ке. - Ты ищешь связь там, где ее нет.
     - Как так? - Наступила моя очередь задавать наводящие вопросы.
     - Думаешь, что все случившееся - дело рук одного человека? Ты ошибаешься. Не знаю, почему, что да как, но в этом деле замешаны минимум двое. Один пытается тебя убить, а второй просто остановить.
     Я поразмыслил. Пожалуй, в этом что-то есть. Зря я пошел в полицию. Какой из меня пент, если простой алиенист меня на первом повороте обходит?
     - Кхм?.. - послышалось со стороны объема.
     Мы, как по команде, повернулись туда. В углу комнаты проявился сухощавый старик в деревянном кресле - я подумал, что ему, наверное, очень неудобно опираться костлявой спиной о твердую спинку. И еще что-то было в нем не совсем обычное, но я поначалу не понял, что.
     - Простите, что я вмешиваюсь... - начал старикан. Говорил он очень быстро, сглатывая половину звуков, и со странным, архаичным акцентом.
     Лицо Викки засияло не хуже прожектора. Если мне показалось, что она встретила меня с энтузиазмом, то теперь я понял, что то была только обыденная (для нее) вежливость. Энтузиазм я наблюдал сейчас.
     - О, пожалуйста, мы так рады вас видеть!..
     - Ради Бога, Викки, только не надо вокруг меня кудахтать, - дружелюбно отмахнулся старик. - Я просто услышал, что у вас весьма интересные гости, и решил заглянуть.
     - Услышали? - переспросила Элис - первое слово, которое она произнесла за последние четверть часа.
     - Птичка на хвосте принесла, - улыбнулся незваный гость. На плечо к нему опустился ворон в серебряной короне и лукаво покосился на нас. - Может, я смогу чем-то помочь вам?
     - К сожалению, вряд ли. - Я помотал головой.
     Несмотря на подозрительные обстоятельства появления незнакомца, тот не вызывал во мне ощущения угрозы. Я только не мог понять - кто он. Зато сообразил, что показалось мне странным. Старик был живым, и фон за его спиной - живым, а вот кресло - нарисованное. Такие иллюзии интерьеров создаются обычно, чтобы скрыть реальную обстановку... но имитировать одно только кресло?
     - Делом - и правда, вряд ли, а советом - попробую. - Старик улыбнулся, и я спиной ощутил, как напрягся Банко. Что за притча?
     - Я не знаю, в чем ваша проблема, молодой человек, - Незнакомец повернулся ко мне, и взгляд его словно обрел плотность, уперся мне в грудь, точно жесткий, сухой стариковский палец, - но хочу вам сказать: не пытайтесь решить ее сами и для себя. Вы не один.
     - Довольно туманный совет, - рискнул я высказаться.
     - Других не даю, - улыбнулся старик еще шире, помахал рукой Банко и пропал.
     И тут я сообразил, что показалось мне странным. Я уже видел его лицо раньше. И не раз. В ихнем, алиенистском священном писании. На первой странице. Он ее и написал в середине двадцатого века. А в конце того же века - умер. И мертв уже двести пятьдесят лет. Если не обращать внимание на то, что я только что с ним беседовал, и успел даже нахамить.
     - Что за чертовщина? - Я обернулся к Банко, ожидая от него объяснений.
     Алиенист явно смутился. Он помялся немного, пожевал губами и, наконец, выдавил через силу:
     - Это... Рональд.
     - Джон Рональд, - уточнила Викки.
     - Это я и сам вижу! Откуда он здесь? Только не говорите, - добавил я, - что вы его воскресили. Не поверю.
     - Это долгая история, - предупредил Банко, надеясь, по-видимому, что я откажусь от намерения ее выслушать. Я не отказался.
     - Помнишь опыты реконструкционистов?
     Я помнил. Эти бездарные эксперименты проводились еще в те незапамятные времена, когда программисты, обрадовавшись новой игрушке - интелтронам, - пытались имитировать работу человеческого разума. Не воспроизводить, потому что до сих пор непонятно, где именно возникает самосознание, а именно копировать внешние его проявления, до последних мелочей.
     Ни одно из их творений не могло, конечно, пройти нагрузочный тест Тьюринга хотя бы первой ступени, но прежде, чем исследования в этой области были запрещены как аморальные, сменив давно ставшее секретом полишинеля клонирование на посту главного жупела, на свет появилось несколько десятков довольно блеклых копий исторических личностей, воссозданных по архивным записям. Собственно говоря, запрет так и не был применен в деле - опыты по моделированию начали сходить на нет в ту самую минуту, когда стало ясно, что псевдо-Уилсон неспособен придумать ни одного нового уравнения n-мерностей, а псевдо-Яров - написать хотя бы одну талантливую стихотворную строфу. С тех пор никто не пытался подделывать человека. Даже сьюды не получили широкого распространения (в метрополии, я имею в виду). Закон о праве на труд требует использовать людей везде, где это только физически возможно; правда, в доменах его соблюдают не слишком строго - в игольное ушко лифтов не пропихнешь верблюда.
     По словам Банко, среди интелтронных моделей была и реконструкция Джона Рональда Руэла Толкиена, которого уже уверенно причисляли к гениям, но еще не додумались возвести в ранг провидца. По завершении опытов все модели оказались, естественно, стерты - мало того, что никакой пользы от их существования получить было невозможно, но общение с ними вызывало у операторов жестокие нервные срывы. Убиты - если это слово можно применить к не вполне удачным сьюдам - оказались все. Кроме одного. Модель Толкиена сохранил кто-то из тогдашних поклонников его творчества, и перенес на сервер организации отчужденцев.
     С тех пор реконструкция изрядно прибавила в вычислительной мощности - сейчас на ее поддержание работало едва ли не столько интелтронов, сколько требовалось всей Арете. За без малого двести лет изрядно прибавилось число парасвязей. Отыскивались в архивах все новые детали прошлого оригинала.
     Ирония судьбы заключалась в том, что Джон Рональд Руэл Толкиен был истовым католиком. А потому его имитация, следуя заложенной в нее нестираемой личностной программе, отказалась признавать себя человеком - ведь ее оригинал давно умер. Но та же программа требовала от копии стать человеком. Невзирая на то, что это невозможно.
     И Рональд - он предпочитал, чтобы его называли так - искренне старался очеловечиться. Недостаток эмоций он возмещал свойственной сьюдам безупречной логикой.
     Он редко появлялся перед посторонними - обычно перед теми, кто по невежеству своему не мог его узнать, так что нам с Элис очень повезло - и еще реже давал советы, но к словам его стоило прислушиваться. Пусть он не был тем гением, что нечаянно основал религию, написав сказку для взрослых, но он знал людей намного лучше, чем они сами, а двести лет опыта научили его читать души, точно книги.
     - Вот такая история, - заключил Банко, и отчего-то опять смутился.
     - А мне его жалко, - тихо произнесла Элис, несказанно меня поразив. За весь обед она не произнесла и десяти слов.
     - Почему? - удивилась Викки.
     - Ну... - Элис запнулась. - Вам не приходило в голову, что он уже разумное существо в своем праве? А то, что он не человек, что он мыслит не так, как люди - разве это настолько важно? Ну представьте себе лебедя, который мучительно мечтает стать журавлем. Оба - птицы, оба летают... - Она беспомощно всплеснула руками, словно не зная, как выразить свою мысль.
     - Мы знаем, что он человек. - поправил Банко. - Он способен сочинять стихи.
     - А это критерий? - поглядела на него Элис.
     - Да. - Для алиенистов так и есть. - Проблема в том, что сам Рональд отказывается с этим согласиться.
     - Но почему?
     - Он заколдован, - серьезно произнесла Викки.
     - Что?!
     - Несвободен, - пояснил Банко. - Он подчинен программе. И пока заклятье не будет снято... он не сможет понять своей человечности.
     Мы довольно долго вели философскую беседу о разумности сьюдов. Алиенисты отстаивали весьма гуманное, но не подтверждаемое никакой теорией мнение, что сьюды - это все же личности, или, во всяком случае, разумные сущности. Я отстаивал обратное. Слишком много вреда нанесли развитию интелтроники подобные безответственные типы со своими гуманистическими убеждениями. Именно человеческий страх перед бунтом машин сдерживает широкое применение псевдоинтеллектов, а вовсе не нужда создавать искусственно новые рабочие места (так, во всяком разе, я полагаю). Если бы удалось вбить в каждую тупую голову, что сьюды способны бунтовать не больше, чем дверь - вцепиться вам в глотку, жить стало бы не в пример легче.
     Мы с Викки могли бы спорить до бесконечности - беседа доставляла нам обоим громадное удовольствие - но Банко быстро дошел до белого каления, а Элис, кажется, не одобряла мою точку зрения, хотя и молчала. Поэтому я счел за благо отступить, за что был вознагражден хмыканьем алиениста и странной улыбкой моей загадочной спутницы.
     Нас накормили еще раз (я с удивлением обнаружил, что все же могу втиснуть в себя еще кое-что сверх уже съеденного). Потом мы со вкусом обсудили последние лунные и внешние новости. Я, воспользовавшись случаем, попросил скачать мне очередную рассылку. На Фрейю <звездная карта> отправлена группа офицеров Колониальной службы для расследования случаев злоупотреблений среди официальных лиц дочерней колонии Фрейр <карта двойной системы дзеты Сетки и положение планет-близнецов на ней>. Президент-управитель <жирно перечеркнутый алым портрет с неразборчивой подписью> смещен. Новости Земли: в Техасе <карта> продолжаются (а когда начались? тот выпуск я пропустил) столкновения сквоттеров-латинос <документальная съемка: искаженные страхом смуглые лица, медленно ползущие по ржавой равнине шасси вековой давности машин> с рейнджерскими отрядами, пытающимися предотвратить заселение химических "мертвых зон" <документальная съемка: покосившиеся вышки экстракторов, медленно бегущие по дну карьера, мимо нефтяных луж, фигурки в пыльно-желтом, тишина>. Союз неприсоединившихся снял претензии на территории <подсвечены алым на карте> арбор-карантина в обмен на увеличение народоэкспортных квот, планета Ирида...
     Разговор о моих злоключениях, по невысказанному уговору, отложили до утра.
     Покуда мы трепались, наступил вечер, тихий, сиреневый, по-настоящему ясный. Подсветка куполов понемногу меркла, со стороны входа поколебалось немного причудливое алое зарево, потом его затянули голографические облака. Мы с Алисой зевали наперебой, и Банко, оставив попытки еще раз напоить нас чаем, отвел нас в спальню - просторную, но занятую почти целиком фантастических размеров и пропорций кроватью, в которой я утонул, едва присев на краешек. Нам пожелали спокойной ночи и оставили одних. Пока мы готовились ко сну, стемнело. Не включая света, уже наощупь мы добрались до постели - каждый со своей стороны - и нырнули в ее глубины.
     Уж вторую ночь подряд мы с Элис проводили бок о бок. Меня это не то, чтобы смущало, но раздражало как-то. Из дыры в переборке, то есть, простите, окна, тянуло ветерком, и я покрепче завернулся в свою половину покрывала.
     - Миз Релер, - негромко произнес я, глядя в темноту. По ночам на купол проецировались звезды, но их слабый свет почти не проникал в комнату. - Как ваша настоящая фамилия?
     - Что?
     - У вашего дяди не было родственников. Я смотрю новости. Так что племянницей ему приходиться вы никак не можете.
     - Ну, - сказала она с восхитившим меня самообладанием, - если вы раскопали это, то вам не составит труда понять, почему я его убила.
     Мне показалось, что пружины (именно пружины - иногда алиенисты перегибают палку в реконструкции славного прошлого) неимоверного матраца разом распрямились, подбросив меня в воздух, где я и застыл, лишенный опоры.
     - Признаться, - выдавил я, - не ожидал такого откровенного признания.
     - А что вы со мной сделаете? - поинтересовалась Элис. В голосе ее я уловил интонацию, которая мне совсем не понравилась - горечь обманутой надежды. - Сдадите голубцам?
     - Нет, - медленно произнес я. - Мы с вами, конечно, почти незнакомы, но мне почему-то кажется, что вы не стали бы расходовать человека зря.
     - Не зря, - согласилась Элис тем же тоном, каким Сольвейг рассказывала о медленной смерти своего сутенера - тоном глубокого удовлетворения некоей высшей справедливостью. Если Ной Релер был хоть вполовину такой сволочью, как тот сутенер, он заслужил свою участь, будь он хоть трижды гений-интелтронщик.
     - Тогда расскажите мне все, - предложил я внезапно, повинуясь импульсу. Я ожидал, что она откажется - Сольвейг не любила обсуждать собственное прошлое - но Элис заговорила. Медленно, с долгими, наводящими знобкое оцепенение паузами. Я лежал, дрожал, и слушал.
     - Знаешь, что было самым страшным? - Она вдруг перешла на "ты". - Он никогда не воспринимал меня как человека. Как женщину - да... но, Боже правый, лучше бы я была сьюдом! К сьюду он еще мог бы испытывать приязнь. Женщины для него были... предметами. И никуда не уйти. Потому что идти - некуда. Я была его личной, особенной игрушкой, я выходила с ним в свет и почти слышала, как он глумливо хихикает про себя над глупыми коллегами и знакомыми - они даже не могут догадаться, что он привел с собой! Ты думаешь, он из доброты душевной начинил мой мозг интелтронами? Он создавал меня.
     Она замолчала. Что-то, жужжа, залетело в раскрытое окно, пронеслось над нами и вновь исчезло.
     - И я не выдержала. Он со временем становился... все равнодушнее. Не только ко мне. Ко всем. Ты знаешь, что он убил двух человек? Одного - случайно, отделался штрафом... но я не верю в эту случайность, потому что второго он убивал при мне. Потом долго звонил куда-то. Пришли люди в голубых мундирах. Увезли тело, и один долго ругался - дескать, надо быть осторожнее. Мне стало страшно. Я не хотела умирать. И я... убила его.
     Она всхлипнула чуть слышно.
     - Это было мерзко, - прошептала она чуть слышно. - Он тоже не хотел умирать. Я не знала, как его убить, чтобы окончательно. В нем стояло столько резервных систем... как на лифтоносце. Даже когда я ткнула его кабелем, он еще шевелился. Мне пришлось каждый резерв выбивать током, отдельно. - Она перевела дух. - Потом я спрятала тело и убежала.
     Вполне убедительно. Даже фамилия и поддельный ид - Релер вполне мог выдать неизвестного происхождения девчонку (а Элис тогда явно была еще девчонкой), возможно, клон какой-нибудь сенс-звезды, за дальнюю родственницу и сработать ей удостоверение личности. И опробовать на ней свои новые разработки - почему нет? Все хорошо, кроме одной детали. Каким образом Алиса Т. Релер (кстати, откуда Т.?) оказалась на Луне на следующий день после убийства? Или она готовилась к эмиграции заранее - и тогда врет, что убийство было спонтанным, - или я чего-то не понимаю.
     Хотелось как-то утешить ее, но... то, через что ей пришлось пройти, не располагает женщину к любовным играм, а любое прикосновение она сейчас воспримет именно так. Господи, жалко, что Релер умер - своими бы руками придушил сволоту. И не посмотрел бы, что гениальный интелтронщик. Неумножитель он, видите ли. Население они увеличивать не желают, а над детьми издеваться? Все они повернутые какие-то. Педофобы.
     - А что значит "Ти"? - спросил я, заполняя паузу.
     - Что? А, "Ти"... Это просто сокращение от "Тьюринг". Элис Тьюринг Релер.
     Я хмыкнул.
     - Странное чувство юмора имел господин Релер.
     - Это была его идея-фикс, - саркастически бросила Элис. - Он мечтал создать программу, способную пройти нагрузочный тест третьей ступени.
     Я удержал рвущееся с языка слово "чушь". Ной Релер был лучшим интелтронщиком мира; Москва, Пекин, Париж не раз пытались перекупить его у Массачусеттского Техноцентра, но терпели неудачу. Если кто-то и мог провести сьюд через нагрузочный тест Тьюринга, то только он.
     - Все его знаменитые схемы были только подходами к решению задачи, - добавила она. - Он подобрался довольно близко. Я даже думала...
     - Что?
     Она вздохнула.
     - Не захотите потом взглянуть на его работы? Я взяла их с собой.
     - Зачем? - изумился я.
     - Чтобы не оставлять, - проронила Элис. - Понимаете... он пошел необычным путем. Или обычным, но довел идею до логического абсурда. Моделяторы пытались воспроизвести результат протекающих в мозгу процессов, так сказать, оптом. Не получилось. Попытались разбить их на подпроцессы. Все равно не получилось. Подпроцессы раздробили на алгоритмы. Опять ничего. И решили, что это тупик.
     - Ну да. - Я кивнул, забыв, что в темноте не видно. - Мы не можем воспроизвести работу этих черных ящиков, пока они остаются черными.
     Элис не то всхлипнула, не то фыркнула.
     - Ной Релер счел, что мы пользовались не теми ящиками. Он смоделировал нейрон. Один. Упаковал в сверхплотную схему. Размер его устроил.
     В комнате повисло молчание.
     - Не догадались? - Алиса Релер хмыкнула. - Он скопировал этот логический блок десять миллиардов раз. Его модель имитировала работу каждого нейрона и каждой глиальной клетки в мозгу.
     Я неслышно охнул.
     - По его оценке, такая модель должна была быть идентична живому мозгу, - безжалостно продолжала девушка. - Но сама по себе она бесполезна, как механические игрушки Ренессанса. Поэтому каждый псевдо-нейрон был снабжен еще одной функцией. Он записывал и анализировал проходящие через него псевдо-импульсы. Десять миллиардов компьютеров. Невозможно вскрыть действующий мозг и посмотреть, как движутся в нем мысли... но эта модель сама себя вскрывала, выворачиваясь наизнанку, чтобы только Ной Релер мог узнать - как создается разум!
     - И ему это удалось? - спросил я, стараясь не выдавать жгучего интереса.
     - Он не успел. Я его поэтому и убила. Я представила себе... как он создаст человека... да так и оставит игрушкой для своих экспериментов. Это было бы в его духе.
     Я поглядел на проблему с этой стороны, и мне тоже стало жутковато.
     - Будем надеяться, что он ошибся, - ответил я.
     - Почему?
     - Я не хотел бы оказаться на месте этого создания.
     Мне представилось, как это несчастное существо обследуют толпы ученых, которым глубоко плевать на все, кроме своих отчетов, как относятся к нему и его собратьям, появись они на свет, так называемые "простые люди" из той неуничтожимой породы, чья простота хуже воровства, какое чудовищное, поистине нечеловеческое отчуждение должно оно испытывать... если оно способно хоть что-то испытывать. И - в противовес этой слезливой картинке - нечто, способное имитировать человека так тщательно, что может обмануть даже знаменитый тест, и все же только имитировать, в то время, как движут им чужие эмоции и непредставимые побуждения, порожденные квантовыми прыжками электронов в микроскопической толще десяти миллиардов молекулярных пленок. Чудовище Франкенштейна и подменыш сидов. С какой стороны ни глянь - убивать надо за такие опыты!
     - А я полагала, что вы сьюдам не сочувствуете. - Да что за странная у нее интонация - не то ирония, не то горечь... Интересно, у нее в роду сфинксов не было?
     - Сьюды - дело другое. А это... если и впрямь Релеру удалось...
     - А какая, собственно, разница? И то, и другое - интелтронные схемы.
     - Нну... есть разница. В конце концов, Релер искал именно ее.
     - Искра божия... - пробормотала Элис.
     В окно ворвался особенно сильный порыв ветра. Облака, наверное, разошлись, то есть перестали проецироваться, и комнату озарило бледное сияние звезд.
     - Мм... - буркнул я. - Та самая, которую ищет Рональд. Жаль, что он ее никогда не получит.
     - Почему? - воскликнула Элис.
     - Потому что для ее поисков потребовалось бы создать модель Релера, - объяснил я. - А мы с вами только что решили, что это... аморально.
     - Допустим, - Элис повернулась на бок, глядя на меня очень пристально. Похоже, она уже оправилась от наплыва кошмарных воспоминаний, - что дяде Ною удался бы его опыт. Он нашел бы свою искру. И создал бы с ее помощью сьюда, который не имитировал, а обладал бы всей полнотой человеческих чувств и мыслей. Как по-вашему, такой сьюд - человек?
     - Да, - подумав, ответил я.
     Элис что-то промурлыкала себе под нос. У меня создалось впечатление, что я прошел какой-то тест вроде тьюринговског