ючение,  но
в  этот  миг  галопом  примчался  еще  один  всадник.  Маленький,   смуглый,
кучерявый, он тоже был в плаще, только более длинном и  расшитом  серебряной
нитью.
   - Флавий! - сказал вновь прибывший. - Что тут у тебя?
   - Незнакомцы, мой господин. Говорят, их заслала сюда машина.
   - Что такое машина, скажи ради бога!
   - Да ее еще не изобрели, - ответил Мартиндейл.
   - Тогда мы не будем забивать себе головы.  Я  Радикс,  лейтенант  первого
экспедиционного войска. Нас послали в этот район  Германии,  чтобы  подавить
сопротивление.
   - Но мы не собираемся оказывать вам сопротивление, - сказал Мартиндейл. -
Правда, Герн?
   - Истинная правда, - согласился Герн. - Мы мирные люди.
   - Рад это слышать, - сказал Радикс. - Зато мы - нет.
   Он подал знак солдатам, сделав какой-то мудреный жест  обеими  руками,  и
дернул головой. Римские воины поняли его мгновенно, ибо тут же спешились,  и
двое из них связали Мартиндейлу и Герну  руки  сыромятным  ремнем,  а  затем
усадили их на двух мулов, специально взятых с собою ради  подобного  случая.
После чего  Радикс  кивнул  Флавию,  тот  прорычал  команду,  и  все  войско
поскакало в ту сторону, откуда появилось.

Глава 9

МУДРЕНЫЙ РОМАНСКИЙ ТИП

   Мы уже упоминали о том, что Мартиндейл с Герном скакали бок о бок на двух
мулах, прихваченных римлянами с собой специально ради такого случая. Римляне
были людьми основательными, и им казалось  вполне  естественным  таскать  за
собой лишнего  мула  или  двух  для  пленников,  чьи  объяснения  по  поводу
присутствия в римских владениях звучали  бессмысленно,  особенно  если  сами
пленники выглядели подозрительно и были, возможно, выходцами  из  совершенно
другого сюжетного построения. В те дни Рим наводнило множество пришельцев, и
город весь гудел от слухов. Что само по себе было еще полбеды.
   Толпы чужаков в вашем родном городе - явление достаточно  неприятное.  Но
добавьте к нему то, что никакие записи о них не сохранялись, и  вы  получите
поистине зловещую картину  Похоже,  таков  был  тайный  план  пришельцев,  о
котором никто ничего не знал. Люди изо всех сил старались записать о чужаках
хоть что-нибудь, дабы  предупредить  остальное  человечество.  Они  строчили
обширные заметки на вощеных табличках - а поутру находили таблички  пустыми.
Пробовали даже нанимать сторожей, чтобы те следили за табличками, но все без
толку. Стоило сторожу отвернуться  на  миг  -  и  записи  тут  же  исчезали.
Словосочетание "табула раза" приобрело зловещий смысл,  выходящий  за  рамки
его обычного, логически очерченного круга значений. Становилось все более  и
более очевидно, что чужаки, наводнившие Рим,  прибывали  из  очень  странных
мест. Менее очевидно, но так же бесспорно было  то,  что  они  прибывали  из
очень странных времен и даже из других реальностей, о существовании которых,
не случись такого вот поворота судьбы, жители Вечного города никогда  бы  не
догадались. Римляне встали на защиту своей  собственной  реальности,  бывшей
когда-то  для  них  единственной  и  ставшей  теперь  всего  лишь  одной  из
множества.  Они  разработали  тщательную  систему  распознавания  и  захвата
пришельцев, а всем  армейским  подразделениям  выделили  специальных  мулов,
чтобы препровождать подозрительных чужестранцев на сторожевые посты, где  их
могли  допросить  местные  атанаторы.  Специалисты   по   ксенофизиогномике,
прекрасно подкованные в вопросах криоконсервации, атанаторы раз  и  навсегда
определяли виновность или невиновность допрашиваемого.
   Мартиндейл с Герном ничего об этом в ту пору не  знали,  да  и  позже  не
получили  полного  доступа  к  данной  информации.  Машина  же   Шехерезада,
затаившаяся  в  подполье  и  ухмылявшаяся  нехорошей  ухмылкой,   предвидела
подобное  осложнение,  но  щупальце  о  щупальце  не  ударила,   чтобы   его
предотвратить.
   Трясясь верхом на  муле,  окруженный  римской  солдатней,  со  связанными
сыромятным ремнем руками - правда, связанными не так  туго,  чтобы  нарушить
кровообращение, - Мартиндейл улучил-таки момент, чтобы спросить у Герна:
   - А куда девались остальные?
   - Ты о ком?
   - Ну, те люди, с  которыми  мы  познакомились.  Танцовщица.  Полицейский.
Лесобой.
   - Лесоруб.
   - Да, и еще ковбой. Где они? Герн задумался на минуту, но так ничего и не
придумал.
   - Я не знаю, Мартиндейл, - сказал он. - А ты как думаешь?
   Мартиндейл задумался на минуту - и, очевидно,  более  успешно,  поскольку
ответил:
   - Похоже, мы их потеряли. Их не было поблизости, когда появились римляне.
   Тут в голову ему пришла тревожная мысль:
   - А когда ты появился, они были?
   - Конечно, были, - сказал Герн.  -  Иначе  с  какой  бы  стати  я  о  них
спрашивал?
   - Не знаю, - сказал Мартиндейл. - Именно это я и пытаюсь  выяснить.  Герн
покачал головой:
   - Ты стал каким-то странным, Мартиндейл.
   - Это обстоятельства странные. А я такой же, как всегда.
   Герн вздохнул и огляделся кругом. Нигде не видать никаких следов  ковбоя,
балерины, полицейского и парня с топором.
   - Знаешь, что я думаю? Машина разделалась с ними.
   - Но зачем ей это понадобилось? - спросил Мартиндейл. - Разве что...
   - Да? - сказал Герн.
   -  Разве  что  она  пыталась  сделать  рассказ  поинтереснее,  -   сказал
Мартиндейл.
   Некоторое время они ехали молча. Затем Герн спросил:
   - А где же сама машина Шехерезада?
   - Возможно, она удалилась куда-нибудь, чтобы поработать над рассказом,  -
предположил Мартиндейл.
   - Удалилась?
   - Ну, на свете много разных мест, которые она могла бы описать.
   - Без нас?
   - Похоже на то, - сказал Мартиндейл.
   - Но мы же только что вышли на сцену! Мы  только  начали  расхаживать  по
подмосткам!
   - Порой все меняется очень быстро, - заметил Мартиндейл.  -  В  рассказах
так бывает сплошь и рядом.
   - Но это наша история!
   - Не разделяю твоей уверенности. Сейчас мы просто пленники римлян.
   Дальше  они  поехали  в  молчании,  прерываемом   лишь   тихими   стонами
Мартиндейла,  чей  мул  спотыкался  на  каждом  шагу,  будто  надрываясь  от
непосильной работы, которую ненавидел всем сердцем. Мартиндейл вспомнил, что
совсем забыл про еду. Но, вспомнив, что он о ней забыл,  Мартиндейл  уже  не
мог забыть о том, что вспомнил, и голод  принялся  мучить  его  с  удвоенной
силой - как предмет терзаний и  как  терзатель.  Мартиндейл  поставил  перед
собой нелегкую задачу: забыть о том, как сильно он осознает, как он голоден.
   Отряд миновал длинную пологую долину и  начал  пробираться  по  скальному
разлому, поросшему с обеих  сторон  чахлыми  сосенками.  Птицы  над  головой
издавали странные звуки - европейские птицы с непривычным акцентом.  Однажды
Мартиндейлу даже послышался волчий вой, но, возможно, это пела  какая-нибудь
волчья  птица.  Мартиндейл  старался  устроиться   поудобнее   в   маленьком
деревянном седле на спине у своего  мула.  Но,  поскольку  стремена  еще  не
изобрели, отчаянные попытки удержать равновесие придавали его  движениям  не
лишенный изящества капризный характер, подобный  бегу  набухшего  от  дождей
ручья во время мандраады.
   Вскоре разлом сменился  буреломом,  где  была  порушена  не  сама  горная
порода, а лишь покрывавшая ее растительность, хотя  рытвин  и  ухабов  здесь
тоже хватало.  Между  поваленных  стволов  росли  высокие  деревья  какой-то
широколистной породы, но не вязы.
   Они подъехали к долине. Где-то вдали прямо в темнеющие небеса  поднимался
одинокий дымок. Это единственное доказательство убедило Мартиндейла  в  том,
что день и впрямь стоит безветренный. Отряд поднялся на пригорок,  спустился
с него, и перед глазами всадников раскинулся римский лагерь.
   Часовые пропустили  их  через  ворота,  которые  вклинились  в  частокол,
который окружал римских воинов и их обоз. Мартиндейл чуть было не свалился с
седла самым  позорным  образом,  поскольку  мул  его,  почуяв,  по-видимому,
близость теплой еды и хороших книжек,  вдруг  припустил  неуклюжим  галопом.
Гернова скотина тоже давала своему наезднику жару. Но Мартиндейл не  пытался
приструнить мула, поскольку римляне  вокруг  ухмылялись,  и  он  решил,  что
позабавить их немного в его же интересах. Тем не менее он обрадовался, когда
кто-то остановил мула и развязал ему руки - я имею в виду человеческие руки,
- вставила машина Шехерезада, нервно выглянув из-за  предложения  и  тут  же
скрывшись снова.
   Через минуту или по крайней мере две Мартиндейл  с  Герном  очутились  на
квадратной площади, окаймленной бревенчатыми  казармами.  На  заднем  плане,
чуть сдвинутый в сторону, возвышался флагшток, а на нем реял большой флаг  с
гербом - вернее, просто с рисунком, поскольку гербов Европа в то  время  еще
не знала, - словом, с изображением символа Рима, волчицы,  кормящей  сосцами
сосунков на серебряном поле.
   Радикс быстро пролаял какие-то команды, и солдаты разошлись по  казармам.
Остались только десять отборных охранников с мечами наготове, чтобы  нанести
пленникам упреждающий удар, если потребует ситуация.
   - Эй, вы двое! - обратился Радикс к горемычному дуэту. -  Что  вы  можете
сказать в свое оправдание?
   - А поесть когда дадут? - осведомился Мартиндейл.
   - Вас покормят после того,  как  атанатор  посмотрит  на  вас  и  вынесет
решение по вашему делу.
   - Атанатор? Боюсь, я с таким термином не знаком, - сказал Мартиндейл.
   - И очень хорошо, что не знаком, - заметил Радикс. - Иначе  нам  пришлось
бы обвинить тебя в разглашении государственных секретов.
   - Разве атанатор - государственный секрет?
   - У вас будет  возможность  решить  это  самим,  -  с  уклончивостью,  не
свойственной римлянам данного периода,  ответил  Радикс.  -  Но  сначала  вы
встретитесь с комендантом.
   Их  провели  в  комендантский  кабинет.  Комендант,  сидя  за   карточным
столиком, отрешенно раскладывав красочную колоду, в которой Мартиндейл сразу
узнал египетские коптские карты таро. Такого он не  ожидал.  Это  совершенно
неожиданным образом подтверждало его собственную излюбленную теорию  о  том,
что египетские карты  таро  возникли  за  много  веков  до  своего  спорного
рождения в Фивах, и доказательство было у  него  перед  глазами  -  доска  с
синими  знаками  и  длинные  тонкие  карты,  перебираемые  пухлыми  пальцами
римского коменданта.
   Он был типичным образчиком римлянина, этот комендант:  квадратное  грубое
лицо, бескровные губы,  короткая  стрижка  и  толстые  узловатые  пальцы.  В
гранитном столе клинообразными буквами было высечено его имя - Алексий.
   - Эй, вы двое, откуда вы взялись? - спросил комендант Алексий. - Встаньте
прямо и отвечайте!
   - На такой вопрос в двух словах не ответишь, - сказал Герн.
   - Понятненько, - откликнулся Алексий. -  Вы  намекаете,  что  прибыли  из
мест, столь недоступных моему кругозору,  что  лучше  бы  мне  о  них  и  не
спрашивать?
   - Сказано несколько прямолинейно, - заметил Герн, - но в общем вы правы.
   - Так я и думал, - заявил Алексий. - Радикс!
   - Я! -  гаркнул  Радикс,  выбросив  руку  в  салюте,  весьма  похожем  на
фашистский.
   - Прибереги  этих  двоих  для  атанатора.  Думаю,  нам  самим  их  больше
допрашивать нечего. Я сразу понял, что они не блещут  остроумием  и  уж  тем
более весельем. Мне осточертели все  эти  тупоголовые  странные  людишки  из
отдаленных мест, с их варварскими  именами,  побрякушками  и  обесцвеченными
перекисью кудряшками. С меня довольно, понял?
   - Так точно! - отозвался Радикс.
   - Ну тогда выполняй. Погоди-ка... Чем от них так пахнет?
   - Реальностью, мой господин, - сказал Радикс.
   - Фу! От них воняет показным и старомодным правдоподобием. А пошли они  в
баню!

Глава 10

В БАНЕ

   Стражники вывели их из комендантского кабинета под тихий  скрип  половиц,
покрытых немудреным и старым, но  вполне  добротным  матом.  Они  прошли  по
дощатой тропинке и очутились посреди главной улицы лагеря. По обеим сторонам
стояли  солдатские  палатки.  Выстроены  они  были  по  когортам,  и  каждой
полукогорте полагалась своя  собственная  кольцевая  дорожка  с  вездесущими
корейскими прачечными и нарядно убранными киосками с фалафелами  посередине.
Была в лагере, естественно, и продовольственная лавка, и цирюльня,  а  прямо
за ними высилось здание бани.
   - Что это? - спросил  Мартиндейл,  притормозив  возле  большой  блестящей
беломраморной статуи, стоявшей у входа в парильню.
   - Скульптура  Донателло,  изображающая  миф  "Невменяемость",  -  ответил
Радикс.
   - А это? - Мартиндейл повернулся к скульптуре, как две капли воды похожей
на первую.
   - Это его же мифтер Невменяемость, - объяснил Радикс. - Но, возвращаясь к
тому, о чем мы говорили раньше...
   - Минуточку, - прервал его Мартиндейл. - Чем это пахнет?
   Радикс на миг задержал дыхание, а  затем  медленно  выдохнул,  затрепетав
ноздрями:
   - Что-то он мне напоминает, этот запах...
   - Чуть раньше вы говорили о запахе реальности, - напомнил Мартиндейл.
   - Да от тебя и твоего друга с односложным имечком ею так и разит. Поэтому
мы идем в душевую, на случай, если вас кто-нибудь спросит.
   - С какой стати кто-то будет нас спрашивать? - удивился Мартиндейл.
   - Я не стану упрекать вас за осмотрительность,  -  сказал  Радикс,  -  но
все-таки хватит шутки шутить. Вперед!
   Подталкиваемые  стражниками,   Мартиндейл   и   Герн   вошли   в   темное
цилиндрическое здание, откуда короткими бурными выхлопами  вырывались  клубы
пара.  Здание  напоминало  ассирийский  понтонный  мост,  только  с  крышей,
покрытой кедровыми досками. Над дверью виднелась надпись на арго  -  древнем
языке южных суэцедонян. Когда глаза немного  попривыкли  к  могильной  тьме,
царившей внутри, Мартиндейл  мельком  увидел  завернутых  в  белые  простыни
людей, чертивших в  воздухе  иератические  знаки,  и  оркестровую  яму,  где
веселились бабуины в тогах. Но видение длилось не больше секунды,  поскольку
видеть его было не положено. В глазах у Мартиндейла прояснилось, и перед ним
появились ряды окутанных паром скамеек с железными поддонами внизу,  полными
тлеющих углей. Из тепидария доносились всплески воды, подогреваемой шипящими
угольями: их подбрасывали  в  поддоны  вислогрудые  служанки  в  набедренных
повязках, которые при желании  сами  могли  бы  порассказать  вам  всяческих
историй.
   Оглядевшись вокруг, Мартин увидел, что над скамьями,  стоящими  у  стены,
ярусами расположены еще полки. Пар, вырываясь из  щелей  в  полу,  подымался
вверх, бахромою свисая с мокрых стропил и падая вниз зловонными маслянистыми
каплями. Сцену освещали редкие  лампы  в  виде  рогов,  и  все  вокруг  было
пропитано назойливым запахом мирры и ладана.
   Герн сел на скамейку и поискал глазами мыло. Такового здесь не оказалось,
зато на настенных крюках висели сиргилы. Взяв один из них,  Герн  осторожно,
но решительно поскреб себе кожу. Мартин обшарил скамейки в  поисках  еды  и,
ничего не найдя, забрался на верхний  полок.  В  узких  окошках  высоко  под
потолком виднелось темнеющее небо. Древние среднеевропейские сумерки были  в
самом разгаре. Благословенная, покойная пора - но только  не  для  человека,
которому грозит беседа с атанатором.
   - Как по-твоему, кто такой атанатор? - спросил он у Герна.
   - Не знаю и знать не хочу, - откликнулся Герн. - А у меня к  тебе  другой
вопрос: похоже это на исторический роман?
   - Нет, - сказал Мартиндейл. - Мы еще не видели ни одной героини.
   - По-моему, мы с тобой здорово влипли, - сказал Герн.  Толстое  и  обычно
безмятежное лицо его озабоченно нахмурилось:
   - Слышишь?
   Мартиндейл ничего не слыхал, потому что сидел, потихонечку шлепая губами,
и таким образом оставался глух ко всему.  Но  теперь,  замерев  на  месте  и
склонив голову набок, он услышал  какой-то  звук,  о  котором,  вероятно,  и
говорил ему Герн. Звук был глухой и скребущий,  точно  кто-то  драил  что-то
наждачной бумагой или делал вид,  что  драит.  Возможно,  впрочем,  что  так
просто казалось, - и действительно, когда Мартиндейл  вгляделся  в  стену  и
определил источник звука, то увидел  крохотную  дырочку,  появившуюся  самым
неожиданным образом.
   Хуже того - дырочка увеличилась, а потом, словно этого было  мало,  стала
еще больше. Вскоре в нее свободно мог пройти кулак, через какое-то  время  -
деревенский окорок, затем она выросла до размеров баскетбольного  мяча  НБА,
после чего стала расти все быстрее и быстрее, жадно расширяясь на  глазах  у
изумленной и несколько встрепанной публики, точно говоря:  порядок,  ребята,
наше время пришло! Мартиндейл, с тревогой  наблюдавший  за  этим  феноменом,
отметил, что в дыру уже можно просунуть или высунуть голову, а то и, будь он
похудее, протиснуться целиком.
   В ту же минуту в дыру просунулась голова Радикса.
   - Зачем вы продырявили стенку? - спросил Мартиндейл,  решивший  сразу  же
проникнуть в самое сердце загадки, не теряя времени на всяческие экивоки.
   - Чтобы помочь вам бежать, - ответил Радикс.
   - Очень любезно с вашей стороны, - сказал Мартиндейл, - но мы должны  еще
встретиться с атанатором.
   - Я хочу оказать вам  услугу,  поверьте,  -  сказал  Радикс.  -  Если  вы
встретитесь с атанатором, сами не рады будете. Вот, возьмите эти штуковины и
помогите мне увеличить дыру.
   Радикс протянул Мартиндейлу с Герном  два  крестообразных  инструмента  с
инкрустированными лезвиями и утопленными в каучук рукоятками.  Работать  ими
оказалось непросто, поскольку лезвие следовало  держать  под  особым  углом;
немного легче было, если, работая, вы тихонечко посвистывали себе  под  нос.
Этот режущий инструмент так и не прижился в Европе, которая привычное ценила
выше  нового,  а  дешевизну  предпочитала  редкости.   Предаваясь   подобным
размышлениям, Мартиндейл вскоре расширил  дыру  настолько,  что  в  нее  мог
свободно пролезать человек или даже два человека.
   - Схожу взгляну на часовых, - шепнул Радикс.  Он  исчез  и  почти  тотчас
вернулся. Стало совсем уже темно, а днем  Мартиндейл  как-то  не  удосужился
разглядеть Радикса повнимательнее.  Но  кто-то  зажег  неподалеку  в  желобе
огонь, и в его мерцающем свете Радикс оказался высоким  и  смуглым  лысеющим
мужчиной с черными прядями, зачесанными на лысину. Одетый в плащ и сандалии,
он держал в руках вощеную табличку.  Если  не  считать  небольшого  нервного
тика, выглядел он вполне нормальным человечком.
   - Вы уверены, что бегство - хорошая идея? - спросил Герн. -  Может  быть,
атанатор, выслушав нашу историю, поверит нам? Возможно, он даже поможет  нам
выбраться из этого сюжета и вернуться в наш собственный.
   - Как хотите, - ответил Радикс. - Стараешься тут, устраиваешь им побег  -
и вот она, благодарность! Так вы идете со мной, или мне заделать дыру?
   - А как вы ее заделаете? - поинтересовался Герн.
   - У меня с собой переносной депилятор. - Радикс залез рукой за  скошенный
край туники и вытащил из-за пазухи увесистый конусообразный предмет.
   - Нет-нет, все в порядке, мы идем, - сказал Мартиндейл.  -  Куда  вы  нас
поведете?
   - В безопасное местечко.
   - А есть там что поесть?
   Не успел Радикс ответить, как снаружи  донесся  громкий  рев  стражников,
пробудившихся ото сна и зверски голодных. Мартиндейл протиснулся через дыру,
Герн за ним. Во мгле перед ними  едва  маячила  воровато  крадущаяся  фигура
Радикса. Им ничего не оставалось, как пойти следом.
   Вскоре они очутились в лесу, таинственном и темном.
   Какое-то время друзья шли  по  лесу:  по  лесу  с  его  одинаково  темной
листвой, образующей лиственные туннели, в которых таится  одинаковая  жизнь.
По лесу с его лабиринтом тропинок, листвой окаймленных, ветвями огороженных.
   Наконец они вышли на лесную просеку. Они даже не сразу  поняли,  что  это
просека - таким густым был лесной массив и  такими  двусмысленными  казались
расстояния в его зеленой массе. Но, подойдя поближе, путники убедились,  что
действительно вышли на расчищенный от деревьев участок.  Неясным  ост