ой, в рабочем отделе,  громко
разговаривали.  До  Бертингаса  доносились  отдельные  возгласы.  Персонал
отдела  ждал,  когда  же  наконец  объяснят,  по  какому  поводу  вся  эта
полуночная кутерьма. В отделе болтали, пили кофе и  брюзжали.  Кое-кто  со
скуки даже работал.
   Двенадцать минут.
   Бертингас многое связывал с базовым Диском рассеянной информации, проще
говоря, с оптико-электронной  энциклопедической  базой  данных  Скопления,
доступ   к   которой   осуществлялся   через   стекловолоконные    кабели,
подсоединенные к сети ГСС. Диск находился в Мейербере  -  в  подвале  того
самого здания, где сейчас сидел и ждал Бертингас. Бертингас начинал  здесь
свою карьеру десять лет назад в качестве помощника по записи, на груди его
сверкал новенький значок выпускника факультета  информационных  технологий
университета  "Органум",  расположенного  в  Главном  центре.   По   сути,
Бертингас тогда был писклявым диспетчером ввода-вывода информации. С  этой
должности он начал, потом сделался координатором сектора реального знания,
потом  руководителем  вектора  информации  и,  наконец,  стал   директором
базового Диска, а уже после занял  должность  заместителя  директора  Бюро
коммуникаций Скопления. Десять долгих лет, чтобы подняться на сотню этажей
в том же здании! Карьера "правдистов" двигалась медленно.
   Дзинь!
   ПИР всегда так звонил, когда поступало сообщение из Дворца.  Двенадцать
минут двадцать три секунды. Не слишком для мультифазных мозгов.
   - Бертингас слушает.
   "Говорит  мажордом.  Ее  превосходительство  в  семь   часов   созывает
расширенное чрезвычайное совещание своего штаба. Вы успеете?"
   Это был голос самого мультимозга,  на  этот  раз  без  синтезированного
оксфордского акцента. Обстановка во Дворце, видимо, накалилась.
   - Разумеется, - ответил Бертингас. - Утра или вечера?
   "Ум-м, - тик-так, - утра, конечно".
   - Спасибо. В обычном месте?
   "В Золотом павильоне, разумеется".
   - Благодарю. Передайте, пожалуйста, миледи Салли, что  как  заместитель
директора Бюро коммуникаций, почту за честь представлять наше  Бюро.  Если
только, конечно, она не соблаговолит воспользоваться случаем  и  назначить
другую кандидатуру...
   "Ум-м. Сообщение принято".
   Щелчок.
   Проклятье! Совещание начнется через полчаса. Времени вернуться домой  и
принять душ не оставалось. Придется идти небритым и в несвежей рубашке.
   Бертингас все-таки постарался принять  бравый  вид,  даже  поплевал  на
салфетку и протер носки форменных ботинок. На мятый воротник кителя  и  на
разлохматившийся кончик серебряного аксельбанта придется махнуть рукой,  а
если вдруг кто-то начнет на него таращиться  -  что  ж,  придется  красиво
наклонить голову. Тогда воротничка  не  будет  видно.  Такова  она,  жизнь
чиновника...
   Бертингас решил воспользоваться трубой электростатического лифта, чтобы
подняться на аэроплощадку, и задал пульту управления лифтом нужный  режим.
Переменный заряд электрополя трубы оказал желаемый эффект - выбил  из  его
одежды несколько граммов  пыли.  Бертингас  вышел  из  лифта,  отмахиваясь
руками от крохотного пыльного облачка.
   Правительственный блок представлял  собой  гигантскую  пирамиду  и  был
спроектирован по типу знаменитых гробниц Древнего Египта и навевал мысли о
Земле. Бертингас часто думал, что правительственный блок -  это  такая  же
гробница, только находится в Скоплении Аврора. Так  как  здание  не  имело
крыши в общепринятом смысле - сто пятидесятый этаж состоял из единственной
комнаты, где  размещался  кабинет  Планетарного  Администратора  и  откуда
открывался фантастический вид на все четыре стороны света, - то  аэрокарам
приходилось садиться  на  узкую  площадку,  далеко  выступающую  вперед  и
расположенную на восточной грани пирамиды на уровне сто двадцать  третьего
этажа.
   Лучи утреннего солнца уже как следует  нагрели  белый  бетон  площадки.
Бертингас оказался  в  конце  длинной  очереди  чиновников  из  нескольких
различных департаментов. По-видимому,  намечалось  крупное  совещание,  со
множеством  помощников  и  секретарей.  Бертингас  заметил  ярко-оранжевые
кители департамента общего обслуживания,  аквамариновые  -  водоснабжения,
коричневые и красные - энергетики.  Его  собственный  мундир  департамента
коммуникаций, черный с серыми молниями, само  собой  разумеется,  поглощал
больше солнечных лучей, чем отражал. Бертингас ощущал,  как  струйки  пота
стекали за шиворот и щекотали бока. Он  почти  физически  чувствовал,  как
сминается и превращается в тряпку подворотничок кителя.
   Служебные машины с гудением взмывали вверх, опускались на аэроплощадку,
обдавали всех теплым воздухом из сопел - от чего становилось еще жарче,  -
загружались пассажирами и устремлялись  прочь.  Их  активность  напоминала
механический балет, который никак нельзя было поторопить.
   Бертингасу следовало, конечно, вызвать машину еще из  своего  кабинета.
Тогда бы она пришла на автопилоте, а следовательно, без очереди. Теперь же
ее подадут по порядку за... ну-ка, посмотрим... шесть, семь... Девять глав
департаментов  находилось  на  аэроплощадке.  Заместители,  пусть  даже  и
исполняющие обязанности директоров, не имели их привилегий.
   Пока Бертингас стоял и отсчитывал минуты, которые казались еще  длиннее
из-за струек пота, стекающих по спине, делил минуты на  число  бюрократов,
стоящих впереди, и вычислял, когда очередь дойдет  до  него,  на  площадку
прямо  перед   носом   семиместного   фургона   приземлилась   каплевидная
двухместная машина. Крупная  машина  возмущенно  забибикала  на  мелкую  -
очевидно, ее водитель просто не  заметил  золотые  зигзаги,  эмблему  Кона
Татцу.
   Дверца маленького аэрокара приоткрылась, оттуда высунулась чья-то рука,
и Бертингас услышал:
   - Тэд! Залезай!
   Вся очередь повернулась к Бертингасу. Водителя аэрокара видно не  было,
но Бертингас знал: это мог быть только один человек.
   Бертингас поправил китель, подбежал  к  машине  и  сел  в  нее.  Внутри
аэрокара было  темно  и  прохладно  -  блаженное  облегчение  после  пекла
аэроплощадки. Бертингас не успел еще как следует  захлопнуть  дверцу,  как
его друг - может быть, его друг на этой неделе - Халан  Фоллард  нажал  на
педали и поднял аэрокар в воздух.



        "2. ХАЛАН ФОЛЛАРД: ДОВЕРИЯ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕТ"

   Халан Фоллард повернул ручку управления и резко развернул  аэрокар,  да
так лихо, что нос машины опустился на тридцать градусов, а сама она  легла
на левый борт.
   Аэрокар развернулся и обогнул колонну других машин, которые ждали своей
очереди, чтобы сесть на аэроплощадку Правительственного блока.
   Фоллард чуть улыбнулся - он гордился своим умением выделывать в воздухе
акробатические трюки - и глянул на пассажира.
   Бертингас, тяжело дыша, распластался в кресле. Воротник его кителя  был
расстегнут, и Бертингаса обдувал прохладный воздух кондиционера. Бертингас
подергал жесткую ткань форменных брюк, стараясь отлепить их от  мокрых  от
пота ляжек. Заметив это, Фоллард переключил кондиционер так, чтобы  воздух
в кабине был как можно прохладней, и включил вентилятор. За десять  секунд
температура в кабине упала  на  десять  градусов,  и  по  лицу  Бертингаса
медленно расплылась блаженная улыбка.
   - В бардачке лежат свежие подворотнички, - произнес Фоллард.  -  Поищи,
может, найдешь те, что соответствуют твоему рангу.
   - Вот спасибо, - отозвался Бертингас и открыл крышку бардачка. - Но как
ты?..
   - Интуиция, - улыбнулся Фоллард. Генеральному инспектору Кона Татцу  не
грех иной раз прикинуться простым чиновником  средней  руки.  А  Бертингас
пусть думает, что хочет.
   Большинство людей круга Фолларда - так  называемого  внешнего  круга  -
считали Тадеуша Бертингаса безобидным тупицей. Педант и  пижон,  эгоист  и
бесхребетник, словом, типичный карьерист, который никогда не доберется  до
верхнего уровня.
   Внутренний круг вообще не замечал Бертингаса.
   Сам же Фоллард полагал, что у парня внутри стальной  стержень.  Скорее,
даже не стержень еще, пока только спица.  И  она  как  следует  укутана  в
ватное одеяло дурных манер и условностей, которые приобрел бы всякий после
десяти лет службы в Правительственном блоке  Скопления  Аврора.  В  случае
Бертингаса стальная спица была  укутана  двойным  слоем,  потому  что  его
работа заключалась в манипуляции сознанием. Вводя  в  заблуждение  других,
обманываешься и сам. Бертингас постоянно общался с людьми,  которые  могут
заставить тебя поверить, что какое-нибудь слово имеет  именно  тот  смысл,
какой они в него вкладывают... Как, к  примеру,  последний  директор  Бюро
коммуникаций.
   Бертингас _был_ мягок и восприимчив - как и все на этой планете.
   Из всех четырех с лишним тысяч обитаемых миров Пакта Палаццо был  самым
странным - но должно же человеческой расе повезти хотя бы однажды.
   Планета  представляла  собой  сильно  сплюснутый  геоид  и   по   форме
напоминала тыкву, выросшую где-нибудь на планете  с  высокой  гравитацией.
Вдобавок северный и южный полюса Палаццо были перпендикулярны к  плоскости
эклиптики, а значит, тут почти не существовало смены времен  года:  вечная
зима  и  полярная  ночь  на  обоих  полюсах,  вечное  лето   на   обширном
экваториальном поясе и какое-то подобие весны и  осени  на  широтах  50-70
градусов к северу и югу от экватора.
   Планета обладала сильным магнитным  полем,  полюса  совпадали  с  осями
вращения. Поэтому радиация местного солнца также практически не влияла  на
климат.
   Палаццо была крупнее Земли в несколько раз, но имела,  однако,  гораздо
менее плотную внутреннюю структуру: ядро планеты  состояло  из  кремния  и
калия вместо железа и никеля. Поэтому гравитация на поверхности составляла
0,92 земной, и каждый замухрышка чувствовал себя тут суперменом.
   Это  была  единственная  планета,  где  вместо  травы  росли   какие-то
спутанные стебли, которые плотной  массой  покрывали  почву.  Высотой  эта
"трава"  не  превышала  четырех  сантиметров   и   радовала   глаз   своим
изумрудно-зеленым цветом. Каждое дерево на  Палаццо  было  либо  величавой
секвойей,  настоящей  корабельной  и  мачтовой  секвойей,  либо   яблоней,
увешанной румяными съедобными плодами. Каждый утес на планете  состоял  из
превосходного мрамора, вполне пригодного для изготовления античных колонн.
Воздух был свежайшим. Вода была кристально чистой, словно родниковая.
   Людям, открывшим эту планету - на ней не оказалось разумных существ,  -
она показалась средиземноморским раем. Отсюда и название - Палаццо.
   Входящим в Пакт инопланетянам,  имитировавшим  сюда,  планета  казалась
сущим адом.
   Солнечный свет был слишком ярким и жестким для нежных глаз инопланетян,
выросших под темно-красными звездами-гигантами. Тот же свет  представлялся
слишком тусклым для глаз, привыкших к ослепительно  бело-голубым  звездам.
Пыльца деревьев раздражала чувствительные  мембраны  или  натирала  нежные
сочленения инопланетян. Хлорофилл "травы" кое у кого даже  вызывал  ожоги.
Сила тяжести оказывалась слишком велика для паукообразных  существ  лунных
миров и для крыльев существ, живущих на планетах с плотной атмосферой. Эта
же самая сила тяжести была слишком мала для того, чтобы мощные  сосудистые
системы обитателей миров с повышенной  гравитацией  могли  функционировать
нормально. В воде недоставало некоторых важных для метаболизма инопланетян
микроэлементов - или же вода вообще была для них ядом. Обычные для  любого
человеческого поселения микробы атаковали всех подряд.
   Негуманоидные расы страдали от потертостей и ожогов, аллергий и  ломоты
в ложноножках, простуды и приступов ностальгии. Между собой  представители
многочисленных рас, сотрудничавших с Пактом, называли планету  Порифера  -
по названию зловонного лишайника. А то и просто - Вонючка.
   Но то, что Палаццо оказалась расположена так  удачно,  что  от  нее  до
любой другой планеты Скопления Аврора было просто  рукой  подать,  сделало
планету административным и коммуникационным  центром  Скопления.  В  конце
концов людям здесь было очень хорошо.
   Вот почему Тадеуш Бертингас, десять лет не отрывавший своей задницы  от
стула, разнежившийся в райском климате, на  планете,  где  практически  не
было диссидентов, где не было даже обычных торговых пиратов, просто обязан
был сделаться эгоцентричным, самодовольным,  безынициативным,  с  дряблыми
мускулами и так далее.
   Что ж, пришло время разбудить его.
   - Разве мы едем не во Дворец? - Бертингас поднял голову и выпрямился  в
кресле.
   - Пока нет. Я подумал,  а  почему  бы  нам  не  отвлечься?  Наслаждайся
пейзажем.
   - Это Сады. Я их как-то раз уже видел - и что находится за ними,  тоже.
А у тебя хорошая машина. Быстрая. Может, все же поспешим на совещание?
   - Посмотри, какие утесы. -  Фоллард  пропустил  слова  Бертингаса  мимо
ушей. Он наклонил аэрокар и ткнул пальцем в  окно.  -  Огромные  валуны  у
подножия, на них крепкие  белые  колонны,  на  которые,  в  свою  очередь,
опирается Верхнее плоскогорье... Но так только  кажется.  Если  посмотришь
повнимательнее, поймешь:  это  просто  иллюзия.  Валуны  внизу  ничего  не
поддерживают. Они просто скатились  сверху  к  подножию  утеса.  Настоящая
опора, естественная  скальная  порода  планеты,  укрыта  осколками  белого
камня.
   Те колонны, которые мы видим, - продолжал Фоллард,  -  тоже  ничего  не
поддерживают.  Они  выступают  наружу  только   потому,   что   происходит
выветривание породы. Это просто остатки настоящей скалы. Нет, та сила, что
поддерживает Плоскогорье, не видна на поверхности, она лежит в глубине,  в
недрах планеты, которые нам не видны.
   - Ты хочешь мне что-то сказать, не так ли? - поддразнил его  Бертингас.
На лице у него была та  самая  мягкая  улыбка  превосходства,  по  которой
Фолларду всегда хотелось как следует врезать.
   - Назови это каменной притчей, -  сказал  Фоллард.  -  Ты  знаешь,  что
Высокий секретарь убит?
   - А-а-а... Нет, я не знал. Это ужасно. Кто это сделал?
   -  Не  имеет  значения.  Его  друзья,  слуги,  родственники.  Любой  из
вышеперечисленных. Ни один из вышеперечисленных. У него  не  было  врагов,
поэтому, должно быть, это сделали его друзья. Как я сказал, это  не  имеет
значения. Стефан тен Холкомб подобен одному из этих белых  валунов  внизу.
Он кажется одним из краеугольных камней фундамента  Пакта.  Он  произносил
кучу  слов,  что,  мол,  является  связующим  звеном  нашей   политической
структуры - но он ничего не соединяет и ничего не поддерживает. Он  просто
обломок скалы, давным-давно свалившийся вниз, когда  его  семье  случилось
получить секретарство.
   - Понятно. Это многое объясняет. А теперь мы, может, наконец отправимся
во Дворец?
   - Слушай сюда, мелюзга, -  проскрипел  Фоллард.  Он  называл  эту  свою
манеру говорить "голосом инквизитора". -  Есть  и  другие,  которые  хотят
завладеть троном Главного центра. Они  будут  говорить  о  "восшествии  на
секретарство". Но и тебе, и мне ясно,  что,  согласно  нашей  притче,  они
просто камни, упавшие по закону всемирного тяготения.
   - Какие другие? О чем ты говоришь?  -  раздраженно  спросил  Бертингас,
обидевшись, как и задумал Фоллард, на "мелюзгу".
   - О столпах - силах, которым кажется,  что  они  поддерживают  Пакт.  О
главах  коммерческих  конгломератов.   О   военачальниках   Скоплений.   О
губернаторах Скоплений,  которые  слишком  давно  сидят  в  своих  удобных
креслах и уже позабыли законы и  механизмы  реальной  политической  жизни.
Каждый из них  полагает,  что  при  наличии  удачи,  помощи  и  правильной
расстановке сил он - или она - сможет взойти  на  трон.  И  что  из  этого
получится? В контексте нашей притчи?
   - Еще один обломок скалы, свалившийся с утеса на кучу  щебня  внизу,  -
угрюмо отозвался Бертингас. - И этот щебень может многое рассказать о том,
кому мы салютуем, что мы будем делать, как мы живем, во что верим...
   - Салютуем - допускаю. Но когда последний раз ты менял носки, не говоря
уже о мнении, в связи с каким-нибудь  высказыванием  Стефана  Шестого?  Он
павлин в золоченой клетке. Подставная фигура.
   - Может быть. Тем не менее он назначает губернаторов Скоплений  и  всех
остальных. Они обладают реальной властью над нашей жизнью.
   - Чепуха, Тэд. Они назначают себя  сами.  Высокий  секретарь  совершает
примерно три ключевых назначения в день, просто кивнув головой. Они просто
подставляют себя под этот кивок - и готово. Вот и все.
   - У тебя  микрофоны  в  машине,  -  громко  произнес  Бертингас.  -  Ты
пытаешься вовлечь меня в  подстрекательство  к  мятежу.  Не-ет,  номер  не
пройдет. Я верен Пакту. Я верен Высокому секретарю,  кто  бы  он  ни  был.
Губернатору Салли. Директору Бюро коммуникаций,  если  и  когда  он  будет
назначен. Я верен...
   - Почему бы тебе просто не сказать, что ты верен Пакту, без  всех  этих
словесных штучек-дрючек?
   - Но я _на самом деле_ верен.
   - Ты ведь можешь быть верен нашему обществу,  верно?  Тем  его  древним
обычаям, которые _заставляют_ эту межзвездную империю работать,  не  тратя
своего времени и слез на болванов, якобы обладающих властью.
   - А?
   -  Основе  нашего  общества.  Тем  ежедневным  соглашениям  и  сделкам,
благодаря  которым  появляется  еда  на  наших  столах,  вода  в   трубах,
загорается над головой свет, а в карманах  звенит  мелочь.  Это  те  самые
вещи, которые поддерживают нашу жизнь и о которых стоит  вспомнить,  когда
обломки начинают падать к подножию утеса. Доверяй и будь верен  окружающим
тебя людям.
   - И к чему бы Генеральный инспектор Кона Татцу  говорил  мне  все  это?
Я-то думал, что твоя обязанность...  э-э...  поощрять  верноподданнические
чувства по отношению к Высокому  секретарю.  По  крайней  мере  здесь,  на
Авроре. А также к его преданному губернатору.
   - Это, разумеется, мой служебный долг - когда Высокий секретарь  жив  и
исполняет  свои  обязанности  -  не  важно,  насколько  компетентно  -  по
управлению делами Скопления. Но в настоящий момент его  превосходительство
почиет в бозе под мраморной плитой. Безопасность наследника под сомнением,
и мощные силы работают над тем,  чтобы  решить  проблему  Родерика  раз  и
навсегда.
   - Что это за силы? - В голосе Бертингаса звучало искреннее любопытство.
   - Задай себе вопрос, кто контролирует половину Скопления Аврора.
   - Хайкен Мару?
   - Да, наш доминирующий конгломерат. С лицензией только  на  торговлю  -
без разрешения обрабатывать сельхозугодья, без разрешения вести банковскую
или любую другую контрактную деятельность, без  разрешения  участвовать  в
органах  управления...  Всем  известно,   как   тщательно   контролируются
компании, получившие такие лицензии.
   - Ты думаешь, они попытаются повлиять на порядок престолонаследия?
   - Вопрос из разряда "куда течет вода - вниз  или  вверх?".  Мы  в  Кона
Татцу полагаем, что они попытаются купить место  наследника.  Единственный
вопрос - какой монетой?
   - Ты имеешь в виду - не деньгами?
   - Будет ли Хайкен Мару влиять на политический  процесс?  Предпримет  ли
она обходной маневр,  чтобы  поставить  нейтральную  фигуру  -  но  такую,
которая  удовлетворяла  бы  их  требованиям?  Или  она  поддержит  другого
кандидата, на которого можно  оказывать  косвенное  давление?  Или  просто
развяжет войну, благо средств у нее хватает, чтобы посадить на трон своего
центристского председателя - Виллема Боркинга?
   - Итак, что же она собирается делать?
   - Этого мы пока не знаем.
   - Ага. Итак, еще раз: зачем ты мне все это говоришь?
   - Мы все-таки знаем кое-что, - произнес  Фоллард,  поворачивая  аэрокар
прочь от  утеса,  в  сторону  Дворца.  -  Например,  кто  будет  следующим
директором Бюро коммуникаций. Его зовут Селвин Прейз.
   - Я слышал о нем, - отозвался Бертингас. - Он из  свиты  Дейдры  Салли,
она привезла его с собой из Главного центра. На первый взгляд он просто ее
друг  детства.  Того  же  поля  ягода:  богатая