раз.  Перекатывая  губами
неизменную трубочку, склонился над навигационными приборами молчаливый
Лазарев.  Игорь Стогов не спускал глаз  с  радиометров.  Новый  геолог
Лукичев,  сменивший погибшего Рубичева, чтобы скоротать время, в сотый
раз принимался осматривать свой рюкзак.  Гидрогеолог  Щукин,  водолазы
Рокотов и Беспалов, пышущие здоровьем люди, негромко толковали о своих
подводных делах.  Сам Михаил Павлович молча  сидел  рядом  с  пилотом.
Прошло  уже  больше полугода после гибели Рубичева,  но не утихла,  не
притупилась в сердце Стогова боль утраты  друга.  И  сейчас,  накануне
новых трудных испытаний, Стогов не мог не думать о безвременно ушедшем
из жизни товарище.
 - Входим в полосу тумана,  - негромко,  но так,  что его услышали
все находившиеся на борту вертолета, возвестил Лазарев.
 И почти  тотчас  же  раздался встревоженный,  как и в первый раз,
возглас Игоря Стогова:
 - Внимание, товарищи, радиация!
 - Надеть скафандры! Включить прибор Клюева! - коротко скомандовал
профессор.  Через  минуту  участников  экспедиции  трудно было узнать.
Люди,  до этого одетые в легкие костюмы различных цветов, теперь стали
удивительно  похожи  друг  на друга.  Их тела были облачены в гибкие и
эластичные  скафандры,  сделанные   из   особо   плотной   и   прочной
искусственной ткани - мезонита,  пропитанного жидким стогнином. Сквозь
смотровые отверстия прозрачных шлемов тускло просвечивали лица.
 Взоры всех,  находившихся  в эти минуты на борту вертолета,  были
прикованы к экрану "всевидящего глаза".
 Заполняя весь экран, клубилась дымчатая пелена тумана. Так прошло
несколько минут.  Постепенно туманное месиво  начало  редеть,  как  бы
расступаться,  и вот, вначале смутно, точно через запотевшее стекло, а
потом все явственнее,  отчетливее стала проступать столетиями  скрытая
от взора людей вершина Незримого.
 На экране  открылось   плоское   красноватое   каменистое   поле,
совершенно  лишенное  растительности.  Во  всех  направлениях  вершину
бороздили трещины и впадины, заполненные кое-где водой. В самом центре
площадки виднелась чашеобразная впадина, из которой, как из кастрюли с
кипящей водой, вырывались густые клубы пара.
 Не спуская глаз с изображения на экране.  Стогов быстро достал из
планшета копию единственной фотографии Незримого,  сделанной  полярным
летчиком  Гвоздиловым еще до войны.  Взглянув на снимок,  Стогов молча
поставил его рядом с экраном,  на котором все  отчетливее  становилась
бурая   каменная   площадка   между  двумя  впадинами.  Лазарев  решил
приземлить на ней свой вертолет.
 Положившись на  опыт  и мастерство летчика,  Стогов,  указывая на
снимок, произнес:
 - Не прошло и тридцати лет, товарищи, а ведь это же совсем другая
вершина.
 Действительно, там,   где   на   снимке  Гвоздилова  простиралась
монолитная каменистая поверхность,  теперь зияли  впадины  и  трещины,
раздалось вширь,  врезалось узкими заливчиками в берега озеро Кипящее.
Казалось,  что в эти годы где-то в недрах Незримого и впрямь проснулся
спящий  богатырь и зашевелился,  заворочался,  разрывая ставший тесным
каменный панцирь. Вот и пошли по нему трещины и вмятины.
 Но это была легенда,  красивая сказка,  и не она влекла Стогова и
его спутников.  Слишком резким был  контраст  в  облике  Незримого  на
довоенном  снимке  и тем,  что открылось сейчас на экране "всевидящего
глаза",  чтобы  не  сделать  единственно  возможный  вывод:  изменение
рельефа вершины произошло под влиянием сил,  более могущественных, чем
обычное  выветривание.  Им,  первым  людям,  вступающим   на   вершину
Незримого,  предстояло  постичь характер этих сил и подчинить их своей
воле.
 Слегка покачнувшись,    вертолет    с    участниками   экспедиции
приземлился в центре довольно обширной площадки между озером Кипящим и
безымянной  впадиной,  заполненной  такой  же  клубящейся паром водой.
Рядом приземлился второй вертолет с оборудованием экспедиции.
 Первым человеком,  ступившим  на неприветливую вершину Незримого,
был Михаил Павлович Стогов.  Давящая  водянистая  мгла  непроницаемого
тумана сразу же навалилась на людей,  едва они вышли из вертолета.  На
расстоянии вытянутой руки уже ничего  невозможно  было  различить.  Не
помогали даже яркие фонари, укрепленные на верхушках шлемов и на груди
скафандров,  бессильными  оказались  и  установленные  на   вертолетах
прожекторы.  В  слепящей мгле тумана они едва мерцали чуть различимыми
бледно-желтыми пятнами.
 Одолеть эту  ослепляющую  давящую  мглу  оказался  способным лишь
"всевидящий глаз" Клюева.  С  какой  благодарностью  вспоминал  в  эти
минуты Стогов о людях,  до мелочей продумавших оснащение экспедиции, о
тех,  кто  сконструировал  и  создал  все  эти  прекрасные  скафандры,
палатки,  измерительную  и  осветительную аппаратуру,  - все для того,
чтобы обеспечить успех в нелегком походе разведчиков Незримого.
 Как пригодилось   сейчас   все,   что  было  сделано  для  успеха
экспедиции на заводах Крутогорска  и  других  городов  страны.  Каждый
скафандр  был  снабжен  индивидуальным  прибором  Клюева,  и  люди  на
выдвижном экранчике видели все,  что происходило  вокруг.  Миниатюрные
радиопередатчики  и  радиоприемники  на  полупроводниках  обеспечивали
участникам экспедиции надежную связь на любое расстояние.  Можно было,
находясь на Незримом,  не только беспрепятственно разговаривать друг с
другом,  но и поговорить с семьей,  оставшейся в  Крутогорске,  или  с
приятелем, отдыхающим на побережье Черного моря.
 Включив "всевидящий   глаз",   Игорь   с   интересом   осматривал
непривычный,  нигде  на земле не встречавшийся пейзаж.  "Точно на Луну
попали",  - подумал младший Стогов, в эту секунду в наушниках зазвучал
необычно торжественный и звонкий голос отца:
 - Товарищи!  Друзья мои!  Мы вступили на  вершину  Незримого,  на
карте  нашей земли будет стерто еще одно белое пятно.  Труден был путь
человека на эту вершину.  Во имя разгадки тайны Незримого  задолго  до
наших   дней  отдали  свои  жизни  геологи  группы  Саврасова,  летчик
Гвоздилов,  Незримый отнял жизнь у нашего  друга  Василия  Михайловича
Рубичева.
 - Друзья мои!  - голос Стогова сорвался,  дрогнул.  - Мы не можем
сейчас  обнажить  головы  над  прахом  погибших  наших товарищей.  Они
погибли во имя нашего торжества, во имя осуществления своей прекрасной
мечты.  Почтим же их память традиционным солдатским салютом. Предлагаю
обнажить оружие.
 Тускло блеснули в руках людей вороненые стволы пистолетов.
 - Огонь! - скомандовал Стогов.
 Три пистолетных  залпа  взметнули  вековую  тишину над вершиной и
затихли в туманном месиве, даже не пробудив эха.
 А в наушниках вновь звучал голос Стогова:
 - И пусть никогда больше не будет на картах слов "пик  Незримый",
нет   больше   Незримого,  пусть  отныне  самая  высокая  точка  Кряжа
Подлунного именуется пиком Великой Мечты!
 В наушниках   прозвучало  громкое  "ура".  Так  пик  обрел  новое
прекрасное имя.
 Отлично ориентируясь с помощью "всевидящего глаза" в непроглядной
мгле тумана,  участники  экспедиции,  экономя  каждую  минуту,  быстро
выгрузили  оборудование.  Вскоре на широкой косе,  врезавшейся в озеро
Кипящее,  появились жилые палатки,  покрытые прозрачной  пленочкой  из
стогнина. В таких же стогниновых чехлах было укрыто оборудование.
 Уже в первые минуты пребывания на вершине люди почувствовали, что
воздух  вокруг  точно раскален.  От изнуряющего зноя едва спасали даже
установки искусственного климата,  которыми были снабжены скафандры. К
полудню  температура  поднялась до семидесяти градусов.  Клубы густого
пара из водоемов смешивались с  хлопьями  тумана,  воздух  даже  через
кондиционеры  шлемов  стал жарким,  влажным,  тяжелым.  Казалось,  что
находишься в парной бане или в оранжерее с повышенной влажностью.  Для
дыхания пришлось подключить к кондиционерам кислородные баллоны.
 Стогов с  интересом  присматривался  к  товарищам.  Их  лица   за
пластмассовыми  щитками скафандров осунулись,  посуровели.  Уж слишком
непривычной,  какой-то  неземной  была  эта  давящая   влажная   жара,
неподвластное свету месиво тумана, нерушимая и в то же время зловещая,
точно предгрозовая тишина.  Умолкли в наушниках веселые  шутки,  то  и
дело раздававшиеся в первые минуты. Люди работали молча, стиснув зубы,
все чаще  вскидывали  глаза  на  часы,  укрепленные  в  верхней  части
смотровых стекол. Стогов чувствовал: нужно дать товарищам отдых.
 Наконец, утомленные   напряженной   работой   и   продолжительным
пребыванием   в   скафандрах,   исследователи   собрались  в  палатке,
снабженной герметически  закрывающимся,  непроницаемым  для  излучения
тамбуром и установкой искусственного климата.  С огромным наслаждением
люди  снимали  с  себя  шлемы,  подставляли  разгоряченные  лица   под
освежающие струи мощных вентиляторов.
 За тонкими  стенами   палатки   остались   тропическая   жара   и
неподвижная,  непроницаемая пелена вечного тумана.  А здесь, в хрупком
на вид стогниновом домике,  совсем по домашнему горели лампы  дневного
света,  кондиционеры  нагнетали прохладный,  привычный,  тоже домашний
воздух в электрокофейнике аппетитно булькал закипающий кофе, суровый с
виду,  молчаливый  Лазарев  неожиданно  для  всех  обнаружил  рвение к
кулинарному искусству и сейчас не  отходил  от  элекродуховки,  обещая
поразить  всех  каким  то необыкновенным пирогом собственного рецепта.
Словом складывался  нехитрый  быт,  такой  знакомый  каждому  геологу,
охотнику или иному любителю скитаний и дальних походов.
 И хотя не было обязательного для кочевого  быта  жаркого  костра,
люди,  сидевшие  вокруг раздвижного пластмассового стола,  чувствовали
себя именно  такими  скитальцами  по  земным  далям,  и  разговор  шел
неторопливый, обстоятельный, типично "костровый" разговор.
 Общим вниманием   завладел   водолаз   Беспалов,   средних    лет
черноволосый  мужчина,  такой могучий и широкий в кости,  что казалось
необъяснимым чудом,  как держится на  нем,  не  расползается  по  швам
щегольски обтянувший его морской китель.
 Беспалов рассказывал о закончившихся недавно первых обследованиях
подводного  хребта Ломоносова,  открытого советскими полярниками еще в
начале пятидесятых годов.  Эти обследования  вызвали  широкий  интерес
мировой  научной  общественности,  и сейчас разведчики с удовольствием
слушали очевидца и участника памятных всем событий.
 - Ты,  Кузьма,  все на холод жаловался,  - пошутил Рокотов, когда
Беспалов закончил свой  рассказ.  -  А  завтра  окунешься  в  Кипящее,
согреешься, все арктические простуды, как рукой снимет.
 - Что ж, Кипящее, так Кипящее, - усмехнулся Беспалов, - наше дело
подводное, была бы вода, а скафандр будет.
 - Да,  завтра Кипящее,  - задумчиво заговорил Стогов, - и сдается
мне, что далеко ведут дороги от этого озера.
 И Стогов заговорил о том,  что все три года пребывания  в  Сибири
влекло  и  манило  его к себе,  волновало воображение и вдохновляло на
упорную, кропотливую работу по подготовке этой экспедиции.
 Часами не выходя из лаборатории,  где рождался стогнин возглавляя
гигантские работы по созданию города науки,  Стогов ни на один день не
забывал  о  тайне  пика  Незримого.  Поиски  разгадки  этой тайны вели
беспокойного профессора в  геологические  архивы  и  в  библиотеки,  в
минералогические музеи и, что было уже совсем неожиданно, к историкам,
этнографам и даже фольклористам.
 Еще до   первого   неудачного   полета   Стогов  собрал  довольно
многочисленные,  но очень противоречивые и порой фантастичные сведения
о таинственном пике.  Коренные народности, населявшие в древности этот
район,   видели   в   Незримом    проявление    враждебных    человеку
сверхъестественных  сил  и  молениями и жертвами пытались умилостивить
таинственную,  не  виденную  никем  гору.  Особенно  страшили  здешних
старожилов  доносившиеся  время  от времени с покрытой белесой завесой
вершины  Незримого  громовые  раскаты  и  видимые   издалека   вспышки
ослепительного   пламени,   от   которых   зловеще   багровела  пелена
неподвижного тумана.
 В древности  этот гром,  слышавшийся иной раз даже зимой,  жители
этих  мест  воспринимали  как  голос  злых  духов;  позднее,   пытаясь
объяснить эту загадку природы,  отдельные ученые считали, что Незримый
- это действующий вулкан несколько особого рода.  Но так  как  никаких
других  признаков вулканической деятельности Незримого,  кроме грома и
пламени, не было, "вулканическая гипотеза" оказалась недолговечной.
 Были и  еще  попытки  объяснить  тайну  Незримого,  но все они за
неимением фактов оказывались беспочвенными.
 В последние годы,  в связи с успехами геофизики,  были даны новые
объяснения  загадки  пика.  Геологи  установили,  что  Кряж  Подлунный
является  хранилищем  руд  расщепляющихся ядерных элементов.  Наличием
большого количества радиоактивных материалов объяснялся и  причудливый
рельеф Кряжа Подлунного, и неравномерность растительного покрова.
 Наблюдение за изменениями радиации в моменты вспышек  и  громовых
раскатов  на  Незримом  навело  ученых  на мысль,  что необычный облик
таинственного пика  является  результатом  постоянного  и  длительного
влияния ограниченных в действии самой природой могучих ядерных сил.
 Впервые эта  гипотеза  была   выдвинута   Василием   Михайловичем
Рубичевым.  После  тщательной  проверки  имевшихся фактов и длительных
наблюдений горячим сторонником этой гипотезы стал  и  Михаил  Павлович
Стогов.
 - И вот теперь,  друзья мои, - закончил свои пояснения профессор,
- нам,  первым людям,  ступившим на вершину пика Великой Мечты, как мы
его окрестили,  предстоит разгадать характер и могущество этих  сил  и
поискать средства подчинения их человеку. И я очень верю, что эти силы
ускорят нам и процесс создания Земного Солнца.
 ...Рассвета на вершине не было,  как не было ни ночи,  ни жаркого
полдня,  ни  ласковых  сумерек.  Неподвластная  солнцу,  непробиваемая
светом  мгла  висела над растрескавшейся каменистой кручей,  одуряющий
зной  опалял  тело,  и  лишь  незначительные   колебания   температуры
свидетельствовали о смене времени суток.
 Никому не спалось в ту первую ночь пребывания на вершине.  И хотя
в стогниновой палатке царила тишина, негромкое покашливание, светлячки
негаснущих папирос в темноте показывали, что люди не спят, нетерпеливо
и тревожно ожидая утра.
 Отлично понимавший настроение товарищей, Игорь, тоже не смыкавший
глаз, тихонько шепнул лежавшему рядом Михаилу Павловичу:
 - Может быть,  объявишь подъем,  отец?  Люди все равно  не  спят.
Время суток здесь не имеет значения, а ночью все-таки зной меньше.
 - Пожалуй, ты прав, Игорек, - так же негромко отозвался Стогов. -
Здесь, видимо, удобнее вести работу ночью.
 Михаил Павлович еще несколько  минут  подумал,  потом  решительно
поднялся, включил свет. Сразу же, точно сговорившись, подняли головы с
подушек все участники экспедиции.
 - Товарищи!  - заговорил Стогов.  - Кажется,  никто не спит. Есть
такая мысль:  начать  работу  сейчас,  а  днем,  когда  станет  жарче,
отдохнем.
 Через десять минут  в  палатке  никого  не  было.  Игорь,  геолог
Лукичев  и  вызвавшиеся помочь им пилоты вертолетов Лазарев и Максимов
ушли  на  северный  участок  вершины  за   образцами   горных   пород.
Гидрогеолог Щукин, водолазы Беспалов и Рокотов опустились на дно озера
Кипящего. Сам Михаил Павлович занялся радиометрическими исследованиями
различных точек вершины.
 Непривычная тишина  стояла  вокруг,  не  нарушали  ее  ни  шелест
листвы, ни птичье пение. Даже шума ветра не слышно было на укутанной в
покрывало тумана вершине.  Стогов неторопливо двигался  вперед.  Перед
собой  он  подталкивал  легкую  тележку,  на  которой были установлены
радиометры различного назначения. Одни определяли радиацию окружающего
воздуха,  другие,  заключенные  в  чехлы  из  стогнина,  двигались  по
каменистой почве,  сигнализируя лишь о том,  что было скрыто в  толщах
коварного пика.
 Без приключений и происшествий прошел первый день,  точнее первая
ночь  работы экспедиции.  Зато первое же знакомство с образцами горных
пород,  с составом воды Кипящего и  пробами  донных  грунтов  принесло
немало сюрпризов.
 Лукичев и Щукин даже усомнились в  точности  показаний  приборов.
Стогов не скрывал ликования.
 - Как вы знаете,  друзья  мои,  -  говорил  профессор  -  реакции
синтеза  ядер  легких  элементов  или  термоядерные  реакции,  которые
протекают в недрах Солнца  и  других  звездных  миров  -  это  процесс
слияния,  соединения  ядер  водорода в ядра более тяжелого по атомному
весу гелия.  Процесс этот возможен лишь при  температурах,  измеряемых
сотнями миллионов градусов,  и давлениях в миллионы атмосфер. При этих
условиях    синтез    ядер    водорода     становится     непрерывным,
самоподдерживающимся,  то  есть идет цепная реакция синтеза.  При этом
выделяется колоссальное количество тепла.  Это тепло и поддерживает не
иссякающее пламя нашего Солнца.
 Но во взаимодействие вступают не все ядра водорода,  а лишь  ядра
его  тяжелого изотопа - дейтерия - водорода с атомным весом два.  Ядра
дейтерия довольно распространены на земле.  На каждые шесть тысяч ядер
обычной  воды  приходится  одно  ядро  дейтерия.  А  проба  воды озера
Кипящего по самым предварительным подсчетам показывает,  что здесь это
соотношение  уже не шесть тысяч к одному,  а шесть тысяч к ста.  Таким
образом,  Кипящее - это практически неиссякаемый  источник  энергетики
нового типа - энергетики Земных Солнц.
 Радовали и находки геологов.  Даже самые предварительные подсчеты
показывали,  что  пик  Великой  Мечты  может на многие столетия вперед
обеспечить  потребности  всего  человечества  в  новом  энергетическом
сырье...
 Так, в трудах и заботах,  в мечтах и  планах,  прошли  семь  дней
пребывания экспедиции на вершине. Люди утомились от почти непрерывного
пребывания в скафандрах,  от  постоянной  одуряющей  жары,  откровенно
затосковали  о  чистом  и  глубоком  небе,  о солнечном свете.  Работы
близились к концу,  казалось,  что  чудесный  пик  уже  раскрыл  перед
исследователями   все   свои   секреты.  Однако  последний  день  внес
неожиданные изменения во все планы Стогова и его товарищей.
 В тот  день  гидрогеолог Щукин вернулся на базу позднее обычного.
Он брал пробы  воды  из  глубоких,  недавно  образовавшихся  впадин  к
северо-востоку  от  озера  Кипящего.  Щукин и его неразлучные спутники
Беспалов и Рокотов погружались на дно впадин,  брали  образцы  грунта,
пробы воды.  Когда завершалось знакомство с одним из наиболее глубоких
озерков,  и подводники уже готовились выйти на  берег,  вода  в  озере
забурлила,  вспенилась,  точно  внезапно  закипела.  В  ту  же секунду
дрогнули,  закачались,  каменные  глыбы  на  берегу,  вслед  за   этим
откуда-то  из-за  камней,  подобно  тысячам  ракет,  взвилось  ввысь и
вонзилось в туманное месиво ослепительное, бело-синее пламя, тотчас же
прокатился гулкий удар, будя в камнях глухое, протяжное эхо.
 Подводники инстинктивно вновь погрузились  в  глубину  озерка,  в
наушниках воцарилась тишина.
 Прошло с полчаса,  когда разведчики решились,  наконец,  выйти на
поверхность.  Вновь ожили наушники,  в них звучал полный тревоги голос
Стогова.
 - Вадим Васильевич! Вадим Васильевич! - окликал профессор Щукина.
- Что у вас случилось? Почему вы молчите? Где вы находитесь? Мы видели
в  вашем секторе яркую вспышку и слышали взрыв.  Вадим Васильевич,  мы
ждем вашего сообщения!
 Щукин коротко   рассказал   Стогову   обо   всем,  случившемся  с
подводниками,  и предложил водолазам выходить на  берег.  Когда  чудом
уцелевшие  исследователи подводных глубин ступили на каменистый берег,
они не узнали тех мест,  которые видели  всего  лишь  несколько  минут
назад.   Точно   страшный  ураган  пронесся  над  берегом,  гигантские
каменистые глыбы были сдвинуты с места,  перевернуты, а некоторые даже
далеко отброшены от воды.  Но больше всего удивило Щукина то, что там,
где еще