какое там, к черту, понятно! Кто такой этот мальчишка Батицкий?
По  чьему  приказу  он,  кадет  Академии  СБ,  стал  изощренным киллером?..  Вы
ощущаете,  насколько бредово это звучит: кадет-киллер? Да какой киллер! Теперь,
конечно,  ясно,  почему убийцы не оставляли никаких следов. Кадет-старшекурсник
умеет гораздо больше, чем лучший из полицейских "волков". 
     - Это как-то связано с вашей миссией? 
     - И  да и нет,  мэм комиссар.  Моя миссия -  вовсе не расследование причин
гибели конвойных и транспортных боссов.  Все намного сложнее... вопрос, которым
я  занимаюсь,   может  показаться  не  слишком  значительным,  но  для  нас  он
чрезвычайно  важен.  Всех  нас  ждет  война,  в  которой,  наверное,  не  будет
победителей.  Мы с вами,  несомненно,  погибнем, но человечество как раса может
уцелеть.  Поэтому тут нет и не может быть мелочей.  Каждая такая "мелочь" - это
песчинка на чаше весов. 
     Леа  Малич покачала головой и  тихонько вздохнула.  Они  еще не  понимают,
вдруг подумал Хикки,  они,  цивильные,  все еще думают, что ее величество Война
обойдет их  дома стороной,  прогремит,  как  это уже было,  где-то  там,  среди
далеких звезд. Но на этот раз все будет не так. Или мы, или они, и никак иначе.
Она думает,  что впереди еще целая жизнь,  -  но ее, увы, уже нет. Когда вокруг
вскипят океаны, жить будет поздно.... 
     Время жить и  время умирать.  Первое уже позади,  и  теперь мне ли бояться
смерти?  Я умру,  как умрете и вы все...  но, может быть, прежде чем умереть, я
смогу  сохранить для  будущего другие жизни?  Так  дерево,  погибая от  жары  в
засушливый год,  продолжает разбрасывать вокруг себя летучие семена в  надежде,
что хоть некоторые из  них смогут дожить до  оживляющего ливня и  посеять новую
жизнь. И возможно, она будет не такой, как прежде. 
     - Я  верю в человека,  -  сказал вдруг Хикки,  глядя,  как тают под крылом
далекие дюны побережья,  -  я  верю в  то,  что мы еще молоды и  впереди у  нас
огромный запас пассионарных сил.  Я  не  знаю,  что нас ждет:  может быть,  как
предрекают некоторые,  упадок и новые Темные Века,  но я уверен в том,  что все
вернется -  новая  слава ляжет поверх старой,  вознося имя  человеческое.  Ради
этого не страшно умирать... 
     Леа посмотрела на него с удивлением,  к которому примешивалось восхищение.
Не видя ее глаз, Хикки все так же продолжал смотреть в боковое окошко кабины. 
     - Возьмите  правее,  -  сказал  он.  -  Кажется,  мы  уже  вышли  из  зоны
безопасности порта. 
     Выйдя из коптера,  женщина долго рассматривала старый "замок", не двигаясь
с места.  Хикки терпеливо ждал,  когда она насытится впечатлениями;  из глубины
дома  раздавались отрывистые команды  Этерлена,  который  с  помощью  Лоссберга
готовился к допросу захваченного террориста. По его речи Хикки сразу понял, что
он собирается использовать "химию".  Такой допрос,  основанный на гипнотических
способностях до-знавателя,  требовал немалой энергии. Хикки знал, что Этерлен в
этом  отношении гораздо  сильнее  его  самого,  но  беспокоился за  сохранность
нервной системы генерала. 
     "В случае чего, - решил он, - придется подключаться самому". 
     - Кто это построил? - спросила Леа, подходя к фиолетовой лестнице "замка".
     - Так,  один  сумасшедший,  -  отмахнулся Хикки.  -  Собирался  воевать  с
призраками. Идемте, они наверху. 
     Этерлен и  Лоссберг расположились в просторном холле второго этажа.  Мьюз,
уже приведенный в  чувство,  был крепко привязан к  креслу.  Он выглядел жалко:
глядя, как Этерлен умело собирает инъектор, террорист мелко трясся, по его лицу
текли крупные капли пота. 
     - Что,  парень,  -  говорил Этерлен, - хватать женщин и детей ты умеешь, а
укольчиков боишься? Ничего, сейчас мы прочистим тебе мозги... 
     - Это так называемый "психосиловой допрос",  -  объяснил Хикки женщине.  -
Вам,  разумеется,  такие  номера  запрещены.  Даже  мы  применяем их  только  в
исключительных случаях: это довольно опасно. 
     Этерлен прикоснулся инъектором к шее Мьюза, и тот сразу же обмяк, в глазах
появился пустой идиотический блеск. 
     - Так,  теперь тишина,  -  Этерлен сразу стал  серьезен.  -  Всем молчать,
молчать! 
     Он уселся верхом на стул и начал: 
     - Александр Кеннет  Мьюз,  в  каких  отношениях вы  состоите  с  Всеславом
Батицким, кадетом Академии Имперской Службы Безопасности? 
     - Всеслав -  сын моей двоюродной сестры Сары Инги Батицкой,  в  девичестве
Свенсон. 
     - Когда Всеслав появился на Авроре? 
     - Больше месяца назад, точнее припомнить не могу. 
     - Вспоминайте. 
     Лицо Мьюза исказила мука. Он тяжело вздохнул и резко, неестественно дернул
головой.
     - Сорок два дня тому назад. 
     - Какова была цель прибытия Всеслава Батицкого? 
     - Он   собирался   расправиться  с   несколькими  известными   на   Авроре
предпринимателями, занятыми в сфере конвойно-транспортных операций. 
     - С какой целью? 
     Мьюз промолчал.  Хикки видел,  как  подергивается его щека:  террорист изо
всех сил  пытался найти ответ на  заданный ему вопрос,  но  это было не  в  его
силах. 
     "Код?  -  подумал Хикки.  -  Нет,  это невозможно, Пол пробился бы. Он и в
самом деле не знает, какого черта пацан решил мочить всю эту публику". 
     - Расправиться - значит убить? 
     - Да, это так. 
     - Почему вы согласились помогать Батицкому в этом деле?
     - Я  не  соглашался.  Он  принудил меня силой оружия.  Он завладел оружием
своей семьи и заставил меня предоставить ему транспорт и финансовую поддержку. 
     - Батицкий покидал Аврору? 
     - Один раз.  Его не было пятеро суток.  Потом он вернулся,  и все началось
снова. 
     - Родители Батицкого знали, чем он тут занимается? 
     - Нет, не знали. 
     - Кто сопровождал Всеслава на Авроре? 
     - Высокая девушка, двадцать два-двадцать три года, зовут Роми. Фамилия мне
не известна. Они жили у родителей Батицкого. 
     - Каково было  психическое состояние Всеслава Батицкого после  прибытия на
Аврору? 
     - После отчисления из  Академии он получил психотравму,  но с  отчислением
она связана не была. Подробности мне не известны. Он был очень скрытен, и .даже
родители не могли сказать, что же с ним произошло. 
     Хикки  нахмурился.  Психотравма!  Кадет был  отчислен...  почему отчислен?
Какая  психотравма,   не  связанная  с  отчислением,   могла  заставить  пацана
схватиться за оружие?! 
     Ему хотелось скорее включить свой терминал, но допрос следовало довести до
конца - и ни в коем случае не мешать Этерлену. 
     - Где сейчас находятся Батицкий и Роми?  Молчание. Мьюз задергался, из его
глаз вдруг брызнули слезы,  и  голова допрашиваемого безвольно упала на  грудь.
Этерлен шумно выдохнул и, пошатываясь, встал на ноги. 
     - Хик,  -  сказал он, - мне нужно полежать. Просмотри все, что можно найти
на этого гада Батицкого. Слабак он, этот Мьюз. Но... он действительно не знает.

     Лоссберг  помог  Этерлену  доковылять  до  стоявшего  в   холле  дивана  и
повернулся к Хикки: 
     - Где твой терминал? 
     - Идемте вниз, - устало сказал Хикки. 
     - Он жив? - произнесла Леа, с ужасом рассматривая бесчувственного Мьюза. 
     - Он придет в  себя часа через три,  может,  больше.  Я не поручусь за его
психическое здоровье. Некоторые люди плохо переносят такую "промывку". 
     Спустившись в  кухню,  Лоссберг раскупорил бутылку "Крови" из своих личных
запасов и  запек в печке бутерброды с ветчиной.  Хикки не отрываясь выпил почти
целый стакан немного сладковатого напитка -  Леа смотрела на него с ужасом -  и
принялся за работу.  Войдя в  закрытые сети Конторы,  он нашел том "Академия" и
принялся шарить по  отметкам кадровой службы.  Отчисленного в  этом году кадета
Всеслава Батицкого он нашел сразу. 
     В личном деле парня не обнаружилось никаких записей, свидетельствовавших о
его  служебной  непригодности.  Проступков,  могущих  послужить  основанием для
отчисления, тоже не было, тем более что кадет Батицкий был отчислен с почетом и
правом поступления на  старшие курсы любого высшего учебного заведения Империи,
включая Академии ВКС и Планетарно-Де-сантных Сил. 
     Хикки недоуменно почесался и начал поиск снова. Вскоре ему все стало ясно.
В графе "агрессивность",  одной из самых важных при оценке будущего офицера СБ,
стояла восьмерка. 
     - Лосси,  -  сказал он,  придвигая к себе тарелку с бутербродами,  - какая
"злобность" была у тебя на выпуске? 
     - Двадцать четыре, - мрачно отозвался генерал. - Самая веселая на курсе. 
     - А у меня - двадцать, - хмыкнул Хикки. 
     - Ты к чему это? 
     - К тому,  что нашему клиенту после девятого курса поставили восьмерку.  С
таким темпераментом ему надо не в Контору, а в монастырь Святого Лаврентия. 
     - И что, из-за этого его отчислили? 
     - Разумеется...  так, теперь полюбуемся на его дальнейшую личную жизнь. Ты
слышал,  что даже после увольнения любого,  кто был связан с  нашим заведением,
"ведут" еще  в  течение трех  лет?  Сейчас будем  рыться в  досье:  может,  оно
расскажет нам про его таинственную "психотравму". 
     Закончив читать, Хикки некоторое время задумчиво посасывал сигару, а потом
налил себе еще виски. По его виду Лоссберг понял, что с парнем случилось что-то
достаточно серьезное. 
     - Что ты там нашел? - спросил он. - Разверни ко мне дисплей. 
     - Я прочитаю вслух,  -  сказал Хикки.  -  Итак... "При переходе с Краба на
Аврору корвет типа  "Каспер",  принадлежащий компании "Золкин Спейстранс Корп",
вследствие ошибки штурмана не смог выйти в точку рандеву с коммерческим конвоем
в составе..." Так,  это не интересно,  вот,  слушайте:  "...корвет был атакован
пиратским броненосцем типа  "Огар" корварского производства.  По  свидетельству
капитана Романы Ренье и экс-кадета Батицкого -  единственных,  кто сумел выжить
после  нападения,   большинство  членов  экипажа  покончили  с  собой,  осознав
бесполезность сопротивления.  По  ее  словам,  капитан  Ренье  застрелила  всех
остальных пассажиров,  так как все они высказали пожелание умереть раньше,  чем
призовая партия взойдет на борт.  В  дальнейшем Ренье и Батицкий сумели оказать
призовой партии посильное сопротивление и спрятаться в верхнем радарном гнезде.
Менее чем через час после нападения они были сняты с  корвета "Каспер" экипажем
росского патрульного линкора.  Броненосец типа  "Огар"  покинул район  атаки  и
сумел уйти от преследования". 
     - Ого-го! - воскликнул Лоссберг.,- Я такого еще не видел... 
     - Это еще ерунда,  ты слушай дальше.  "Командир линкора Шай-Яур Ворготтир,
проведя экспресс-дознание,  полностью подтвердил показания Ренье  и  Батицкого.
Экспертиза, проведенная на Беатрис, куда и был доставлен корвет "Каспер", также
не  нашла  улик,   свидетельствующих  против  показаний  пострадавших.  Военная
прокуратура Беатрис признала возбуждение уголовного дела нецелесообразным;  его
милость лорд-прокурор генерал Люк выразил капитану Ренье свое восхищение".  Как
вам это нравится? 
     - Я  не  совсем  понимаю,  -  вмешалась Леа,  -  как  это  она  застрелила
пассажиров? 
     - Вот  так,  -  хмуро  дернул щекой  Лоссберг.  -  Вы,  видно,  никогда не
летали...  Если корабль не может больше сопротивляться и "корварец" уже близко,
для  пассажиров лучше умереть раньше,  чем  до  них доберутся пираты.  Корварцы
приятные парни,  но их пиратские кланы -  это что-то,  не укладывающееся в наши
представления.  Черт, если. бы я знал, то "Огар" бы от меня так просто не ушел.
Ну  ничего,  у  меня  еще  будет время почесать об  него зубы.  Я  подниму свой
дивизион, и тогда мы посмотрим, поможет ли ему его древняя броня. 
     - Ты уверен, что это тот самый? - бросил Хикки. 
     - А все другие давно сгнили... 
     Хикки хлебнул виски и  с  шумом захлопнул свой терминал.  Несколько секунд
они с Лоссбергом смотрели в глаза друг другу,  потом генерал криво усмехнулся и
потянулся к бутылке. 
     - Выпью за упокой их душ,  - решил он. - Такое бывает... и понятно, почему
прокурор Люк  восхитился действиями этой  Роми.  Не  у  всякого  хватит  нервов
убивать беззащитных людей,  особенно когда они сами об этом просят. Но все-таки
я еще не совсем понимаю,  какого ж дьявола этот малолетний негодяй стал крушить
ни в чем не повинных "королей". 
     - Мы можем только догадываться,  - покачал головой Хикки. - Теперь я знаю,
что мы  с  Полом всю дорогу шли не  в  ту  сторону.  Когда я  увидел рожу этого
Мью-за...  вот  черт,  прямо  смешно  становится.  Покойник  Иохансон  видел  в
"Околице" Мьюза  с  каким-то  типом  и  слышал,  как  они  болтали об  убийстве
лидданского консула и  мести за "Каспер".  Пол с его постоянным психозом решил,
что речь может идти только о твоем приятеле Кирпатрике. С этого все и началось.
Мы метались, как слепцы туманной ночью, - то туда, то сюда! А надо было идти по
другому пути...  Хотя я  до  сих  пор  не  совсем понимаю,  для чего нужно было
убивать несчастного консула. 
     Леа Малич задумчиво отхлебнула из своего бокала. 
     - Никогда бы не подумала,  что так может быть.  А если мы их задержим,  то
кто будет вести дело - вы или полиция? 
     - Никакого дела не  будет.  В  таких случаях Контора всегда прячет концы в
воду,  - уверенно сказал Лосс-берг. - Так что вам лучше молчать, Леа. Вы можете
лететь  домой:  по  дороге  сюда  Этерлен вызвал  из  Стоунвуда особую  бригаду
"чистильщиков",  и  если наша парочка еще в Портленде,  то не сегодня-завтра их
найдут,  и  дело  будет закрыто.  Мьюз,  к  сожалению,  тоже остается за  нами.
Простите,  но  в  этой жизни так  много всяких тайн -  не  слишком приятных для
простого народа... 

                                        * * * 

     - Выключи,  бога ради!  -  взмолился Хикки. Портлендские репортеры, еще не
успевшие получить команду "отбой",  склоняли его доброе имя на все корки.  Сети
ломились обвинениями во всех смертных. грехах и недоумением по поводу того, что
мерзкий и злобный Ричард Махтхольф,  возжелавший ради страховой премии угробить
свой экипаж и пассажиров, до сих пор болтается на свободе. 
     Не дожидаясь,  когда Ирэн выполнит его просьбу, Хикки поднялся и самолично
вырубил проектор. 
     - Судиться с ними, говнюками, - предложил Этерлен. 
     - Истинно так,  -  поддержал его Лоссберг,  смотревший неестественно прямо
перед собой. 
     Сегодня  господа  генералы  впервые  за   все   время   операции  напились
по-настоящему.  Лоссберг блестяще продемонстрировал,  как  умеют пить имперские
асы,  а Этерлен старался не отставать от его темпа.  В результате к наступлению
темноты он ударился в долгие рассуждения о бренности всего сущего,  а Лоссберг,
более трезвый,  но и более меланхоличный,  поддакивал ему странными цитатами из
давно почивших мудрецов. 
     Хикки не  особенно прислушивался к  их  бормотанию.  Он смотрел на сидящую
перед ним Ирэн и с нежностью думал о том,  что у них, наверное, еще будет время
отдохнуть на побережье. Он и она, вдвоем, как когда-то... он и она, и целый мир
вокруг.  Мир,  который готовится рухнуть. Но у них будет время, его не может не
быть:  ведь им всегда везло.  С  тех самых пор,  как он познакомился с нею,  их
хранили добрые и мудрые ангелы.  Они и сейчас здесь, рядом с ними. Они не могут
.уйти, потому что эпоха неудач давно закончилась... 
     - И честь,  -  четко произнес Этерлен,  - это не то, что может быть забыто
грядущими поколениями. Верность долгу, преданность и самоотречение... 
     - А-а-а!!!  -  заревел Лоссберг,  боком падая со стула.  И голова Этерлена
разлетелась фонтаном брызг.  Хикки успел вскочить и  даже  выхватить из  кобуры
"моргенштерн".  Он  не видел,  откуда их атакуют,  но все же успел понять,  что
выстрелы гремят из  глубины темного коридора,  который вел  в  холл  на  первом
этаже. Он даже успел вскинуть руку - и рухнул прямо на свою жену, уже мертвую. 
     В  кухню  медленно,  крадучись вошли двое:  высокая девушка,  закутанная в
дождевой  плащ,  и  худощавый  подросток с  трехствольным черным  излучателем в
руках. 
     - Здесь был еще один, - тревожно сказал парень. 
     - По-моему,   тебе  показалось,   -  возразила  девушка,  осматриваясь.  -
Посмотри, он еще жив... 
     Юноша наклонился над хозяином дома,  из-за которого они сюда и  пришли,  и
опустил излучатель,  готовясь разнести ему  голову,  но  не  успел;  через стол
оглушающе громко ударил выстрел.  Несколько секунд юноша стоял на месте,  потом
черты его лица смазались потоком крови, и он тяжело рухнул на бок. 
     Девушка бессильно выронила свой "хенклир". Из-за опрокинутого стола на нее
смотрела пара стволов древнего бластера. 
     - И все-таки я ошибся,  -  горько сказал Лоссберг. - Я ошибся, Анна... или
Роми, как правильнее? 
     Он  достал  из  кармана телефон,  набрал  короткий код  и  некоторое время
говорил, не сводя глаз с застывшей, как статуя, девушки. 
     - Я ошибся в самом конце.  Как глупо,  не правда ли? Она молчала, глядя на
него расширившимися от ужаса глазами; он казался ей демоном, восставшим из ада,
чтобы бороться за свою адскую справедливость. Она молчала. 
     - Вы убили столько людей...  Бедный, верный старый Пол с его растрепанными
нервами:  сегодня он  спас жизнь молодой женщине и  троим ее  дочуркам,  и  еще
многим людям.  Ирэн,  жена Хикки:  она-то  что сделала вам плохого?  За  что вы
хотели ей отомстить?  А за что вы мстили полковнику Махтхольфу - за то, что его
оболгали репортеры,  а  вы  успели поверить,  что он в  чем-то повинен?  Или ты
думала, что в твоей трагедии виноваты владельцы компаний, якобы "бросившие" ваш
корвет без конвоя?.. 
     Лоссберг  сдернул  с  девушки  плащ,  под  которым  обнаружился  небольшой
арсенал, тщательно разоружил ее и присел на кухонный стол со множеством дверок.

     - Эти люди были очень нужны Империи,  - медленно сказал Лоссберг, не глядя
на стоявшую перед ним Роми.  -  Теперь ты уже не увидишь всего того,  что скоро
начнется. Наверное, это даже везение... в некотором роде. 
     - Ты убьешь меня? - спросила она с неожиданной твердостью в голосе. 
     - Да,  потому что я  должен отомстить.  И  еще потому,  что тебя все равно
убьют,  как только Хикки Махтхольф придет в себя.  И еще, ты разочаровала меня:
это глупо... 
     Он  неторопливо раскурил сигару и  поднял на нее измученные,  полные тоски
глаза; потом неуловимым жестом вскинул свой бластер. 
     Посмотрев на  залитое кровью лицо девушки,  легион-генерал Райнер Лоссберг
взял со стола бутыль рома и  вышел сквозь распахнутую заднюю дверь в  сад.  Над
ним  равнодушно светилось желтоватое зарево  никогда не  засыпающего Портленда.
Звезд не было видно.  Лоссберг сделал солидный глоток и подумал о том,  что еще
никогда ему не приходилось убивать человека, глядя прямо в лицо. 
     Но это оказалось легко. 
      
                                       Эпилог 

     В  те  дождливые дни в  Портленд слетелось немалое количество дорогих яхт,
сопровождаемых конвоями, и тяжелых, до зубов вооруженных частных фрегатов. Люди
на таможне знали:  прилетели конвойные "короли",  и  удивлялись,  потому что до
ежегодной Транспортной конференции оставалось больше месяца, а эти люди 
     очень не любили менять свои привычки. 
     Все  они  собрались в  роскошном зале отеля "Эмпайр Крайст",  и  случайный
зевака  мог  бы  отметить  присутствие небывалого  количества охраны,  а  также
худощавых людей в черных мундирах. 
     Погрузившись в уютные кресла и приготовившись слушать,  они ждали недолго.
На трибуну вышел сухощавый старик с  длинными пепельно-седыми волосами.  На нем
был черный мундир.  На  плечах тускло отливали золотом эполеты вице-маршала,  и
все собравшиеся в зале знали, с кем они имеют дело. 
     - Многим людям пришлось умереть,  -  негромко сказал он, - для того, чтобы
мы могли встретиться с  вами здесь...  едва избежал смерти человек,  добившийся
умиротворения,  благодаря которому мы пришли к согла