оторое  может   быть
человеком, или оленем, или просто валуном. Аэрокар все  еще  будет  лететь
впереди  них,  петляя  среди  скал.  Пилотам  и  наблюдателям  потребуется
сверхчеловеческая реакция и сообразительность, чтобы понять,  что  же  они
видели, вычислить, что именно  он  проделал,  прекратить  преследование  и
повернуть назад, чтобы на бреющем полете отыскать Тэда между деревьев.
   Нет,  психология  погони   работала   на   Тэда.   Теория   вероятности
подсказывала ему, что преследователи будут гнаться за основной целью и  не
повернут назад.
   А после того, как они собьют  аэрокар?  Полетят  ли  они  домой,  чтобы
доложить о выполнении задания?  Или  вспомнят  вспышку,  пятнышко  и  свои
подозрения?
   Конечно, они вернутся. Вероятно, минут через пять.  Может  быть,  через
десять. Бронетранспортеры зависнут над склоном и высадят поисковую партию.
Сами машины не сядут на склон, он слишком крут для этого, поэтому отряд не
понесет тяжелой оснастки. Полномасштабной охоты не получится. Если  только
они не пролетят до долины и не найдут подходящей полянки. На это,  однако,
тоже потребуется время.
   Размышляя так, Тэд снял спасательный комплект и отбросил его как  можно
дальше вниз по склону, в гущу  кустарника.  Он  вытащил  из  карманов  все
металлические предметы - мелкие монеты, самописки, часы, перочинный нож  -
и разбросал их по разным направлениям. У охотников будут металлоискатели и
резонансные детекторы.
   Но - стоп! В  его  одежде  полным-полно  металла  -  кнопки  и  молнии,
серебряная  фольга  аксельбантов,  набойки  на  каблуках.  Он  разделся  и
разбросал одежду таким же образом, не оставив на себе ничего, кроме белья.
Оно представляло собой обтягивающее трико  из  термоизолирующей  мононити,
абсолютно безо всякого металла, а его  резонансный  спектр  приближался  к
частотам его собственного тела.
   Однако в этом и заключалась проблема.  Без  внешнего  слоя  одежды  его
белье не  будет  удерживать  тепло.  Ночная  температура  на  этой  широте
опускалась до нуля градусов по Цельсию - да еще в  горах,  да  еще  в  это
время года...
   Преследователи к тому же  будут  иметь  инфракрасные  детекторы,  почти
наверняка выслеживая его по температуре тела. Однако из опыта туриста  Тэд
знал, что эти  места  изобиловали  крупной  фауной,  сплошь  теплокровной,
которая излучала тепло сильнее, чем  нагретые  солнцем  валуны.  Детекторы
дадут  больше  ложных  целей,  чем  истинных.  Пускай  половина  охотников
преследует голодного вампита, рыскающего в поисках добычи.  Тэд  надеялся,
что они найдут этого вампита раньше, чем вампит найдет его самого.
   Он быстро двинулся вниз по склону, стараясь как можно скорей  забраться
в чашу  леса.  Его  ноги  сами  пошли  полушагом-полутрусцой,  который  он
выработал за годы походов по лесам и который, как он знал, быстро увеличит
расстояние, одновременно экономя силы. Тэд начал обдумывать ситуацию.
   Он находился на расстоянии шестьсот - семьсот километров от чего угодно
в любом направлении. Он  был  безоружным  и  практически  голым.  И  через
каких-то сотню ударов сердца здесь появится десяток-другой злых мужиков  и
будет пытаться убить его.
   Единственная радость - если в данном случае это можно назвать радостью,
- что он шел по холмам, которые любил. Он уже три месяца  мечтал  провести
отпуск в этих горах. Пора  отдохнуть  от  нудной  работы  в  офисе.  Время
подышать чистым горным воздухом. Просто в  этом  году  отпуск  подвернулся
пораньше.
   Перейдя  с  трусцы  на  прогулочный  шаг,  Бертингас   начал   негромко
посвистывать.



        "12. ХИЛДРЕД САМУЭЛЬС: ПОД ОГНЕМ"

   Самуэльс все время  напрягал  слух,  пытаясь  услышать  эхо.  Замкнутое
пространство, в котором парковались и ремонтировались корабли эскадры базы
Джемини, было достаточно велико  -  три  тысячи  метров  диаметром,  -  но
атмосфера в нем отсутствовала. Конечно, если  заполнить  это  пространство
воздухом, то работать с кораблями было бы легче. Все  корабли,  небольшие,
чтобы они могли вместиться в доки, проектировались и строились для посадок
на планеты с атмосферой. Небольшое давление воздуха упростило бы процедуру
открытия люков доступа и обслуживание механизмов, проверку  трубопроводов,
окраску и  прочие  работы,  которые  сподручнее  выполнять  без  неуклюжих
скафандровых перчаток.
   Но разумеется, даже  Космический  флот  Пакта  не  мог  позволить  себе
роскошь заполнить нормальной атмосферой  емкость  объемом  в  четырнадцать
миллиардов кубических метров.
   Было бы лучше - это, конечно, не оптимальный вариант,  но  тоже  вполне
приемлемый, - если бы можно  было  создать  в  ремонтных  цехах  настоящий
глубокий вакуум. Чистое "ничто",  прямая  противоположность  давлению.  Но
даже это стоило слишком дорого.
   Поэтому искры и дым электросварки, утечка воздуха из-под силовых  полей
и из шлюзов, испарение красок и растворителей, протечка  систем  поддержки
жизнедеятельности и санитарных  систем  кораблей  -  все  это  было  самой
обычной вещью и создавало внутри огромного ангара легкий туман. Каждый час
или два Самуэльсу  приходилось  протирать  стекло  гермошлема,  размазывая
грязь и пачкая перчатки. Все это напоминало работу в туалете.
   Конечно, капитану первого ранга и адмиральскому адъютанту  не  пристало
тянуть лямку в доке. Но Самуэльсу хотелось лично побеседовать с  капитаном
первого ранга Беннингтоном, который командовал транспортом третьего  цикла
и занимался снабжением. Следующим  портом  Беннингтона  будет  Палаццо,  и
Самуэльс хотел дать  ему  неофициальное  поручение  -  чтобы  тот  частным
образом поискал на планете Мору Костюшко. Прошло уже пять дней, как она не
давала о себе знать.
   Самуэльс  очень  хотел,   чтобы   Беннингтон   проверил   связь   между
исчезновением Моры и арахнитами - на что намекал посланник Спайла. Хилдред
Самуэльс начал подозревать, что на Палаццо происходит нечто скверное.
   - Не передадите мне измеритель величины поля, капитан первого ранга?
   Облаченная в перчатку скафандра лапа с шестью прямыми пальцами и  двумя
отставленными  в  сторону  и   согнутыми   вынырнула   откуда-то   изнутри
разобранного инвертора массы. Когда Самуэльс замешкался на две  секунды  в
поисках инструмента, все восемь пальцев нетерпеливо зашевелились.
   - Благодарю _вас_, сэр, -  произнес  механик,  когда  Самуэльс  наконец
нашел и передал ему прибор. Почти на  границе  неуважения  к  старшему  по
званию.
   Липкий смог доковой камеры, казалось,  не  особо  влиял  на  настроение
маленьких  капуцинцев  ремонтной  бригады.  Они  и  так   были   постоянно
раздражены.
   Капуцинцы не переставали удивлять Самуэльса. Кроме восьмипалых рук,  во
всем остальном они являлись точной копией земного вида  обезьян-капуцинов.
Длинные красноватые волосы, почти шерсть, покрывали маленькие гибкие тела.
Капуцинцы имели цепкий хвост и плоские лица, покрытые  бородой  и  пучками
черной или серой шерсти. Проворные руки и подвижность обитателей древесных
крон превосходно подходили для работы в узком  пространстве  с  переменной
гравитацией.
   Они вполне могли быть предками  обезьян,  живших  в  давно  исчезнувших
лесах Амазонии, только  их  родная  планета  располагалась  на  расстоянии
четырех тысяч световых лет от Земли. Сходство с  земными  обезьянами  было
настолько велико,  что  ученые  бегали  кругами,  изобретая  новые  теории
конвергенции   эволюции   и   называя   протеиновые   белки   космического
происхождения единым источником жизни на всех планетах.
   Разумеется, существовали и отличия - в основном в  области  психологии.
Поведение капуцинцев  не  было  социально  ориентированным,  безо  всякого
намека на поведение обезьяньего стада. Каждый  капуцинец  был  закоренелым
индивидуалистом:  подозрительным,  ершистым,   с   чувством   собственного
превосходства над окружающими.
   И капуцинцы были гораздо смышленей, чем  люди.  Специально  придуманные
тесты показывали, что даже самый тугодумный из капуцинцев,  работавших  на
Пакт, обладал  коэффициентом  умственного  развития,  превышающим  двести.
Такой показатель среди людей имели только гении. Самые умные выбивались за
пределы шкалы, и невозможно было подсчитать их  коэффициенты.  Но  все  их
способности  находились  в   интеллектуальной   сфере:   хорошая   память,
понятливость, способность к операциям с числами, организованность.  А  вот
что  касается  творчества,  социального  поведения  и  взаимодействия  или
области эмпирических озарений - тут они выглядели полуидиотами.  Капуцинцы
становились прекрасными математиками, клерками или механиками - но  и  это
все.
   Если бы  их  социальная  жизнь  и  творческие  импульсы  развивались  в
согласии с их врожденным  интеллектом,  то  капуцинцы  давно  бы  покорили
гиперпространство, основали собственные звездные Скопления, воевали  бы  и
рано или поздно создали бы собственный Пакт. Вместо людей.
   Или же, уступая требованиям социального  порядка  -  точнее,  обуздывая
непредсказуемых   гениев,    их    общество    низвело    бы    выдающихся
интеллектуалов-капуцинцев до среднего уровня, и  они  бы  стали  не  более
яркими в психологическом отношении, чем обычные люди.
   И  все  же  несмотря  на  почти  неприкрытое  презрение,  которое   ему
выказывали капуцинцы, Самуэльс  был  рад,  что  именно  они  ремонтировали
крейсер "Донлайт". Сдохший инвертор  массы  требовал  для  своего  ремонта
специалистов, способных решать в уме трансцедентальные уравнения и имеющих
восемь пальцев на каждой руке.
   Принцип работы инвертора  массы  по  своей  сути  был  прост.  Инвертор
ликвидировал огромные объемы пустого пространства внутри и между  атомами.
Что бы ни находилось в пределах сферы действия  инвертора,  оно  мгновенно
сжималось   и   сохраняло   все   свои   пропорции.    Эта    искусственно
сконцентрированная масса проталкивалась сквозь тонкую структуру вакуума  в
другую часть гиперпространства. Звезды  и  планеты,  образующие  Скопления
Пакта, находились рядом не в реальном пространстве, а в  смежных  складках
гиперпространства.
   Это все было понятно. Главная трудность заключалась  в  искажении  поля
сжатия таким  образом,  чтобы  пилот  мог  предсказать,  в  какую  область
гиперпространства  направляется  корабль.  Когда  нарушалась  синхронность
работы  искривителей,  инвертор  попадал  в  область  непредсказуемости  и
переставал  работать.  Вышедший  таким  образом  из  строя  "Донлайт"  мог
включать собственные планетарные  двигатели  и  даже  мог  прогуляться  по
системе Кали - вокруг обоих планет. Но отправиться куда-нибудь  дальше  он
не мог.
   Капуцинец  высунул   голову,   абсурдно   маленькую   по   человеческим
стандартам, из главной камеры инвертора.  Гермошлем,  как  и  у  остальных
представителей его вида, был полностью прозрачным со всех сторон, так  что
ему не надо было разворачиваться всем телом, чтобы посмотреть вбок.  Очень
удобно, если работаешь в какой-нибудь щели.
   - Я не могу исправить эту штуку, - сердито бросил капуцинец.
   - Что с ним такое?
   - Вы не поймете, капитан.
   - А вы скажите - может, и пойму.
   - Ладно. Перекрытие функции тета должно быть трехфазным на  шестидесяти
градусах, за исключением того, что  лямбда  удерживает  нерегулярность  на
двух каналах. Пока понимаете?
   - Конечно.
   - Нерегулярная полоса частот, нерегулярная  фазировка,  поэтому  мы  не
можем держать шестьдесят, как положено.
   - Вы знаете, что вмешивается в лямбду?
   - Разумеется, знаю.
   - И что же это?
   - Время.
   - О!..
   Капуцинец нарочно говорил загадками. Вероятно, это означало, что  он  и
сам не знает, в чем причина поломки. Самуэльсу было известно о  непомерном
тщеславии капуцинцев, и он не настаивал на том, чтобы они  признавались  в
своей ошибке или в незнании. Они были вспыльчивы и могли укусить, когда их
выводили из себя. И были достаточно  злопамятны,  чтобы  дождаться,  когда
можно будет снять шлем и затем укусить.
   - Вон ваш транспорт снабжения, капитан.  -  Капуцинец  махнул  рукой  в
сторону темных очертаний "Салмо Иридиума", который как раз входил в ангар.
- Почему бы вам не пойти покалякать с Беннингтоном и не перестать  торчать
за моей спиной?
   - И то правильно, - улыбнулся Самуэльс, старательно  обнажив  при  этом
зубы. - И почему бы вам при этом не спуститься  вниз  и  не  починить  эту
штуковину? "Время!" С каких это пор числительные ставят капуцинца в тупик?
   Инопланетянин нахмурился еще сильнее и тоже обнажил зубы:
   - Не лезьте ко мне с вашими психологическими штучками, капитан.
   - Я даже и не думал об этом.
   Самуэльс  отступил  в  сторону,  определил,  к  какому  именно  причалу
швартуется транспорт, и включил реактивный ранец. Через двадцать метров он
вспомнил о радарном маячке  и  включил  его,  чтобы  на  него  не  наехали
самокатные  тележки  и  движущиеся  по  рельсам  вагонетки.  Однако  любой
корабль, который шел на  реактивной  или  магнитной  тяге,  оставался  его
собственной проблемой. Эти корабли не могли свернуть в сторону  достаточно
быстро,  если  он  внезапно  появится  у  них   на   пути,   несмотря   на
преимущественное право "пешеходов" в замкнутом пространстве.
   В причальном секторе этим утром  кипела  бурная  деятельность.  Джемини
отправлял шесть эсминцев  и  два  крейсера  в  стандартное  патрулирование
Скопления. Остальные  четырнадцать  эсминцев  и  шесть  крейсеров  эскадры
Костюшко  оставались  внутри,   меняя   экипажи,   пополняя   запасы   или
ремонтируясь.
   Адмирал скрежетал зубами по поводу сроков ремонта, которые удлинялись с
каждым кварталом. А  виноват  в  этом,  конечно,  был  Самуэльс.  Судя  по
тенденции, с которой  поступали  ассигнования  из  центра  -  и  вероятно,
перебои усилятся  с  суматохой  насчет  престолонаследия,  -  положение  с
ремонтом станет еще хуже.
   Окраска транспорта - теперь, когда он весь оказался  под  ярким  светом
прожекторов - оказалась не совсем такой, какую  Самуэльс  ожидал  увидеть.
Прежде боковая линия корабля Беннингтона  была  окрашена  в  темно-красный
цвет, а плавники стабилизаторов украшали золотые горошины на голубом фоне.
Так  обычно  окрашивались  корабли,  курсирующие  по  транзитным   линиям.
Самуэльс никогда и не обратил бы на это внимания, если бы Пауль Беннингтон
не упомянул однажды, что это - копия окраски радужной форели, его  любимой
рыбы. И в спортивном, и в гастрономическом отношении.
   Сейчас боковая полоса транспорта была не красной, а  тускло-коричневой.
Да и горошины смотрелись скорее желтыми, а не золотыми.
   Интересно, что за межзвездная радиация,  или  атмосферное  трение,  или
газовая  туманность  могла  так  воздействовать  на  керамическую  краску,
которую наносят под сильным давлением - так, что она впитывается в  металл
корпуса? Самуэльс все  еще  думал  над  этим,  когда  подошел  к  главному
носовому шлюзу корабля.
   Может, это не "Салмо", а какой-нибудь другой транспорт? Однако в  таком
случае получилось бы расхождение в кодах и корабль близко не подпустили бы
к базе. Возможно, это был другой  корабль  той  же  серии,  более  раннего
выпуска, который капитан первого ранга Туэйт зафрахтовал на  Палаццо.  Это
могло сделать визит Самуэльса на корабль слегка бестактным, и  проведенное
в доках время окажется потраченным бесполезно.
   Пока он раздумывал, причальные  вахты  закрепили  корабль,  и  кормовой
грузовой люк начал открываться. Немного быстро для обычной  радиопроверки.
Кто-то в кабине связи, должно быть, наступал на пятки и дал кораблю добро,
когда он только еще проходил сквозь поле доступа.
   Самуэльс ухватился за поручень шлюза, подтянулся и стал  набирать  код.
Индикатор остался темным. Автоматика шлюза не реагировала.
   Первый из десятиметровых  грузовых  контейнеров  начал  подниматься  из
открытого кормового трюма. Бормоча  сквозь  зубы  проклятья,  Самуэльс  на
руках стал передвигаться в его сторону. Он репетировал выражения,  которые
собирался проорать в лицо судовой команде за несоблюдение порядка действий
при разгрузочных работах.
   Пока он скользил над  обшивкой  транспорта,  контейнер  плыл  наискось,
прямо к грузчикам базы, которые побежали прочь  от  надвигающейся  на  них
массы. Ни страховочных концов,  ни  амортизирующих  кранов,  ни  присосков
против рикошета в сторону работающих механизмов  доков.  Хилдред  Самуэльс
громко матерился внутри своего шлема и  решил,  что  отберет  кое  у  кого
лицензию.
   Пластиковый контейнер раскололся  раньше,  чем  ударился  о  внутреннюю
стену базы. Вместо туманного облака улетучивающейся атмосферы  и  штабелей
упакованных грузов из  контейнера  посыпались  люди  в  скафандрах.  Люди,
вооруженные пульсаторами.
   Налетчики  быстро  рассредоточились.  Они  стреляли   в   разбегающихся
грузчиков. Один из стрелков повернулся к приближающемуся  скутеру  и  сбил
мичмана,   который   управлял   им,   одним   выстрелом.   Другой   увидел
подбирающегося к ним Самуэльса и вскинул винтовку.
   Самуэльс исполнил виртуозный пируэт и перекинул тело за  комингс  люка.
Стрелок опоздал  на  одну  секунду.  Очередь  стеклянных  шариков  из  его
пульсатора простучала по корпусу в полуметре  от  гермошлема  Самуэльса  и
разлетелась сверкающими осколками в сторону от него.
   - Охрана! Охрана! - Самуэльс нажал кнопку командирской  частоты  своего
радиопередатчика. Эта частота перебивала все  остальные  сигналы.  -  Всем
секциям. Вооруженное вторжение на причале четырнадцать. Идет бой.
   Тут же завыли сирены боевой тревоги.
   Чтобы не дать нападавшему возможности изменить позицию и выстрелить  по
нему еще раз, Самуэльс  с  силой  оттолкнулся  от  комингса  и  кинулся  к
скутеру, где был убит мичман. Он не думал  о  бегстве  -  ему  требовалось
орудие для тарана.
   Четыре очереди стеклянных шариков понеслись к нему с разных сторон. Три
прошли мимо, но последняя пробила скафандр где-то возле икры. Он ощутил  в
этом месте внезапный холод - от  воздействия  вакуума,  шока  от  удара  и
испаряющейся крови. Не мешкая,  Самуэльс  ухватился  за  ручки  скутера  и
включил двигатель. Облачко красного тумана и липких  волокон  расползалось
вокруг его колена.
   Пятая очередь простучала по баку  с  горючим  и  взорвала  его,  сделав
машину совершенно непригодной к дальнейшей  службе.  Самуэльс  представлял
собой отличную  высоко  поднятую  мишень,  прямо  как  на  стрельбище.  Он
приготовился к следующему  выстрелу,  который  -  это  совершенно  ясно  -
поразит его прямо в грудь.
   - Будь ты проклят! - провизжал кто-то  по  каналу  ближней  радиосвязи.
Маленький  серебристый  скафандр  промелькнул  мимо  него,  он  несся   по
направлению кучки налетчиков. Мелькнул прозрачный со всех сторон акриловый
шлем с пучками серой и черной шерсти внутри. Рука, которую капуцинец завел
себе за спину,  совершала  там  какие-то  непонятные  неистовые  движения.
Прежде чем капитан первого ранга смог разобрать, что же  делал  капуцинец,
налетчики, сам капуцинец и створки контейнера исчезли в желтой вспышке.
   Позже Самуэльс понял,  что  механик  воспользовался  электростатическим
сварочным аппаратом, чтобы попеременно  прожигать  крохотные  отверстия  в
небольшом зеленом баллоне с аварийным запасом кислорода и в топливном баке
своего реактивного ранца. Только капуцинец смог бы  произвести  мгновенные
вычисления, чтобы знать, не глядя назад, сколько прожигающих прикосновений
надо сделать для того, чтобы пробить оба бака  точно  в  момент  окончания
своего  длинного  прыжка.  И  только  капуцинец  мог  дать  ответ,  почему
антисоциальный  гений  решил  пожертвовать  собой  ради   спасения   жизни
офицера-человека, который ему совсем не нравился.
   Но эта мысль пришла позже. Прежде чем успело рассеяться облако  пламени
и газов, Самуэльс сорвал винтовку с одного из мертвых налетчиков и  рванул
скутер к открытому грузовому трюму.
   Другие контейнеры в трюме тоже раскрылись,  и  еще  большее  ко