мается вверх, открывая жерло. Потом взрывается
пиропатрон, и полтонны летит километра на два-три. Но когда она в походном
положении - ничего не заметно. Чтобы снизить излучение, обшивку даже
выложили изнутри свинцовыми листами.

- Марка, модель тягача, как раскрашена цистерна?

Абисмал объяснил. Мужчина с минуту о чем-то думал.

- Как скоро начнется операция? - вновь спросил он.

Абисмал открыл рот, чтобы ответить, но тут запищала рация. Он вздрогнул, а
тихий голос произнес:

- Возьмите гарнитуру и ответьте.

От тона, каким это было сказано, Абисмала мороз по коже продрал, но он
нашел в себе силы протянуть руку и взять гарнитуру рации.

- Да.

Пару секунд он, бледнея, вслушивался в то, что ему говорили, а потом
выпустил внезапно налившуюся чудовищной тяжестью гарнитуру и прошептал:

- Они... они уже начали.

Но того, кому предназначались эти слова, рядом не было. Он исчез так же
беззвучно и незаметно, как и появился. Абисмал несколько раз глубоко
вздохнул и вытер дрожащей рукой вспотевший лоб. Что это на него нашло?! Но
ответить на этот вопрос он не успел. За окном что-то полыхнуло, донесся
звук взрыва, и тут же гулко застучали "галилы". А в отблесках
взметнувшегося на месте взрыва пламени замелькали фигуры в комбинезонах
израильских десантников.

8

Ваха сидел на теплом камне, привалившись к стволу молодого чинара, и, не
разжимая губ, тихонько тянул надрывную, тягучую мелодию, которой он
научился в том убежище, на берегу Мертвого моря. Слева стояли ботинки, а
справа, на выступающей ветке, были развешаны для просушки носки. Разогретые
камни приятно припекали босые ноги. Полуденное солнце этой земли, которую
даже гяуры считали святой, уже сейчас накаляло камни так, что до них было
больно дотронуться рукой. И в этой жаре у него сильно потели ноги. Так, что
из-за сильного запаха его иногда даже выгоняли из-за стола. Вот он и
воспользовался моментом, чтобы немного обсушиться. Когда небольшая колонна
автомобилей очередной раз остановилась, он одним из первых выбрался из
душной кабины, быстро осмотрелся и торопливо, чтобы его никто не заметил,
взбежал по склону небольшого холма, перевалил через гребень и устроился в
этой крошечной рощице на обратном скате. Солнце уже стояло в зените, но его
укрывали от небесного жара ветви чинара. Ему было хорошо.

Мог ли он еще полгода назад представить, куда занесет его судьба? И что он,
недоучившийся в школе малограмотный паренек из глухого чеченского аула,
вдруг окажется среди тех немногих, кого Аллах изберет для своего возмездия
неверным? Ваха оборвал напев и расплылся в блаженной улыбке. Он стал
героем. Когда он, богатым и знаменитым, вернется в свой аул, все будут
восхвалять его подвиги, и в каждом доме он будет желанным гостем. Ну а если
вдруг его ранят, то самые красивые девушки аула, даже Фатима, будут
приходить к дому его отца и просить им позволить ухаживать за раненым
героем.

Тут его мечты были прерваны шумом, донесшимся со стороны дороги. Ваха
выпрямился и в следующее мгновение услышал разъяренный голос Ахмеда:

- Скорее, сын ишака!..

Услышав этот выкрик, Ваха подскочил и, схватив в охапку носки и ботинки,
бросился обратно к дороге. Ахмеда нельзя заставлять ждать. Особенно когда
он в таком настроении.

Слава аллаху, оказалось, что кричали не ему. Ахмед стоял на высокой
подножке тягача и орал на кого-то через капот. Ваха уселся на землю и начал
торопливо натягивать носки и ботинки. Похоже, они снова отправляются в
путь.

Огромный капотный тягач марки "Ивеко" с большой, сдвоенной кабиной, тянущий
за собой здоровенную, пятнадцатитонную цистерну, рыча мощным,
четырехсотсильным мотором, вырулил на шоссе Тель-Авив - Иерусалим и, пыхнув
сине-черным дымом из длинной выхлопной трубы, вознесенной над высокой
кабиной, набирая скорость, покатился в сторону Иерусалима. Он ничем не
отличался от других таких же цистерн израильской государственной нефтяной
компании, за исключением того, что в полукилометре впереди и в ста метрах
сзади от него следовали два армейских джипа, заполненные вооруженными
солдатами. Если кто-то рискнул бы остановить один из джипов и проверить
документы у его пассажиров, скорее всего, это был бы последний рискованный
поступок в его жизни. Трюк с переодеванием уже достаточно затаскан
сценаристами боевиков и детективных романов, но продолжает срабатывать и в
реальной жизни.

Ваха, скрючившись и подтянув к носу коленки, между которыми был зажат
знакомый "калашников", правда китайского, а не русского производства, сидел
на верхней полке, в задней части большой кабины. Несмотря на ее
внушительные размеры, внутри кабины было страшно тесно. Кроме Ахмеда и
Хамсы, одетых в оранжево-синие комбинезоны служащих компании, в кабину
набилось еще человек десять, из которых Ваха был не только самым
низкорослым, но и самым младшим. Парень вздохнул и, извернувшись, ослабил
брючный ремень. Его позу никак нельзя было назвать удобной, но он уже
немного привык. Они покинули убежище у Мертвого моря вчера днем, и за
последние пятнадцать часов как минимум десять он провел именно в ней. В
общем, приноровиться было несложно. Иногда, правда, хотелось хоть слегка
изменить положение тела. Ваха потихоньку выпрямил левую ногу. Ахмед,
раздражение которого начало возрастать сразу же, как они вырулили из ущелья
на шоссе, ведущее в обход Иерусалима, дернулся и заорал:

- Ну ты, сын осла и овцы, убери от меня свои вонючие ходули.

Ваха втянул голову в плечи, торопливо убрал ногу и затих.

Основные события начали разворачиваться позавчера. Их подняли на рассвете,
на два часа раньше срока. В убежище уже несколько дней ходили слухи о том,
что Усама и Абисмал последнее время не очень-то ладят, и потому местные
начали недовольно коситься на пришлых. Однако до явного выражения
недовольства дело пока не доходило. И все были несколько удивлены, когда
оба лидера предстали перед еще заспанными людьми, сияя сердечными улыбками.
Абисмал произнес краткую речь, из которой Ваха понял едва ли десяток слов.
Он еще не настолько освоился с арабским, хотя в отряде Хамсы язык был
обязательным предметом. Они привычно выкрикнули "Аллах акбар!", и дальше
все закрутилось как на карусели. Большая часть бойцов покинула убежище уже
к вечеру. Причем безоружными. Оружие и снаряжение были упакованы в
водонепроницаемые мешки и уложены на дно двух пятитонных цистерн с
бензином, а люди загрузились в грузовики, легковушки, запрыгнули в седла
мотоциклов и, поодиночке или мелкими группами, покинули карьер. К
следующему утру в убежище осталось не более трех десятков человек. После
завтрака Ваха пошлялся по окрестностям, повалялся на матрасе, поиграл в
нарды с Бекмурзой и в очередной раз разобрал и почистил автомат. Когда он
уже закруглялся с этим делом, в комнату заглянул Ахмед. Увидев, чем
занимается Ваха, он одобрительно произнес:

- Молодец, джигит, скоро он тебе очень понадобится, - и исчез.

А через полчаса объявили построение. После которого он и оказался в этой
набитой людьми, будто селедки в банке, кабине тягача.

- А! Шайтан!

Резкий возглас отвлек Ваху от воспоминаний. Заскрипели тормоза, и машину
чуть повело. В кабине загомонили, кто-то лязгнул затвором. Ваха попытался
поудобнее перехватить автомат, ненароком заехав кому-то стволом в затылок.

- Ай! Сын собаки!

- Тихо! - рявкнул Ахмед и выпростал из-под сиденья пулемет.

В этот момент впереди послышались гулкие очереди. Грузовик еще немного
притормозил, затем Хамса оторвал руки от руля, вскинул их в молитвенном
жесте и, проорав:

- Аллах акбар! - тут же прибавил газу.

Все возбужденно загомонили. Ваха откинул голову назад и облизал пересохшие
губы. Следующие полчаса все было спокойно, но вот грузовик снова замедлил
ход и свернул влево. И в тот же момент где-то сзади и сбоку вновь
послышались очереди. Хамса пробормотал:

- Э-с-с-с-кем... - и резко крутанул руль, отчего кабину сильно качнуло и
кто-то больно навалился Вахе на ноги. Он испуганно дернулся, но тут машина
остановилась.

Ахмед выскочил первым и заорал:

- Все к машине, быстро, быстро!

Люди горохом посыпались на землю. Ваха вывалился из широкой двери и едва не
рухнул на колени. От скрюченной позы ноги сильно затекли. Он завертел
головой, оглядываясь. Машина остановилась на повороте дороги, огибающей
вершину небольшого холма. Впереди раскинулся Иерусалим.

- Эй ты, отродье иблиса, а ну вперед!

Ваха вздрогнул, обернулся. Ахмед смотрел прямо на него, и его взгляд не
обещал ничего хорошего. Вдруг под брюхом цистерны что-то заревело, она
вздрогнула, и ее передняя часть поползла вверх, открывая отверстие, похожее
на жерло огромной пушки. Ваха сразу забыл об Ахмеде и, разинув рот,
уставился на эту картину, но тут снизу снова ударили очереди, и Ахмед,
рявкнув на Ваху, торопливо передернул затвор пулемета и бросился к повороту
дороги. Все остальные были уже там, и их автоматы присоединились к грохоту
доносящихся снизу очередей. Ваха почувствовал, что его ноги прикипели к
асфальту и он не может сделать ни одного шага. И может быть, именно поэтому
он был единственным, кто заметил, как в густых зарослях мирта, окаймляющих
склон холма, проступили неясные фигуры людей и каких-то зверей. В следующее
мгновение эти фигуры обрели плоть и бросились вперед. И это было последним,
что он увидел в своей короткой и так бесславно завершившейся жизни.

9

Гул турбин "ИЛ-76" навевал дрему, но Иван не мог уснуть. Быстрый бросок
Путем перехода (слава богу, в окрестностях Иерусалима было достаточно
деревьев) и стремительная, но жестокая схватка на холме, когда им удалось
захватить боеголовку всего за несколько секунд до выстрела катапульты,
остались в прошлом. Потом был путь до базы израильских ВВС, короткий сон,
да и то не для всех. Ребята капитана охраняли боеголовку, а одна из пятерок
негласно охраняла их. Несмотря на твердое обещание израильтян, они решили
немного подстраховаться. Затем несколько полуофициальных контактов, во
время которых он с помощью Меира сумел настоять на своем требовании о том,
что боеголовка будет отправлена в Россию одним рейсом вместе с ними,
погрузка в самолет, и вот только теперь можно было немного расслабиться.
Тем более что все ребята уже отрубились. И даже двое офицеров, выставленных
для охраны громоздкого контейнера, в который упаковали виновницу их
необычных приключений, то и дело клевали носом. Но Иван просто лежал на
поролоновом коврике, покрытом брезентом, и пялился в потолок. Его грызла
неясная тревога. Рассуждая логически, вряд ли стоило ожидать, что тревожные
предсказания волхвов начнут воплощаться в жизнь сразу же по окончании
операции. Как бы дальше все ни повернулось, начинать кому бы то ни было
атаку на Собор, после того как они вытянули Россию из глубочайшего кризиса,
не только глупо, но и опасно. Сколько и кому известно о роли Собора в этом
деле, не столь важно. Важно другое. Если любая из группировок, танцующих
свои причудливые танцы вокруг руля огромной страны, попытается в настоящий
момент "наехать" на Собор, другая тут же может навалиться на нее, придав
широкой огласке истинную роль Собора в истории с боеголовкой. И под
прикрытием шумной кампании в прессе доставить своим конкурентам массу
неприятностей. Сложности должны были начаться потом, когда все противники
осознают две вещи. Во-первых, то, что Собор представляет из себя новую
силу, которая будет постоянно расти, а во-вторых, то, что Собор
неприручаем. Но пока все должно было быть нормально. Так почему же его
что-то гнетет? Где-то глубоко внутри, в пучине подсознания, вертелась
какая-то мысль, которая, как ему казалось, могла все объяснить. Вертелась,
но никак не давалась. Иван вздохнул, повернулся на бок и еще некоторое
время пытался ухватить ускользающую мысль. Но потом и его сморила
усталость.

Он проснулся, когда до посадки оставалось всего полчаса. Все уже встали, и
в огромном грузовом трюме царила суматоха. Иван потер лицо ладонью и,
быстро собрав вещи, прошел в пилотскую кабину.

- Привет, летуны. Как погодка? Командир корабля хмыкнул и кивнул в сторону
блистера:

- Сам не видишь?

Иван покачал головой. За стеклом была сплошная серая муть.

- Н-да, совершенно не майская погодка.

- А здесь почти всегда так, - меланхолично произнес второй пилот. Иван
насторожился:

- Где это здесь?

- В "Кочарьей степи", где же еще? - удивился пилот.

Иван в недоумении вышел из пилотской кабины. Следовало обдумать ситуацию. В
прибывшем самолете не было никакой охраны. Только двое технарей, главной
задачей которых было разрядить боеприпас, и их сопровождающий, молодой
крепкий парень в гражданке, по не совсем ясным причинам предпочитающий не
попадаться им на глаза. Вряд ли это было вызвано только большим доверием к
профессионализму их группы. А сейчас выясняется, что они приземляются в
"Кочарьей степи". Вроде бы ничего серьезного, им ведь никто не обещал, что
они сядут во Внукове-2 или хотя бы в Жуковском. За исключением одной
детали: совсем рядом находится база спецназа Волчья балка, которая уже
однажды была использована секретарем совбеза как база для операции, в тот
момент еще имеющей высшую степень секретности. И выбрана она была, надо
думать, потому, что секретарь не сомневался не только в верности присяге
личного состава базы, но и в преданности ее командования ему самому. Так,
может, как раз этот фактор и оказался определяющим для выбора места
посадки? Иван вздохнул. Дурацкие мысли, так можно и параноиком стать.
Однако дурацкие не дурацкие, но кое-что предпринять по этому поводу
следовало.

Самолет мягко коснулся мокрой посадочной полосы и покатился вперед, грохоча
переведенными на реверс двигателями. Секретарь совбеза поднял воротник и
поежился. Мелкая морось, сыпавшаяся с неба, едва ли заслуживала право
именоваться дождем, но одежда от нее мгновенно становилась мокрой. Конечно,
можно было подождать и в машине. Однако сейчас секретарь просто не мог
усидеть в теплом салоне. Поскольку наступали последние минуты великолепной
комбинации, успешное завершение которой открывало ему прямую дорогу на
самый верх. Пока все шло по плану. Секретарь вынул пачку сигарет, вытащил
одну, но не стал прикуривать, а просто размял пальцами. Самолет вдруг гулко
взревел моторами и, резко затормозив, начал разворачиваться, даже не дойдя
до конца полосы. Что-то пошло не так.

- Черт, что такое?

Самолет завершил разворот и остановился, но двигатели не выключил, а только
снизил обороты до минимума. По большому счету это не имело особого
значения. В настоящий момент аэродром был перекрыт батальоном спецназа и на
приземлившийся "ИЛ" были направлены стволы доброго десятка башенных КПВТ
калибра 14,5 миллиметра. Пули такого калибра прошивают броню толщиной 25
миллиметров, так что двигатели "ИЛа" они пробьют навылет, не дав им ни
малейшего шанса набрать обороты, не говоря уж о тонкой алюминиевой обшивке
и керосиновых баках. А в случае чего можно было просто подать команду, и
штурмовая группа в течение девяти секунд ворвется в самолет. Но пока он не
мог отдать такого приказа. Поскольку сначала следовало убедиться, что
находящаяся в грузовом отсеке "ИЛа" боеголовка полностью обезврежена. И
понять, почему произошел сбой.

Несколько минут ничего не происходило. Самолет стоял на месте, а тщательно
замаскировавшиеся бойцы спецназа также оставались на своих местах.
Секретарь повернулся к стоящему за спиной помощнику:

- Запроси борт, что там происходит?

Но помощник не успел ничего сделать. В борту самолета открылась маленькая
дверца, и из нее на бетон аэродрома выпрыгнула знакомая высокая фигура.
Следом за ней на плиты мягко спрыгнула ее серая тень. Секретарь нервно
дернул рукой, смяв почти полную пачку "Данхилл" и даже не заметив этого.
Человек, покинувший самолет, постоял на месте, медленно обводя взглядом
периметр аэродрома, сокрушенно покачал головой и тронулся вперед. Секретарь
бросил отчаянный взгляд на человека, сидящего на заднем сиденье "Волги".
Ему показалось, что губы того искривились в странной
грустно-снисходительной усмешке. Секретарь зло стиснул зубы и раздраженно
повернулся к приближающейся фигуре:

- Как это понимать?

- Странно, - отозвался Иван, - но я хотел задать такой же вопрос.

Секретарь изобразил оскорбленную невинность, но в глубине глаз Ивана
таилось нечто, ясно показывающее, что ложь или даже полуправда приведут
отнюдь не к положительному результату, только выставят его в глупом свете.
Но он не мог сдаться вот так, сразу.

- Это всего лишь меры предосторожности. В конце концов, в самолете не мешки
с картошкой...

- ... а ядерный боеприпас мощностью пятнадцать килотонн, подготовленный к
подрыву, - спокойно закончил Иван.

Секретарь подался вперед и сдавленно произнес:

- Вы не сделаете этого.

Но сзади раздался бесстрастный голос:

- Сделают.

Богородцев выбрался из машины и стоял у задней дверцы. С обеих сторон от
него маячили охранники.

- Но погибнет много людей... и ядерный взрыв в центре России, так близко от
Оренбурга...

- Если вы не подумали об этом, почему это должно волновать нас? -
полюбопытствовал Иван. Богородцев подошел к ним.

- Я же вас предупреждал, - заметил он, - вы привыкли иметь дело с людьми,
которые приучены произносить и реагировать на слова-заклинания:
"гуманность", "человеколюбие" и еще нечто в этом роде. Хотя могут в них
абсолютно не верить. Но вы не учли одного. Того, что Собор - это не просто
общество добровольных самодеятельных историков или, скажем,
спортсменов-любителей, занимающихся неким экзотическим видом спорта. Это -
воинское братство. Со своей, довольно специфической, философией,
основывающейся не просто на мировоззрении профессиональных воинов, а на
мировоззрении СРЕДНЕВЕКОВЫХ профессиональных воинов. - Он сделал паузу,
давая собеседнику время осмыслить его слова, и продолжил: - Они не любят
ИЗЛИШНЕЙ жестокости, но жестокость как таковая им совершенно не претит. -
Он чуть насмешливо улыбнулся. - Именно нечто подобное я и имел в виду,
когда не советовал вам обострять отношения с Собором. Но вы не очень меня
слушали.

В наступившей тишине Иван тихо спросил:

- Почему?

Секретарь окатил его злым взглядом и отвернулся. Богородцев снова
улыбнулся:

- Ну, это просто. Наш высокопоставленный... знакомец достаточно умен, чтобы
понять, что Собор потенциально опасен. И с каждым днем становится все
опаснее. Инцидент с боеголовками закончился для него более чем
благополучно. И сейчас у него гораздо больше влияния и возможностей, чем
было ДО начала кризиса с боеголовками. - Он еще сильнее растянул губы в
улыбке. - Меня даже иногда посещает крамольная мысль, а не слишком ли
удачно все для вас закончилось, чтобы считать это простой случайностью?

Секретарь вскинулся:

- Что вы хотите этим сказать?

- О, ничего, совсем ничего, просто мысли вслух. - Богородцев рассмеялся. -
Вы знаете, а мы с вами похожи. Еще пару-тройку лет назад я, так же как вы,
отчаянно стремился взобраться на самый верх. И, стоит признаться, немало
преуспел в этом.

Пока так же, как и вы, не столкнулся с Собором и не попытался устранить его
со своего пути. - Он покачал головой. - Слава богу, за прошедшее время я
несколько поумнел.

Секретарь беспомощно огляделся. Идиотская ситуация. По существу, пат. Но
все осложнялось тем, что он попал в жестокий цейтнот. В настоящий момент
секретарь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО обладал высшей властью в стране. Такой, какой не
обладал даже сам президент. Во времена острого кризиса все властные границы
размываются и большая часть власти как бы сама собой сосредоточивается в
руках того, кто пользуется ее возможностями наиболее решительно и
эффективно. И не боится брать на себя всю ответственность. А он и оказался
наиболее эффективным. Однако кризис уже успешно завершился, и совсем скоро
люди, до того беспрекословно выполнявшие его приказы, начнут задавать себе
вопросы, а почему они продолжают выполнять распоряжения хоть и
высокопоставленного, но, по большому счету, в