Роберт ХАЙНЛАЙН

                      СВОБОДНОЕ ВЛАДЕНИЕ ФАРНХЭМА




                                    1

     - Никакой это не слуховой аппарат, - объяснял Хьюберт Фарнхэм. -  Это
- радиоприемник, всегда настроенный на частоту сигнала тревоги.
     Барбара Уэллс от изумления замерла, так и не донеся ложку до рта.
     - Мистер Фарнхэм! Так вы думаете, что они все-таки собираются напасть
на нас?
     Хозяин дома пожал плечами.
     - К сожалению, Кремль не делится со мной своими секретами.
     - Отец, перестань пугать наших дам. Миссис Уэллс... - сказал его сын.
     - Называйте меня просто Барбара. Я даже собираюсь через суд  добиться
разрешения опускать слово "миссис" перед своим именем.
     - Для этого вам вовсе не требуется разрешение суда.
     - Учтите это, Барб, - заметила его сестра,  Карен.  -  В  наше  время
бесплатные советы очень дороги.
     - Помолчи. Барбара, при всем своем уважении к отцу, я все же  считаю,
что ему просто мерещатся всякие страсти. На мой взгляд, войны  конечно  не
будет.
     - Надеюсь, вы правы, - спокойно сказала Барбара. - А  почему  вы  так
считаете?
     - Потому что коммунисты прежде всего - реалисты.  И  они  никогда  не
пойдут на то, чтобы начать войну, которая может повредить  им,  даже  если
они в конечном итоге и смогли бы выиграть ее. А значит, они тем  более  не
рискнут начать войну, победить в которой не в состоянии.
     - В таком случае, может быть они заодно и перестанут  устраивать  все
эти ужасные кризисы? Как на Кубе. А взять к примеру этот шум из-за Берлина
- как будто кому-нибудь есть до этого Берлина какое-нибудь дело! А  теперь
- этот. От всего этого просто  постепенно  становишься  неврастеничкой,  -
заявила его мать. - Джозеф!
     - Да, мэм!
     - Приготовьте мне кофе. И бренди. Кофе ройяль.
     - Да, мэм. - Слуга, молодой негр,  убрал  со  стола  ее  тарелку,  до
которой она почти не дотрагивалась.
     - Отец, - заметил молодой Фарнхэм, - а ведь мать беспокоится не из-за
каких-то там дурацких кризисов. Это ты нервируешь ее своим поведением.  Ты
должен вести себя спокойнее.
     - Нет.
     - Но ты должен! У матери кусок уже не лезет в горло...  и  все  из-за
какой-то дурацкой пуговицы, торчащей у тебя в ухе. Нельзя же...
     - Перестань, Дьюк.
     - Сэр?
     - Когда ты стал жить отдельно  от  нас,  мы  договорились  оставаться
друзьями. И я всегда рад выслушать твое мнение, как мнение друга.  Но  это
вовсе не дает тебе права встревать между  мной  и  твоей  матерью  -  моей
женой.
     - Ну, Хьюберт, - протянула его жена.
     - Прости, Грэйс.
     - Ты слишком строг с мальчиком. Это нервирует меня.
     - Дьюк уже не мальчик. И я не сказал  ничего  такого,  что  могло  бы
нервировать тебя. Прости.
     - Мне тоже очень неудобно, мама. Но если отец считает, что я лезу  не
в свое дело, что ж... - Дьюк изобразил на лице кривую улыбку.  -  Придется
мне, видно, искать свою собственную жену, о которой я мог бы  беспокоиться
сам. Барбара, вы согласны выйти за меня замуж?
     - Нет, Дьюк.
     - Я же предупреждала тебя, Дьюк,  что  она  очень  умна,  -  поспешно
вставила его сестра.
     - Карен, спусти пары. Но почему, Барбара? Я молод. Я здоров.  К  тому
же, не исключено, что у меня когда-нибудь  появятся  клиенты.  А  пока  мы
могли бы прекрасно перебиваться и на вашу зарплату.
     - Нет, Дьюк. Я полностью согласна с вашим отцом.
     - Что?
     - Вернее, следовало бы сказать, что мой отец  согласен  с  вашим.  Не
знаю, носит ли сейчас  мой  отец  приемник  в  ухе,  но  уверена,  что  он
внимательно слушает  обычное  радио.  Дьюк,  в  нашей  семье  даже  машины
снабжены набором первой необходимости на случай войны.
     - Серьезно?
     - В багажнике моей машины, что стоит перед вашим парадным входом, той
самой, на которой мы с Карен приехали сюда из школы, как раз  лежит  такой
набор. Его приготовил мой отец, еще тогда, когда я  поступала  в  колледж.
Папа относится к этому очень серьезно, и я тоже.
     Дьюк Фарнхэм открыл было рот, но так ничего и не сказав, закрыл  его.
Его отец спросил:
     - Барбара, интересно, что же включил в этот набор ваш отец?
     -  О,  множество  вещей.  Десять  галлонов  воды.  Продукты.  Большую
канистру бензина. Лекарство. Спальный мешок. Ружье...
     - Вы умеете стрелять?
     - Папа научил меня. Лопата. Топор. Одежда. Да, еще  радио.  Но  самым
важным, как он всегда считал, был вопрос: "Куда?". Если бы я оставалась  в
школе, то отец наверняка счел бы оптимальным вариантом  подвал.  А  здесь,
скорее всего, он бы мне посоветовал как можно дальше забраться в горы.
     - В этом нет никакой необходимости.
     - Почему?
     - Отец имеет в виду, - объяснила Карен,  -  что  в  случае  чего,  вы
сможете укрыться вместе с нами в нашей дыре.
     Барбара вопросительно посмотрела на хозяина дома. Тот объяснил:
     - Это наше бомбоубежище. Мой сын называет его "Каприз Фарнхэма".  Мне
кажется, что там вы будете в большей безопасности, чем в горах - особенно,
если учесть тот  факт,  что  всего  в  десяти  милях  от  нас  расположена
стратегическая  ракетная  база.  Поэтому,  как  только  раздастся   сигнал
тревоги, мы укроемся в убежище. Правильно, Джозеф?
     - Да, сэр! Если так, то я согласен оставаться у вас на жалованьи.
     - Черта с два! Увольнение произойдет тотчас же, как прозвучит сирена.
И с этого момента платить придется уже тебе самому.
     - Мне тоже придется вносить свою лепту? - осведомилась Барбара.
     - Вам придется мыть посуду. Каждому придется что-нибудь делать.  Даже
Дьюку.
     - Меня можно сбросить со счетов, - мрачно сказал Дьюк.
     - Что? Но у нас не так уж много посуды, сынок.
     - Я не шучу, отец. Хрущев заявил, что похоронит  нас  -  и  ты  всеми
силами стараешься, чтобы именно так и произошло. Я не  собираюсь  хоронить
себя заживо в какой-то дыре.
     - Как вам будет угодно, сэр.
     - Сыночек! - Его мать отстранила чашку. - Если  будет  налет,  обещай
мне, что ты укроешься вместе с нами в убежище. -  На  ее  глазах  блеснули
слезы.
     Молодой человек некоторое время упрямо молчал, затем вздохнул.
     - Если начнется налет - я имею в виду, если прозвучит сигнал тревоги,
потому что никакого налета быть не может - я, так и  быть,  полезу  в  эту
самую дыру. Но сделаю я это отец, только ради спокойствия матери.
     - В любом случае, место для тебя там всегда готово.
     - О'кей. А теперь давайте перейдем в гостиную и перекинемся в карты -
только уговор: о войне больше ни слова. Годится?
     - Согласен. - Его отец поднялся и предложил руку супруге. Дорогая?
     В гостиной, Грэйс Фарнхэм заявила, что в карты она играть не будет.
     - Нет, дорогой, у меня совершенно нет настроения. Ты уж,  пожалуйста,
составь компанию молодым людям и...  Джозеф!  Джозеф,  принесите  мне  еще
капельку кофе. Ройяль, я имею в виду. Не смотри на меня так,  Хьюберт.  Ты
ведь прекрасно знаешь, что это мне только и помогает.
     - Может быть, тебе лучше принять милтаун, дорогая?
     - Я терпеть не  могу  всех  этих  лекарств.  Куда  лучше  выпить  еще
капельку кофе.
     Они разбились на пары. Дьюк печально покачал головой:
     -  Бедная  Барбара!  Играть  вместе  с  нашим  отцом...  Сестра,   ты
предупредила ее?
     - Оставь свои предупреждения при себе, - посоветовал отец.
     - Но она имеет право знать. Барбара, молодящийся  грабитель,  сидящий
напротив вас,  настолько  же  оптимистичен  в  бридж-контракте,  насколько
пессимистичен в... кое в чем другом. Так что, ждите подвохов. Если у  него
на руках окажутся плохие карты...
     - Заткнешься ты когда-нибудь, Дьюк или нет? Барбара, какую систему вы
предпочитаете? Итальянскую?
     Она широко раскрыла глаза.
     - Единственное, что  я  знаю  итальянское,  так  это  вермут,  мистер
Фарнхэм. А играю я по Горону. Ни плохо,  ни  хорошо,  просто  я  знаю  эту
книгу.
     - Ну что ж, по книге, так по книге, - согласился Хьюберт Фарнхэм.
     - По книге, - эхом отозвался его сын.  -  Вопрос  только  в  том,  по
какой?  Ведь  отец  больше  всего  склонен  следовать  советам  "Альманаха
фермера", особенно, когда у противника плохие  карты.  Тогда  он  начинает
удваивать и удваивать ставку. А потом, сами  увидите,  чем  это  кончится,
особенно, если начнете ходить с бубен...
     - Канцлер, - прервал его отец. - Может быть  вы  все-таки  соизволите
взяться за карты? Или вы желаете, чтобы я вбил их вам в глотку?
     - Я уже все сказал. Ну что,  приправим  игру  чем-нибудь  остреньким?
Например по центу за очко?
     - Для меня это очень много, - поспешно сказала Барбара.
     - К вам, девочки, это не относится, - ответил Дьюк. - Только ко мне и
к отцу. Таким способом я ухитряюсь платить за аренду конторы.
     - Дьюк имеет в виду, - поправил его отец, - что таким способом он все
глубже увязает в долгах своему старику. Я отыгрывал у  него,  бывало,  все
его месячное содержание, еще когда он учился.
     Барбара уселась и игра началась. Высокая ставка постоянно держала  ее
в напряжении, хотя платить бы ей не пришлось. Волнение ее усиливалось  еще
и мыслью, что ее партнер был классным игроком.
     Когда она поняла, что мистер Фарнхэм считает ее игру вполне  сносной,
ей  удалось  немного  расслабиться,  хотя  внимание  ее  по-прежнему  было
сосредоточено на игре. Вообще-то играть в паре с Фарнхэмом было не так  уж
сложно и роль "болвана" давала ей прекрасную  возможность  продолжать  то,
чем она занималась все каникулы - наблюдать и изучать Хьюберта Фарнхэма.
     Он ей нравился - и тем, как он вел себя в семье, и тем  как  играл  в
бридж - спокойно, вдумчиво, практически  никогда  не  ошибался,  а  иногда
играл просто блестяще. Она была восхищена тем,  как  он  лишил  противника
выручки в последнем коне, когда она чуть было не  погубила  их  обоих,  по
глупости, сбросив туза.
     Она знала, что Карен надеется обручить их с Дьюком за  этот  уик-энд,
считая их вполне удачной парой. Дьюк был довольно привлекателен  внешне  -
да и сама Карен была хорошенькой -  и  к  тому  же,  был  бы  для  Барбары
прекрасной партией... подающий  надежды  молодой  адвокат,  всего  на  год
старше ее, с молодой и цепкой хваткой.
     Интересно, а надеется ли он сам овладеть ею за  эти  выходные?  Может
быть и Карен втайне надеется на это, и сейчас  с  интересом  наблюдает  за
тем, как разворачиваются события?
     Нет, этому не бывать!
     Она, конечно, вполне согласна с тем, что один раз в жизни не повезло,
но это вовсе не значило, что любая разведенная женщина абсолютно доступна.
Черт побери, да ведь она НИ С КЕМ не лежала в постели с той самой  ужасной
ночи, когда она собрала свои вещи и ушла. И почему это люди считают...
     Дьюк смотрел на нее, она встретилась  с  ним  взглядом,  вспыхнула  и
отвела глаза. Теперь она смотрела на его отца.
     Мистеру Фарнхэму было что-то около пятидесяти, так  она  помнила.  По
крайней мере, на вид ему можно было дать именно столько. Волосы уже начали
редеть, седина, сам худощавый, даже худой, хотя и с  небольшим  животиком,
глаза усталые, вокруг  глаз  морщинки,  от  носа  к  уголкам  губ  тянутся
глубокие складки. Симпатичным его никак не назовешь...
     И тут с неожиданной теплотой она подумала, что если бы  Дьюк  Фарнхэм
обладал бы хоть половиной мужественного очарования своего отца, то резинка
трусов не оказалась бы для нее такой надежной защитой.  И  тут  она  вдруг
почувствовала, что рассердилась на Грэйс Фарнхэм. Какое  оправдание  может
найти женщина, ставшая неизлечимым алкоголиком,  раздражительная,  жирная,
все прощающая себе, когда у нее такой муж?
     Мысль об этом сменила другая - о том, что с годами Карен может  стать
такой же, как ее мать. Мать и дочь вообще были  похожи,  если  не  считать
того, что Карен пока не превратилась в жирную тушу.  Барбаре  вдруг  стало
неприятно думать об этом. Карен  ей  нравилась  больше,  чем  кто-либо  из
подруг по учебе, с которыми она столкнулась после возвращения  в  колледж.
Ведь Карен такая милая, благородная и веселая...
     Но, может быть, когда-то и  Грэйс  Фарнхэм  была  такой  же.  Неужели
женщина всегда с годами становится раздражительной и бесполезной?
     Закончился последний кон, и Хьюберт Фарнхэм оторвался от карт.
     - Три пики, игра и роббер. Неплохо было заказано, уважаемый партнер.
     Она покраснела.
     - Вы хотите сказать "неплохо сыграно". Заказала-то я многовато.
     - Ничего. В худшем случае, мы могли  потерять  одну  взятку.  Кто  не
рискует, тот не выигрывает. Карен, Джозеф уже лег?
     - Занимается. Завтра у него контрольная.
     - Жаль, я думал, что мы могли бы  пригласить  его  сыграть.  Барбара,
Джозеф - лучший игрок в этом доме - всегда играющий смело тогда, когда это
оправдано. Прибавьте к этому то, что он учится на бухгалтера и никогда  не
забывает  ни  одной  карты.  Карен,  может  быть  ты  сама   нальешь   нам
чего-нибудь, чтобы не беспокоить Джозефа?
     - Конечно смогу, масса Фарнхэм. Водка и тоник вас устроит?
     - И чего-нибудь закусить.
     - Пошли, Барбара. Придется нам похозяйничать на кухне.
     Хьюберт Фарнхэм проводил их взглядом.  Какой  позор,  думал  он,  что
такое  прелестное  дитя,  как  миссис  Уэллс,  постигло  такое  горе,  как
неудачный брак. В бридж играет вполне прилично, хороший характер...  Может
быть немного нескладна и лицо вытянуто чуть больше чем  надо...  Но,  зато
приятная улыбка, да и всегда своя голова на плечах. Если бы у  Дьюка  была
хоть капелька мозгов...
     Но у Дьюка ее определенно не было. Фарнхэм поднялся и подошел к жене,
тупо уставившейся в телевизор.
     - Грэйс! - позвал он. - Грэйс, дорогая, тебе пора ложиться, - и помог
ей дойти до спальни.
     Вернувшись в гостиную, он застал сына сидящим в одиночестве. Сев,  он
произнес:
     - Дьюк, я хотел извиниться перед  тобой  за  тот  разговор  во  время
обеда.
     - Ах, это! Да я уже и думать забыл.
     - Я предпочел бы пользоваться твоим уважением, а не снисхождением.  Я
знаю, что ты не одобряешь мою "дыру". Но ведь ты никогда и  не  спрашивал,
зачем я построил ее.
     - А что тут спрашивать? Ты считаешь, что  Советский  Союз  собирается
напасть на нас, и надеешься, что укрывшись в  земле,  спасешься.  Обе  эти
идеи нездоровы по сути. Болезненны. И более  чем  вредны  для  матери.  Ты
просто вынуждаешь ее пить. И мне это не нравится.  И  еще  больше  мне  не
понравилось то, что ты напомнил мне - мне, адвокату! -  что  я  не  должен
вмешиваться в отношения между мужем и женой.
     Дьюк поднялся и сказал:
     - Пожалуй, я пойду.
     - Сынок, ну пожалуйста, разве защита не имеет права высказаться?
     - Что? Ну ладно, ладно, - Дьюк снова сел.
     - Я уважаю твое мнение. Я не разделяю его, но я не одинок.  Множество
людей  придерживается  моей  точки  зрения.  Хотя,  впрочем,   большинство
американцев и пальцем не пошевелило, чтобы попытаться  спастись.  Но,  как
раз в тех вопросах, которые ты упомянул, ты неправ. Я не считаю, что  СССР
нападет на нас - и я сомневаюсь, что наше  убежище  спасет  кого-нибудь  в
случае ядерного удара.
     - Тогда зачем ты вечно таскаешь в ухе эту штуку, сводя мать с ума?
     - Я никогда не попадал в автомобильную катастрофу. Но  я  застрахован
от нее. И бомбоубежище - это тоже своего рода страховка.
     - Но ведь ты сам только что заявил, что убежище никого не спасет!
     - Нет, это не совсем так. Оно могло бы спасти наши жизни, если бы  мы
жили милях  в  ста  отсюда.  Но  Маунтен-Спрингс  -  цель  первостепенного
значения... и к тому же, ни  один  человек  не  может  построить  убежище,
которое выдержало бы прямое попадание.
     - Тогда о чем же беспокоиться?
     - Я уже сказал тебе.  Это  лучшая  страховка,  которую  я  могу  себе
позволить. Наше убежище не выдержит  прямого  попадания.  Но  если  ракета
уйдет немного в сторону, оно выдержит - а ведь русские весьма капризны.  Я
просто постарался свести риск к минимуму. Это все, что я могу сделать.
     Дьюк колебался.
     - Отец, дипломат из меня никудышный...
     - Тогда и не старайся быть дипломатом.
     - В таком случае, я задам вопрос в лоб: стоит ли сводить мать с  ума,
превращать ее в пьяницу только ради того, чтобы  продлить  свою  жизнь  на
какие-нибудь несколько лет с помощью этой земляной норы?  Да  и  имеет  ли
смысл дальнейшая жизнь после войны - когда страна будет опустошена, а  все
твои друзья - мертвы?
     - Может и нет.
     - Тогда - зачем все это?
     - Дьюк, ты пока не женат.
     - Это неоспоримо.
     - Сынок, я тоже буду откровенен с тобой. Я уже давным-давно  перестал
беспокоиться о собственной безопасности. Ты уже взрослый человек и  стоишь
на собственных ногах, и твоя сестра, хоть она еще и учится  в  колледже  -
достаточно взрослая женщина. А что касается меня, - он  пожал  плечами.  -
Единственное, что меня еще по-настоящему занимает, так это хорошая  партия
в бридж. Как  ты,  наверное,  заметил,  мы  с  твоей  матерью  практически
перестали понимать друг друга.
     -  Да,  я  вижу  это.  Но  это  твоя  вина.  Это  ты  ведешь  мать  к
помешательству.
     - Если бы  все  было  так  просто.  Во-первых...  ты  еще  учился  на
адвоката, когда я построил это убежище -  как  раз  во  время  Берлинского
кризиса. Тогда твоя мать приободрилась и снова стала сама собой. Тогда она
за весь день могла выпить один мартини и ей этого вполне хватало  -  а  не
четыре, как сегодня вечером. Дьюк, Грэйс просто необходимо это убежище!
     - Что ж, может быть. Но ты определенно выводишь ее из себя,  снуя  по
дому с этой затычкой в ухе.
     - Вполне возможно. Но у меня нет выбора.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Грэйс - моя жена, сынок. А "любить и заботиться" - включает в  себя
и заботу о том, чтобы продлить ей жизнь, насколько это в моих  силах.  Это
убежище может сохранить ей жизнь. Но только в том случае, если  она  будет
находиться внутри него. Как по-твоему, за какое время до атаки нас  успеют
предупредить? В лучше случае, минут  за  пятнадцать.  А  для  того,  чтобы
укрыть ее в убежище, достаточно будет и трех минут. Но если  я  не  услышу
сигнала тревоги, у нас в распоряжении не окажется и трех минут. Поэтому-то
я и слушаю радио непрерывно. Во время любого кризиса.
     - А если сигнал поступит в то время, когда ты спишь?
     - Когда обстановка напряжена, я сплю с этой пуговицей  в  ухе.  Когда
она напряжена до предела - как, например, сегодня, мы  с  Грэйс  ночуем  в
убежище. Девушкам тоже придется сегодня ночевать там. И ты,  если  хочешь,
можешь присоединиться к нам.
     - Пожалуй, нет.
     - Напрасно.
     -  Отец,  даже  если  предположить,  что  атака  возможна  -   только
предположить, потому что русские еще не сошли с ума - так  зачем  же  было
строить убежище так близко к стратегической  базе?  Почему  ты  не  выбрал
место, которое было бы равноудалено от любых возможных целей,  и  построил
бы убежище там - опять же, только предполагая, что оно ей  необходимо  для
успокоения нервов, что в принципе возможно - и тем самым избавить мать  от
ненужных страданий?
     Хьюберт Фарнхэм тяжело вздохнул.
     - Сынок, она никогда бы не согласилась уехать отсюда. Ведь  здесь  ее
дом.
     - Так заставь ее!
     - Сынок, тебе приходилось когда-нибудь заставлять женщину делать  то,
чего она по-настоящему не хочет? Кроме того, дело  осложняется  еще  и  ее
склонностью к выпивке - с алкоголиками довольно трудно сладить. А я должен
по возможности стараться ладить с ней, насколько это в  моих  силах.  И...
Дьюк, я уже говорил тебе, что у меня  не  так-то  много  причин  стараться
остаться в живых. И одна из них вот какая...
     - Ну, продолжай же.
     - Если эти проклятые, лживые подонки  когда-нибудь  все-таки  сбросят
свои смертоносные бомбы на Соединенные Штаты, то я хотел бы отправиться на
тот свет как подобает настоящему мужчине и гражданину - с восемью мертвыми