робуждение.
   Ей потребовалась почти минута, чтобы понять, что же не так,  чего  не
хватает.  Не  хватало  боли.  Той  постоянно  присутствующей,  грызущей,
убивающей, избавиться от которой она не  могла  даже  в  самом  глубоком
опьянении. Девушка чувствовала себя... легкой. Почти невесомой и в то же
время странно защищенной.
   Чувство безопасности  -  вот  что  было  самым  необычным.  Поскольку
никогда раньше ей не доводилось испытывать подобного, то  и  определить,
что это такое, Вика не смогла.
   Она  лежала  с  закрытыми  глазами,  постепенно  просыпались   другие
ощущения. Во-первых, выяснилось, что не так  уж  все  безоблачно.  Мышцы
болели, особенно на спине и в районе ребер, так  что  при  каждом  вдохе
чувствовала легкий  дискомфорт.  Одна  сторона  лица  ощущалась  странно
далекой, деревянной, в  районе  виска  что-то  неприятно  покалывало.  И
наконец, все нарастало жжение в районе груди. Похоже на ожог...
   Она шевельнулась, пытаясь принять более  удобное  положение,  и  боль
ударила в висок, заставив удивленно всхлипнуть. Однако  этот  дискомфорт
был ничем по сравнению с тем, что обычно ждало ее по утрам.
   Вика открыла глаза, поморгала, привыкая  к  падающим  от  окна  лучам
яркого зимнего солнца, обвела помещение недоуменным взглядом.  Где  она?
Белый потолок, а дома нет белого  потолка,  и  эти  чистые  занавески...
Потом взгляд спустился ниже.  Она  лежала  на  огромной,  очень  высокой
кровати с  чуть  приподнятой  спинкой,  и  рядом  громоздились  какие-то
странные ящики. Чистые простыни, мягкие подушки... Больница!
   Девушка вздрогнула точно от удара, пальцы впились в ткань одеяла. Она
вспомнила. Взгляд загнанно метнулся в  сторону  прозрачной  штуковины  с
серой гармошкой внутри, внутри что-то испуганно сжалось от ярких,  почти
ощутимых на вкус воспоминаний. Прибор искусственного  дыхания,  издающий
эти ужасно громкие звуки, пластик маски на лице, трубка, пропихиваемая в
горло...
   Вика  сглотнула,  пытаясь  избавиться  от  отвратительного  привкуса.
Откинула одеяло, чуть прикоснувшись к красной, воспаленной  коже  груди.
Электрошок... Это все было на самом деле!
   Ее  рука  поднялась,  чтобы  пощупать  повязку  на  голове,  но   тут
неожиданно близкое  движение  заставило  забыть  обо  всем  и  в  панике
обернуться.
   Он лежал рядом, подперев  голову  рукой,  темные  волосы  разметались
после сна  чуть  вьющимися  прядями.  Сейчас,  при  свете  дня,  Вика  с
удивлением поняла, что он очень молод, вряд ли старше ее, хотя выражение
холодных карих глаз заставляло в этом усомниться. Был он полностью одет,
судя по всему так и проспав всю ночь в этих тряпках.  А  легко  уловимый
запашок свидетельствовал, что, возможно, даже и не одну ночь.
   Может быть, любая другая девушка и смутилась бы, обнаружив себя утром
обнаженной в кровати с незнакомым  парнем,  но  Вика  испытывала  только
страх  и  еще  какую-то  загнанную   отвагу,   как   израненный   хорек,
приготовившийся биться до конца. Ни тепла, ни доброты, ни улыбки не было
в его глазах. И, сколь бы настоящим он сейчас ни выглядел, девушка ни на
минуту не усомнилась, что перед ней тот самый ночной демон. Все столь же
опасный и столь же могущественный.
   И то, что  именно  его  близкое  присутствие  вызывало  это  странное
чувство покоя, лишь добавляло ей настороженности.
   Он   поднялся    текучим    стремительным    движением,    выдававшим
нечеловеческую породу, темной тенью, столь неуместной в  ярком  утреннем
свете. Высок, но не слишком, плечи  пока  слишком  узкие  -  он,  скорее
всего, еще подрастет, прежде чем окончательно сформируется. Темные, хотя
и не черные волосы падали на лицо острыми прядками, каким-то  непонятным
образом смягчая резкость черт. Вика автоматически попыталась  определить
расовую принадлежность, но не смогла.
   А потом он  заговорил,  и  все  остальное,  помимо  этого  холодного,
резонирующего с ее костями голоса, потеряло смысл.
   - Одежда на стуле рядом с кроватью. Расческа и зубная щетка  там  же.
Поднимайся, приводи себя в порядок, мы уходим.
   Приказ вздернул  ее  в  сидячее  положение,  заставил  потянуться  за
одеждой,  прежде  чем  Вика  сообразила,  что  происходит,  но  какое-то
первозданное упрямство, о существовании  которого  она  до  сих  пор  не
подозревала, заставило вцепиться пальцами в матрас.
   - Ты кто?
   - Можешь называть меня Олег. - Карие глаза блеснули из-под челки, и у
Вики  создалось  странное  впечатление,  что  под   обычным   брезгливым
отвращением к ее персоне на мгновение мелькнуло удовлетворение.
   - Я уже не... наркоманка?
   - Нет. - Голос сухой,  неприязненный.  -  Ты  полностью  свободна  от
зависимости. Теперь одевайся.
   Вика пришла в себя, только когда  уже  надела  белье  (кстати,  лучше
того, какое ей до сих пор приходилось носить)  и  наполовину  залезла  в
джинсы. Промежуток времени,  когда  она  все  это  проделала,  полностью
стерся из памяти. Злобно  сжав  зубы,  девушка  вонзила  ногти  (мягкие,
больные и ломкие, но достаточно острые) в бедро и застыла, одной ногой в
штанине, что есть силы стараясь остаться неподвижной.
   - Куда мы идем? - Она не спросила, по какому праву он ей приказывает.
Жизнь научила ее не задавать вопросов, на которые можно получить слишком
исчерпывающие и наглядно демонстрирующие чужую точку зрения ответы.
   - Куда я скажу. - Оч-чень исчерпывающе. Он... Олег стоял, глядя на ее
полуобнаженное  тело  (ладно,  может  не  слишком  красивое,   но   ведь
полуобнаженное!), и интерес в этом взгляде был сугубо анатомический: как
она  двигается,  где  надо  будет  наращивать  мышцы,  что  надо   будет
предпринять по поводу ужасающего состояния  кожи.  В  ситуации  не  было
абсолютно ничего чувственного. По крайней мере  со  стороны  Олега.  Как
Вика, у которой в глазах темнело от ужаса при одной мысли об этом парне,
умудрялась одновременно испытывать  к  нему  еще  и  весьма  однозначный
интерес, она и сама не понимала.
   Девушка все еще не сжилась с мыслью, что наркотиков больше не  будет.
Не будет этой отвратительной, унизительной зависимости, не будет...  Она
не помнила, что означает "не хотеть", и не могла  с  точностью  сказать,
что сейчас испытывает. В принципе, сигаретка бы не помешала...  Было  бы
спокойней...
   Нет! Ярость этого протеста потрясла ее.  Нет!  Она  не  помнила,  что
такое свобода, но раз уж она сейчас свободна... то  так  просто  это  не
отдаст. Едва избавившись от хозяина, что обитал на дне  шприца,  Вика  с
непонятным ей самой бешенством  встречала  идею  о  приобретении  нового
властелина - пусть даже он сложен, что твой эротический сон!
   -  А  пошел  бы  ты...  -  И  многоопытная  пятнадцатилетняя  бомжиха
познакомила новоявленного  хозяина  со  своими  обширными  познаниями  в
области великого и могучего русского языка.
   Увы,  особого  впечатления  это  не  произвело,  хотя  у  Вики  вновь
сложилось противоречивое ощущение, что Олег чем-то очень доволен.
   - А теперь послушай меня, Виктория. - Голос  прокатился  по  ее  коже
ледяными иглами, заставив резко выпрямиться  (забытые  джинсы  упали  на
пол) и расширенными зрачками уставиться  на  резко  очерченную  на  фоне
солнечного окна темную фигуру. - Когда я нашел тебя,  ты  умирала.  Могу
добавить, очень и очень неприятной смертью. Я спас тебе жизнь, и  теперь
эта жизнь принадлежит мне. Полностью и безвозвратно.
   - Но...
   - СЛУШАЙ!!! - От тихого, казалось бы, окрика она согнулась  точно  от
боли, прижав ладони к ушам. - Ты будешь делать все, что я тебе  прикажу,
и будешь делать это наилучшим образом, прилагая  все  возможные  усилия,
чтобы добиться успеха. Если окажется, что твоя жизнь не стоит  тех  сил,
которые на нее затрачены, я тебя убью  и  попытаюсь  начать  сначала,  с
более приличным материалом. Ясно?
   Вика, быть может, с трудом могла читать и забыла, когда  в  последний
раз ей доводилось держать в руках ручку, но она за свою  короткую  жизнь
встречала многих людей, часто эта  жизнь  зависела  от  того,  насколько
быстро и правильно она могла  их  оценить.  Сейчас  у  нее  не  было  ни
малейшего сомнения:  Олег  говорил  совершенно  серьезно.  Если  она  не
заткнется и не будет делать, что он ей велит... нет, даже если  она  все
сделает, но недостаточно хорошо, он ее уничтожит. И не испытает по этому
поводу ни малейшего сожаления. Огонь, горевший  в  карих  глазах...  Она
видела  такой  огонь  в  глазах  наркоманов,  шедших  на  убийство  ради
очередной дозы. В глазах сектанта, резавшего  живого  ребенка  во  славу
какого-то своего божества.  В  глазах  скинхеда,  остервенело  пинавшего
пытавшегося прикрыться руками парня.
   Это были глаза фанатика. Человека, готового все, что угодно, положить
на алтарь своей цели. Или, по крайней мере, готового положить  туда  ее,
Вику. Без малейшего сожаления.
   Да, он нашел ее и на руках вынес из той грязи, где она пребывала. Да,
он пошел на невероятные расходы, чтобы совершить невозможное и  победить
наркотическую зависимость. Да, он  ночами  сидел  у  ее  кровати,  делая
что-то (Вика и сама не понимала, откуда это знает) с ее организмом,  что
позволяло ей сейчас стоять, не сгибаясь от боли во внутренностях.
   Но это не было личным. До  нее,  до  Вики,  девочки,  в  девятилетнем
возрасте сбежавшей  от  бесконечных  побоев  и  оказавшейся  в  страшном
одиночестве на холодных и жестоких улицах мегаполиса, Олегу не  было  ни
малейшего дела.
   Это надо было запомнить. Потому что обостренный годами жизни на улице
инстинкт подсказывал: только это знание поможет ей  выжить.  Выждать.  И
победить.
   Что ж... если он  готов  убить  ее  ради  своей  цели...  то  уж  она
как-нибудь сможет убить его ради своей свободы. Даже если он и  выглядит
что твой эротический сон.
   Молча  она  подняла  джинсы  и  застегнула  их  на  бедрах  -  новая,
радостно-синяя ткань болталась на слишком худом теле. Натянула льнущую к
телу водолазку. Взяла зубную щетку и  подошла  к  умывальнику.  Господи,
когда же она в последний раз чистила зубы?
   Она и сама  удивлялась  новой,  холодной  и  решительной  Вике,  нет,
Виктории, которая проснулась где-то там, на холодном столе в  освещенной
ярким, но не греющим светом операционной. Удивлялась, но не боялась ее.
   Никогда  больше.  Никогда.  Героин  или  же  смазливые  мальчишки   с
демоническими замашками - не имеет значения. Никогда.
   Расческа выдирала клоки из и без того редких, спутанных  волос,  пока
наконец Олег, бросив: "Дай сюда", не отобрал у нее щетку  и  несколькими
точными, осторожными движениями не привел грязные  пряди  в  порядок,  а
затем собрал их в тонкий хвост. Ничего личного, ничего  интимного.  Один
рационализм. Только вот что-то внутри  у  нее  от  близости  этого  тела
сжалось и не от страха.
   А он повернул ее к себе, пальцами поднял подбородок, и выражение  его
лица было ищущим, полным какой-то странной, неличной надежды. Что бы это
ни было, он это, очевидно, нашел, потому что резкое  смуглое  лицо  чуть
расслабилось, губы дрогнули в невеселой усмешке. Ледяные глаза  смотрели
теперь невероятно устало, как-то покорно...
   - Хорошо. Очень хорошо! Ну  что  же,  Избранная,  давайте  выбираться
отсюда, а там... - И снова эта болезненная усмешка и какая-то  странная,
почти ритуальная фраза:
   - ... Настала пора открыть  Вам  правду  о  Вашем  наследии  и  Вашей
судьбе...

Глава 5

   Эсэру провели на корабль тайно, закутанную с ног до головы в  тяжелый
плащ. От любопытных взглядов ее надежно прикрывала ночная тьма, а  также
спины высоких и подозрительно ловких  для  своего  преклонного  возраста
воинов. Около дюжины  обитавших  на  отшибе  глухой  деревушки  небритых
горцев на поверку оказались непонятно как уцелевшими воинами  из  личной
гвардии махараджи. Причем не просто воинами, а ветеранами,  едва  ли  не
лучшими  из  тех,  кем  мог  похвастаться  этот  мир.  Леек   чувствовал
всевозрастающее уважение к старому Тао. К безопасности своей своевольной
воспитанницы тот подходил предельно серьезно.
   Едва последний из ночных гостей  оказался  на  палубе,  как  корабль,
мягко качнувшись на полозьях,  оттолкнулся  от  скалы  и  заскользил  по
бескрайнему песчаному океану.  В  нескольких  часах  пути  они  встретят
остальную эскадру, и тогда можно будет наконец успокоиться. Хотя  бы  на
время.
   Будь  его  воля,  Леек  тут  же  уволок  бы  девушку  вместе   с   ее
сопровождением в каюту и запер бы там до конца пути.  Команде  Посланник
доверял абсолютно (сам тренировал), но  иногда  даже  прозрачный  воздух
имеет уши. Особенно в мире, где магов и пророков  развелось  не  меньше,
чем песчаных ящериц.
   Однако Сэра чуть дернула плечиком, и все послушно замерли,  давая  ей
возможность оглядеться. Та, с  минуту  постояв  молча,  поинтересовалась
откуда-то из-под капюшона:
   - И куда же мы направляемся, о мой адмирал?
   Ироничные  нотки  в  голосе  красавицы  насторожили  Посланника.  Эта
девочка пару раз  уже  круто  осадила  его,  когда  считала,  что  новый
знакомый берет на себя слишком много. То, что в ее присутствии  мысли  у
него начинали путаться или бежать отнюдь не в том направлении, в котором
бы следовало, лишь усугубляло ситуацию.
   - А куда бы вы желали отправиться,  моя  госпожа?  -  по  возможности
нейтрально спросил он.
   Молчание длилось довольно долго, прежде чем  из-под  плаща  раздалось
наконец тихо:
   - К Источникам.
   Кто-то резко втянул воздух сквозь сжатые зубы.
   Сначала Леек не понял, что она имела  в  виду,  потом...  По  крайней
мере, в отваге малявке не откажешь. В наглости тоже.
   Надо было, конечно, задавить эту идею на корню, но теперь,  когда  он
об этом задумался... Сгинет ведь, героиня, от горшка два вершка!
   Словно со стороны услышал свой голос:
   - Как прикажет моя госпожа.

***

   Олег на мгновение прислонился лбом  к  прохладной  каменной  стене  и
устало вздохнул. Опустил плечи, усилием воли прогоняя из них напряжение,
и уже тот факт, что ему приходилось прилагать для этого усилие,  говорил
о том, как нелегко дались Посланнику эти дни. Сейчас, когда его никто не
видел, можно было дать себе послабление. Можно  было  позволить  уголкам
рта опуститься в гримасе горечи, а мрачному пессимизму окрасить  ауру  в
траурные цвета. Но только на мгновение. С некоторых пор Олег поймал себя
на  том,  что  допускает  лишь  определенное  (и  весьма   ограниченное)
проявление слабости,  прежде  чем  начинает  чувствовать  к  собственной
персоне непереносимое отвращение. В Академии это назвали бы пижонством и
излишней фиксацией на контроле. Данаи Эсэра просто улыбнулась  бы  своей
неповторимой таинственной улыбкой  и  сказала  бы,  что  он  думает  как
типичный самец, что, впрочем, не всегда  плохо.  Сам  Олег  считал,  что
подобный   снобизм   делает   его   уязвимым   для    некоторых    видов
психологического давления, но беззаботно  не  предпринимал  ничего,  что
могло бы исправить ситуацию.
   Глубокий вздох - и он встряхнулся, настраиваясь на  более  позитивное
мышление. В принципе, не так  уж  все  плохо.  Его  ученики  справлялись
великолепно, грандиозный двенадцатичасовой тренинг боевой магии, который
он закатил во искупление своего отсутствия, они выдержали с честью.
   Только вот как он сам выдержал, было не совсем понятно. Таким выжатым
Олег  себя  не  ощущал  довольно  давно.  И  уж  конечно  не  по  случаю
тренировок.  Даже  во  время  настоящих  боев  Посланник  обычно   лучше
распределял собственные силы.
   Олег и сам толком не знал, почему Виктория настолько  выбила  его  из
колеи. Отвратительная ситуация, но ведь бывало и хуже! Из  девчонки  еще
можно сделать что-нибудь если не приличное, то хотя бы пригодное.
   Да ладно тебе, великий Посланник, хотя бы самому себе признайся,  что
этот дурацкий мир вновь напомнил тебе о Сэре...
   Ученики отлеживались внизу в состоянии, близком к  коматозному.  Если
сейчас к старому особняку решат подобраться какие-нибудь враги (хотя  бы
те же пресловутые псионы из  гостиницы),  то  вымотавшихся  ребят  можно
будет брать голыми руками. Уж от их Учителя  в  таком  состоянии  защиты
точно  не  дождешься!  Он  даже  по  лестнице  забраться  не  смог,   не
остановившись отдохнуть. Супермен, чтоб ему...
   Мысленно ворча на собственную близорукость и  одновременно  составляя
список неотложных дел, Олег продолжил свое  героическое  восхождение  на
шестой (чердачный) этаж старого разваливающегося особняка. Это здание он
арендовал в основном из-за его просторных и сравнительно благоустроенных
подвалов. А также отдавая себе отчет в том,  что,  возможно,  в  будущем
понадобится место, где можно будет разместить достаточно  много  народу.
Здание отчаянно нуждалось в ремонте, который Олег  отнюдь  не  торопился
проводить:  в  настоящий  момент   под   его   осторожным   руководством
приводились в божеский вид с десяток разных "берлог", которые  могли  бы
пригодиться при самых разнообразных обстоятельствах, начиная от  атомной
бомбардировки и заканчивая массированной пси-охотой,  а  это  конкретное
место должно было привлекать как можно меньше внимания. Так что во  всем
доме  единственными  приличными  комнатами  были   обширные   подвальные
помещения (класс, рабочий кабинет, он же спальня  Олега,  жилые  комнаты
ребят, буде  тем  вздумается  остаться  ночевать)  да  одна-единственная
каморка под самой крышей, основным достоинством которой являлось большое
(правда, довольно грязное) окно и открывавшийся из него  вид  на  город.
Эту  конуру,  снабженную  лишь  матрасом,  столом  и  сквозняками,  Олег
официально именовал "Залой для медитаций", а его неугомонные  ученики  -
"Большой магической". Сюда он обычно приходил, когда хотел поразмыслить,
или совершить какой-либо особенно сложный магический ритуал, или  просто
выспаться.
   Сейчас у Олега еще  хватило  осторожности  окинуть  мысленным  взором
ближайшие  окрестности  на  предмет  выявления  какой-нибудь  опасности,
прежде чем он мешком (весьма неграциозно для столь тренированного  тела)
свалился на старый матрас.
   Спать хотелось невероятно, но Посланник отдавал себе отчет,  что  уже
перешел ту границу, за которой сон принес бы  ему  отдых  и  обновление.
Нет, здесь требовались более радикальные меры.
   Он скатился с матраса на пол и автоматически принял позу,  которую  в
этом  мире  называли  позой  мертвых.  Тело  лежало  на  спине,  прямое,
спокойное, совершенно, абсолютно расслабленное. Согнутые в  локтях  руки
покоились  на  груди,  глаза  закрыты,  лицо  бесстрастно.  Он  мысленно
пробежался по всем мышцам, начиная от пальцев ног и заканчивая затылком,
еще  больше  расслабляя  их,  прогоняя  остатки  напряжения.   А   затем
провалился  в  то  состояние,  которое   не   являлось   ни   сном,   ни
бодрствованием, но было больше, нежели то или другое по отдельности.
   Люди издавна  задавались  вопросом:  зачем  человеку  необходим  сон?
Ответов  накопилось  огромное  количество,  начиная  от  избавления   от
каких-то вредных токсинов и заканчивая "интеграцией" дневных впечатлений
в образы сновидений. Как бы то ни было, Посланник давно  обнаружил,  что
для него  самым  освежающим  отдыхом  бывает  даже  не  подпитка  свежей
энергией, а  именно  переработка  накопленной  за  период  бодрствования
информации на других, более  интуитивных  уровнях  сознания.  И  сейчас,
провалившись в транс, точно в бездонную прорубь, Олег вновь видел  перед
закрытыми глазами стремительно мелькавшие,  порой  гротескно  измененные
картины реальности.
   ... Из больницы он вынес Викторию на руках, предварительно завязав ей
глаза, стараясь не  попасться  никому  на  пути.  Наплел  девчонке  кучу
глупостей о секретной лаборатории  ("если  ты  узнаешь,  где  это,  тебя
придется  убить").  Он  ожидал,  что,  лишенная  зрения,  разозленная  и
терзаемая специально раззадоренным любопытством,  она  потянется  к  тем
способностям, которые  он  с  таким  тру