же спала, когда вернулся Хью, но в кулачке у нее  была  зажата
записка:

     "О, милый, как чудесно было увидеть тебя!!! Жду не дождусь, когда  же
Их Милость снова позовет нас играть в бридж! Он просто старый душка! Пусть
даже и проявив недомыслие кое-в-чем. Но он исправил  свою  ошибку,  а  это
признак настоящего джентельмена.
     Я так возбуждена тем, что повидалась с тобой, что едва могу писать. А
ведь Киска ждет записку, чтобы отнести ее тебе.
     Близнецы посылают тебе свои поцелуи,  свои  слюнявые.  Люблю,  люблю,
люблю! Твоя и только твоя Б."

     Хью читал записку Барбары  со  смешанным  чувством.  Он  разделял  ее
радость   по   поводу   воссоединения,   хотя   оно   и   было    довольно
непродолжительным, и тоже с нетерпением ждал того времени, когда Понс  для
своего  удовольствия  позволит  им  побыть  вместе.  А  что  же   касается
остального... Лучше постараться вытащить ее оттуда до того, как она начнет
мыслить, как обыкновенная прислуга! Конечно, в общепринятом  смысле  слова
Понс был джентльменом. Он сознавал свои  обязанности,  был  великодушен  и
щедр по отношению к своим подданным. В общем, джентльмен.
     Но он же был и проклятым сукиным сыном! И  Барбаре  не  следовало  бы
недооценивать это! Игнорировать это -  да!  Иначе  просто  невозможно.  Но
забывать - никогда!
     Он должен освободить ее.
     Но как?
     Он улегся в постель.
     Промаявшись около часа, он поднялся, перебрался в гостиную и встал  у
окна. За темным покровом ночи  он  различил  еще  более  темные  очертания
Скалистых гор.
     Где-то там были свободные люди.
     Он мог бы разбить это окно и уйти по направлению к горам,  затеряться
в них еще  до  рассвета  -  и  найти  свободных  товарищей.  Ему  даже  не
потребовалось бы для этого разбивать  окно  -  просто  проскользнуть  мимо
дремлющего  привратника,   или   воспользоваться   данной   ему   властью,
олицетворяемой хлыстом, и пройти, невзирая на стражу. Никаких особых  мер,
чтобы помешать  слугам  удрать,  не  предпринималось.  Стража  содержалась
скорее для того, чтобы предотвратить проникновение извне. Большинство слуг
и не подумало бы бежать, как например, собаки.
     Собаки... А ведь  одной  из  должностей  была  должность  содержателя
гончих.
     Если понадобится, он  сможет  убить  собаку  голыми  руками.  Но  как
бежать, когда на руках двое грудных детей?
     Он взял бутылку и налил себе порцию Счастья, выпил ее  и  вернулся  в
постель.



                                    16

     В течение многих дней  Хью  занимался  тем,  что  перерабатывал  игру
скрэббл, переводил хойловское "Полное собрание игр",  диктовал  правила  и
описания игр и развлечений, которых не было у Хойла (например:  пинг-понг,
гольф, катание на водных лыжах), и часто встречался с Понсом и  Джо  -  за
игрой в бридж.
     Последнее было  самым  приятным.  С  помощью  Джо  он  научил  играть
нескольких Избранных, но чаще всего они играли вчетвером: Хью, Понс, Джо и
Барбара. Понс отдавался игре с энтузиазмом новообращенного.  Когда  он  не
был занят ничем более важным,  он  старался  отдавать  игре  почти  каждую
свободную минуту, причем предпочитал, чтобы игроки были всегда одинаковыми
- все те же четверо, то есть самые лучшие из доступных игроков.
     Хью казалось, что Понс искренне симпатизирует Барбаре,  равно  как  и
коту, которого он звал "Даклистон" и никогда -  просто  "Док".  Понс  даже
распространил на котов обращение как с равными и Док, или любой другой  из
котов, всегда мог запросто вспрыгнуть ему на колени, даже если Понс в  это
время торговался. Ту же вежливость и доброе отношение  он  проявлял  и  по
отношению к Барбаре, он никогда  не  называл  ее  иначе  чем  "Барба"  или
"Деточка". И уже никогда больше не обращался к ней, как к  неодушевленному
предмету, как то предписывали  правила  Языка.  Барбара,  в  свою  очередь
называла его "Понс" или "Дядюшка" и явно испытывала  удовольствие  от  его
общества.
     Иногда Понс оставлял Хью  и  Барбару  наедине,  однажды  -  на  целых
двадцать минут. Эти минуты были настоящим  сокровищем,  ценность  которого
просто не поддавалась  исчислению.  Они  даже  не  рискнули  потерять  эту
привилегию и удовлетворились всего лишь легким пожатием рук.
     Если наступало время кормить детей, Барбара говорила об этом  и  Понс
отдавал распоряжение принести их. Однажды он даже  приказал  принести  их,
когда в этом не было необходимости, заявив, что не видел их целую неделю и
хотел бы посмотреть, сильно ли они подросли за  это  время.  Поэтому  игру
пришлось отложить до тех пор, пока "дядюшка" не навозился с  ними  всласть
на ковре, издавая разные забавные звуки.
     Затем он велел унести их, поиграв минут пять. Он сказал Барбаре:
     - Детка, они растут, как сахарный тростник.  Надеюсь,  что  увижу  их
взрослыми.
     - Дядюшка, вам еще жить да жить!
     - Возможно. Я пережил уже наверное с дюжину пробователей пищи, но это
ничего не меняет. А наши мальчишки вполне могут стать прекрасными лакеями.
Я так и вижу их подающими блюда на  банкете  во  Дворце  -  в  Резиденции,
конечно, а не в этой хибаре. Чей ход?
     Несколько раз Хью видел Грэйс, но ни разу более чем несколько секунд.
Если он появлялся в покоях Понса,  когда  там  находилась  она,  то  Грэйс
немедленно удалялась с выражением крайнего неудовольствия на лице. Если же
Барбара появлялась раньше Хью, то он вообще уже не  заставал  Грэйс.  Было
ясно, что она в покоях Понса чувствует себя как дома, было ясно так  же  и
то, что она по-прежнему не переносит Барбару, а заодно и Хью.  Но  она  ни
разу ничего не сказала, видимо научившись не  поступать  вопреки  воле  Их
Милости.
     Теперь Грэйс  официально  имела  статус  согревательницы  постели  Их
Милости. Хью узнал об этом от Киски. Прислуга всегда знала, у себя ли лорд
по тому, была ли Грэйс наверху или внизу. Других занятий она  не  имела  и
никто, даже Мемток, не имел права  наказывать  ее.  Кроме  всего  прочего,
каждый раз, когда Хью мельком видел ее, она всегда была роскошно  одета  и
увешана драгоценностями.
     Она  очень  растолстела,  настолько  растолстела,  что  Хью   испытал
облегчение от того, что теперь даже номинально  не  обязан  делить  с  ней
ложе. Но вообще-то почти все согревательницы постели были слишком  полными
по понятиям Хью. Даже Киска была весьма пышной по меркам XX века,  девушка
ее габаритов уже вполне могла бы начинать  садиться  на  диету.  Но  Киска
очень огорчалась тому, что никак не может пополнеть еще и  все  спрашивала
Хью, не разонравится ли она ему из-за этого?
     Киска была еще настолько молода, что пышность ее форм  была  довольно
приятна, как приятны пухлые дети. Но совсем другое дело -  полнота  Грэйс.
Где-то в этой расплывшейся туше  скрывалась  прелестная  девушка,  которая
была когда-то его женой. Он старался не думать об этом и не  понимал,  как
Понсу может нравиться это - если конечно  она  ему  нравилась.  По  правде
говоря, Хью допускал, что официальное положение  согревательницы  постели,
еще ничего не говорило обо всем прочем. Ведь Понсу было более ста  лет  от
роду. Так был ли он еще в состоянии иметь дело с женщинами? Хью  этого  не
знал, да и мало интересовался. На вид Понсу можно было дать лет шестьдесят
пять, причем он был еще весьма силен и бодр. Но Хью  все  же  склонялся  к
мысли, что роль Грэйс в его жизни более чем скромна.
     Но если ему было наплевать на Грэйс, то за нее очень волновался Дьюк.
Как-то раз сын ворвался к нему в кабинет и потребовал разговора с глазу на
глаз. Хью отвел его в свою комнату. Они не  виделись  уже  с  месяц.  Дьюк
только  посылал  переводы,   поэтому   не   было   никакой   необходимости
встречаться.
     Хью попытался сделать встречу хоть немного приятной.
     - Садись, Дьюк. Хочешь немного Счастья?
     - Нет уж! Спасибо. Ты знаешь, что я слышал такое насчет матери?
     - И что же ты слышал? (О боже! Опять начинается!..)
     - Ты чертовски хорошо знаешь о чем идет речь!
     - Боюсь, что нет.
     Хью буквально выдавил  эти  слова  из  себя.  Дьюк  располагал  всеми
фактами, но, что больше всего удивило Хью, узнал их только  в  этот  день.
Поскольку более четырехсот слуг были отлично осведомлены о том,  что  одна
из дикарей - не та, высокая и худая, а другая, -  проводила  в  покоях  Их
Милости гораздо больше времени, чем в помещениях для прислуги, то казалось
невероятным, чтобы Дьюку потребовалось столько времени,  чтобы  узнать  об
этом. Впрочем у Дьюка было мало общего с другими слугами, да и сам  он  не
пользовался  особой  популярностью  -  Мемток  называл  его   "возмутитель
спокойствия".
     Хью не стал ни подтверждать, ни отрицать то, что выложил ему Дьюк.
     - Так что же? - Требовательно спросил  Дьюк.  -  Что  ты  собираешься
предпринимать?
     - Ты о чем, Дьюк? Ты хочешь, чтобы я прекратил все эти сплетни  среди
слуг?
     - Я не о том! Ты что же, собираешься вот так просто  сидеть  здесь  и
ничего не предпринимать, в то время как твою жену насилуют?
     - Не исключено. Ты приходишь ко  мне  с  какими-то  слухами,  которые
дошли до тебя от младшего помощника младшего дворника и требуешь  от  меня
каких-нибудь действий. Прежде всего, я  хотел  бы  знать,  почему  ты  так
уверен в правдивости этих слухов? Во-вторых, что общего у того, о  чем  ты
мне тут рассказал, с изнасилованием? В-третьих, каких поступков  ты  ждешь
от меня? В-четвертых, как ты думаешь  -  что  я  могу  сделать?  А  теперь
подумай над моими вопросами и постарайся быть рассудительным. После  этого
мы с тобой можем поговорить о том, что я могу и чего я не могу.
     - Не увиливай!
     - Я ни от чего не  увиливаю.  Дьюк,  ты  ведь  получил  дорогостоящее
образование юриста - я знаю, ведь это я платил за тебя. И ты сам много раз
повторял мне выражение "волею обстоятельств". Так примени теперь это  свое
образование. Расположи вопросы по порядку.  Почему  ты  думаешь,  что  эти
слухи - правда?
     - Ну... я узнал об этом и проверил. Все это знают.
     - Вот как? Но ведь раньше все знали, что Земля плоская. Но  это  ведь
оказалось совсем не так. Согласись.
     - Но я же говорю тебе. Мама назначена согревательницей постели  этого
ублюдка.
     - Кто это сказал?
     - Да все говорят!
     - А ты спрашивал у начальницы прислуги?
     - Что я, с ума сошел, что ли?
     - Нет, это я так... Кратко можно определить дело так: Грэйс назначена
прислуживать  наверху.  Обязанности  ее   могут   быть   самыми   разными:
прислуживать Их Милости, прислуживать знатным дамам  или  еще  что-нибудь.
Может быть устроить тебе свидание с начальницей, чтобы ты сам мог узнать у
нее, чем занимается наверху твоя мать? Мне, например,  неизвестно,  в  чем
заключаются ее обязанности.
     - Нет уж, сам спрашивай.
     -  Не  буду.  Я  уверен,  что  Грэйс  сочла  бы  это  неприличным   и
недостойным. Теперь допустим, что ты спросил ее и тебе ответили, что  она,
как ты и подозреваешь по слухам, действительно согревательница постели  Их
Милости. Допустим это только в качестве предположения, потому что ты ничем
не можешь этого доказать. Но при чем же здесь изнасилование?
     Дьюк был удивлен.
     - И это ты говоришь мне такое?  Значит,  ты  можешь  сидеть  здесь  и
думать, что мама по доброй воле согласится на Т_А_К_О_Е_?
     - Я уже давно стараюсь не думать, на что способна твоя мать. Но  ведь
я не сказал, что она что-то сделала. Это предположил ты. Ведь  мне  ничего
не известно о том, что она назначена согревательницей постели,  кроме  как
от тебя. А ты полагаешься на слухи. Но даже если это так,  мне  ничего  не
известно о том, что она действительно побывала в его постели - добровольно
или нет. Сам я никогда его постели не видел, и не слышал никаких слухах на
этот счет. Только твои грязные  измышления.  Но  если  твои  измышления  в
чем-то и верны, то опять же у меня нет  никаких  оснований  полагать,  что
имело место что-то большее, чем совместный сон. Я и сам не раз делил  ложе
с особами женского пола, причем мы просто спали вместе.  Такое  бывает.  И
даже допуская мысль о возможных интимных отношениях между ними - опять же,
заметь, твое предположение, а не мое, -  я  искренне  сомневаюсь,  что  Их
Милость хоть раз в жизни изнасиловал какую-нибудь женщину. Особенно в этом
возрасте.
     - Чушь! Ни один черный ублюдок не упустит случая  изнасиловать  белую
женщину.
     -  Дьюк!  То,  что  ты  говоришь  -  ядовитая,  безумная  чепуха!  Ты
заставляешь меня думать, что ты не в своем уме.
     - Я...
     - Молчать! Ты ведь  прекрасно  знаешь,  что  Джозеф  много  раз  имел
возможность изнасиловать любую из трех белых женщин на  протяжении  долгих
десяти месяцев. И ты прекрасно знаешь и то, что его поведение было превыше
всяческих похвал.
     - Ну... У него просто не было случая.
     - Я ведь уже сказал тебе - прекрати молоть этот вздор. Возможностей у
него было хоть отбавляй. Хотя бы в то время, когда  ты  был  на  охоте.  В
любой день. Ведь он оставался наедине с каждой из них множество  раз.  Так
что перестань. Я имею в виду - оскорблять Джозефа, пусть даже и  заглазно.
Мне просто стыдно за тебя.
     - А мне - за тебя. Ты - зажиревший кот черномазого короля.
     - И прекрасно. Значит, нам обоюдно  стыдно  друг  за  друга.  Что  же
касается зажиревших котов, то я в твоих услугах не нуждаюсь. Если тебе  не
нравится быть  зажиревшим  котом,  можешь  отправляться  мыть  посуду  или
делать, что прикажут.
     - Мне все равно.
     - Тогда будь добр, сообщи мне, когда тебе надоест. Правда, это  будет
стоить тебе собственной комнаты, но ведь отдельная  комната  -  привилегия
зажиревших котов. Впрочем, ладно. Я, кажется, вижу только одну возможность
узнать, правда ли скрывается под этими твоими грязными подозрениями. Нужно
спросить самого Лорда Протектора.
     - Отлично! Наконец-то слышу от тебя разумную вещь!
     - Только спрашивать буду  не  я.  Ведь  не  я  же  подозреваю  его  в
изнасиловании.  Спроси  его  сам.  Повидайся  с  Главным  Управляющим.  Он
выслушает любого из слуг, пожелавших встретиться с ним. На  страх  и  риск
слуги, конечно, но я не думаю, что он без достаточно веских  причин  будет
наказывать кого-либо из моего департамента - ведь у  меня  есть  кое-какие
привилегии зажиревшего кота. Вот и скажи ему, что ты хочешь встретиться  с
Лордом Протектором. Думаю, что больше ничего и не понадобится.  Разве  что
подождать неделю или две. Если Мемток  откажет  тебе,  дай  мне  знать.  Я
уверен, что  смогу  добиться  от  него  этой  аудиенции.  А  потом,  когда
предстанешь перед Лордом Протектором, просто спроси его, напрямую.
     - И мне солгут в глаза. Да если я когда-нибудь окажусь рядом  с  этой
черной обезьяной, я убью ее.
     Мистер Фарнхэм вздохнул.
     - Дьюк, у меня просто в голове  не  укладывается,  что  один  человек
может ошибаться в таком множестве вещей. Если тебя удостоят аудиенции,  то
рядом с тобой будет находиться Мемток. Со своим  хлыстом.  Лорд  Протектор
будет на расстоянии футов пятьдесят от тебя. К  тому  же,  хлыст,  который
висит у него на поясе  -  не  обычная  игрушка-погонялка,  а  смертоносное
оружие. Старик прожил долгую жизнь и убить его не так-то просто.
     - Ничего, я попробую!
     - Возможно. Но с таким же успехом кузнечик может  попытаться  напасть
на   газонокосилку.   Можно   восхищаться   его   отвагой,   но   не   его
рассудительностью. Но ты так же  ошибаешься  и  в  том,  что  считаешь  Их
Милость способным солгать тебе. Если он действительно сделал  то,  что  ты
предполагаешь - то есть изнасиловал твою мать, силой заставил ее  отдаться
ему - он ничуть не постыдится этого, равно как и не постыдится  дать  тебе
честный ответ. Дьюк, пойми, он  так  же  не  станет  лгать  тебе,  как  не
подумает, например, уступить тебе дорогу. К тому же... а своей  матери  ты
поверишь?
     - Конечно, поверю.
     - Тогда попроси его дать тебе возможность увидеться с  ней.  Я  почти
уверен, что он не откажет. Позволит тебе встретиться с  ней  на  несколько
минут и только в его присутствии. Правила гарема он нарушает  только  если
сам захочет. Если у тебя  хватит  смелости  заявить  ему,  что  ты  хочешь
услышать из ее собственных уст подтверждение того, что он уже сказал тебе,
то думаю, что он будет удивлен.  Но  потом,  скорее  всего,  рассмеется  и
согласится. Так что, на мой взгляд, это единственная  возможность  увидеть
мать и убедиться, что  она  в  безопасности  и  хорошо  устроена.  Другого
способа встретиться с ней нет. То, с чем  ты  придешь  к  нему,  настолько
необычно, что должно ошеломить его - в этом вся твоя надежда.
     Дьюк был озадачен.
     - Слушай, а какого черта ты сам его не спросишь? Ведь ты  видишься  с
ним почти каждый день. По крайней мере я слышал такое.
     -  Я?  Да,  мы  видимся  довольно  часто.  Но   спрашивать   его   об
изнасиловании? Ты ведь это имеешь в виду?
     - Да, если ты предпочитаешь это выражение.
     - "Изнасилование" - это то, что беспокоит тебя. Я же ни в  коей  мере
не подозреваю его в этом. И не собираюсь служить выразителем твоих грязных
подозрений. Если нужно спросить, то имей смелость сделать это сам.  -  Хью
поднялся. - Мы и так потеряли уже массу времени. Так что,  или  принимайся
за работу или иди и повидайся с Мемтоком.
     - Я еще не кончил.
     - Нет, кончил. Это приказ, а не предложение.
     - Если ты думаешь, что я боюсь твоего хлыста...
     - Господи, Дьюк, не стану же я наказывать тебя сам. Если ты  доведешь
меня, я попрошу Мемтока наказать тебя. Говорят, он крупный  специалист.  А
теперь выметайся. Ты отнял у меня половину утра.
     Дьюк ушел. Хью некоторое время пытался собраться с мыслями. Стычки  с
Дьюком всегда выводили его  из  себя,  даже  когда  мальчишке  было  всего
двенадцать. Но его беспокоило и  кое-что  еще.  Он  использовал  все  свои
возможности убедить сына отказаться от избранного им пути.  Его  абсолютно
не беспокоило то, что составляло основной предмет беспокойства для  Дьюка.
Что бы ни случилось с Грэйс, он был уверен, что дело не в изнасиловании.
     Но он с сожалением отметил то, чего,  очевидно,  не  осознал  Дьюк  -
древнего Закона Побежденных, гласившего, что их женщины должны подчиняться
победителю и обычно по своей воле.
     Подчинилась  его  бывшая  жена  или   нет,   было   вопросом   скорее
академическим. Он подозревал, что ей просто не представилось  возможности.
В любом  случае  она,  очевидно,  была  довольна  своей  судьбой  -  чисто
по-обывательски. Но это ни в  коей  мере  не  беспокоило  его.  Он  честно
старался исполнить свой долг по отношению к ней, и она сама отдалилась  от
него. Ему только не  хотелось  бы,  чтобы  Барбаре  когда-нибудь  пришлось
испытать на себе гнет  этой  безнадежности,  которая  способна  была  -  и
превращала на всем протяжении истории - женщин  в  добровольных  наложниц.
Хоть он и любил ее, но не испытывал никаких иллюзий по поводу того,  ангел
Барбара или святая. Даже сабинянки  не  выдержали  выпавшего  на  их  долю
испытания и сдались, сдастся и она  в  случае  чего.  "Лучше  смерть,  чем
бесчестие" было всегда не  очень  популярным  лозунгом.  Чаще  всего,  его
сменяло добровольное сотрудничество, подчас счастливое.
     Он достал бутыль Счастья, посмотрел на нее... и  поставил  на  место.
Нет, он никогда не будет решать своих проблем таким путем.
     Хью не пытался узнать, виделся ли Дьюк  с  Мемтоком.  Он  вернулся  к
своей бесконечной работе, имеющей цель умаслить Их Милость любым доступным
способом, будь то бридж, прибыльные идеи или просто переводы. Он больше не
надеялся на то, что босс позволит ему взять к себе Барбару и близнецов.  В
этом вопросе старый Понс был тверд как кремень. Но быть в фаворе все равно
было полезно, даже необходимо,  что  бы  ни  случилось.  Кроме  того,  это
позволяло ему хоть изредка видеться с Барбарой.
     Он ни на миг не забывал о возможности побега.