б.
     - Кто?
     - Они... - Меррилл схватил воздух ртом, как карп в бассейне. Глаза его закатились.
     Эрик болезненно застонал. Я поспешно вырвал шнуры из меррилловых разъемов. Не хватало еще, чтобы и мой друг пострадал.
     - Что там? - спросил я, едва Эрик пришел в себя настолько, чтобы самому выдернуть оптонный кабель из гнезда.
     Эрик покачал головой.
     - Полный разнос, - сообщил он. - Кажется, у него логическое перенапряжение.
     Я вспомнил досье на колониальщика. "Склонен к эмоциональной неустойчивости с возможным впадением в апатическую активность". Так, наверное, и случилось, когда взлетел на воздух (очаровательный архаизм) Отстойник.
     - А черный ящик?
     Эрик прерывисто вздохнул.
     - Я не сумел до него добраться. Не удивлюсь, если помимо всех аугментов этого парня выменивали изрядно. Извилины аж в клубок завязаны.
     Судя по личному делу - выменивали. Но настолько?
     Ловушка. Ловушка.
     Проклятье.
     Свет внезапно замерцал, потом опять стал ровным. Похоже было, что щит вот-вот рухнет под ударами из загранья. Значит, у нас остались считанные минуты до того, как нас настигнет реаль-нападение.
     - Быстрее! - приказал я. - Хиль, Эрик, помогите мне!
     Я схватил Меррилла за плечи, намереваясь унести колониальщика на руках. Что бы не случилось, эту дичь я просто так не оставлю!
     И вдруг что-то неуловимо изменилось. Я еще не понял что то ли по-иному упали тени, то ли недобрый взгляд бесцеремонно уперся мне между лопаток, - а сердце уже заныло предчувствием поражения...
     - Вот и отлично, - раздался за моей спиной уверенный, хорошо поставленный голос, которого я прежде никогда не слышал. - А теперь взять их. Всех.
     Я попытался обернуться, но взгляд мой затуманило нечто непроглядно-черное.

Глава 12. Сдвиг

     Что я потерял сознание, мне пришло в голову, естественно, уже когда я очнулся. Кто-то выстрелил из гаузера на самой малой мощности мне в затылок. Пульсирующая боль под теменем навязчиво напоминала, что нейроны не восстанавливаются, а потому стоит повнимательнее относиться к собственным мозгам. И не подставлять их под удар. К другим частям тела это тоже относится.
     Не открывая глаз, я провел, если можно так выразиться, инвентаризацию. Кобуры, само собой, пусты; о бластерах и вспоминать не стоит. По карманам шорт, судя по всему, шарили старательно, но почему-то содержимое оставили. Сняли только инфор; вполне объяснимо, учитывая, что только желание его заполучить помешало Кире Деннен пристрелить меня. Бить не били; я попытался убедить себя, что это хороший признак, но не смог. То, что противнику я нужен целый, не значит, что нужен живой. Стою, принайтовленный к стенке, не то к поворотной доске - упругие ленты перетягивают лоб, грудь и лодыжки, упираются в холодный металл лопатки. Руки свободны. Большой палец левой руки дергает мучительная боль, причину которой я распознаю сразу - кто-то выжег мне биткарту. Сосредотачиваюсь; боль концентрируется в крохотный светящийся шарик и гаснет.
     А теперь, пока я не открыл глаз - три секунды на раздумие. Кто? Дэвро? Еринцев? Карелы? Некто, нанятый Мерриллом для подстраховки - хотя эта версия шита не нитками, а скорее спейс-канатом? Скорее всего, кин Карела. Раз они начали работать на голубца, то станут поддерживать его до той поры, пока с противниками не будет покончено. Жаль, что последующей разборки я, скорее всего, не увижу.
     А вот теперь и оглядеться можно. Я осторожно приподнял правое веко - так, чтобы движение не привлекло внимания небрежного охранника. Хотя если за мной наблюдает сьюд, он уже знает, что я очнулся. Потом - левое. Взору моему предстал матово-серый плавленый базальт. Конечно, я же в пол смотрю. Но и камень кое о чем говорил мне - это не жилой рег. Служебный, производственный, но не жилой. Даже в Глюколовне почитается непристойной нищетой обходиться без мягкого покрытия, по которому удобно ходить босиком, как принято у нас, лунарей. По голому камню не разгуляешься. И звуки... если бы я только мог отключиться от звона в ушах... Тогда я смог бы, наверное, распознать, куда меня занесло. И где сейчас остальные... где Элис?!
     - Ну голову-то поднимите, Макферсон, - услышал я. - Мне известно, что вы в сознании.
     Вот и все в пользу маскировки. Я поднял голову и посмотрел на своего врага.
     Почему-то в вифильмах преступников вечно изображают грязными, обносившимися, опустившимися, нарканутыми, сошедшими с линии и так далее - некоторые постановщики добавляют для эффекта халитоз, если сенсорный уровень позволяет, но это, по-моему, уже перебор. В жизни же такие отбросы общества если и встречаются, то противоправных действий, как правило, не совершают по недостатку интеллекта и физической возможности. Самый обычный преступник-одиночка - примерный гражданин, на которого берк наехал. Групари же и вовсе повадками напоминают аристократию.
     Карел из Карелов не составлял исключения - чистенький до скрипа, блестящий до боли в глазах, жуткий до оцепенения. Не могу объяснить, почему. Я не удивился бы, если он специально обрызгивался феромонами страха, хотя как ему в таком случае удавалось обороняться от непереносимой слабости пополам с тошнотой и холодом в груди - Бог знает. Может, он просто лишен обоняния. Бывает. Но остальные групари - я насчитал шестерых, и еще кто-то стоял у меня за спиной - старались держаться от него подальше.
     - И что мы имеем? - спросил он абсолютно спокойно. Я заметил, что он начесывает волосы на разъем - стесняется, что ли? Или просто придерживается земных условностей? Я знал, что в метрополии не принято демонстрировать аугментацию, хотя интербрейн - обычная штука в кругах имущих.
     На вопрос я не ответил. Как ни пытался я направить мысли в разумное русло, они упорно возвращались к Элис. Где она? Что с ней? Почему-то ее судьба волновала меня куда больше собственной - возможно, потому, что мне надеяться было уже не на что, кроме удачи.
     Мы находились, как я и ожидал, в служебных туннелях - или в нелегальной отводке к ним, потому что, хотя по потолку тянулись многочисленные шины и кабели, я не видел характерных цветовых меток и бугрящихся хабов. Вообще никаких признаков того, что это место находится в зоне проникновения вездесущей, как мне мнилось, ирреальности. Голый пол и голые стены, за которыми, я знал - тонкая прослойка холодного кислорода и промерзший за миллионы лет шлак, на сотни метров в глубину покрывающий лунную поверхность. Все очень аскетично. Очень реально. Неизбежно.
     Я повернул голову, царапая лоб краем фиксатора. Да, все верно. Мои товарищи, замершие в нарколепсии, были прикованы рядом, к таким же щитам наподобие хирургических. На вид опоры щитов хлипкие, толкни - повалятся... но я не могу дотянуться до земли даже пальцами ног, да и сумей я свалить шаткую конструкцию, выпутаться из креплений у меня не выйдет.
     - Мне представляется странным и почти невероятным, - Карел изъяснялся медленно, с длинными паузами, и в то же время каждое слово проговаривал за долю секунды. Общий эффект создавался непередаваемый, - что один из Домов мог опуститься до того, чтобы активно сотрудничать с полицией. Подобное поведение я назвал бы... - Особенно длинная пауза, - ...аморальным.
     Бедняга Хиль. Понятия не имею, что делают групари с теми, кто перешел им дорогу; подозреваю, что пыток ждать не стоит - слишком милосердно.
     - Впрочем вам, офицер, как человеку, хорошо знакомому с ситуацией, должна быть понятна логика наших действий. - Карел едва заметно улыбнулся. Знать бы, на что он намекает! - И вы не будете в обиде на то, что мы используем вас для достижения нашей цели. - Говорили мы на книжном английском, и слово "используем" стояло отчетливо в будущем времени. - Не ожидайте снисхождения большего, чем проявили бы ко мне. - Тут он прав. Попадись этот мерзавец мне в руки - душу бы вынул. - Некоторые мои родичи предлагали репрограммировать вас, или даже предложить место у очага... но я отказался. Вы не тот человек, которого легко выменять... и подчиняетесь только своим законам.
     И опять он прав. Я поаплодировал бы его логике, если бы она не требовала моего уничтожения. Как я буду смотреться морковкой в пищебаке? Привет, любимая, я в миске с салатом?
     - Первоначально мы намеревались просто уничтожить вас. - По мере того, как Карел входил во вкус, паузы становились все короче. - Однако ситуация несколько изменилась с тех пор. Вы послужите нам своей смертью. Вы станете преступниками в глазах общества, а мы - спасителями. Люди не меняются, они готовы отдать свою свободу любому, кто им ее обещает.
     - Полагаю, майор Меррилл обещал вам поделиться властью? - Я нашел в себе силы поиронизировать. - Вряд ли он сдержит слово.
     - Меррилл? - Брови Карела дернулись вверх, потом медленно, точно стесняясь своей пугливости, опустились на прежнее место. - Вы не правильно оцениваете ситуацию, офицер. На это мы и рассчитывали.
     - Мы?
     - Да. - Карел неопределенно махнул рукой. - Видите ли... майор, как вы выразились, Меррилл является преданнейшим работником Службы. Качество само по себе похвальное, но... неудобное. В то же время не все его коллеги разделяют подобный энтузиазм...
     - Дэвро, - с мрачной убежденностью произнес я.
     Теперь все складывалось.
     Хитроумный заговор, который я так долго пытался разгадать, оказался обыкновенной подковерной драчкой. Старый служака Меррилл, видимо, с обычной дотошностью выполнял приказы сверху... а Дэвро хотел власти. Надо полагать, для себя, а попутно - и для карелов. Чтобы воспользоваться моментом, ему нужны были подручные. А Карелу нужны были пароли Службы, чтобы разделаться с остальными Домами. Очень логичная картина. И убедительная - зная человеческую натуру, я поверил объяснениям Карела безоговорочно.
     Теперь много становилось понятно. Дом Карела ставил репрограммы уикканцам Лаланда. Очевидно, уже тогда, два года назад, их намеревались использовать как орудия - сам ли Карел собирался, или только что прибывший с Земли Дэвро его надоумил, теперь не узнать. Поэтому в репрограммы был введен код тотального подчинения. Вот так и удалось заставить Сиграма пройтись по главным куполам с гаузером в руках. Но стрелял не он, а кто-то из людей Карела... или Еринцев - сам Дэвро на такое не пойдет - нет, Еринцев не промахнулся бы.
     Прав был Банко: надо мной действительно сошлись две противоборствующие силы. Мерриллу я мешал не более, чем назойливая муха. Дэвро же, узнав о моих действиях, попросту испугался, что я раскрою его замысел раньше, чем тот созреет для выполнения. Даже то, что стреляли в меня вскоре после того, как я влез в нейраугмент Меррилла, можно было объяснить - проникновение засекли оба голубца, но Меррилл не принял всерьез.
     Одно только не сходится совершенно. Борьба началась еще до взрыва в Отстойнике, давшего и возможность, и повод захватить власть. Одно дело - подозревать голубцов во всех смертных грехах, и совсем другое - убедиться в этом. Значит, взрыв действительно был организован... Но как мог Дэвро всерьез рассчитывать, что метрополия позволит существовать у себя под боком независимой колонии, или хотя бы скрытой диктатуре? Ведь меньше, чем через год, лифт-связь будет восстановлена... Или не будет. Если Яго Лаура прав.
     Вот теперь я испугался. До тошноты перепугался. Катастрофа подобного масштаба, тщательно скрываемая всемогущей Службой... Попахивало политикой худшего пошиба.
     Если бы я мог выбраться отсюда... И если бы я мог проходить сквозь стены... И мечтать нечего.
     - Совершенно правильно, - ответил Карел на мою тоскливую реплику. - Майор Дэвро очень помог нашему Дому. Полагаю, что вскоре мне не понадобится уточнять, какой Дом я имею в виду.
     Карел явно говорил о том, что других Домов просто не останется. Боги лунные и земные, никак эта парочка собралась править тут долго? Воображение немедленно принялось рисовать апокалиптические картины: выжженная Земля... медленный распад Доминиона... диктатура на Луне... Тьфу, чего только не примерещится.
     - Думаю, - продолжил Карел, вдоволь налюбовавшись моим испугом, - что виновниками в глазах населения Города окажетесь вы с Мерриллом. Я позабочусь об этом. А также о том, чтобы ваша вина, а также трусость, ни у кого не вызвали сомнений.
     Я собрал остатки мужества, стремительно таявшие в ацетилхолиновом море.
     - Вечное позерство всех злодеев, - пошутил я. - Вместо того, чтобы сразу избавиться от противника, они начинают хвастаться своими планами.
     Лучше бы я молчал. Тогда Карел мог бы, разговорившись, выболтать мне все сразу. А так лицо его из глумливого стало холодно-жестким.
     - В таком случае ограничусь кратким описанием вашей дальнейшей судьбы, - произнес он. - Вы будете умирать достаточно долго, чтобы вдосталь помучиться, но недостаточно долго, чтобы спастись. До свидания на том свете.
     Лучше бы я молчал!
     - Эттин! - окликнул Карел.
     Я услышал шаги... слева, чуть позади... горячие мокрые пальцы налепили мне на лоб мушку. Я сжал зубы, ожидая эффекта. Ну, чем меня накачают - снотворным?
     Обезволивающий наркотик. Веки тяжелели, смыкались; так хорошо было бы просто обмякнуть, позволить теплым волнам лени нести себя, не шевелить ни единой мышцей, замедлить ход сердца, чтобы его стук не нарушал абсолютного покоя...
     - Можете отпускать, - прозвучал вдалеке властный приказ. - Действуйте.
     Бросив на меня последний, ледяной взгляд, Карел, не оборачиваясь, двинулся прочь.
     - Сразу приступим? - поинтересовался кто-то над самым моим ухом.
     - Да не, - скучно откликнулся немоложеный старикан, облитый белой асептической краской. - Разберемся сначала с этим.
     - Ну ладно, - покладисто согласился первый. - Куда он от нас убежит, в самом-то деле?
     Карел хохотнул над собственной немудрящей шуткой.
     Старик подволок к щиту, на котором болтался групарь из Джотто, каталку с инструментарием, как мне показалось вначале, для наркодопроса.
     - По полной? - невнятно полюбопытствовал он у невидимого мне собеседника.
     - Мгм, - подтвердил тот. - Но без излишеств.
     Старикан фыркнул.
     Меня в это время терзало мучительное расхождение между стремлениями и возможностями. Разум искал путей к выходу, требовал биться в оковах, рвать сталь, отковыривать, в конце концов, проклятую мушку - но все эти побуждения гасли где-то на уровне ретикулума, оставаясь приятной абстракцией. Куда приятнее было висеть в объятиях холодных лент, пускай режущих кожу и впивающихся под ребра, зато не шевеля и пальцем, словно мяклый пакет...
     - Без излишеств... - пробурчал старик, передразнивая напарника. - Дурачье... Тут же простым аканом не обойдешься, тут глаз да глаз нужен... это значит, мониторы поставить, а ну как он у меня на столе копыта откинет... меня же на его место в два счета...
     С этими словами он проворно вгонял катетеры - в правую подключичную вену, в левую локтевую, лепил датчики биомонитора, превращая распятую на щите фигуру в подобие манекена для студентов-медиков.
     - Руки, руки ему зафиксируй, - прикрикнул старикан. - А то биться начнет... Вот так.
     Тонкие трубки, наполнившиеся было кровью, промыл прозрачный физраствор.
     - Ну, и главное...
     Групарь замычал даже в наркотическом сне, когда тонкое сверло пронизало череп. Поглядывая на биомонитор, старик аккуратно вогнал под кость последние микротрубочки - для взятия проб ликвора, и для подачи препаратов, и залепил подтекающую кровью и прозрачной, словно слезы, жидкостью дырочку наспех пережеванной резинкой.
     - Вот так, - удовлетворенно пробормотал карел. - И стандартный набор...
     Он проворно отковырнул мушку с яремной вены групаря и, не дожидаясь, покуда тот очухается, пробежал пальцами по сенсорной панели универсального инфузора, заряженного целой батареей ампул с какими-то препаратами - в большинстве неотличимо-прозрачными; лишь некоторые выделялись темным пластиком, или блеклой желтизной раствора.
     Групарь закричал.
     Это было так неожиданно, что я вздрогнул, несмотря на охвативший меня блаженный паралич. Старик с неудовольствием мотнул лысой белой башкой.
     - Эк я неудачно... - пробормотал он, поспешно налепляя две мушки по обе стороны адамова яблока.
     Истошный, дрожащий вопль прервался так же неожиданно, как зазвучал. Групарь по-прежнему втягивал в легкие воздух, чтобы вытолкнуть - диафрагмой, межреберными мышцами, брюшным прессом - но парализованные голосовые связки могли издать только слабое шипение.
     И тут я понял, что инфузор предназначался не для медикаментозного допроса.
     А для медикаментозной пытки.
     - Ну вот, - удовлетворенно проговорил старик. - Так его можно и оставить... на пару часов... ты за монитором-то последи...
     - Теперь-то этого? - с надеждой осведомился тот, кто стоял за моим плечом.
     - Мгм, - решительно кивнул палач.
     Кто-то внутри меня бился, исходя от ужаса воем, а сознание, будто отрешившись от грядущих ужасов, меланхолично выстраивало и отбрасывало планы спасения - все, как один, негодные.
     Я ожидал, что сейчас в поле моего зрения вкатится еще одна тележка с пыточным инструментарием. Но вместо того притягивавшие меня к щиту ленты внезапно ослабли, и я кулем свалился бы на пол, не поддержи меня за плечи двое крепких лысиков. Вяло скосив глаза, я увидел на безволосом темени одного из них нарисованное окно, полное как бы выпирающих из него арабесок, носивших неприятное сходство с извилинами. Меня подхватили поудобнее и поволокли; мелькнули белые стены, дверь, длинный коридор со множеством ответвлений... какой-то служебный рег, может быть, даже подкупольный.
     Я с усилием повернул голову, преодолевая страшную вялость. Еще двое отцепляли с панели обмякшую Элис; лысики двигались ловко и равнодушно, словно уже не воспринимали тело в своих руках как живое. Оружия я не заметил ни у кого - неудивительно. Какого сопротивления можно ожидать от пропитанных нейротропами пленников? Да и не в стиле это карелов. Не случайно ведь их головорезы были так неловки, так легко совались под удар или плазму. Не в этом сила их дома. Наверное, правда, что профессия меняет человека, потому что я не встречал еще ни одного нормального психиатра, и ни одного честного гипнурга.
     Надо снять мушку... или сделать что-то еще... иначе я просто засну перед смертью! И тут мне в голову пришла идея. Я расслабился, чтобы не вызвать подозрений групарей, закрыл глаза, и, прислушиваясь к мерному топоту шагов, вызвал в памяти звук, впечатанный в мои нейроны огненным клеймом: далекий вой древних реактивных двигателей.
     - Flying from Miami Beach BOAC...
     И с первых же слов репрограммы шаги начали замедляться. К концу первой строки гулкие удары подошв об пол раздавались, как похоронный звон. Репрограмма разворачивалась во мне горячей бело-голубой волной, противодействуя наркотику.
     Я вырвался из державших меня ленивых лап - конечно, не ждут сопротивления, гады! - нанес удар сначала одному, потом второму охраннику, сорвал пластиковый кружок со лба - наркотик тут же начал вымываться из крови, и я ускорился до боевого ритма. Удар... прыжок, и удар, и по почкам, и под дых, и в точки "подчинения и успокоения"... как я вас сейчас убивать буду! Хорошо, что никто из карелов не сообразил снять костные фиксаторы, поставленные в медпункте при лыжне. С переломанным бедром я бы никуда не убежал.
     Кончался второй куплет песни, я молотил направо и налево, судорожно соображая, что если в течение ближайших шести секунд реальвремени не пробьюсь, то напрасно я сопротивлялся. Лысики отлетали от меня, как из гаусспушки, только медленнее, но почему-то лезли снова и снова - или это прибыло пополнение? За три секунды? Тут меня ударили сзади по почкам. Я согнулся, разворачиваясь, получил еще один удар - по шее - и рефлекторно отскочил, уходя от следующего.
     Набросившийся на меня групарь тоже работал на репрограмме, в сжатом времени. Я назвал бы это поединком на равных, если бы не то, что мой противник находился в превосходной форме, а я не спал двое суток и был за это время неоднократ