и государство берет на себя  обеспечение  самых
нуждающихся и самых обездоленных его граждан счастьем и деловой удачей  по
себестоимости".
   Эта  договоренность  и  это  заявление  стоили  многих  газетных  полос
рекламы.
   Поэтому компания "Успех. Гарантия"  ограничилась  в  дальнейшем  только
тем, что опубликовала в крупнейших газетах и  журналах  страны  на  правах
объявления  известную  уже  нам  статью  профессора  Шхина  с  коротенькой
припиской о том, что производство научно апробированных заячьих  лапок  на
основе строгого соблюдения принципов, изложенных в этой  статье,  является
целью, которую, не щадя затрат, поставила перед собой компания.
   Население предупреждалось: остерегайтесь подделок! Приобретайте  только
задние левые лапки, на которых будет  клеймо  компании:  на  голубом  фоне
розовый рог изобилия, из которого сыплются золотые буковки  "У"  и  "Г"  -
начальные буквы обоих слов, составляющих название фирмы.
   Только теперь,  прочитав  статью  профессора  Шхина,  миллионы  атавцев
поняли, наконец, почему им так не везет в жизни и  почему  им  вообще  так
плохо живется: они покупали не те заячьи лапки.


   - За что я терпеть не могу полигонцев, так  это  за  их  нахальство,  -
сказал Онли Наудус господину Андреасу  Расту,  который  от  нечего  делать
бродил по городу и заходил то в одну лавку, то в другую. Господина  Квика,
хозяина, не было на месте, и Наудус взял на себя труд  развлечь  почетного
гостя высказываниями по вопросам международной политики.
   -  Читали,  что  они  там  натворили  в  своем  вонючем  Пьенэме?  (Так
называлась столица Полигонии.)
   Господин Раст мотнул головой. Ему не хотелось размениваться на болтовню
с каким-то замухрышкой приказчиком. Но как будущий кандидат в мэры  города
он не мог себе позволить обидеть одного из избирателей. Поэтому он коротко
бросил: "Сволочи они, эти полигонцы!", и снова замолк, погрузившись в свои
думы. Его беспокоило, что за ним  до  сих  пор  не  прислали  человека  из
Главного совета Союза атавских ветеранов.
   - Жаль, что у нас в Кремпе не проживает ни один завалящий полигонец!  -
горячо продолжал Наудус, нисколько не обижаясь  на  некоторый  холодок  со
стороны господина Раста. Он  был  скромный  молодой  человек  и  прекрасно
понимал пропасть, лежавшую между ними... - Если бы  у  нас  проживал  хоть
один полигонец, я бы первым делом с удовольствием  швырнул  камень  в  его
окошко... Не-ет, мы с ними слишком много нянчимся. Будь я  президентом,  я
бы им еще вчера вечером объявил войну... Вот что я бы сделал первым делом,
- промолвил он после некоторой  паузы,  забыв,  что  только  он  собирался
первым делом швырнуть камнем в полигонское окошко.
   - Я еще потом зайду, - сказал Раст, наскучив приказчичьей болтовней,  и
вышел на улицу.
   - Можно  подумать,  что  он  не  атавец,  этот  старый  трактирщик  без
трактира! - позволил себе, наконец, обидеться Наудус.  -  Неужели  мы  так
просто и спустим полигонцам такие оскорбления? Война, только война!  Война
во что бы то ни стало!
   Не будем удивляться воинственности Наудуса, который с сегодняшнего утра
был кровно заинтересован  в  войне,  скорейшей  и  кровопролитнейшей,  как
держатель акций "Перхотт и сыновья" на целых тысячу  сто  кентавров.  Куда
более удивительно и страшно было то, что тысячи людей в  Кремпе  и  многие
миллионы других атавцев, которые не имели никаких военных акций и  которым
война грозила только тягчайшими бедствиями, проявляли в тот день такую  же
воинственность. Они были одурманены лжепатриотической пропагандой  печати,
контролируемой крупными монополиями.




ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ


1

   Хираму Нэверу, послу Республики Атавия в Пьенэме,  выпала  сомнительная
честь быть у истоков этой самой фантастической и самой циничной из войн.
   В ночь на двадцать пятое февраля в начале второго часа Нэвера вызвал  к
телефону  Иеремия  Волс,  заместитель  министра  иностранных  дел  Атавии,
исполнявший обязанности министра, так как министр, как известно читателям,
застрял со всей атавской делегацией в Европе. Он продиктовал Нэверу личное
послание сенатора  Мэйби  к  вице-президенту  и  заместителю  председателя
совета министров Полигонии господам Дешапо и Могену. (Делегация  Полигонии
во главе с ее президентом также застряла в эти трагические дни на Земле).
   Господа Дешапо и Моген приглашались принять участие в  весьма  срочном,
секретном  и  жизненно  важном  для  обеих  стран  совещании.  Исполняющий
обязанности президента  Республики  Атавия  был  бы  рад  видеть  на  этом
совещании и виднейших представителей полигонских деловых кругов.
   Не было еще и восьми  утра,  когда  вице-президент  Полигонии  господин
Дешапо, заспанный, наспех одевшийся, не успевший еще побриться,  принял  в
своем  кабинете  атавского  посла.  Получасом  позже  они  оба  прибыли  в
резиденцию исполняющего обязанности премьер-министра господина Могена.
   К девяти часам была окончательно  сформирована  полигонская  делегация.
Что же до места и времени встречи, то было решено полностью положиться  на
господа бога и сенатора Мэйби.
   В  два  часа  тридцать  минут  пополудни  двадцать  пятого  февраля   в
прелестной вилле на высоком берегу пограничной реки Хотар,  неподалеку  от
города того же названия, открылось это чудовищное совещание.
   С   атавской   стороны,   кроме   главы   делегации   сенатора   Мэйби,
присутствовали   исполняющие   обязанности   премьер-министра,    министра
иностранных дел, военный министр, начальник генерального штаба,  президент
компании   "Перхотт   и   сыновья",   председатель   правления    Всеобщей
электрической  компании,  вице-президент  авиационного  концерна  "Розовый
гриф",   президент   акционерного   общества   "Химическое   объединение",
председатель  совета  директоров  акционерного  общества  "Атавия-Металл",
президент концерна "Мотор",  президент  банкирского  дома  "Вулф,  Вулф  и
Снаф".
   Полигонию представляли, не считая Дешапо  и  Могена,  военный  министр,
начальник генштаба  и  руководители  трех  ее  мощнейших  банков  и  шести
концернов, являющихся по существу дочерними объединениями  соответствующих
атавских корпораций.
   Густая цепь агентов Бюро расследований окружала виллу, как  бы  охраняя
участников  совещания  от  мирной,  залитой   солнцем   зимней   панорамы,
блиставшей за ее высокими и  просторными  окнами.  Впрочем,  вскоре  после
начала  заседания  шторы  были   опущены   и   работа   продолжалась   при
электрическом свете.
   - Господа! - открыл совещание Мэйби. - Я усматриваю  глубокий  смысл  в
том, что наша встреча происходит  за  круглым  столом.  Мы  все  одинаково
заинтересованы в том, чтобы она привела к наилучшим результатам. Я молю об
этом господа как атавец и христианин.
   Он встал, молитвенно сплел пальцы рук и поднял к потолку,  расписанному
довольно легкомысленными картинками, морщинистое лицо с седеющими, коротко
подстриженными  темно-рыжими  усами.  Вслед  за  ним  встали  и  в  едином
религиозном  порыве  подняли  глаза  к  потолку  и   остальные   участники
совещания.
   - Господа, - повторил  Мэйби,  выждав,  пока  все  снова  устроились  в
креслах, - у  нас  нет  времени  для  долгих  собеседований.  Наши  страны
одинаково повергнуты судьбою в тягчайшие бедствия. На долгие годы, если не
навеки, мы отторгнуты от Земли. Огромные  капиталовложения,  равно  как  и
многие тысячи наших братьев, сыновей и внуков, остались на Земле без наших
забот и попечения. Безбожие и коммунизм, покуда  только  тлеющие  в  порах
нашего общества, могут в любой момент  вспыхнуть  всепожирающим  пламенем,
раздуваемым тайными агентами Кремля...
   Он сделал коротенькую  паузу,  чтобы  обвести  глазами  присутствующих.
Полигонцы  слушали  в  высшей  степени  внимательно.   Атавцы   столь   же
внимательно следили за выражением их лиц.
   - И все же, - вздохнул Мэйби, - не эти тяжкие  бедствия  понудили  меня
пригласить  вас  сюда  для  неотложного  обмена  мнениями.  Те,  на   кого
всевышнему угодно было возложить тяжкий крест управления своими  народами,
привыкли к житейским бурям и научились преодолевать труднейшие  испытания.
Но, увы, на нашем и без того мрачном  горизонте  растет  новая,  в  высшей
степени зловещая туча. Грозу, которую она несет в своих  страшных  недрах,
трудно переоценить. Эта туча сгущается с каждым  новым  облачком  дыма  из
заводских  труб.  Я  говорю  о  кризисе,   о   самом   чудовищном,   самом
разрушительном кризисе, который взорвет  наши  страны,  если  нам  суждено
перекрыть клапаны нашей военной промышленности. И я полагаю, что  было  бы
только благоразумно, если бы мы, возблагодарив господа нашего за  то,  что
он дал нам силы  и  средства  для  того,  чтобы  воздвигнуть  ее  в  столь
впечатляющих масштабах, попросили бы его сейчас помочь нам более или менее
безболезненно и безубыточно выбраться  из  положения,  созданного  его  же
благоволением.
   Уже почти четверо суток, как мы лишены возможности  вывозить  продукцию
нашей  промышленности  за  пределы  наших  стран.  Бог  знает,  когда  эта
возможность возобновится, если ей только вообще суждено  возобновиться.  И
очень хорошо, что господь надоумил правительства наших  стран  закрыть  на
три дня все фондовые и товарные биржи. В противном случае  и  Полигония  и
Атавия уже задыхались бы  в  смертельных  тисках  биржевой  паники.  Крах,
разорение, невиданная безработица, социальные потрясения неслыханной  силы
- вот что захлестнуло бы наши страны, если бы мы не закрыли  биржи...  Но,
господа, долго держать их закрытыми, как вы сами понимаете, нельзя...
   - А выход? - решился перебить его президент Полигонского  национального
банка. - Видите ли вы, сударь, выход из создавшегося положения?
   - Вижу, - отвечал Мэйби. - Есть выход.
   - Что же это за выход, господин сенатор?
   - Война.
   - Но с кем? Для войны нужны враждебные стороны!
   - Атаво-полигонская война, сударь, -  ответил  Мэйби,  отводя  глаза  в
сторону.


   Потребовалась довольно значительная пауза, чтобы до сознания полигонцев
дошел истинный смысл этих слов.
   - Война?! Между дружественными странами?!
   - Война - это самая большая дружеская услуга, которую  мы  в  настоящих
чрезвычайных условиях могли бы  оказать  друг  другу,  -  разъяснил  Мэйби
атавскую позицию. - Самое худшее, что грозит нам в  нынешних  условиях,  -
это мир. Война - это безграничный спрос на военные материалы. Война  убьет
кризис. Если хотите, кризис будет первой и  самой  крупной  жертвой  нашей
войны.
   - Прекрасно сказано, господин сенатор! Но не буду ли я  и  мои  близкие
второй, пусть и менее крупной ее жертвой?
   - Не беспокойтесь, сударь, все будет предусмотрено.
   - Нас девять миллионов, вас  -  шестьдесят.  Вы  нас  раздавите  в  две
недели.
   - Это не должно вас  беспокоить.  Мы  будем  воевать  столько,  сколько
потребуется. Конечно, если вы не вздумаете вдруг капитулировать...
   - А если мы вдруг вздумаем капитулировать?
   - Сомневаюсь, чтобы вам это было выгодно.
   - А если это нам вдруг покажется выгодным?
   - Тогда вас свергнут.
   - А когда нас свергнут?..
   -  Тогда  мы  постараемся   поставить   у   власти   более   строптивое
правительство.
   - А если к власти придет действительно строптивое правительство?
   - Я более высокого мнения о вашей полиции. Упрячьте радикалов подальше.
   - Сколько мы имеем на размышление?
   - Послезавтра утром биржи  должны  быть  открыты.  В  противном  случае
паника неминуема. У нас ни времени, ни выбора. Нам нет смысла расходиться,
не приняв решения.
   - А если мы решим войти в состав Атавии?
   - Нам некуда девать собственные заводы и собственных безработных!
   - Но ведь тридцать два процента акций нашей компании принадлежит  вашей
же  компании  "Атавия-Металл"!   -   воскликнул   председатель   правления
"Полигония-Металл", словно  это  было  бог  весть  каким  откровением  для
атавской стороны.
   - Тем более мы заинтересованы, чтобы  они  не  пострадали  и  приносили
прибыль.
   После подобного ответа представители  остальных  полигонских  монополий
воздержались  от  подобных  вопросов.   Их   корпорации   контролировались
атавскими фирмами никак не в меньшей степени, чем "Полигония-Металл".
   - Мне кажется, вопрос ясен, - сказал, вздохнув, председатель  правления
Полигонского национального банка.  -  Нам  остается  только  поблагодарить
наших атавских друзей за ценное и великодушное  предложение  и  перейти  к
обсуждению его по пунктам...
   Пока полномочные представители  атавского  и  полигонского  генеральных
штабов  совместно  уточняли  конфигурацию  будущих   фронтов,   дислокацию
войсковых соединений, календарь развертывания военных действий, мощность и
распределение огневых ударов по обе стороны фронтов  и  намечали  наиболее
приемлемые  для  обеих  договаривающихся  сторон  населенные  пункты   для
бомбардировки,  остальные  подготовительные  мероприятия  проводились   по
единому, тщательно согласованному плану, с не  меньшим  размахом  и  в  не
менее спешном порядке.


   До  шести  часов  вечера  в  обстановке  полного  взаимопонимания   шло
обсуждение и уточнение отдельных пунктов будущей атаво-полигонской войны.
   В десять минут седьмого для участников совещания был сервирован обед.
   Было произнесено несколько тостов.
   Сенатор Мэйби, поднявший бокал для заключительного тоста, сказал:
   - Этот акт, совершаемый здесь сегодня, послужит источником благополучия
для наших народов, и из этого объединения многих устремлений в  одну  цель
будет почерпнуто новое вдохновение для будущего...
   В  половине  девятого  вечером  двадцать  пятого  февраля   полигонские
участники встречи вернулись в Пьенэм, а уже в двадцать минут одиннадцатого
соединенными усилиями полигонской тайной полиции и атавской стратегической
разведки был состряпан очаровательный международный конфликт.
   Сотрудник упомянутой разведки, некий лейтенант  Фрэнк  Бостик,  посетил
один из местных ресторанов и попросил бутылку коньяку. Официант, сотрудник
полигонской тайной полиции, отказался принять заказ, сославшись на то, что
он не любит, когда с ним так грубо разговаривают, и что ему вообще надоели
атавцы.  Достойный  представитель  атавских  вооруженных  сил  кинулся  на
официанта с кулаками. Тогда при полном одобрении всех  присутствовавших  в
ресторане  официант  Морис  Пильсет  (дюжий  малый)  намял   воинственному
лейтенанту бока и вышвырнул его за дверь.
   Когда набежавшие репортеры облепили "мужественного" официанта, один  из
них,  также  работавший  в  тайной  полиции,  задал  ему  вопрос   о   его
политических взглядах. Официант  без  всяких  обиняков  заявил,  что  хотя
формально он не состоит в партии, но полностью разделяет  коммунистические
взгляды и не преминет принять вместе со  всеми  полигонскими  коммунистами
участие в окончательном изгнании, а если потребуется, то  и  в  поголовном
избиении атавцев. Лично он, официант, полагает, что теперь как  раз  самое
время приступить к  этому  мероприятию  и  поскорее  очистить  полигонский
воздух от смрадного дыхания атавской солдатни.
   В четверть двенадцатого ночи посол Республики Атавия  посетил  временно
исполняющего  обязанности  премьер-министра   Полигонии   и   вручил   ему
решительную ноту протеста. Врио  премьер-министра  выразил  свое  глубокое
сожаление по поводу  случившегося  и  обещал  немедленно  принять  меры  к
срочному расследованию этого в высшей степени  досадного  происшествия,  и
если подтвердится вина официанта, то наказать его наистрожайшим образом.
   Посол Атавии выразил неудовольствие недостаточной  решительностью  слов
врио премьер-министра, но обещал довести  его  ответ  до  сведения  своего
правительства.
   Утром двадцать  шестого  февраля  атавские  газеты  вышли  с  аршинными
заголовками:

   "Еще одна полигонская провокация.
   Официант-коммунист безнаказанно избивает атавского офицера".

   "Полигонские "законники"  не  склонны  находить  в  действиях  красного
официанта состава преступления".

   "Атавизм в опасности!"

   "Секретарь нашего пьенэмского посольства говорит: порядок и  законность
никогда и не ночевали в этой стране. Отношение полигонских молодчиков и их
"правительства" к атавцам - бесконечная цепь издевательств,  провокаций  и
наглости".

   "Иеремия Волс имеет редкий шанс доказать, что он атавец, а не чучело  в
цилиндре на международном конкурсе по плеванию в цель".

   "Атавия - могучая держава, оплот мировой  цивилизации.  Пусть  об  этом
хорошенько помнят по ту сторону реки Хотар!"

   "Генерал Томс говорит: армия готова выполнить свой долг".

   "Встанем грудью на защиту атавизма".

   В одиннадцать часов стало известно, что  полигонский  посол  в  Эксепте
нечаянно забыл на столике  в  ресторане  неотправленное  письмо  к  своему
другу. В этом частном письме посол, между прочим, писал: "Не всякие  нервы
способны выдержать хамское поведение атавской  солдатни,  которая  даже  в
дружественной и союзной стране склонна вести себя, как  в  завоеванной.  К
сожалению, все мои представления, сделанные по этому поводу в  Эксепте  их
президенту, неизменно наталкивались на солдафонские окрики".
   Надо ли  говорить,  что  если  бы  не  вчерашнее  совещание  в  Хотаре,
полигонский посол никогда не  проявил  бы  такой  из  ряда  вон  выходящей
неосмотрительности.
   - Но ведь это навеки погубит мою дипломатическую карьеру! - возопил он,
выслушав соответствующие инструкции вице-министра,  специально  ради  этой
цели прилетевшего инкогнито в Эксепт.
   - Не будьте ребенком! - оборвал его вице-министр. - Речь идет о судьбах
цивилизации,  а  вы  болтаете  какую-то  несусветную  чепуху  о   каких-то
дипломатических карьерах! Какая сейчас  может  быть  дипломатия  на  нашем
захудалом  огрызке  Земли!  И  какие  могут  быть  сейчас  дипломатические
карьеры, когда на этом огрызке осталось всего два  правительства  лицом  к
лицу  с  надвинувшимся  вплотную  чудовищным  крахом  и  страшной  стихией
невиданных народных бунтов. Садитесь и пишите письмо!
   Посол послушно  сел,  послушно  написал  продиктованное  ему  письмо  и
послушно потерял его в заранее оговоренном месте.
   Дальше все  разворачивалось  в  точности  так,  как  это  рассказано  в
готовящемся к переизданию известном труде "Руководство по  дипломатической
практике", почему нам и остается только привести оттуда, взяв  в  кавычки,
деловитое и от этого еще более выразительное описание "второго инцидента":
   "Послу Атавии в Пьенэме было поручено потребовать  немедленного  отзыва
посла Полигонии из Эксепта, так  как  его  письмо  содержало  такого  рода
выражения о президенте Атавии, которые делают данного посла бесполезным  в
качестве посредника при откровенном и искреннем общении  между  Атавией  и
Полигонией. Господин Нэвер был приглашен к вице-министру  иностранных  дел
Полигонии. Вице-министр заявил ему, что полигонское правительство искренне
сожалеет  о  нескромности  своего  представителя,  который  уже  подал   в
отставку.  Через  четыре  часа  посол  Атавии  вручил  ноту  вице-министру
иностранных дел, напоминая ему, что он еще не имел  удовольствия  получить
формальное подтверждение того, что  правительство  Полигонии  сожалеет  об
употребленных его послом выражениях и высказанных им чувствах  и  что  оно
дезавуирует их. На это вице-министр иностранных дел ответил,  что  он  уже
заявил при упомянутом выше свидании об искреннем  сожалении  правительства
Полигонии  по  поводу  этого  инцидента.  Он  добавил,   что   полигонское
правительство, приняв отставку  дипломата,  работу  которого  оно  считало
полезной и ценной, тем самым  с  полной  ясностью  показало,  что  оно  не
разделяет, а скорее,  осуждает  критические  суждения  посла,  содержавшие
оскорбление  или  порицание  главы  дружественной  державы,  хотя  это   и
предназначалось только для сведения личного друга и  сделалось  достоянием
гла