Поп
Савва еще ночью уплелся в тайгу,  в  таежные  деревни,  на  заработки  -  на
похороны, свадьбы и крестины. Птуха сидел на ступенях крыльца и бил  свирепо
комаров. Звонко хлопнув себя по шее, сказал сердито:
   - Двадцать третий! Кошмар! - Взял убитого комара за  ножку,  посмотрел  и
покачал головой. - Малюсенький, а грызет, как волк!
   - Дались тебе комары! - недовольно посмотрел на него Истома. -  Ты  вчера
начал рассказывать, как жить в Ново-Китеже будут, когда мирские сюда придут.
Говори дальше.
   - Двадцать четвертый! - хлопнул по лбу мичман и сказал: - А  что  дальше?
Чем дальше, тем лучше. Все в Ново-Китеже по-новому будет. В Детинец горсовет
въедет, в соборе клуб совторгслужащих разместится, в  Пыточной  башне  будет
музей проклятого прошлого, семнадцатого века. По улицам,  конечно,  автобусы
пустим. Маршрут номер первый: Детинец - Кузнецкий посад.
   - Ты о людях говори. Как наши люди жить будут? - перебил его Истома.
   - Ха! Мне просто смешно! "Как люди жить  будут"!  Конечно,  хорошо  будут
жить. Ты, например, будешь  рисовать  портреты  передовиков  производства  и
копии шишкинского бора с медвежатами для нарпитовских точек, а  деда  твоего
на автобазу определим. Будет он бензин воровать, в тайниках прятать, а потом
в кабаках на полугар менять.
   Он  вскочил,  услышав  шаги.  Поднялись  Истома  и  Виктор  и  уставились
тревожными глазами в лицо вошедшего во двор капитана.
   - Что решили, товарищ капитан? - подскочил к нему Птуха.
   - Решили ждать, - ответил хмуро Ратных.
   - Это окончательно?.. Или как? - растерялся  мичман  и  взмолился:  -  Не
тяните из нас клей, товарищ капитан!
   - У вас, моряков, есть, мичман, такая команда - поворот все вдруг?
   - Есть такая команда. Ну и что?
   - А в Ново-Китеже время для такой команды  еще  не  пришло.  Народ  тогда
непобедим, когда единодушен. Когда все вдруг  навалимся!  Будем  ждать,  это
окончательно.
   Птуха тяжко вздохнул, пожал плечами и развел руки.
   - Истома, идите к Кудреванке и позовите сюда Сережу. Побыстрее! -  сказал
капитан. Истома побежал через  улицу.  Капитан  продолжал:  -  Мы  уходим  в
Кузнецкий посад. Теперь нам остерегаться надо. ,
   Истома вернулся на двор и сказал:
   - Нет Сергуньки дома. Они с Мнть'шей за малиной в тайгу ушли.
   - Не вовремя! - недовольно нахмурился капитан.,
   -  С  этим  чертенком  никакого  сладу  нет!  -   раздраженно   заговорил
Косаговский. - Уходит, когда ему вздумается, не  спросись,  приходит,  когда
захочет. Ох и будет же ему!
   - Гляньте, Митыпа Кудреванко сюда  пылит!  -  беспокойно  сказал  Истома,
вглядываясь в конец улицы. - Вон как бежит. Не случилось ли чего?
   Митьша, еле различимый в клубах поднятой им пыли, начал кричать издалека:
   - Мужики, скорей!.. Перехватывайте!..
   2
   Ребята вышли на поляну,  нагретую  солнцем,  и  сразу  обдало  их  густым
малиновым духом. Непролазный малинник  был  сплошь  усыпан  ягодами.  Начали
обирать их, три в рот, одну в кузов, но где-то  близко  закричали  девки,  а
потом завизжали ужасными голосами. Девки  высыпали  на  полянку  с  теми  же
визгом и криками.
   - Задери их волк, мокрохвостых! -  ругнулся  Юрята.  -  Всю  нашу  малину
оберут... Чего орете, девки? Лешего встренули?
   - Хуже! На самого хозяина натакались! - закричали вразнобой девки. - Ох и
страшенный, ребятки!
   - На медведя? Где?
   - Рядышком. Вынес его нечистый! Матерущий! На дыбках идет да как рявкнет!
   Рядышком, в гривастых, буйных  зарослях  дикого  хмеля,  удушливо,  сипло
рявкнуло. Девки взвизгнули так, что закололо в ушах, и, побросав  кузовки  с
малиной,  кинулись  врассыпную.  Ребята  убежать  не  успели.  Из  хмельника
выдрался поп Савва. Он рычал и по-медвежьи мотал головой, огребая с  лица  и
шеи облепивших его ос. Глаза его заплыли, лицо вздулось. Видно, он  наступил
где-то на осиное гнездо.
   - Отвяжись, адово племя! - рычал он. - Истинно сказано в пророцех: имя же
им легион! Ребятьё, обмашите меня ветками.  Осва  заела!  Младени,  спасайте
вашего отца духовного!
   - Ишо и от освы его спасай! - сказал зло Юрята и крикнул, дразня:  -  Поп
Савва, худая слава!
   - Палач дал попу калач! - закричал, издеваясь, Митьша.
   - Попа и палача лупцуй сплеча! - заверещал Завид.
   Ребята заскакали,  запрыгали  вокруг  попа,  высовывали  языки,  хрюкали,
лаяли, кукарекали, блеяли.
   - Младени, спасены души, не задерживайте меня! Не мурыжьте!  -  взмолился
поп. - Спешу я.
   - В кабак, чай, спешишь? - засмеялся Юрята.
   - Грамотку важну несу! -  Поп  значительно  поднял  палец.  -  Под  самый
золотой верх! Эвон куда!
   - Награду, чай, большую получишь? - съязвил Юрята.
   - Наградили уж! Как всегда, вином угостили. Они добрые. А  вино  ихнее  -
ух! Как богородицына слеза, чистое!
   Только теперь ребята заметили, что поп пьян. Юрята снова засмеялся:
   - А кто тебе в тайге письмо дал, кто вином поил: леший или шишига лесная?
   - Какое письмо? Какое вино? - спохватился вдруг испуганно Савва.  -  Чего
выдумываешь? Уши, стервец, оборву! И разговору у нас такого не было.
   Поп пошел, пьяно покачиваясь. А Сережа говорил торопливо Митыпе:
   - Беги что есть духу на попов дзор.  Скажи  нашим,  чтобы  быстро  шли  в
Рыбачий посад. Надо попа перехватить и письмо у него отобрать. А мы пока его
тут задержим. Беги, Митьша!
   Митьша надвинул на глаза треух и помчался. Сережа подозвал к  себе  ребят
и, поглядывая на уходившего попа, сказал проникновенно:
   - Братья-казаки, на вас вся надежда. Выручайте!
   - Не тяни, говори! - нетерпеливо переступил Юрята. - Ну?
   - Не пускайте сколько можно попа в город. Кружите его по тайге!
   - Аида, ребята! - широко взмахнул Юрята рукой и первый побежал  вслед  за
попом.
   - Отец Савва, не ладно идешь! - схватился он за широкий поповский  рукав.
- Тута медведь прячется.
   - А не врешь, ухорез? - остановился поп.
   - За враку бог наказывает, - благочестиво ответил Юрята. - На этом  самом
месте его на нас вынесло. Матерущий! На дыбки встал да ка-ак рявкнет!
   Поп пугливо оглядывался и крестился.
   - С нами иди. Мы тебе верную дорогу покажем. Ребята, ведите батю!
   Долго ребята таскали Савву по чащам, полянам, горушкам. День  испортился,
закапало, потом приударил звонкий дождь. Холодные его струи отрезвили  попа;
он начал подозревать неладное, начал упираться, но  ребята,  ухватившись  за
рукава и подол подрясника, толкая в спину, тащили попа в новую чащу.
   - Брысь, бесенята! - крикнул он неожиданно густо. - Отцам  скажу!  Портки
спущу! Запорю!
   - Ладно, пустите его, - сказал Сережа. - Спасибо-преспасибо, ребята!
   Сережа один провожал попа до Рыбачьего  посада,  пока  не  увидел  Птуху,
сидевшего на завалинке кружала. Подойдя, шепнул торопливо:
   - Письмо несет в Детинец. Передали ему  в  тайге.  А  кто  передал  -  не
говорит, скрывает. Тут, дядя Федя, определенно какая-то кровавая тайна!
   - Об чем речь? Конечно! - серьезно согласился Птуха.  -  Ты  беги  домой,
доложи капитану обстановку. Быстро! Чтоб дым из трубы!
   Сережа убежал, а мичман пошел навстречу попу.
   - Кого вижу! Приветик! - весело раскинул он  руки.  -  За  такую  встречу
нужно по лампадочке раздавить, Пошли в  таверну  "Трех  бродяг",  вонзим  по
ковшу и увидим небо в алмазах!
   Поп сплюнул:
   - Ребяты-бесеняты по тайге затаскали. Рот пересох. Грядем!  -  махнул  он
бесшабашно и заорал: - Со страхом божьим и верою приступите!
   Мичман обнял попа за плечи и потащил к шумному кабаку.
   3
   - Идут! - крикнул с крыльца Сережа.
   На дворе послышался сердитый голос Птухи и весело-пьяное бормотание попа.
Мичман, войдя в избу, снял фуражку, стряхнул с нее дождинки, сказал угрюмо:
   - Как баталер, в дугу накачался. И темнит, собака! Один пишет, два в  уме
держит.  Ребятам  проболтался,  похвастал,  а  теперь  спохватился,  пустяки
говорит, о главном помалкивает. "Савва - важная птица!  Сейчас  под  золотой
верх пойду. Там меня рублем одарят!" Спрашиваю: зачем пойдешь?  Не  говорит.
"Тайна сия велика есть"! - передразнил Федор попа и бешено блеснул  белками.
- Набью я ему сейчас вывеску, и все великие тайны из него высыпятся!
   - Спокойно, мичман! - остановил его  капитан.  -  О  письме,  значит,  ни
слова?
   - Молчит о письме. Надо обшарить божью дудку. - Птуха гадливо поморщился.
- Я бы пошел на эту пакость, да на людях нельзя было.
   - Я деда обшарю! - с  горячей  готовностью  сказал  Истома.  -  Отыщу  ту
грамотку!
   Из сеней послышался голос попа. Он пел молитву:
   - От юности моея мнози борят мя страсти! -  Но  молился  он  на  плясовой
мотив. Споткнувшись на пороге, поп ввалился в избу  и  заорал,  замолитвовал
еще веселее: - Кому повем печаль мою, кого призову ко рыданию!..
   - Тоже мне Леонид Утесов! - с брезгливой злостью сказал Птуха.  -  Ложись
спать, босяк, не то за гриву оттаскаю!
   Поп плюхнулся на лавку, взревев в последний раз:
   - Не рыдай меня, мати, зряще во гробе!.. И затих, сразу заснул.  Капитан,
Виктор,  мичман  и  Сережа  вышли  на  крыльцо.  Сели  на  ступенях.  Долго,
беспокойно молчали. Наконец заскрипели в сенях половицы.  На  крыльцо  вышел
Истома. Все поднялись, глядя на юношу.
   - Нет у деда никакой грамотки, - растерянно сказал он. - Обшарил его: и в
подряснике, и в шапке, и в сапогах искал. Нету!  Видно,  обронил  спьяну,  -
виновато закончил Истома.
   Мирские переглянулись потерянно, убито. Капитан сердито за козырек дернул
на лоб фуражку.
   - Язви его! А в письме этом, я уверен, и была вся разгадка.
   Никто не заметил, как Женька,  лежавший  в  сенях,  вышел  на  крыльцо  и
спрыгнул на двор. В зубах он держал  небольшой  кожаный  мешочек,  затянутый
ремешком. Сережа улыбнулся:
   - Опять Женька принялся всякий хлам в кучу таскать.
   Все перевели невеселые взгляды на собаку. Женька растянулся  на  дворе  и
принялся старательно жевать находку.
   - Он еще молодой, у него  еще  десны  чешутся,  -  по-прежнему  улыбаясь,
сказал Сережа. - Что ни попадется - грызет. Я читал, будто английские  лорды
покупают для щенков разиновые кости. Правда это, как думаете?
   - Ох, Сережа, - жалобно сказал Птуха,  -  помолчал  бы  ты  с  лордами  и
щенками.
   Сережа виновато посмотрел на взрослых и  перестал  улыбаться.  А  Женька,
попав  зубами  на  что-то  твердое,  сердито  встряхнул   мешочек.   Завязка
распустилась, и на землю посыпались монеты.
   - Это дедов кошель! - вскрикнул Истома. - Потерял спьяну, когда на пороге
запнулся.
   - Женька, отдай! - закричал капитан.
   Женька снова тряхнул кошель. Снова полетели на землю монеты, и  вместе  с
ними выпал маленький квадратик, сложенный из бумаги.
   - Письмо! - крикнул радостно Виктор, срываясь с крыльца. Он поднял письмо
и передал его капитану.
   - Бумага японская. Этого надо было ожидать, - посмотрел капитан письмо на
свет. И, пробежав глазами по строкам, протянул письмо Косаговскому. -  Шифр!
И этого надо было ожидать!
   В письме было написано:
   Нмипелся. Шфяси л щоер. Кмое ущико. Мадию щмолиси. И шеф  зотулош,  ипаге
нусю ш факысот.
   - Тайна индийской гробницы! - мрачно сострил мичман.
   - Мне кажется, - почесал изуродованное ухо капитан, - ключ к этому  шифру
в согласных. А гласные не изменяются.
   - Возможно, что ключ в согласных, - ответил, волнуясь, Косаговский, -  Но
сколько времени потребуется, чтобы расшифровать письмо? Можем мы медлить?
   - Счет на минуты идет, а  тут  эта  тарабарщина!  -  пробормотал  Ратных,
покусывая согнутый палец и разглядывая загадочное письмо.
   Сережа, стоявший рядом с ним, тянул  к  себе  край  листа,  заглядывая  в
написанное. И вдруг выхватил письмо из рук капитана и закричал ликующе:
   - Карамба! Это же тарабарщина! Тарабарская грамота! Не знаете  такую?  Да
это же очень просто. Напишите все согласные буквы в два ряда, одну букву под
другой. Верхний ряд - десять согласных - пишите слива направо,  а  нижний  -
тоже десять букв - справа налево. Как поезда по двухколейке ходят. Понятно?
   - Ты не объясняй, а напиши это, - сказал Виктор брату.
   - Пожалуйста! - Сережа взял острую щепку и вывел на  размякшей  от  дождя
земле:
   БВГДЖЗКЛМН ЩШЧЦХФТСРП. -
   Мы, когда играли в красных  партизанов,  по  тарабарской  грамоте  писали
шифровки в ревком. Колька с нашего двора этот шифр где-то  вычитал*.  Теперь
надо так: первая буква в шифровке "Н", а под ней "П",  значит,  надо  писать
"П", дальше в шифре - "М", под ней "Р", пишем "Пр", а гласные те же, что и в
шифре, ставим "И" - получается "При".
   * Колька, видимо, читал "Толковый словарь" В, Даля,  том  IV,  стр.  723,
изд. 1909 г. (Прим. автора.)
   - Понятно, Сергей, - серьезно сказал Ратных, -  согласные  буквы  взаимно
заменяются, гласные остаются без изменения. - Он присел рядом с  Сережей  на
корточки. - Я буду читать тебе записку, а ты расшифровывай.
   - Давайте! Получится дай боже! Сами увидите. Ратных начал буква за буквой
читать записку, а Сережа, поглядывая на свой  шифровальный  ключ,  писал  на
земле:
   Принесли. Взяли с боем. Трое убито. Рацию бросили. И без  фокусов,  иначе
пулю в затылок.
   - Ну и письмо! Я же говорил, что тут кровавая тайна, - испугался Сережа.
   Птуха помрачнел:
   - Пришли, жлобы!
   А капитан сказал задумчиво:
   -  Теперь  события  начнут,  как  пишут   в   романах,   "разворачиваться
стремительно"... Сережа, собери деньги и записку туда же, в кошелек, положи.
А ты, Истома, положи кошелек деду в карман.
   Истома унес кошелек в избу.
   - Вы решили не мешать попу передать письмо в Детинец? - удивился летчик.
   - Да. Не будем мешать. Пусть в Детинце думают, что мы  ничего  не  знаем.
Они не будут спешить действовать, а мы выиграем время. Нам каждый час дорог.
   - А что вы думаете об этом письме? Вам что-нибудь понятно?
   - Многое, но не все. Ясно, что поп у них связной. И сегодня он не  первый
раз выходил на встречу с братчиками. Письмо  адресовано  синей  ферязи.  Его
банда прорвалась сюда с боем. Трое убито, даже рацию бросили. Вот почему  не
выходили братчики на  радиосвязь  с  ним.  Трепанули  их  наши  пограничники
славно!
   - А что они взяли с боем и принесли? И как понять - без  фокусов,  не  то
пулю в затылок?
   - Этого мы пока еще не знаем,  -  задумчиво  ответил  капитан,  глядя  на
расшифровку.
   Из избы вышел Истома и сказал капитану:
   - Кошель деду в карман в подрясник сунул. Ладно ли?
   - Хорошо, Истома,  -  ответил  капитан.  -  В  первую  очередь  надо  нам
выяснить, где их притон... -  Он  неожиданно  замолчал,  озаренный  какой-то
мыслью, и вдруг хлопнул себя по  лбу.  -  Харбинский  окурок!..  Истома,  ты
знаешь старую церквушку в тайге? Недалеко отсюда,  верст  десять.  На  холме
стоит, над речкой. Чуть набок повалилась.
   - 3наю. "Никола на бугре" называется, - ответил юноша.  -  Древние  иконы
ходил туда смотреть. Бают, ту церкву наши прадеды в  древние  годы  срубили,
хотели там поначалу город ладить. Ветхая она, рухнет скоро. Там  и  кладбище
есть. Замученных на Ободранном Ложке хоронят. Место страшное!
   - Есть и кладбище. Меня удивило, что крестов много, и все новые,  недавно
хоронили.
   - Эва! Ты тоже знаешь "Николу на бугре"?
   - Знаю. Ночевал около нее перед тем, как стрельцы меня схватили.
   - Ночевал там? - испуганно удивился Истома. - Ну, бог тебя помиловал!
   - Что так?
   - В той церкве в старые годы дух божий жил, а теперь нечистый дух  живет,
шишиги, упыри, кикиморы, всякая  нежить  лесная.  Голоса  слышатся,  огоньки
бесовские ночью горят.
   - И папиросы харбинские курят! - засмеялся зло Птуха.
   - Есть серьезное дело, Истома, - заторопился капитан. -  Беги  в  посады,
найди кого-нибудь из лесомык, лучше самого Пуда Волкореза, и передай ему мое
задание:  идти  в  разведку  к  "Николе  на  бугре",  окрестность  тщательно
осмотреть, а если снаружи ничего подозрительного не увидят, пусть в  церковь
идут, там шарят, в  каждую  щель  пусть  заглянут.  Но  осторожно,  себя  не
обнаруживая. Ты понимаешь, Истома, что нам нужно от этой разведки?
   - Все хорошо понимаю. Можно идти?
   - Иди.
   Истома убежал.
   - А если братчики пойдут в  Детинец?  -  напряженно  глядя  на  капитана,
спросил Косаговский.
   - Их заметят дозоры Алексы Кудреванки. Нам важно знать, сколько  их,  как
вооружены. А драки с ними так и так не миновать!
   Он оглянулся на избу и начал поспешно стирать ногами написанную на  земле
расшифровку. В сенях послышалось кряхтенье попа. Он вышел  пошатываясь,  сел
на крыльцо и со стоном обхватил  руками  плешь.  МИЧМАН,  посмотрев  на  его
распухшее от похмелья и осиных укусов лицо, засмеялся:
   - Ну и морда у тебя, святый отче!
   - Что скалишься, черт некрещеный? - взъярился поп. -  Издевку  надо  мной
строишь? Ужо  будет  тебе,  поганец  мирской!..  Мать  моя  богородица!..  -
всполошенно вскочил он и начал испуганно  охлопывать  карманы  подрясника  и
штанов. Нащупав мошну, выхватил ее, заглянул внутрь. И как был,  без  шапки,
босой, по-бабьи подобрав полы подрясника, припустился по улице напролом,  по
грязи и лужам.
   - Чует собака, где колбасой пахнет! - улыбнулся недобро Птуха.
   - Идемте, товарищи, в Кузнецкий посад. Немедля! - приказал капитан. -  Вы
с Сережей первые, Виктор Дмитриевич, потом... Поздно! - вдруг, как  клещами,
сжал он локоть летчика.
   На двор въехал стрелецкий десятник. За воротами, на  улице,  остановилась
его конная десятая. Стрельцы были вооружены пищалями, подняв их дулом кверху
и уперев прикладом в ляжку. Десятник указал рукоятью плети на летчика:
   - Ты! Иди не мешкая в Детинец на безопасные и дружеские разговоры.
   - К синей ферязи, - шепнул  Виктор  капитану.  -  Сопротивляться  нельзя,
боюсь за Сережу.
   - Мне кажется, вас вызывают на какие-то  переговоры.  И  не  бойтесь,  не
оставим вас в беде!
   - Этого я не боюсь.
   - Не копайся! - крикнул злобно десятник.
   - Подождешь! - спокойно ответил летчик. - Ну! До свиданья, капитан! -  Он
взял руку капитана и крепко, звонко ударил по ней своей рукой. Потом подошел
к Сереже. -  Карамба!  Защищайся,  презренный  трус!  -  силясь  улыбнуться,
шутливо ткнул он брата в  бок,  прижал  к  себе  и,  подняв  лицо  мальчика,
поцеловал его.
   Сережа молчал, судорожно всхлипывая. Виктор передал братишку  капитану  и
простился с мичманом.
   - Я готов. Пошли! - повернулся он к десятнику. Стрелец выдернул из  ножен
саблю, взмахнул ею.
   - Иди, да не балуй! А не то!..
   Виктор пошел со двора. Стрельцы на ходу  окружили  его.  Сережа  проводил
брата отчаянным взглядом. Капитан обнял его за плечи.
   - Не журись, футболист. Брат вернется, слово даю.
   Пошли в Кузнецкий посад.
   Сережа нервно отстранился от него.
   - Никуда я не пойду! Буду здесь Виктора ждать.
   - Дисциплины не вижу! - серьезно сказал капитан.  -  Сейчас  соберу  твое
добро, и тронемся. Ратных ушел в избу.
   - Мячик-то твой брать или Митьше оставим? - спросил Птуха. Не  дождавшись
ответа, он шумно вздохнул и тоже ушел в избу.
   Сережа сел на ступени крыльца. Тихонько всхлипывая, утирал ладонью слезы.
Услышав шаги, радостно поднял голову. Нет, это не Виктор. К нему шел высокий
и тонкий как жердь человек в накомарнике и синей парчовой ферязи.
   Сережа вскочил, хотел крикнуть, но горло  словно  сдавило.  А  человек  в
ферязи подходил ближе и ближе. Сережа сунул руку в карман - нет ножа!  Отдал
свое верное оружие жадине Юрятке. Человек в синей ферязи свистнул.  Во  двор
влетел новый десяток конных стрельцов, ведя  в  поводу  заседланную  лошадь.
Синяя ферязь схватил Сережу и  перекинул  одному  из  стрельцов.  Тот  сунул
голову мальчика под мышку и зажал, чтобы Сережа не мог кричать.
   И тогда из сеней выскочил Женька. С крыльца  длинным  метким  прыжком  он
перелетел на  седло  стрельца,  державшего  Сережу,  цапнул  за  спину  и  с
выдранным куском кафтана скатился на землю. Человек в  синей  ферязи  ударил
пса носком сапога в ребра, затем рукоятью плети по голове. Женька болезненно
взвизгнул, но бесс