуй себя здесь как дома. Кто-нибудь со временем обязательно
появится.
   - Со временем - это скоро?
   - Не знаю, - сказал Ахав. - Я  постараюсь  поскорей.  Мне  нужно  сначала
закончить кое-какие другие дела.
   - Погоди минуточку! -  воскликнула  Твина.  Но  Ахав  уже  исчез,  и  она
осталась одна в заброшенном городе Лу.

Глава 20

ВИЗИТ К ПСИХИАТРУ

   - Доктор сейчас вас примет, - сказала сестра.
   - Благодарю вас, - откликнулся Ахав.  Он  положил  на  стол  "Журнал  для
громил" с загнутой страничкой и последовал за сестрой из приемной в коридор.
В коридоре было много распахнутых дверей,  а  за  ними  виднелись  маленькие
каморки  и  лаборанты  в  белых  халатах,   склонившиеся   над   бирманскими
бунзеновскими  горелками  и  прокаливающие  друг  дружке   всякие   странные
материалы. Сестра наконец подошла  к  кабинету,  стукнула  разок  и  открыла
дверь.
   - Доктор Махер, - обратилась она к облаченному в белый халат человеку  со
стетоскопом, - это ваш пациент, мистер Шерман Машин.
   Доктор  Махер  просматривал  кучу   листов   с   прикрепленными   к   ним
рентгеновскими снимками. Он кивнул, не подымая глаз, небрежно махнул  рукой,
потом - более учтиво - махнул другой и сказал:
   - Да-да, садитесь, пожалуйста, сейчас я вами займусь,  мистер  Машин.  Не
возражаете, если я буду звать вас Шерман?
   - Ничуть, - сказала машина. - Хотя вообще-то меня зовут Шехерезада.
   - Шерман звучит достаточно похоже, - заявил  доктор  Махер.  -  Благодарю
вас, сестра. Вы свободны. А вами, Шерман, я займусь буквально через минутку.
Прогляжу только отчеты из Штуковинной клиники. - Доктор  вновь  уставился  в
свои бумаги и  начал  диктовать  маленькой  рецептурной  машине  с  головкой
иволги. - Да... Сублатеральное вливание доритика... Типично, типично.
   Шерман сидел на пластмассовом стуле для пациентов, рассеянно глядя в окно
сквозь ситцевые занавески.
   Он находился на верхнем этаже большого бетонного здания. Зима была долгой
и одинокой. Он вспомнил, как Марсия говорила ему: "Не кажется тебе,  что  ты
попросту загнешься от тоски?" А он ответил: "Ничего, я справлюсь".
   И вот он сидел здесь,  терзаемый  бесконечными  мрачными  воспоминаниями,
ожидая, когда же польется из озвучивателя мелодия. Он гадал, где она теперь,
Марсия, а потом совершенно неожиданно оказался в приемной, и она  тоже  была
там.
   - Как вас зовут? - спросил он.
   - Меня зовут Миллисент  Автомата,  -  ответила  она.  Только  тогда  Ахав
вспомнил, что недавно оставил Твину в городе Лу, где собирался  устроить  ее
жизнь. А потом что-то случилось. Его внезапно куда-то  забрали,  причем  так
быстро, что он и не помнил, как это произошло; но результат был  налицо:  он
сидел почему-то здесь, в приемной некоего невразумительного психа  по  имени
доктор Мухер или Мохер, и разговаривал с  довольно  привлекательной  молодой
машиной  женского  пола,  называющей   себя   Миллисент   Автомата.   Ничего
удивительного, что сие обстоятельство вызвало сильное удивление у  отважного
молодого миростроительного и  вселенносозидающего  робота,  очень  недурного
собой и весьма обаятельного.
   - Где я? - спросил он.
   - Потише! - шепнула Миллисент. - Говорят, это место Пляшущих Зоилов.
   - Бог ты мой! - воскликнула  машина,  вдруг  вспомнившая  то,  о  чем  ей
говорили когда-то: что мир как таковой может быть разделен множеством разных
способов. Одним из самых надежных способов, набравшим 9,89221 очка из десяти
возможных,  является   План   Превращения   Видов,   который   рассматривает
превращения  как  фундаментальные  строительные  кирпичики  Вселенной.   Вся
реальность, можно сказать, состоит из  взаимопревращений  различных  форм  и
размеров. Одни меняются быстро, другие медленно, а некоторые, как, например,
настоящее, меняются вечно. Смена вида, которую  недавно  претерпела  машина,
была не хуже других. К тому же вид ей переменили в состоянии забытья,  столь
удобном для экспериментального доказательства той или иной теории.
   Чтобы привыкнуть ко всему  этому,  машине  понадобилась  пара  мгновений.
Подняв щупальце и тем самым заткнув на время Миллисент Автомате рот,  машина
быстренько оценила окружающий вид. У нее не осталось почти никаких  сомнений
в том, что вид этот несет на себе очевидную  печать,  поддающуюся  выражению
словами  даже  со  столь  широким  значением,  как,  например,  "черви"  или
"дубадать". В воздухе  витал  больничный  дух,  а  машина  Шехерезада  очень
боялась недееспособности, которую можно подхватить в подобных местах.
   - Кто такой этот доктор Моргер? - спросила машина.
   - Он хочет вам помочь.
   - Но разве со мной что-то не в порядке?
   - Вас  обвиняют  в  психической  мнемозии;  маниакальной  маскулинизации;
морочении с малоприятным умыслом; маске гнома; пляске Мома - и прочих  вещах
с такими же чудесными названиями.
   - Проклятье, этого я и боялась, -  пробормотала  машина  Шехерезада.  Ибо
было очевидно, что Милли Автомата впадает в  цикл  смыслового  расстройства,
который, вероятнее всего, закрутится петлей. Ибо у нее  дезориентировано  не
только восприятие - затронута также интуиция.
   Машина изо всех сил вцепилась в собственный рассудок.
   - Не оставляй меня, мой здравый смысл!
   - Ну-с, что у нас тут происходит? - спросил доктор Моргер.
   Машина осознала, что устроила настоящий спектакль одного  актера,  дергая
щупальцами так конвульсивно, как не стал бы ими дергать  ни  один  уважающий
себя робот, даже наделенный богоравной властью. К  счастью,  она  сумела  не
потерять лицо - этот общий знаменатель между роботами и людьми.
   - Со мной все в порядке, - ответила машина. - Я просто  не  могу  понять,
зачем пришла к вам.
   - А вы не приходили, - сказал доктор. - Мы получили автоматический сигнал
и ответили на него.
   - Ладно, можете забыть о нем. Доктор печально покачал головой:
   - Боюсь, не могу. Мы обязаны реагировать на автоматические сигналы  после
того, как ответим  на  них.  Если  я  отпущу  вас  сейчас  без  подписи  под
объяснительной легендой, меня отправят в файл PC пятьдесят восемь. Мы же  не
хотим этого, правда?
   - А почему бы и нет, черт возьми? - удивилась машина.

Глава 21

ЛУ РЕКОМБИНАНТНЫЙ, МАЖИННИ РАСПОЗНАНТНЫЙ, ТВИНА ДИССИПАНТНАЯ

   Машина Шехерезада покачала головой и с досадой взглянула на часы. Да, как
она и подозревала, во времени  образовался  провал,  который  она  заметила,
возможно, слишком поздно. И что теперь? Она стоит  тут  неподготовленная,  в
полном смятении, без  сценария,  а  следующая  сцена  уже  появилась  вдали,
приближаясь в обрамлении двух накренившихся влево горных  вершин;  и  машина
думает про себя: смогу ли я все это поправить?
   Казалось, уже не успеть. Но,  зажмурив  глаза  и  сделав  глубокий  вдох,
машина Шехерезада сумела-таки отрешиться ото всего,  что  творилось  кругом.
Кто сказал, что достичь бессознательного состояния так трудно?  Когда  нужда
припрет - по нужде и пойдешь, никуда не денешься.
   Машина пыталась вспомнить самое главное: успела она уже придумать Лу  или
нет? Ведь очень важно знать, какое событие было первым, а  какое,  выражаясь
нашим профессиональным языком,  последующим.  Просто  смешно,  что  какая-то
дурацкая  первоочередность  может  затормозить  развитие  рассказа.   Машина
увидела перед собой большой караван верблюдов с погонщиками, выстроившихся в
длинную колышущуюся очередь, ожидающих - переминаясь с ноги на ногу,  бренча
разноцветной упряжью - шанса выйти на эту сцену, чтобы не перенесли их опять
в другое место, печальное место бессобытийности, где старые фразы  обреченно
ползут к своему концу, падая в пучину бездонного смеха, а предложения  почти
всегда кончаются многоточиями....
   А как же Мажинни? - подумала машина. Я ведь говорила им о  Мажинни?  Нет?
Да неужто не говорила?  Так,  а  ну-ка,  пристегните  покрепче  свои  ремни,
мальчики и девочки, дамы и господа! К нам сейчас спикирует новый персонаж.
   Машину окружили газетные репортеры:
   - Правда ли, что ваш новый персонаж заменит Мартиндейла?
   - Мартиндейл был очень добр ко мне, - сказала машина. -  Жаль,  однако...
его не будет.
   - А Герн? Его тоже не  будет?  Или  тоже  не  будет  жаль?  Он  вместе  с
Мартиндейлом канет в бурные воды небытия?
   - О, я так не думаю, - сказала машина. - У Герна показатели получше. Могу
поспорить, что вскоре он покажется и нам еще покажет, в пику  кое-кому.  Да,
положение создалось интересное,  даже,  возможно,  пикантное,  но  больше  я
сказать не могу.
   Репортеры испарились. Появилась целая толпа зрителей с горящими глазами и
в шляпах - кто в теплых пирожках, кто в круглых котелках.  "Даешь  следующую
сцену!" - скандировали они. Щеки у  машины  запылали  от  досады.  А  глаза,
спокойные и мягкие, подернулись слегка  ядовитой  пленкой  обиды.  И  думала
машина про себя: что знают эти сявки о полетах фантазии? Она продолжит  свой
рассказ, черт подери, когда ей заблагорасудится. И ни на йоту раньше.

Глава 22

МАЖИННИ ПРИБЫВАЕТ В ЛУ

   Мажинни приземлился на Лу без труда. Маленький кораблик легко  уселся  на
серо-зеленую траву  неведомой  планеты.  Мажинни  провел  обычные  тесты  на
пригодность для жизни и вскоре вышел из корабля на свежий воздух.
   Запретный замок на Лу-IV - одно  из  чудес  Галактики.  Раскинувшийся  на
площади более сотни квадратных миль, замок по сути представляет собой  целый
планетарный город-призрак или же целую цивилизацию, разместившуюся под одной
крышей.  Вы  можете  совершить  стандартный   тур   по   кольцевой   дороге,
опоясывающей  Запретный  замок  и  совпадающей  с  экватором   планеты,   и,
останавливаясь время от времени,  заглядывать  в  крестообразные  прорези  в
стенах,  которые  ограждают  город.  Внутри  вы  увидите   дразнящие   своей
загадочностью предметы чуждой цивилизации,  давно  уже  исчезнувшей.  И  вас
наверняка взбудоражит мысль о том, что в нашей прозаичной Вселенной и впрямь
существует такая штука, как Запретный замок.
   Запретный замок на Лу - место куда более недоступное, нежели его тезка  -
Запретный город - в земном Пекине.
   Проникнуть за стены законным образом нет никакой  возможности,  ибо  вход
туда запрещен. Запретный замок - это смертельно опасная ловушка,  простая  и
гениальная. Несмотря на то что его обитатели тысячелетия назад обратились  в
пыль и прах, машины  замка  продолжают  работать,  поддерживая  непостижимые
правила, установленные когда-то.
   Того, кто сумел  бы  проникнуть  сквозь  встроенные  по  периметру  стены
защитные устройства и проникнуть в город,  ожидала  там  богатая  добыча.  В
замке хранилась уйма  сокровищ.  Их  оставили  там,  поскольку  вынести,  не
подвергая опасности жизнь кладоискателей и не разрушив сам город,  оказалось
невозможно.
   Так обстояли дела не всегда. Еще недавно Чудесный замок Лу был открыт для
посетителей. Но после того как восемь  первых  исследователей  там  погибли,
межпланетная комиссия объявила место запретным. Никто не Хотел разрушать Лу:
вы же не станете уничтожать утес из-за того, что люди  с  него  падают,  или
океан из-за того, что в нем тонут. Так же было и с Лу. Замок  стоял  себе  и
стоял на заброшенной планете, никого не  трогая.  Но  люди  не  унимались  и
продолжали лезть в него.
   Мажинни не был по натуре самоубийцей. Наоборот -  он  испытывал  здоровое
уважение по отношению к собственной шкуре. Но еще более здоровое уважение он
испытывал к богатству. Мажинни  никак  не  мог  побороть  свое  простодушное
желание купить все, что только можно купить за деньги.  А  за  деньги  можно
купить что угодно! Мажинни считал, что это великолепно придумано. Бери  чего
хочешь, делай что хочешь, покупай кого хочешь - были бы денежки в кармане!
   Единственная проблема  с  деньгами  заключается  в  том,  что  их  трудно
раздобыть. Мажинни отдал немало времени изучению данного искусства. Это  был
жизнерадостный светловолосый  молодой  человек  с  неистребимыми,  как  сама
жизнь, воровскими задатками. Никаких особых талантов  за  ним  не  водилось,
если не считать способности растратить кучу денег в кратчайшие сроки. Высшие
сферы преступности  оставались  для  него  закрытыми,  ибо  не  было  в  нем
склонностей ни к бизнесу, ни к политике. Проникнуть  в  более  низкие  сферы
тоже практически не удавалось,  поскольку  он  не  обладал  ни  красноречием
мошенника, ни ловкостью взломщика сейфов. И духу,  чтобы  выйти  на  большую
дорогу, бить людей по  головам  и  забирать  у  них  деньги,  опять-таки  не
хватало. В общем, нрав у  него  был  преступный,  но  недоставало  умения  и
сноровки.
   А кроме того... Жить бесталанному в свазилейский  век  было  трудно.  Мир
чрезвычайно усложнился. Все  больше  и  больше  требований  предъявлялось  к
каждому. Даже  простейшие  преступления  требовали  недюжинного  мастерства.
Обыкновенный грабеж со взломом, к примеру, стал доступен лишь профессионалам
высокого класса. Вам необходимо было открыть сложнейшие замки, обнаружить  и
вывести  из  строя   хитроумные   системы   предупреждения,   справиться   с
устройствами, блокирующими вход для всех,  кроме  персонала,  и  перехитрить
круглосуточное наблюдение по мониторам. Даже  уличное  ограбление  сделалось
высоким искусством после изобретения защитной одежды.
   И что, скажите на милость, оставалось делать  улыбчивому  и  тихоголосому
Мажинни? На его  долю  не  осталось  ни  единого  способа  добывания  денег,
законного или незаконного. Ему оставалось только жить  на  пособие,  подобно
миллионам прочих, не обремененных дарованиями сограждан.
   Жизнь на пособие была  не  такой  уж  плохой.  Вам  хватало  на  еду,  на
приличную крышу над  головой,  оставалось  даже  немножко  на  наркотики.  И
развлечениями вас не  обделяли:  для  безработных  существовали  специальные
бесплатные театры. Но честолюбивому молодому человеку такая жизнь была не по
нутру. Еда была однообразна, крыша над головой всегда одинаковой,  наркотики
второсортными, а играли в бесплатных театрах исключительно Шекспира:  хочешь
развлекаться, не напрягая мозги, изволь денежки платить!
   Вопрос, таким образом, стоял совершенно  определенно:  как  найти  способ
разбогатеть, имея скромные таланты и большой аппетит?
   Мажинни воспользовался бесплатной публичной библиотекой.  Там  он  грезил
наяву об  индивидуальности  и  свободном  предпринимательстве.  Он  читал  о
потерянных кладах и искусных криминальных подвигах. Он следил  за  подвигами
Капитана Дервешателя и разорением планеты Мусуль. Затаив дыхание, он читал о
знаменитом ограблении Центрального галактического банка  на  Омнисе-XI.  Вот
это преступление! Ему бы так! Но, увы, все  подвиги,  о  которых  он  читал,
требовали такого уровня мастерства, каким Мажинни не обладал.
   И тут ему попался в руки отчет о Запретном замке на Лу.
   Раз в жизни каждый из нас способен родить одну блестящую  идею.  Зачастую
она представляет собой простое решение гложущей вас проблемы. Кто угодно мог
бы изобрести первую в мире канцелярскую скрепку, первую английскую булавку и
даже первую пружинную шайбу.
   Подобное озарение снизошло и на Мажинни: он понял, как можно  попасть  на
Лу, забрать бесценную добычу и вернуться, сохранив свою шкуру  в  целости  и
сохранности.
   Мажинни всесторонне обдумал идею и нашел, что она хороша.
   - Я убежден, - сказал он вслух, - что перехитрю строителей Лу.
   Естественно, не обошлось и без сомнений. А что, если он ошибается?  Тогда
он погибнет в мгновение ока... а  возможно,  и  не  в  мгновение,  поскольку
искусство убивать на Лу было развито до неприятной утонченности.
   И все-таки - что же ему оставалось? Жить на пособие и провести всю  жизнь
в мечтаниях? Не лучше ль разве крепко ухватиться за  невод  опасностей,  как
советовал Шекспир в одной из тех  пьес,  что  вечно  ставили  в  Театре  для
неимущих?
   - Я добьюсь своего! - заявил  Мажинни,  и  так  начался  новый  эпизод  в
древней истории Лу.

Глава 23

ВЗЯТКА ОТ КОРПОРАЦИИ ГРААЛЯ

   В общем, меня сюда вызвали, чтобы я рассказал что-нибудь про  Лу.  Как  я
понимаю, чем быстрее я приступлю, тем лучше. Но у меня такое подозрение, что
рассказывать про Лу нечего. Я уже говорил  об  этом,  и  пусть  даже  данная
экспедиция  в  коллективный  архетипический  образ  Лу,   присутствующий   в
совершенно одинаковом виде в  сознании  каждого  человека,  стала  возможной
благодаря взятк