ей той дьявольской породы, что наводнила Францию в  лихолетье
почти беспрерывных войн.  В  то  время  на  троне  с  лилиями  сидел  король
Луи-Фердинанд, и держался  он  там  лишь  по  милости  своих  могущественных
вассалов. Те же, в свою очередь, жили как хотели.  Феодальные  традиции  еще
преобладали над принципом абсолютизма,  поэтому  Луи-Фердинанду  приходилось
дозволять все, Чего он был не в силах запретить. Именно при нем аристократам
Северной Франции было даровано право предать  огню  и  мечу  поместья  Южной
Франции, дабы исполнить волю Папы Римского, приказавшего истребить проклятых
катаров. Рыцари охотно откликнулись на Призыв, и войны между севером и  югом
велись с невиданной жестокостью.
   Результатом стало уничтожение наследной феодальной знати  Прованса.  Даже
речь с  лангедокским  акцентом  расценивалась  как  государственная  измена.
Старых вельмож сменили новые. Самые везучие из еретиков встретили свой конец
в сражении, с мечами и копьями в руках; тех, кому повезло меньше, сожгли  на
церковном дворе.
   Поль де Сент-Омер  не  был  самым  жестоким  среди  представителей  своей
породы, но был одним из самых неумолимых. Прославленный воин, он  крестом  и
мечом подписался под  крестовым  походом  на  Иерусалим,  потом  сражался  с
турками на греческих островах. Он жил ради битвы, и ничто  не  удручало  его
больше нынешней вынужденной  жизни  в  собственных  владениях,  пока  король
Луи-Фердинанд играл в дипломатические игры с  Италией  и  Испанией,  пытаясь
сколотить союз, который помог бы ему выдворить англичан из Аквитании.  Таким
образом, во  Франции  воцарился  кратковременный  мир,  и  аристократы  типа
Сент-Омера,  лишенные  своей  ежедневной  дозы  кровопролития,   единственно
способной утолить их ненасытные души, злились и изнывали от скуки. Турниры и
состязания немного помогали, но такие празднества требовали немалых затрат и
устраивались нечасто, лишь по большим церковным праздникам.  А  в  остальное
время делать было нечего.
   Говорили, что у  графа  в  имении  есть  собственное  ристалище,  где  он
сражается с приглашенными бойцами. Говорили также, что он владеет  какими-то
дьявольскими приемами, вывезенными с Востока. Одетый в  одни  лишь  короткие
штаны, без меча и даже  без  кинжала,  Сент-Омер  мог  выйти  против  самого
могучего противника и сделать из него отбивную. Так коварно наносил он удары
ногами и руками, что никто не в силах был ему противостоять.  Ходили  слухи,
что приемы показал ему  родственник  Марко  Поло,  который  привез  с  собой
туземца из Китая, чтобы тот обучил рыцарей борьбе без оружия, популярной  на
Востоке. Китаец помер, не успев передать свое мастерство молодому  поколению
франков. Но Сент-Омер научился, и научился отлично.
   Мартин Прюдом смог убедиться в этом собственными глазами. Его провели  на
задний двор дворца. Там располагалась большая огороженная  площадка.  Вокруг
нее ярусами возвышались трибуны, где, ожидая  начала  представления,  сидели
знатные вельможи со своими супругами.
   Граф стоял возле ринга вдвоем с высоким мускулистом великаном, обнаженным
по пояс. Сложение у великана было атлетическим: прекрасно  развитая  грудная
клетка, стальные  бицепсы  и  героический  торс.  Лицо  обрамляла  короткая,
аккуратно подстриженная бородка. Одежда  на  нем  была  ветхая  и  не  очень
чистая. Мартин узнал великана. Это был  Жак,  кузнец  из  ближней  деревушки
Пти-Монтабан.
   - А теперь слушай меня внимательно, - говорил граф  Поль.  -  Я  еще  раз
объясню, что от тебя требуется. Мы с тобой будем сражаться здесь, на ринге.
   - Умоляю вас, ваша милость, уволить меня от  этого  поединка!  -  ответил
Жак. Несмотря на могучее тело, у  кузнеца  был  жалкий  вид.  Он  дрожал  от
страха, и не без причины, поскольку слухи о графских поединках ходили  самые
неприятные. Местные жители называли графа дьяволом, причем у них были на  то
веские основания. Сент-Омер обладал репутацией  человека  бесчеловечного.  А
его бойцовское искусство славилось по всей Европе.
   - Черт подери, приятель! - сказал граф. - Ты  в  здешних  краях  чемпион.
Говорят, ты выиграл местные соревнования в Пти-Монтобане, устроенные в честь
святого Дени. Почему бы тебе не сыграть раунд-другой со мной на пару?
   - Мыслимое ли это дело, ваша милость! Я простолюдин, вы аристократ.  Меня
повесят, стоит мне тронуть вас хоть пальцем.
   - Я же тебе объяснил! Я вызываю тебя на соревнование. С таким же  успехом
мы могли бы состязаться в стрельбе из лука или другом виде спорта. Мы  будем
соревноваться в борьбе, ты и я, без оружия, голыми руками и ногами. Если  ты
победишь, получишь пять серебряных ливров. Ты  ведь  и  за  год  столько  не
заработаешь, подковывая лошадей, верно?
   - Ни за год, ни даже за два, ваша милость. Да что мне толку с этих денег,
если я не смогу их потратить?
   - А почему ты не сможешь их потратить?
   - Потому что вы меня убьете, ваша милость, извините за выражение.
   - Нет, Жак, именно это я и пытаюсь тебе втолковать.  Наш  поединок  будет
всего лишь развлечением.
   Мы будем сражаться безоружными. Если ты выстоишь хотя бы один  раунд  или
нанесешь мне один хороший удар, я  провозглашу  тебя  победителем.  Что  тут
плохого, скажи на милость?
   - Боюсь, вы убьете меня, ваша милость, -  пробормотал  кузнец,  оценивая,
однако, при этом соперника взглядом и готовясь к схватке,  которой,  как  он
знал, не избежать.
   - Хватит болтать! - сказал Сент-Омер. - К делу!
   Поль не казался особенно  грозным  противником.  Весил  он  вдвое  меньше
кузнеца. Теперь, когда граф разоблачился до пояса, в ясном  осеннем  воздухе
стало отчетливо видно, как изящно и пропорционально он сложен, как грациозно
он движется взад-вперед, точно большая кошка. Тело у графа  было  небольшое,
не выше среднего роста. Однако при движении казалось, будто ноги  его  почти
не  касаются  земли.  Светлые  волосы  графа,  уже  поредевшие  на  макушке,
развевались вокруг лица сияющим нимбом. Он  был  похож  на  ангела.  Но  все
вокруг знали, что душа его чернее самой темной мглы.
   Соперники вышли на ринг. По зрительским рядам пронесся  легкий  шум.  Все
собравшиеся вельможи были наслышаны о своеобразных приемах графской  борьбы,
Схватка без оружия казалась им сумасбродной затеей, но всем было  интересно,
как проведет ее граф. Среди зрителей была одна знаменитая персона - сэр Джон
Чандоуз из  Англии.  Рыцарь  без  страха  и  упрека,  он  прославился  своей
безупречной честностью в делах чести. Сэр Джон принимал участие в бессчетных
поединках и сражениях. Долговязый сухопарый старик, он держался  по-прежнему
прямо, как юноша. Его длинное худое  лицо  с  обвислыми  усами  было  хорошо
известно по многочисленным портретам и миниатюрам. Он прибыл во Францию  для
заключения мира между Генрихом  Английским  и  Луи-Фердинандом  Французским.
Никто, правда, не ожидал, что мир продлится долго,  поскольку  Луи-Фердинанд
был твердо намерен отвоевать Аквитанию, а английские  лорды  были  не  менее
твердо намерены этого не допустить.
   Граф воззвал к сэру Джону Чандоузу, рассказал ему о своих предложениях  и
повторил свои обещания. Сэр Джон выслушал, все понял и обратился  к  кузнецу
Жаку:
   - Ты понимаешь, что предлагает тебе граф? Кузнец кивнул, косясь на стайку
крестьян, стоявших у конюшни, и страстно желая затеряться среди них.
   Сэр Джон Чандоуз славился легендарной честностью, однако  он  никогда  не
утверждал, будто чувствителен к чужим переживаниям.
   - Я позабочусь, чтобы с тобой обращались как подобает, - сказал сэр Джон.
- Ты ничем не рискуешь, даже если свернешь ему шею. - Англичанин  повернулся
к Полю:
   - Я говорю это, сэр, потому что не одобряю  дворян,  которые  якшаются  с
простолюдинами, даже если речь идет о схватке.
   Поль пожал плечами:
   - Я езжу на охоту верхом на коне, хотя он мне тоже неровня. Точно так  же
я использую крестьянина, чтобы поупражняться и поразвлечься. Его  социальный
статус меня не волнует. А чтобы бой был  интереснее,  я  проведу  его  одной
рукой. - Он повернулся к Жаку:
   - Выбирай: левой или правой?
   - Левой, - пролепетал Жак, надеясь, что Сент-Омер правша.
   - Так тому и быть, - сказал Поль.
   Они встали в середине огороженного круга. По  кивку  графа  Поля  герольд
протрубил сигнал. Трибуны приветственно зашумели, и бой начался.
   Сразу стало ясно, что кузнец скован по рукам и ногам своей ментальностью.
Настоящий Геракл в  смысле  сложения  и  мускулатуры,  он  был  простодушным
дитятей там, где дело касалось решимости или хитроумия. Они с Полем  кружили
друг возле друга. Поль  подпрыгивал  так,  словно  в  ступнях  у  него  были
пружины. Двигался он не спеша, но летал по рингу, как  мячик.  На  нем  были
обтягивающие штаны до колен из какой-то эластичной  ткани,  дававшей  полную
свободу движениям,  и  простая,  отличного  покроя  белая  шелковая  рубаха.
Гладкие светлые волосы  граф  перевязал  мягкой  кожаной  ленточкой.  Кузнец
облачился в грязную  серую  спецовку,  бывшую,  возможно,  его  единственным
нарядом. Ноги у него были босые, а  ногти  на  них  сами  по  себе  казались
грозным оружием.
   Судя по началу схватки, было очевидно, что Сент-Омеру  придется  навязать
противнику драку, поскольку кузнец явно жаждал немедленно убраться отсюда  и
вернуться в свою кузню.
   Поль провел серию легких ударов, порхая вокруг  соперника  и  то  и  дело
шлепая его по голове открытой ладонью. Жак отмахивался от  графской  ладони,
как  от  назойливой  мухи.  Поль  подскочил  к   нему   снова,   приплясывая
взад-вперед, и вдруг сделал молниеносный выпад ногой. Крутанувшись на месте,
он лягнул кузнеца прямо в грудь. Тот пошатнулся, теряя  равновесие,  а  Поль
между тем обрушил на него ураганную очередь ударов левой рукой  и  отскочил,
опять  оказавшись  вне  досягаемости.  Кузнец  утер  из-под  носа  кровь  и,
наконец-то осердясь, шагнул вперед, размахивая мощными кулаками. Поль  легко
увернулся и снова заплясал вокруг  великана,  молотя  его  со  всех  сторон.
Кузнец пытался парировать атаку,  но  все  время  опаздывал  на  шаг-другой.
Равновесие он тоже держал не ахти, и даже зрителям, не искушенным в  приемах
борьбы графа Поля, стало ясно, что ловкость здесь важнее грубой силы.
   Толпа аристократов на трибуне вопила и улюлюкала.  Зрители  заключили  бы
пари, будь у них хоть малейшие сомнения в исходе драки. Но  было  совершенно
очевидно, что у кузнеца нет никаких шансов. Его кулаки  так  ни  разу  и  не
коснулись противника. Поль, держа правую руку за спиной, обернулся к кому-то
из зрителей,  отвлекшись  на  секунду  от  Жака.  Кузнец  ухватился  за  эту
возможность и выдал графу сокрушительный удар в голову,  который  непременно
сбил бы Поля с ног, попади он в цель. Но граф только этого и ждал. Он тут же
развернулся,  поймал  запястье  кузнеца  и,  не  пытаясь  блокировать  удар,
направил его в другую сторону. Сила собственной атаки закружила  великана  и
сбила с ног. Он приземлился на левую руку. Раздался характерный хруст.
   На том бой и завершился. Поль даже не запыхался. Сунув кузнецу, скулящему
от боли, маленький мешочек медяков, граф велел слугам перевязать ему руку  и
отправить восвояси.
   После схватки Поль велел привести к себе Мартина.
   -  Так,  значит,  ты  заделался   деревенским   адвокатом,   а,   Мартин?
Крестьянская жизнь была тебе не по душе? Тебе приспичило выбиться в  буржуа?
А теперь ты, значит, вернулся,  нафаршированный  книжной  премудростью,  как
каплун хлебным пудингом, и собираешься учить меня моим правам?
   -  Нет,  ваша  милость,  не  собираюсь,  -  ответил  Мартин.  -  Но  есть
определенные права, которые владельцы Сент-Омера  исстари  даровали  жителям
Омера.
   - И ты намереваешься добиться их от меня, а, крестьянин?
   - Ваша милость, у меня нет никакой возможности это сделать. Я  целиком  и
полностью в вашей власти. Таков закон нашей страны, и таково положение дел в
настоящий момент.
   - Да, верно, и это  замечательный  закон.  А  ты  хотел  бы,  чтобы  дело
обстояло иначе?
   - Провокационный вопрос, ваша милость, Я не смею сказать вам, чего  бы  я
хотел, ибо опасаюсь кары вашей милости.
   - Ты  ставишь  меня  в  интересное  положение,  -  сказал  Поль.  -  Я  с
удовольствием поспорил бы с тобой просто как человек с человеком,  поскольку
не сомневаюсь, что сумел бы тебя победить,  причем  исключительно  благодаря
силе  характера.  Но  в  силу  своих  обязательств  перед  древней  фамилией
Сент-Омер, которую я ношу, я вынужден требовать к себе  почтения.  Ладно,  я
тебя не трону, - необдуманно добавил он. - Говори, не бойся.
   -  Несмотря  на  обещание  вашей  милости,  я  все-таки  с  трудом   могу
осмелиться..
   - Дьявол тебя забери! Выкладывай, что у тебя на уме, иначе  плохо  будет!
Чего ты хочешь?
   - Простите крестьянам долги, ваша милость.
   - Этим собакам-еретикам?
   - Ваша милость, они обратились в истинную веру.
   - Исключительно под угрозой оружия!
   - Это неважно, ваша милость. Важно то, что они исполняют свой долг  перед
церковью. И пускай с их грехами разбираются теперь священники.
   - Ха, священники! Да не защищай мы, дворяне, вас от  церкви,  вам  бы  не
поздоровилось!
   - Конечно, ваша милость...
   - Я вижу, ты со мной не согласен? Тогда не молчи, любезнейший, говори все
как есть!
   - Вы, ваша милость, утверждаете, что защищаете нас. Но тем  не  менее  вы
требуете денег, которых у нас нет. И угрожаете отобрать всю  нашу  утварь  и
зерно, необходимое для следующей посевной.
   - Это мое право. Я прощал вам долги два года и  не  собираюсь  прощать  в
третий раз.
   Они стояли вдвоем в маленьком кабинете графа, сверля друг друга  глазами.
Тут Мартин вспомнил, что он, в конце концов, юрист. Он просто  обязан  найти
какие-то аргументы! Нужно добиться, чтобы граф списал  крестьянам  долги,  а
значит, необходимо предложить ему что-то взамен. Но что?
   - Достоинство вашей славной фамилии не пострадает, если  вы  еще  на  год
освободите нас от платежей, ваша милость.
   - Достоинство не пострадает, зато пострадает мой карман.
   - Если мы помрем с голоду...
   - Тогда я  заселю  деревню  другими  крестьянами.  Вокруг  полно  бродяг,
согласных на любую работу за кусок хлеба.
   Мартин задумался. Поль, безусловно, был прав. Смутные времена  ввергли  в
нищету всю Францию. По дорогам шлялись толпы бездомных самых разных видов  и
сословий. Они с радостью ухватятся за малейший шанс осесть на месте.
   И все же это было  дьявольски  несправедливо!  На  лице  у  Мартина  было
написано все, что он думает. Они с Полем не  спускали  друг  с  друга  глаз.
Мартин чувствовал, что Поль  с  удовольствием  прибил  бы  его  на  месте  и
раздавил, как червя. Кстати, граф мог сделать это запросто. Что ему  мешало?
Королевское правосудие не простиралось так далеко на юг. По крайней мере,  в
нынешние смутные времена.
   Тем не менее Мартин вдруг услышал свой собственный голос.
   - Знал бы король Луи-Фердинанд, как вы обращаетесь с нами...
   Лицо у графа побагровело от бешенства. Оскорбление ударило ему в голову и
чуть было не затмило рассудок.
   - Ты, собака! - с трудом взяв себя в руки, проговорил Поль. - Мне бы надо
прибить тебя, и я бы сделал это с удовольствием. Какая жалость,  что  ты  не
можешь наброситься на меня с кулаками! С какой бы радостью я свалил тебя  на
землю и свернул твою гордую шею! А может, если я свяжу себе одну руку и ногу
сзади... Да нет, не стоит. Я  забуду  твое  оскорбление,  месье  крючкотвор.
Считай, что ты родился под  счастливой  звездой.  Но  штраф,  наложенный  на
поселок, остается в силе.
   Мартин лихорадочно соображал. Судьба земляков была сейчас в его руках.  В
Сент-Омере жила его мать. Там жила и  Мари  -  девушка,  с  которой  он  был
обручен до нечастного случая.  Став  калекой,  Мартин  расторгнул  помолвку.
Правда, Мари до сих пор была к нему неравнодушна. Все еще могло  наладиться,
но если ее родители будут разорены...  Вся  жизнь  его  зависела  теперь  от
собственной сообразительности - от того, сумеет ли он найти какие-то доводы,
чтобы убедить графа и остановить его карающую  руку.  Думай,  глупая  башка,
думай, отчаянно твердил он про себя.
   - Ваша милость, - сказал он вслух, - неужели я ничем  не  сумею  склонить
вас проявить хоть капельку милосердия к крестьянам?
   - А чем ты можешь склонить меня, холоп! Что  ты,  безродный  простолюдин,
смеешь придумать такое, чтобы остановить мою карающую руку?
   Мартин лихорадочно соображал. Шевелитесь же, чертовы извилины! И тут  ему
в голову пришла отчаянная мысль.
   - У меня есть одно интересное предложение, ваша милость.
   - А именно?
   - Вы горите  желанием  продемонстрировать  свое  бойцовское  искусство  в
схватке с достойным соперником, верно?
   - Конечно, я этого и не скрываю. Ну так что же?
   - А если я найду вам такого соперника и доставлю его сюда?
   - С чего ты взял, что сумеешь его найти?
   - Я слыхал, что в городе Э есть один борец. Тамошний оружейник.  Говорят,
он учился борьбе на Востоке, как и вы,  ваша  милость.  Он  прославился  как
мастер борьбы без оружия - без кинжала и даже без палки.
   - Почему я ничего о нем не слыхал?
   - Потому что он совсем недавно вернулся с Востока.  Мой  друг-адвокат  из
города Э как раз прислал мне весточку. Я собирался  рассказать  вам  о  нем,
когда ваши люди схватили меня.
   - И как зовут этого мастера?
   - Не знаю, ваша милость! Но я знаю, где его найти. Я думал отправиться  к
нему в качестве вашего посланца и  сказать,  что  граф  Сент-Омер  желал  бы
сразиться с ним и что вы  оплатите  ему  дорогу,  а  также  предложите  свое
гостеприимство.
   - Но теперь, когда я о нем знаю, почему бы мне не послать за ним самому?
   - Этого я как раз не боюсь, ваша милость, - солгал Мартин. - Вам честь не
позволит.
   - Хм-м. Ну, раз ты так считаешь... В  общем,  ты  нашел  этого  парня,  а
значит, имеешь право на нем подзаработать.
   - К тому же, ваша милость, предложение из моих  уст  он  воспримет  более
благосклонно. Говорят, он сам человек  из  народа,  не  дворянин,  а  потому
наверняка будет сговорчивее, если попрошу его приехать от вашего имени.
   - Ну что ж, да будет так. Ты отправишься к нему немедля. И если привезешь
его ко мне, я прощу задолженность еще за год.
   - Хорошо, ваша милость. Могу я сказать ему, что схватка будет на равных?
   - Конечно, ибо это правда.  Я  попрошу  сэра  Джона  Чандоуза,  чтобы  он
организовал поединок, сам его судил и следил  за  соблюдением  всех  правил.
Твоему  парню  нечего  бояться.  Даже  если  он  скрывается  от  закона,   я
предоставлю ему защиту и  вознагражу  за  то,  что  он  согласился  со  мной
сразиться. И драться мы будем абсолютно по-честному.
   Таким  образом,  сделка  была  заключена.  Мартину  удалось-таки   спасти
земляков от графских казематов.
   Перед отъездом Мартин поговорил с Чандоузом.
   - Ладно, - согласился английский  рыцарь,  -  я  буду  гарантом  обещаний
Сент-Омера. Граф жаждет рукопашной схватки больше всего на свете. Вы  должны
попытаться его понять. Он единственный в Европе владеет навыками  безоружной
борьбы. В каком-то смысле он подобен великому художнику, чьи  шедевры  никто
никогда не увидит. Я, например, неплохо орудую шпагой. Могу вообразить,  как
бы я чувствовал  себя,  если  бы  мне  не  с  кем  было  попрактиковаться  в
фехтовании. К счастью, у меня никогда не будет нехватки ни в схватках, ни  в
соперниках. Чуть ли не  каждый  дворянин  здесь  и  в  Англии  считает  себя
мастером фехтования и, как правило, горит желанием  продемонстрировать  свое
искусство. Это желание так велико, что нам приходится  придумывать  правила,
дабы  ограничивать  количество  турниров,  иначе  подданные  обоих   королей
поубивают друг друга из спортивного азарта, а не к вящей славе  государевой.
Так что езжайте  и  привезите  своего  борца.  Я  позабочусь  о  том,  чтобы
Сент-Омер провел с ним честный поединок.
   Итак, Мар