серьезный   просчет,   которым   не   замедлил
воспользоваться враг.
 Ларин умолк и твердо, но медленно, так что почувствовалось, какой
болью отзываются в его сердце эти слова, добавил:
 - Это, прежде всего, мой просчет, моя ошибка, товарищи, и я готов
понести за них любую ответственность.
 Ларин вновь сделал паузу и закончил:
 - Но дело не в признании своих просчетов.  Наш с вами партийный и
гражданский долг,  товарищи,  в максимально короткий  срок  установить
судьбу  Стогова и,  если профессор жив,  выручить ученого из постигшей
его беды.  Вторая наша задача  неотделима  от  первой,  -  раскрыть  и
обезвредить  врага,  проникшего  в  наш  город.  И третья - мы обязаны
встать непреодолимой стеной на всех возможных путях врага.  Для  этого
нам необходимо проникнуть в его замыслы и цели.
 Ларин, наконец, опустился в кресло.
 - Как только Иван Алексеевич,  - Ларин кивнул в сторону Новикова,
- доложил мне о происшествии в доме Стогова,  я  связался  с  Москвой.
Узнав  о случившемся у нас,  товарищи рассказали об одном происшествии
десятилетней  давности.  Тогда  в  доме  одного  известного   ученого,
занимавшегося оборонной техникой,  тоже произошел пожар. Владелец дома
погиб в огне.
 Преступников возглавлял   международный   авантюрист   по  кличке
"Янус".  Ему удалось уйти.  Больше Янус у нас  себя  не  проявлял.  По
некоторым  сведениям,  он  связал себя с частной разведкой монополиста
Гюпона и совершил  много  дерзких  и  крупных  диверсионных  актов  на
атомных предприятиях конкурентов своего хозяина.
 Кроме того,  мне  были  сообщены  материалы   наших   коллег   на
Черноморском  побережье  о взрыве и гибели иностранного судна почти со
всей командой.  Особенно важен рассказ одного спасшегося моряка о том,
как  его  друг  Боб  Гаррис  признал  в  помощнике  капитана человека,
взорвавшего в Африке урановый рудник и поселок при нем. Это уже похоже
на почерк Януса.
 Еще больше подчеркивают это сходство показания капитана погибшего
судна, который чистосердечно рассказал о своем гестаповском прошлом, о
своей встрече с Грэгсом - руководителем частной разведки Гюпона,  и  о
подмене помощника капитана каким-то авантюристом.
 Сопоставление этих  данных  позволяет  предполагать   возможность
нашей  встречи  с Янусом.  Крутогорье,  особенно наличие здесь крупной
ядерной энергетики,  могло заинтересовать Гюпона,  всегда готового  на
любую авантюру, чтобы вернуть свое былое могущество.
 Вот и давайте,  товарищи,  обменяемся мнениями  о  возможности  и
целях визита к нам этого типа. Прошу вас, Сергей Дмитриевич.
 Щеглов еще не успел подняться с  места,  как  бесшумно  открылась
дверь кабинета, и секретарь Ларина доложил:
 - Андрей Савельевич,  технический эксперт инженер Климов и доктор
Крылова просят принять их по важному делу.
 - Просите, - коротко бросил Ларин.
 В комнате  воцарилась напряженная тишина.  Сердце Лобова тревожно
сжалось:  "Неужели я ошибся в своих предположениях, и профессор Стогов
действительно погиб в огне?"
 Как ни был озабочен и  взволнован  начальник  Управления,  он  не
изменил своей всегдашней вежливости. И сейчас Ларин вышел из-за стола,
учтиво поклонился Крыловой,  пожал руку Климову,  пригласил  экспертов
садиться  и  сам опустился в кресло у стоявшего в стороне столика лишь
после того, как села Крылова.
 - Слушаем  вас,  Валентина  Георгиевна,  - сказал Ларин,  когда в
кабинете вновь установилась тишина.
 - Андрей Савельевич, - начала Крылова мягким певучим голосом, - я
произвела вскрытие трупа,  обнаруженного в  доме  профессора  Стогова.
Против ожидания,  смерть покойного наступила совсем не от ожогов.  Все
ожоги на теле являются уже посмертными.
 - То есть он горел уже мертвым? - уточнил Ларин.
 - Совершенно верно,  - кивнула  Крылова,  -  мертвец  оказался  в
своеобразном  крематории.  А  смерть наступила примерно за два часа до
начала пожара,  от действия пока еще не известного  нам  растительного
яда.   Наибольшее   скопление   яда   я  обнаружила  в  черепе  трупа.
Значительная часть мозгового вещества разрушена.  От этого и наступила
смерть.
 - Так,  значит новинку опробовали,  - невесело усмехнулся Ларин и
поинтересовался:
 - А что вы  сделали,  доктор,  для  выполнения  приказа  товарища
Лобова о восстановлении прижизненных черт лица трупа?
 - Сделала все, о чем просил Алексей Петрович.
 - И каковы же результаты? - не удержался Лобов.
 - Это не Стогов, - внешне спокойно произнесла Крылова.
 Услышав слова  доктора,  присутствовавшие  в  комнате  облегченно
вздохнули,  а Крылова,  подавая вскочившему с места Ларину еще влажные
фотографии, пояснила:
 - На этих снимках вы видите лицо  трупа  до  восстановления.  Это
переданный  нам  Игорем Стоговым последний снимок профессора.  А здесь
снимки восстановленного лица трупа.  Даже и здесь видно,  что  это  не
Стогов.  У профессора лоб выше и шире,  другая форма носа, подбородка,
ушей.  Но у меня есть и другие,  более веские доказательства того, что
это   не  Стогов.  Как  рассказывал  мне  Игорь  Стогов,  профессор  в
молодости,  во время Отечественной войны,  был  несколько  раз  ранен.
Никаких  следов  ранений  у  трупа  не  обнаружено.  Профессор страдал
заболеванием сердца.  Каких-либо признаков этой болезни  при  вскрытии
тела  не  найдено.  Наконец,  профессору  Стогову  уже шестьдесят лет,
состояние же внутренних органов трупа  показывает,  что  убитому  было
никак не больше сорока пяти - сорока семи лет.
 - Спасибо, Валентина Георгиевна, - поблагодарил Ларин и обратился
к Климову:
 - А у вас какие новости?
 - В     соответствии    с    приказом    товарища    Лобова,    я
продактилоскопировал левую руку  трупа.  Вот  формула  отпечатков  его
пальцев  -  Климов  подал  Ларину  листок  бумаги.  -  А  вот  формула
отпечатков пальцев Стогова,  которые мы нашли на черенке заступа.  Как
видите, никакого совпадения.
 Ларин поднялся и заговорил, обращаясь к экспертам:
 - Благодарю вас, товарищи, за четкое и быстрое исполнение боевого
приказа.  Прошу вас,  доктор Крылова,  совместно с химиками продолжить
исследование  яда,  который  вы  нашли  в черепе трупа,  о результатах
доложите  лично  мне  через  сорок  восемь  часов.  Инженеру   Климову
составить описание причин возникновения пожара, закончить химический и
физический анализ дыма, взятого на пожаре.
 Ларин, сразу заметно повеселевший, помолчал и закончил:
 - Все. Еще раз благодарю. Можете быть свободны, товарищи.
 Когда Крылова  и  Климов  скрылись  за  дверями  кабинета,  Ларин
вернулся за свой стол и произнес:
 - Следовательно,    ваши,    Алексей    Петрович,   предположения
подтвердились.  Стогов  действительно  жив.  Тем  быстрее  должны   мы
действовать.  Для этого нужно разгадать замыслы врага.  Продолжим наше
совещание. Слушаем мнение товарища Лобова.
 Лобов, не  скрывая  радости от сознания своей правоты,  заговорил
убежденно, страстно:
 - Я  полагаю,  что похищение профессора Стогова,  а теперь мы уже
вправе  говорить  о  похищении,  это  либо  отвлекающий  маневр,  либо
подготовка к осуществлению основного замысла. Таким основным замыслом,
по моему глубокому убеждению, является диверсия на строящейся в районе
нашего  города  первой в мире термоядерной электростанции.  Если к нам
действительно проник Янус, то он прибыл не для похищения Стогова, а со
значительно более опасным заданием.
 По приглашению Ларина высказали свои предположения Щеглов, Уваров
и Новиков.  Они согласились с версией Лобова и предлагали меры,  чтобы
обезопасить стройку станции и расставить ловушки на пути врага.
 Ларин был предельно краток:
 - Хорошо,  товарищи,  - сказал он,  - что у нас сложилось  единое
мнение   о  целях  врага.  Теперь  посоветуемся  о  плане  предстоящей
операции...

 Глава двенадцатая
 В ИНСТИТУТЕ ЧУДЕС

 Атомный лимузин,  в  котором  ехали  Ларин и Лобов,  с предельной
скоростью  мчался  по   широким,   утопающим   в   зелени   проспектам
Крутогорска.
 Тревожные мысли роились в  мозгу  Лобова.  Он  вспоминал  Михаила
Павловича  Стогова,  его негромкий,  чуть глуховатый голос,  некрупную
коренастую  фигуру,  как  бы  аккумулировавшую  частицу  той   великой
энергии,   которой  повелевал  ученый.  И  вот  сейчас  этот  человек,
прославивший своими трудами советскую науку,  любимый  учитель  Лобова
попал  в  страшную  беду.  Грозная  опасность  нависла  над его всегда
по-мальчишески  задорно  вскинутой  головой.  Похитив  Стогова,   враг
посягнул   на   светлую,  не  знавшую  покоя  и  утомления,  постоянно
устремленную в будущее мысль профессора.
 Алексей Петрович  был  далеко  не  робким  и  не  сентиментальным
человеком,  но сейчас,  раздумывая над судьбой профессора,  он  нервно
покусывал губы и до боли сжимал в кулаки большие руки.
 Стать пленником врага в невидимой тайной войне,  которую  со  дня
рождения  Советской  страны ведут против нее некоронованные финансовые
короли всех стран старого  мира,  что  может  быть  трагичнее.  И  эта
трагедия выпала на долю Стогова.
 Лобов знал, что ученый будет непреклонен. Знал он и беспощадность
врага  в его стремлении похитить знания и талант Стогова.  Он понимал,
что непреклонность Стогова обрекала ученого на физические и  моральные
пытки,  возможно,  даже на смерть.  "Как же мы должны спешить, - думал
Лобов, - спешить, но ни в коем случае не ошибаться, действовать только
наверняка".
 И потому,  что Алексей все время думал о Стогове,  ему вспомнился
один   не   позабытый   в   житейской  сутолоке  эпизод,  связанный  с
профессором.
 Было это лет десять назад, в тот наполненный музыкой, беззаботным
смехом,  напоенный ароматом только что  распустившейся  сирени  вечер,
когда  выпускникам  института  вручали  дипломы  об  окончании высшего
учебного заведения. В тот вечер и студент Лобов стал инженером.
 Как и другие его товарищи,  он много танцевал тогда, смеялся, и у
него как-то непривычно кружилась голова,  то ли от выпитых на  банкете
нескольких  бокалов  вина,  то  ли  от близости золотоволосой Наташи -
студентки филологического  факультета.  Лукаво  взглянув  на  Алексея,
девушка   многозначительно  заявила  в  ответ  на  его  постоянный  на
протяжении трех лет вопрос,  что она готова сдержать давнее обещание и
может  хоть  завтра  сменить  свою  звучную  фамилию Ясницкая на более
скромную Лобова.
 Да, это был один из тех счастливых вечеров, когда все вокруг поет
и безоблачно светлым кажется открывающийся перед тобой путь.
 Бережно, как величайшую ценность, держа в своей руке руку Наташи,
Лобов прогуливался с девушкой по фойе.  Как всегда стремительно, к ним
подошел профессор Стогов.  Он попросил извинения у Наташи за вторжение
в их беседу,  взял Алексея под руку и увлек молодых людей  в  одну  из
гостиных.
 Усадив влюбленную пару в кресла,  Стогов  раскрыл  перед  Наташей
коробку конфет, еще раз попросил прощения и обратился к Лобову.
 - Алеша,  каковы ваши планы  после  окончания  института?  Вы  не
думали  об  аспирантуре?  Если  у вас есть желание,  понятно,  твердое
желание,  компромисса здесь быть не может, посвятить себя науке, я мог
бы  поставить  этот  вопрос  перед  директором  института  и партийным
комитетом.
 - Или, может быть, вы решили испробовать свои силы в практике, на
производстве?  - продолжал расспрашивать профессор.  - Это  похвально,
весьма  похвально...  но не отдалит ли это вас несколько от цели?  Тем
более,  что у вас есть производственный  опыт,  приобретенный  еще  до
института.
 Лобов знал,  что рано или поздно Стогов задаст ему этот вопрос. И
он готовился ответить на него,  готовился, как к трудному экзамену. Но
сейчас  под  пристальным  взглядом  темно-серых,   чуть   прищуренных,
внимательных  и  озабоченных  глаз профессора,  оробел,  смутился и от
этого сразу растерял все заранее приготовленные слова:
 - Мое  решение изменилось,  профессор,  - только и мог произнести
Лобов, по-мальчишески краснея от смущения.
 Примерно за   месяц   до   защиты   дипломного  проекта  молодого
коммуниста Лобова пригласили в областной комитет партии.  Там  у  него
состоялся  очень  большой  и  очень  серьезный  разговор  с секретарем
обкома, круто изменивший все его жизненные планы.
 Секретарь обкома,  так же как и сейчас Стогов,  поинтересовался у
Лобова его планами на будущее.  Алексей ответил, что ничего еще твердо
не  решил:  не  прочь  и  в  аспирантуре  остаться,  не откажется и на
производство пойти.
 - А как вы посмотрите,  товарищ Лобов, если мы вам поручим работу
не в ядерной энергетике, а... по ее охране?
 Увидев, что  Лобов  очень  удивлен  этим предложением,  секретарь
обкома заговорил о  том,  что  и  с  запрещением  ядерного  оружия  не
прекратилась благородная битва человечества за мирный атом,  что враги
мира еще не раз будут пытаться взять реванш за свое поражение и не раз
будут заносить свою кровавую руку над лабораториями и заводами мирного
атома.  Поэтому, как и прежде, надежным и зорким должен быть заслон на
пути  врага.  И  на  страже  ядерной  энергетики  должны  стоять люди,
обладающие   разносторонними   техническими   познаниями,    способные
разоблачить любые вражеские козни.
 - А кроме того,  - напомнил секретарь обкома,  -  у  вас  есть  и
кое-какой  опыт оперативно-следственной работы.  Несколько лет вы были
начальником   народной   дружины   института,   следственные    органы
пользовались вашими услугами в качестве технического эксперта.
 Что же,   доводы   секретаря   обкома   были    убедительны,    и
двадцатипятилетний студент-выпускник Алексей Лобов решил попытать свои
силы на новом поприще.
 Сейчас Алексей   обязан   был   убедить  профессора  и  удивленно
глядевшую на жениха Наташу в том, что уяснил сам на беседе в обкоме.
 - Мне  вообще  не  придется заниматься проблемами ядерной физики,
профессор, - начал Лобов заметно отвердевшим голосом.
 - Что  такое?  -  даже привстал от неожиданности Стогов.  - Да вы
изволите  шутить,  коллега!  Э...  э,  неуместная,  да-с,  знаете  ли,
шутка... неуместная.
 - Я не шучу,  Михаил Павлович, - незаметно для себя меняя прежнее
почтительное официальное обращение "профессор" на новое, более простое
и дружеское по имени-отчеству, ответил Лобов и повторил:
 - Я   далек   от   шуток,  Михаил  Павлович!  И  в  подтверждение
серьезности своих слов могу предъявить один документ,  который вам все
разъяснит.  Очень  прошу  вас взглянуть,  - и Лобов подал окончательно
оторопевшему  от  неожиданности  профессору   маленькую   ярко-красную
книжечку с серебряными буквами на обложке.
 Стогов нетерпеливо надел массивные очки и углубился в чтение:
 - Э...  э...  э!  Лобов Алексей Петрович...  Простите,  ничего не
понимаю! Почему? Что за наваждение?
 Но вот  смысл  прочитанного  дошел  до  сознания  профессора.  Он
захлопнул удостоверение и,  возвращая его Лобову,  сказал,  не скрывая
закипавшего гнева:
 - Следовательно,  изволили сменить круг интересов, товарищ Лобов.
Я далек от намерения отрицать важность,  нужность, актуальность вашего
почтенного учреждения,  но,  простите,  мне кажется чудовищным,  когда
инженер  свое  прямое  дело  предпочитает весьма сомнительным для него
лаврам Шерлока Холмса.
 В эту  минуту  Лобову  хотелось  многое возразить профессору,  но
Стогов резко прервал его:
 - Словом,  если вы все же разочаруетесь в избранном вами поприще,
можете явиться ко мне.  Я верю,  что из вас,  хотя и с запозданием, но
все же сформируется ученый. Желаю всех благ!..
 И профессор,  поклонившись с подчеркнутой холодностью,  вышел  из
гостиной.
 Лобов начал  работать  в  Крутогорском   Управлении   по   охране
общественного  порядка  и  за эти годы не разочаровался в избранном им
трудном пути.  А вот теперь случилось так, что бывший ученик, по долгу
своей  новой  профессии,  должен  выручать  своего  бывшего учителя из
страшной беды.
 Охваченный воспоминаниями, Лобов не заметил, как бесшумная машина
миновала городскую черту,  покружилась  в  лабиринте  горных  дорог  и
сейчас спускалась к видневшемуся в глубоком ущелье Обручевску.
 Сверху особенно отчетливо был виден его не совсем обычный внешний
вид.  Наряду  с  привычными очертаниями жилых и административных домов
виднелись многочисленные здания  самой  необычной  причудливой  формы:
круглые,   кубические,   звездообразные.  В  этих  зданиях  помещались
прославленные  на  весь  мир   лаборатории   Сибирского   комплексного
научно-исследовательского института ядерных проблем.
 Машина мягко затормозила у  подъезда  многоэтажного  дома,  стены
которого,  казалось, были сделаны из стекла. Следом за Лариным Алексей
Петрович  вошел  в  просторный  вестибюль.  Быстро  движущаяся   лента
отделанного  цветными  пластмассовыми пластинками эскалатора доставила
приехавших на шестой этаж.
 Их уже  поджидали.  Едва  Ларин  и  Лобов  вошли в приемную,  как
девушка-секретарь,  окинув  их  внимательным  взглядом,   гостеприимно
распахнула перед ними двери с табличкой "Заместитель директора".
 Профессор Петр Федорович Грибанов -  очень  высокий,  атлетически
сложенный человек с густой шапкой черных,  как смоль, волос и такой же
смоляной,  окладистой,  до пояса бородой,  - встретил гостей  почти  у
самых   дверей.  Сверкая  иссиня-черными,  как  бы  лишенными  белков,
глазами,  он  раскатистым  басом,  сочно   окая,   после   первых   же
приветствий,  едва  гости уселись в предложенные им кресла,  буквально
обрушился на Ларина с вопросами:
 - Да как же это могло случиться,  Андрей Савельевич?!  Как же эти
злодеи  сумели  провести  профессора  Стогова?  Ведь  профессор  такой
осторожный и дальновидный человек! Неужели же его жизнь в расцвете сил
и таланта оборвалась?
 - Не думаю, - как только мог мягко ответил Ларин и повторил: - не
думаю.  Они могут,  конечно, пойти на убийство профессора, но это едва
ли входит в их планы. Мертвый Стогов не представляет для них интереса,
а эти господа думают прежде  всего  о  выгоде,  о  чистогане.  Поэтому
наиболее  логично в их положении попытаться переманить Стогова на свою
сторону.  И этого  они  будут  добиваться  любыми  средствами.  Причем
сейчас, то есть в ближайшие дни, понимая, что мы начеку, они, конечно,
не предпримут никаких попыток  переправлять  похищенного  к  себе,  за
границу.  И  это обстоятельство мы обязаны использовать,  чтобы помочь
профессору.
 - Следовательно,   вы   надеетесь   на   благополучный  исход?  -
обрадованно воскликнул Грибанов. - Вы вернете нам Михаила Павловича?
 Ларин усмехнулся с легкой грустью:
 - Видите ли,  профессор,  если бы я  не  был  глубоко  убежден  в
окончательном  успехе  того  дела,  которому  посвятил  себя  в ранней
юности,  я бы избрал другую,  более  спокойную  профессию.  Да,  но  я
несколько  отвлекся.  -  Ларин  по  своей  всегдашней  привычке встал,
медленно прошелся  по  кабинету  Грибанова,  потом  остановился  перед
хозяином и твердо закончил:
 - Я верю в успех нашего дела потому,  что силы врага  исчисляются
несколькими негодяями,  а за нами страна - от пионера до академика. Да
что страна!  За нами все,  кто не хочет  войны.  И  каждый  готов  нам
помочь. Ведь вы, Петр Федорович, тоже поможете нам...
 - Помилуйте,  чем  только  могу.  Располагайте  мною,  как  своим
солдатом! - с пафосом воскликнул Грибанов.
 - Нет,  солдатской службы от  вас  не  потребуется  -  рассмеялся
Ларин,  - а ваши разумные советы мы с удовольствием послушаем. За этим
мы и приехали сюда.

 Почти четыре часа  гости  в  сопровождении  Грибанова  провели  в
увлекательнейшей  экскурсии по многочисленным лабораториям гигантского
института.  Но Ларина и даже Лобова,  не скрывавшего своего восхищения
этим  царством  поистине  сказочной  техники,  интересовали  совсем не
громоздкие, занимавшие целые корпуса ускорители, не мерцавшие тысячами
ламп  электронные  управляющие  устройства  и  не серебристые обдающие
жаром установки завода по производству стогнина.
 Нет, все  время  невольных экскурсантов занимал лишь один вопрос:
кем и как охраняет