План  обсуждался вторично,  и  каждый  участник делал
замечания  по  своей  специальности относительно  необходимого научного  и
личного снаряжения.
     На   следующий  день  все   разъехались  в   разные  стороны,   чтобы
приготовиться к экспедиции и закончить личные дела.



В ДАЛЕКИЙ ПУТЬ

     20  апреля  с  сибирским экспрессом выезжали  одновременно из  Москвы
профессор Каштанов,  зоолог Папочкин,  метеоролог Боровой и  врач Громеко,
собравшиеся по  уговору из  разных концов России;  через  десять дней  они
прибыли на вокзал Владивостока.
     В  гостинице,  указанной им  заранее,  наши путешественники нашли уже
Труханова,   прибывшего  педелей  раньше  для  разных  закупок  и   приема
заказанных  вещей.   На  следующий  день,  1  мая,  все  пятеро  встречали
причалившее  в  порт  судно  <Полярная  звезда>,  с  капитанского  мостика
которого им улыбалось обветренное лицо капитана.
     В  течение трех  дней  производилась погрузка угля,  смазочных масел,
съестных припасов,  разных предметов научного снаряжения и  личного багажа
членов экспедиции, которые на третий день сами перебрались на судно.
     Утром 4 мая все было готово, таможенные формальности окончены, экипаж
и пассажиры на местах.
     Плавно  рассекая  волны  бухты  Золотого  Рога,  <Полярная звезда>  в
полдень  обогнула  Ослиные  Уши  и  направилась мимо  острова  Русского на
восток.  Все  пять  человек  экспедиции с  капитанского мостика  провожали
глазами  уплывавший  вдаль  город,  раскинувшийся амфитеатром  по  сопкам,
позади зеленой бухты. В душе каждого из них невольно вставал вопрос: увижу
ли я когда-нибудь опять эти берега и родину вообще?  И каждому становилось
немного грустно.  Но свежий морской ветер и легкая качка, начавшаяся после
выхода из бухты, быстро покончили с береговыми воспоминаниями.
     Раздался гонг,  призывавший к  завтраку,  и  путешественники,  бросив
последний  взгляд  на  оставшуюся позади  темную  полосу  родного  берега,
спустились в кают-компанию.
     После  завтрака все  поднялись опять  на  палубу,  чтобы взглянуть на
темную массу  острова Аскольда -  последний клочок родной земли  вплоть до
Камчатки.  Миновав остров,  <Полярная звезда> повернула на  восток;  ветер
затих,  и судно плавно рассекало голубые волны Японского моря,  уходившего
теперь на  юг  и  восток за  горизонт.  Только на  севере,  на  расстоянии
пятнадцати -  двадцати  километров,  тянулась  темная  линия  уссурийского
берега.  На закате солнца, за мысом Поворотным, и эта линия быстро исчезла
из вида.
     Судно резко повернуло на северо-восток.
     - В какой порт мы направляемся?
     - Ни  в  какой,  если сильный шторм не  заставит нас сделать это.  Но
барометр стоит высоко, и до Курильских островов шторма не предвидится.
     - А там?
     - Там  холодное Охотское море,  наверно,  наделает нам неприятностей.
Этот  скверный угол  Тихого океана почти  всегда дает  себя  знать  судам,
держащим курс  на  Камчатку.  Внезапные штормы,  туманы,  дождь или  снег,
особенно весной и  осенью,  бывают там  постоянно.  Но  это  будет для нас
подготовкой к полярным условиям.
     Благодаря  спокойному  морю  все  в  эту  ночь  выспались  отлично  и
отдохнули после  суеты  и  хлопот дорожных сборов.  Но  на  следующий день
предсказание   Труханова   оправдалось.   Барометр   резко   упал,   подул
пронзительный норд-вест  (северо-западный  ветер),  небо  заволокло серыми
тучами,  и  пошел мелкий осенний дождь.  На широте мыса Терпения <Полярная
звезда> повернула почти на восток и вступила в открытое Охотское море, все
больше  отдаляясь  от   Сахалина.   Началась  сильная  боковая  качка,   и
путешественники провели очень беспокойную ночь.
     На  следующий день  погода не  улучшилась.  Дождь,  снег сменяли друг
друга.  Темные волны с  белыми гребнями пены плавно накатывались на  левый
борт, обдавая  брызгами  всю  палубу.  Пришлось  сидеть  в  кают-компании,
коротая время в разговорах. Папочкин и Боровой, плохо выносившие качку, не
появлялись ни за завтраком, ни за обедом. Капитан сходил со своего поста в
рубке только на короткое время.  К счастью, шторм не был сильный и за ночь
даже ослабел.  Утром впереди показалась темная  масса  острова  Парамушир,
самого  крупного  в северной части Курильских,  а справа виднелись меньшие
острова - Маканруши и Онекотан с вулканом Тоорусыр, из которого поднимался
густой столб дыма. Ветер прекратился, и дым шел прямо вверх, расплываясь в
верхних слоях атмосферы в серое облако,  еле заметное на пасмурном небе. В
нескольких  милях  к  югу  из воды,  подобно исполинскому столбу,  отвесно
поднимался утес Авосси,  словно огромный черный  палец,  грозивший  судну.
Белая  полоса  прибоя  резко  отделяла  его основание от поверхности моря,
казавшегося при сером освещении оливково-зеленым.
     - Как угрюмы эти острова!  -  воскликнул Папочкин, вышедший на палубу
при  известии,  что  видна земля.  -  Черные и  красноватые мрачные скалы,
стелющийся кустарник.
     - И все время туманы;  летом дожди, зимой пурги, - прибавил Труханов.
- И все-таки люди живут здесь.
     - Курильские острова сплошь вулканического происхождения,  -  пояснил
Каштанов.   -   На  них  насчитывают  двадцать  три  вулкана,  из  которых
шестнадцать действуют более или  менее постоянно.  Эта  цепь,  соединяющая
Камчатку с  Японией,  тянется по  западному краю большого провала морского
дна  впадины  Тускарора,  достигающей  девяти  с  половиной  тысяч  метров
глубины.  Линии  крупных разломов земной  коры  обыкновенно сопровождаются
вулканами,  а частые землетрясения доказывают,  что движения в земной коре
еще продолжаются и равновесие нарушается.



СТРАНА ДЫМЯЩИХСЯ СОПОК

     После  полудня  попутный  ветер  позволил  распустить все  паруса,  и
<Полярная  звезда>  с  удвоенной  быстротой  понеслась  к  Камчатке,   уже
видневшейся на  горизонте.  Вскоре поравнялись с  мысом Лопатка,  а  затем
перед глазами путешественников потянулась линия вулканов-сопок.  Одни были
конические,   другие  притупленные,  соединенные  одна  с  другой  ровными
гребнями невысоких хребтов.  Снега,  покрывавшие стройные конусы  сопок  и
гребень промежуточного хребта,  ярко  белели на  темном фоне неба.  Лунная
ночь  позволила войти  безопасно в  узкие  ворота Авачинской бухты.  Убрав
паруса,  <Полярная звезда> прошла тихим ходом между высокими скалами ворот
и очутилась в обширной бухте, на берегах которой ни один огонек не выдавал
присутствия  человека.   Выло  уже  за   полночь,   и   маленький  городок
Петропавловск давно спал. Спокойные воды бухты серебрились при ярком свете
луны,  а  на  севере,  вдали,  поднимался стройный конус Авачинской сопки,
подобно белому  привидению на  темном фоне  неба.  В  воздухе чувствовался
легкий морозец. Казалось, Камчатка объята еще зимним сном.
     Через час судно бросило якорь в сотне шагов от берега,  возле сонного
городка. Грохот цепей разбудил собак, и ночная тишина была нарушена лаем и
воем,  на  который,  однако,  никто из  горожан не обратил внимания.  Этот
концерт повторялся не один раз, очевидно представляя обычное явление.
     Утром путешественники были разбужены беготней и возней, начавшейся на
палубе, - происходила погрузка угля, пресной воды, провизии. Все поспешили
наверх. Яркое солнце поднялось уже высоко над горами, и город ожил.
     После долгого плавания всем хотелось почувствовать под ногами твердую
почву;  поэтому  позавтракали наскоро  и,  чтобы  переправиться на  берег,
воспользовались  шлюпкой,   отправлявшейся  за  провизией.   Там  уже  все
население Петропавловска, от малышей до стариков, едва передвигавших ноги,
собралось,  чтобы поглазеть на судно и его пассажиров,  услышать последние
новости с далекой родины, узнать, не привезены ли нужные им товары.
     Позади толпы на пологом склоне расположились в  живописном беспорядке
жалкие домишки горожан,  среди которых выделялись по величине и солидности
постройки:  городское училище, больница, новый дом губернского правления и
несколько торговых складов.
     Путешественников поразило  отсутствие чего-либо  похожего  на  улицы.
Домишки были разбросаны так, как вздумалось их строителям и хозяевам: одни
стояли лицом к бухте,  другие боком,  третьи даже наискось. Вокруг каждого
дома расположились амбары,  сарайчики, навесы для скота, вешалы для юколы.
Во  многих местах лежали еще  кучи и  поля грязного тающего снега,  из-под
которых  к  морю  сбегали  ручейки  мутной  воды,  и  прохожим приходилось
перепрыгивать через них, так как ни тротуаров, ни мостиков не было.
     Всех  поразило  почти  полное  отсутствие  домашней  птицы  и  мелких
животных. Это объяснялось тем, что ездовые собаки, без которых на Камчатке
существовать нельзя,  уничтожают всякую мелкую живность,  особенно к концу
зимы,  когда истощаются запасы юколы и собак держат впроголодь. Эти собаки
- красивые мохнатые звери различной масти -  виднелись вокруг всех  домов.
Одни  грелись на  солнце  в  живописных позах,  другие  рылись в  домашних
отбросах,  третьи  дрались или  играли друг  с  другом.  Путешественники с
интересом рассматривали этих животных,  родичи которых должны были принять
участие в экспедиции <Полярной звезды> в качестве средства передвижения по
снегам  и  льдам  неизвестной земли.  По  случаю окончания зимнего пути  и
полной  распутицы  на  Камчатке  собаки  пользовались  теперь  заслуженным
отдыхом и  незаслуженным великим постом,  заметным по  их  впалым бокам  и
голодным взорам.
     Несмотря  на  зигзаги,  которые  приходилось постоянно  делать  между
домами и их пристройками, путешественники меньше чем в полчаса обошли весь
город и  выбрались за  его пределы,  где ботаник надеялся собрать весеннюю
флору.  Но  его надежды были обмануты -  везде лежал еще глубокий снег,  и
только на более крутом косогоре,  успевшем оттаять, нашлись молодые листья
анемонов*.  Весна  на  Камчатке вследствие обилия зимних снегов и  влияния
холодного Охотского моря начинается поздно, и земля освобождается от снега
только в  конце мая.  Но  зато и  осень затягивается до половины или конца
ноября.
     _______________
          * А н е м о н ы - рано цветущие травянистые  растения,  например
     подснежники, ветреницы, веснухи и другие.

     С  верхней окраины города  открывался чудный вид  на  всю  Авачинскую
бухту,  окруженную кольцом гор, местами круто обрывавшихся темными утесами
к глади вод, местами же сбегавших пологими склонами и разрезанных долинами
речек, уже освободившихся от оков зимы.
     Кольцо гор отступало от берега бухты только на западе,  где виднелась
низменная дельта речки  Авачи.  У  устья  последней можно  было  различить
домишки одноименного селения,  единственного, кроме Петропавловска, жилого
места  на  берегу  этого  великолепного бассейна,  имеющего около двадцати
километров в поперечнике,  могущего вместить флоты всех  великих  и  малых
держав,  прекрасно  защищенного со стороны моря и тем не менее поражавшего
зрителей своей пустынностью.  На его гладкой поверхности не белел ни  один
парус,  зато  окружающие  горы,  поросшие  лесом,  белели  еще  под зимним
покровом.
     Спустившись  к  берегу,  наши  путешественники сделались  свидетелями
любопытной сцены.  Возле воды стояли,  связанные попарно,  тридцать собак,
назначенных для  экспедиции.  Они  были  окружены  несколькими матросами и
толпой любопытных,  но вели себя очень беспокойно - выли, дрались и делали
попытки к  бегству.  На  воде у  берега стояла большая неуклюжая лодка,  в
которую собирались погрузить эту свору.  Коренастый мужчина, обнаженный до
пояса, очевидно каюр, то есть собаковожатый, схватил пару сопротивлявшихся
и вывших животных за шиворот,  отнес их в лодку и посадил у кормы.  Но как
только он повернулся к  ним спиной,  чтобы идти за следующей парой,  умные
собаки, очевидно недолюбливающие путешествия по воде, выскочили на берег и
смешались  с  остальными.  Это  повторилось  несколько  раз  ко  всеобщему
удовольствию зрителей.  Не  помогали ни  пинки,  ни крики -  псы не желали
покидать свою  родину.  Каюр  выходил из  себя  и  ругал  собак русскими и
камчадальскими скверными словами,  зрители  хохотали и  подавали различные
советы, собаки выли - гвалт стоял невообразимый.
     Наконец  каюр  придумал остроумный,  хотя  и  не  очень  приятный для
косматых пассажиров способ посадки.  Он  оттолкнул лодку шагов на  пять от
берега,  вручив ее причал одному из матросов,  и  затем стал бросать собак
попарно через воду в  лодку,  несмотря на  их  сопротивление.  Извиваясь в
воздухе,  псы шлепались на дно, вскакивали передними ногами на борт и выли
отчаянно,  но прыгать в  воду все же не решались.  Когда лодка наполнилась
всеми беспокойными парами,  продолжавшими прыгать и выть, ее подвели носом
к берегу. Матросы и каюр быстро вскочили и взялись за весла. При первом же
взмахе весел стая, словно по мановению волшебного жезла, затихла и молчала
в  течение  всей  переправы.  Но  как  только  лодка  толкнулась  о корпус
<Полярной звезды>,  концерт возобновился с удвоенной силой.  С берега было
видно,  как собак попарно поднимали на палубу в корзине, спущенной с борта
судна на веревке,  и как каюр носил их  в  отведенную  им  загородку,  где
хорошая порция юколы заставила их примириться со своей участью
     Суета на палубе,  грохот якорной цепи и  вой встревоженных собак рано
разбудили на другой день путешественников, которые не поленились подняться
наверх,  чтобы  бросить  последний взгляд  на  городок и  его  обитателей,
собравшихся на берегу для проводов судна.  При криках <ура>,  <счастливого
пути>,  сопровождавшихся маханием шапками и  платками,  и  при  вое  собак
<Полярная звезда> сделала плавный поворот и полным ходом направилась через
бухту к воротам.  Берег быстро уходил вдаль и вместе с тем на заднем плане
из-за  ближайших к  городу гор стал выплывать белоснежный конус Авачинской
сопки. Тонкой, прозрачной струей из ее вершины поднимался дымок.
     - Закурила наша сопка!  -  произнес голос за спиной путешественников,
стоявших у борта и любовавшихся красивой картиной.
     Все  оглянулись.  Это  был  тот энергичный мужчина,  который накануне
перебрасывал собак в  лодку.  Теперь он  был одет в  кухлянку -  рубаху из
оленьего меха  шерстью наружу.  Узкий и  несколько косой прорез его  карих
глаз,  выдающиеся скулы,  смуглый цвет лица,  приплюснутый нос  и  скудные
черные усики сразу обнаруживали монгольское происхождение.  Он,  улыбаясь,
смотрел на путешественников.
     - Это  новый  член  нашей  экспедиции  -   Илья  Степанович  Иголкин,
начальник тридцати  собак  и  каюр  передней  нарты,  который  обучит  нас
управлять этими беспокойными животными,  -  сказал Труханов,  здороваясь с
каюром.
     - Наши собачки очень спокойные, господин начальник! - возразил тот. -
Они уже затихли. Ведь покидать родину никому не охота, потому они и выли.
     Когда Иголкин отошел к  собакам,  Труханов передал товарищам сведения
об   этом  члене  экспедиции.   Иголкин  был  родом  из   Забайкалья,   из
бурят-казаков какой-то станицы на границе Монголии, и участвовал в войне с
Японией,  после которой остался во  Владивостоке.  Его завезла на Камчатку
научная экспедиция, и ему понравилась страна дымящихся сопок, ее приволье,
обилие рыбы,  охота  на  медведей.  Он  нашел здесь вторую родину,  быстро
приспособился к  своеобразным условиям тамошней жизни и сделался известным
всему Петропавловску ловким каюром и проводником любителей охоты.  Принять
участие в экспедиции Труханова его соблазнила высокая плата,  выданная ему
за год вперед и  позволявшая построить дом и обзавестись скотом и орудиями
промысла.
     Через час после поднятия якоря <Полярная звезда> входила уже в ворота
Авачинской бухты,  которые тянутся на пять с  лишним километров.  Справа у
входа, против отвесных скал мыса Бабушкина, из моря чернел глыбой огромный
Бабушкин камень,  около ста  метров вышиной,  с  плоской вершиной,  весьма
удобный для гнездования морских птиц.
     Сотни чаек,  бакланов и других пернатых,  встревоженных шумом машины,
залетали вокруг этого утеса, оглашая воздух резкими криками.
     Обогнув мыс  Дальний с  маяком,  <Полярная звезда> круто повернула на
северо-восток и  направилась вдоль восточного берега Камчатки,  постепенно
отдаляясь от него.
     Два  дня наблюдать было нечего.  Кроме того,  дул холодный норд-вест,
наносивший то дождь,  то крупу или снег.  Море было неспокойно,  и  теплые
каюты казались заманчивее мокрой палубы.
     Наконец ветер стих,  но зато появились плавающие льды и  туманы.  Два
дня  шли  тихим  ходом,   чтобы  не   наткнуться  на  ледяное  поле.   При
прояснившейся погоде  справа  показался берег  скалистого острова  Святого
Лаврентия,  а  слева  -  мыс  Чукотский.  Западнее последнего,  на  берегу
глубокой бухты Провидения,  находилась фактория;  там  для  экспедиции был
сложен уголь,  завезенный заранее зафрахтованным судном. <Полярная звезда>
отдала  якорь,  и  началась погрузка угля.  После  недельного плавания все
поспешили на берег. Но береговые скалы не давали простора для экскурсии, а
снег еще покрывал склоны,  и только небольшая площадь вокруг фактории была
свободна от него.



БЕРИНГОВ ПРОЛИВ

     Через  два  дня,  погрузив уголь <Полярная звезда> обогнула Чукотский
мыс и  вошла в Берингов пролив,  придерживаясь ближе к материку Азии,  где
низкие горы круто падали к морскому берегу или полого спускались к широким
долинам,  уходившим в глубь этой печальной страны.  Несмотря на конец мая,
повсюду  еще  виднелись большие  поля  снега,  и  только  крутые  южные  и
юго-западные откосы гор  были совершенно свободны от  него и  уже зеленели
молодой  травкой  или  свежими  листочками  на  низких,  стелющихся кустах
полярной ивы и березы.
     По  зеленым волнам пролива часто клубился туман,  скрывая даль.  Небо
постоянно  заволакивалось низкими  свинцовыми  тучами,  осыпавшими  палубу
судна то дождем,  то снегом. Из-за туч иногда выглядывало солнце, дававшее
много света, но мало тепла. И под солнечными лучами негостеприимные берега
крайнего северо-востока Азии теряли свой безотрадный характер.
     Когда туман расходился или  рассеивался порывами ветра,  покрывавшего
зеленые волны  белыми  барашками,  на  востоке можно  было  различить чуть
синевший ровный берег Америки.  Плавающие льды попадались все чаще и чаще,
но  не  сплошными массами,  а  небольшими полями или  же  в  виде красивых
торосов,  прихотливые очертания  которых  приводили в  восторг  людей,  не
бывавших в северных морях.
     Приближению   более    значительного   ледяного   поля    обыкновенно
предшествовало появление полосы  тумана,  так  что  капитаны судов  всегда
имели возможность уклониться в ту или другую сторону, чтобы не столкнуться
со  льдинами.  Но  здесь это  еще  не  так  опасно,  как в  северной части
Атлантического океана,  где могут встретиться айсберги, опасные для судов,
так как эти ледяные горы,  уносимые на юг течением, постепенно подтаивают,
в  результате чего  подводная часть оказывается в  положении неустойчивого
равновесия и гора может опрокинуться от пустячной причины.
     Берега казались безжизненными:  не  видно было ни  дымка,  ни  фигуры
человека   или   животного.    Поэтому   велико   было   изумление   наших
путешественников,   собравшихся  на  палубе,  когда  из  небольшой  бухты,
внезапно открывшейся за  скалистым мысом,  быстро  выплыла лодка  с  одним
гребцом, который усиленно работал веслами, плывя наперерез курсу <Полярной
звезды>. Но когда он заметил, что корабль его обгоняет, то начал кричать и
махать платком.
     Капитан дал  сигнал замедлить ход и  прокричал в  рупор,  чтобы лодка
плыла к  судну.  Когда она  приблизилась,  оказалось,  что  это  чукотская
байдара.  Капитан,  предполагая,  что  какой-нибудь чукча остановил судно,
чтобы  выпросить себе  спирта  или  табака,  хотел  уже  крикнуть  <полны