ались к мокрой стене
здания.  Сверху гремели какие-то невероятные синкопы, через которые прорывались
визгливые голоса клиентов матушки Липы.  Все  они уже находились в  глубочайшем
"пике". 
     - Слушай,  а давай сверху,  -  предложил Этерлен.  -  Вон видишь, пожарный
выход со второго этажа... 
     - Знать бы,  куда ведет та дверь. Ну ладно, узнаем. По крайней мере, через
нее будет удобно уходить. Поехали... 
     Взбираясь по  лестнице,  Хикки впервые за  очень долгое время ощутил нечто
похожее на давний боевой азарт.  Теперь,  как и  когда-то,  он был не дичью,  а
охотником. Он вспомнил те, прежние времена и усмехнулся. У него за плечами было
три  десятка  боевых  миссий  и  несколько  настоящих  десантных операций,  ему
приходилось командовать людьми,  убивать и  умирать самому.  Когда-то  ему  это
нравилось. 
     Этерлен склонился над дверью и возмущенно фыркнул. 
     - Этот замок не открывался лет двести, - прошептал он. 
     Дверь он одолел при помощи рейнджерского тесака,  всунув его в щель косяка
и  вырвав замок наружу.  На  Хикки пахнуло теплой затхлостью.  Музыка стала еще
громче. 
     "Береги башку, - напомнил он себе, - главное - это башка". 
     Они  вошли  в  небольшую каморку,  заваленную каким-то  непонятным хламом.
Впереди тускло светилась прямоугольная рамка еще  одной,  внутренней двери.  Ее
также пришлось взламывать тесаком. 
     - Тише ты! - зашипел Хикки, раздраженный деревянным скрипом. 
     Этерлен безразлично махнул  рукой.  Дверь  вывела их  в  слабо  освещенный
коридор,  который  заканчивался грязной  лестницей со  следами  засохших желтых
плевков.  Похоже,  в  этом закоулке употребляли кое-что похуже плесени.  Желтым
сплевывали курильщики местного  "желтого  гриба",  вызывавшего стойкие,  иногда
длительные галлюцинации и очень быстро отправлявшего человека на кладбище. 
     Хикки вынул из петли на бедре свой тяжелый боевой "нокк",  сбросил с  плеч
ненужный уже  плащ  и  уверенно скользнул вверх  по  лестнице.  Дальше началась
"зачистка"  -  когда-то  привычная,  а  теперь  уже  порядком  подзабытая.  Они
двигались быстро,  "качали" в довольно хорошем темпе - Этерлен вышибал запертую
дверь,  а  Хикки с излучателем наперевес вламывался в помещение.  Иногда на них
как-то реагировали,  чаще - нет. Отвратительно пахло "грибом". Один раз в Хикки
выстрелили:  седой мужчина в дорогом костюме, рядом с которым в полной отключке
валялся  обнаженный подросток,  выдернул  из-под  руки  пистолет и,  не  глядя,
спустил курок. Хикки равнодушно превратил его в кляксу на стене и пошел дальше.
Удар - заход - короткий взгляд - выход. 
     - Ну,  он внизу,  -  уверенно заключил Хикки.  - Мы обошли весь этаж, а на
третьем не  "принимают",  там уже только отсыпаются.  Он внизу...  ты только не
пугайся - там сейчас такая содомия, что с непривычки глаза могут вылезти. 
     - Да у меня от этой вони и так уже глюки начинаются.  Давай договоримся...
Ты его сразу узнаешь? 
     - Ну, я его видел пару раз. Узнаю. А ты? 
     - А  я  на  его  досье так насмотрелся,  что он  мне скоро сниться начнет.
Значит, как зашли, так и давай. Без соплей, идет? 
     Хикки  молча  пожал  плечами.  Сопли  он  перерос очень давно.  Сейчас его
беспокоила только одна мысль -  они делали то,  чего делать было нельзя... Даже
приблизительно он  не  мог  себе  представить,  к  каким  последствиям приведет
убийство Ника Батозова. 
     Хикки не сомневался в  том,  что вся операция пройдет чисто,  никаких улик
полиция не получит,  но об этом он и не переживал, страха перед полицией у него
сроду не  водилось.  Его  мозг  упрямо свербила мысль,  что  высокопоставленные
покровители Ника не захотят простить его смерть и начнут свой, невидимый поиск.
От таких ищеек уйти труднее, чем от копов. 
     Он  молча хлопнул Этерлена по  плечу и  скользнул вниз по лестнице.  Хикки
помнил, что где-то здесь, сбоку от перехода, должна быть небольшая галерея, как
бы опоясывающая зал первого этажа.  Память привела его в  тесный чулан,  и  там
сквозь дыру виднелась тяжелая пыльная штора. 
     - Теперь аккуратно,  -  прошипел Хикки на ухо Этерлену,  - кажется, отсюда
все должно быть видно. 
     Он раздвинул мягкую темную материю и посмотрел вниз. 
     Прямо под ним разворачивалось любопытное действо. 
     Посреди слабо  освещенного прямоугольного зала  высилась светящаяся статуя
какого-то странного идола с козлиной головой и крыльями за спиной. Возле статуи
сладострастно изгибалась полностью обнаженная фигура - судя по формам и наличию
огромных грудей,  женщина,  но  ниже  пояса она  имела сугубо мужскую оснастку,
делавшую ее  довольно завидным женихом.  Сзади этого "андрогина" умело атаковал
худенький отрок,  выпучивший от  сладострастия свои  затуманенные плесенью очи.
Поодаль в дымном сумраке извивались другие обнаженные фигуры.  Несколько мужчин
из  числа сидевших за  столиками приспустили брюки и  вовсю орудовали кулаками.
Этерлен,  глядевший на эту впечатляющую картину, аж зажмурился, не желая верить
своим глазам. 
     - Это что такое? - прохрипел он. 
     - А  ты плесени накушайся,  тебе тоже так захочется,  -  ответил Хикки.  -
Видел его? 
     - Да,  по-моему,  он справа,  под самой стойкой. С ним еще какой-то мужик.
Может, брат? Вроде они похожи. 
     - Похожи,  похожи...  Тут двадцать человек охраны,  Все те  мальчики,  что
прячутся в тени, - это "свита", черт бы их побрал. 
     - Так что ты предлагаешь? 
     - Я? Я предлагаю работать... у меня от вони голова болит. Ты берешь его, я
- остальных. Раз, два... 
     Теперь их  с  Этерленом жизни находились в  прямой зависимости от  темпа и
точности стрельбы. 
     Хикки увидел,  как кровавым цветком разлетелась голова Батозова и сразу же
- его  предполагаемого брата.  Он  сосредоточил все внимание на  молодых людях,
которые,  выхватывая оружие,  в панике начали прятаться под столиками.  Времени
Хикки не ощущал, и так зная, что все происходит очень и очень быстро. Наверное,
он  вообще не  до  конца  контролировал свои  действия,  полностью отдавшись во
власть старых,  но  не  успевших забыться рефлексов.  Его плещущий огнем "нокк"
рывками метался из стороны в сторону, поражая каждого, кто держал оружие. Рядом
так же быстро действовал Этерлен. 
     Паника  в  зале  началась  только  через  несколько секунд,  когда  охрана
Батозова превратилась в  обугленные кровавые лохмотья.  В эти мгновения огонь с
галереи прекратился.  Кто-то  вырубил музыку.  В  наступившей тишине прорезался
истошный  визг,  и  сразу  же,  подчиняясь могучему  инстинкту,  все  уцелевшие
бросились, как тараканы, в разные стороны. Они натыкались друг на друга, падали
и кричали ничуть не тише, чем только что умолкшая аппаратура. Кое-кто попытался
достать бластеры.  Тогда  из-за  коричневых штор  опять  ударила серия коротких
точных очередей. 
     И - все, больше стрельбы не было. 
     Лишь  визг,  барахтанье  на  скользком  от  крови  полу,  бессвязные крики
одурманенных наркотиком людей,  успевших ощутить летящую из темноты смерть,  но
так и не понявших, что явилось ее причиной. В полумраке под разбитыми столиками
бились в  агонии несколько охранников,  которым не повезло умереть сразу.  Всех
остальных -  надо  отдать  им  должное,  они  попытались среагировать на  атаку
адекватно, просто у них не было шансов, - всех остальных обезглавили прицельные
выстрелы с галереи. 
     Даже если бы  их  было вдвое больше,  они не  смогли бы остановить плотный
поток  огня  многоствольных боевых излучателей.  Каждая очередь,  плеснувшая из
тьмы, находила свою жертву. Голубоватые молнии не просто поражали человека, они
рвали его в куски,  они с дымом прорубались через дерево и пластик, они крошили
стойку,  пол и  стены заведения,  убивая даже тех,  кто находился в  соседнем с
залом помещении. 
     В тлеющем разломе старинной дубовой стойки застряло тело Жирного Ника, еще
минуту назад бывшего могущественной в Портленде персоной.  Теперь он походил на
дымящийся кровавый ком, в котором трудно было распознать человека. 
     Хикки  и  генерал ушли  тем  же  путем,  что  и  пришли.  Их  некому  было
преследовать.  Спокойно спустившись по лестнице вниз, пробрались через разлом в
заборе и заняли места в катере.  Лоссберг тотчас же задраил люк и поднял машину
в воздух.  Несколько секунд спустя, когда Хикки вышел из боевого транса, черный
разведчик мчался на высоте, недоступной гражданским или полицейским машинам. 
     - Профессионально,  -  оценил  Этерлен.  В  кабине  слабо  пахло  нагретым
металлом.  Хикки  посмотрел  на  индикатор  своего  излучателя  и  увидел,  что
израсходовал почти весь четырехсотзарядный магазин. 
     "Странно,  - подумал он, - мне почему-то казалось, что я стрелял короткими
очередями". 
     - И что теперь?  -  негромко спросил Лоссберг,  не проронивший до этого ни
слова. 
     - Ждать, - коротко ответил Этерлен. - Теперь только ждать. Я думаю, больше
на нас никто не нападет. 
     Хикки коротко вздохнул. 
     "Или да,  или нет,  -  сказал он себе. - То есть или совсем да, или совсем
нет... Это станет ясно завтра же утром". 
      
     Глава 11 
     Нет, я не знаю, что делать. 
     Этерлен  облокотился на  деревянные перила  веранды  и  покачал  кружкой с
остывшим кофе. 
     - Да пропади оно все, - махнул рукой Хикки. - Давай собираться. 
     - Если что,  -  задумчиво проговорил Этерлен,  - я сразу же выйду прямо на
Деда. Мне надоело это представление, надо с ним заканчивать. Еще два-три дня, и
он, я уверен, сам на нас выйдет. Но тогда нам уже будет не до смеха. 
     Он  только  что  закончил разговор с  Малич.  Комиссар просила  встречи  у
"Чико",  намекая на  какие-то  очень важные новости,  о  которых можно говорить
только с глазу на глаз. 
     -А Хикки ранним утром беседовал с Ирэн.  Его жена подключила к делу одного
из самых известных стоунвудских адвокатов,  и тот,  уже соображая,  что к чему,
твердо порекомендовал ему сдаться полиции.  Адвокат клятвенно заверял Ирэн, что
в  камере Хикки  проведет максимум сутки,  а  потом  будет  отпущен под  залог.
Вздохнув,  Хикки подумал,  что сутки он в камере продержится.  Для кого-то это,
конечно,  закончится травмами и  всякими неприятностями,  но  убить себя он  не
даст.

      


      
     Этерлен  резко  возражал против  такого  решения.  Во-первых,  говорил он,
офицер Конторы ни  при каких обстоятельствах не может быть арестован цивильными
правоохранительными силами,  а  во-вторых,  ему  почему-то  очень не  нравилась
фигура начальника портлендской полиции Ноэля Циммермана. 
     В ответ Хикки только вздыхал.  Заблокированная прокуратурой компания несла
колоссальные убытки.  Ирэн,  и  без  того  подавленной и  несчастной,  пришлось
отказаться от всех контрактов и  начать выплаты неустоек.  В бюджете "Махтхольф
Транс-экшн" стремительно росла дыра. 
     Лоссберг поднял катер за  несколько минут до рандеву.  Его расчет оказался
правильным -  они приземлились одновременно с  коптером комиссара.  Леа была не
одна  -  в  кабине  коптера  маячил  профиль молодого пилота.  Этерлен нехорошо
прищурился,  но  сказать ничего не  сказал.  Этим утром он  вообще не отличался
разговорчивостью. 
     - Вы смотрели сети?  -  поинтересовалась Леа у  Хикки,  едва выбравшись из
своей машины. 
     - Смотрел, - кивнул тот, гадая, почему ее волнует именно этот вопрос. 
     Его немного беспокоило другое:  ни один канал не сообщил о смерти Ника,  и
это было по меньшей мере странно.  Он уже думал об этом, но не стал говорить на
эту тему с Этерленом. Того, похоже, вообще мало что интересовало. 
     - Вы слышали, что о вас говорят? 
     - Слышал,  будь оно все проклято!.. Вы думаете, будет что-то еще? У меня и
так  ощущение полного рта  помоев.  Что,  Циммерман придумал для  меня какие-то
новые радости? 
     - Больше не будет никаких радостей. Циммерман хочет вас видеть. 
     Этерлен зашевелился.  По его оскалу Хикки догадался, что сейчас произойдет
что-то не слишком приятное для комиссара. Он не ошибся. 
     - Не будете ли вы так любезны,  -  слащаво проговорил Этерлен, - объяснить
нам,  каким образом этот субъект мог узнать о наших с вами контактах?  А то мне
что-то  непонятно,  с  каких таких чертей шеф  полиции передает свои  сообщения
через вас, а не через своих, э-э-э, родственничков из дорожного патруля? 
     - Все очень просто,  -  на  секунду Леа дрогнула,  но  тут же вернула свое
обычное хладнокровие, - к нему пришел Шанцев... Пришел и предъявил что-то вроде
ультиматума.  Но это,  наверное, еще не все. Я видела Циммермана сегодня в семь
утра,  он вызвал меня прямо к  себе домой.  Он находится в состоянии шока,  мне
кажется, что его напугали так, как не пугали никогда в жизни. 
     - Вы  хотите  сказать,  что  его  испугал  этот  истеричный  банкир?  Чем,
позвольте полюбопытствовать? Спустил перед ним штанишки? 
     - Пол,  -  вмешался Хикки,  видя обиду на лице женщины, - прекрати. Ты все
усложняешь.  А  вы,  мэм  комиссар,  прекратите говорить загадками.  Что  там с
Циммерманом, о чем вы нам тут голосите? Кто его напугал? 
     - Вряд ли  он  испугался Шанцева.  Хотя...  я  думала и  над этим.  Шанцев
совещался с  людьми из "ИТ",  и  они,  по-моему,  приняли какое-то решение.  Не
исключено, что для Циммермана оно может быть очень неприятным. Тем более, - Леа
чуть понизила голос, - сегодня утром. 
     - Ах, сегодня утром, - понимающе закивал генерал. - Ну, сегодня утром, оно
конечно,  как же.  Куда ж тут деваться -  утро, понимаешь ли. А шеф Циммерман в
курсе того,  что он  не  имеет права задерживать -  я  уж не говорю об аресте -
офицера Службы Безопасности без санкции как минимум планетарной резидентуры? 
     - Никто уже не говорит о задержании.  У меня сложилось такое ощущение, что
вся ситуация кардинально изменилась. Причем не в его пользу... Он не просит, он
умоляет о встрече.  Без прокуроров, без адвокатов, без ничего. Он так и сказал:
"Я хочу только поговорить, ничего больше. Это не займет много времени". 
     Хикки задумался.  По  большому счету он  мало чем рисковал.  Даже если Ной
решил  устроить ему  такую глупую и  примитивную ловушку,  он  ничего толком не
добьется.  Ирэн мгновенно устроит шум, а расстроенные нервы Этерлена подтолкнут
его на контакт с Дедом. Много времени на все это не потребуется. Может статься,
в камере он успеет только пообедать... 
     - Ну, ладно, - решительно кивнул Хикки, - когда? Сейчас? 
     - Хик,  не валяй дурака,  -  угрожающе начал Этер-лен,  но тот раздраженно
махнул рукой: 
     - Пол,  можно я сам буду вытирать себе задницу?  Ты лучше свяжись с Ирэн и
передай  ей,  чтобы  она  готовила адвокатов и  выдвигалась с  ними  под  двери
полицейского управления.  Если что  -  пусть идут в  атаку.  Денег на  внесение
залога у нее хватит в любом случае. 
     Этерлен стиснул губы и покачал головой.  По его глазам Хикки видел, что он
готов взорваться. 
     - Если случится это  самое "что",  -  мрачно заявил он,  -  я  сам пойду в
атаку. Без всяких адвокатов. 
     Минуту спустя Хикки  занял  место  в  салоне полицейского коптера.  Машина
поднялась в воздух. Хикки поглядел в иллюминатор и увидел, как Этерлен, яростно
размахивая руками, орет что-то Лоссбергу, высунувшемуся из кабины катера. 
     - Никогда больше не говорите с генералом Этерленом в таком тоне,  - сказал
Хикки комиссару Малич.  -  У него не в порядке нервы,  это понимать надо.  Да и
вообще,  он вам не мальчик.  Он,  черт возьми, боевой генерал, находящийся, что
называется,  "при исполнении служебного долга",  и  полномочия у  него сейчас -
беспрецедентные. 
     - Разве я сказала что-то не то? - изумилась в ответ Леа. 
     - То,  все то...  только не надо с таким напором.  Я понимаю,  что за годы
работы с  преступниками у вас выработалась профессиональная привычка говорить с
нажимом,  но надо же понимать,  как с кем разговаривать. Ему ваши привычки - до
фонаря. У него есть своя привычка - он сперва стреляет, а потом уже спрашивает:
"Кто там?" Вам понятно? 
     Он  замолчал,  недовольный  собой.  С  одной  стороны,  ему  и  самому  не
слишком-то понравилась сегодняшняя манера Леа вести разговор, с другой стороны,
ему не  хотелось одергивать эту симпатичную женщину с  такими молодыми глазами.
Тем  более учитывая тот  факт,  что  она  была  намного старше его  самого.  Но
брезгливое недоверие  к  полиции,  переросшее сейчас  в  отвращение,  оказалось
сильнее. 
     Комиссар,  похоже, разобралась в его мотивации. Она ободряюще стиснула его
ладонь своими сильными пальцами и улыбнулась. 
     - Я больше не буду, ладно?

      
     Это  прозвучало настолько по-детски,  что Хикки не  удержался от  ответной
улыбки. 
     - Забыли... - сказал он. - Просто я не люблю Циммермана. 
     -А я? 
     Шеф  полиции самолично распахнул перед ним дверь своего рабочего кабинета.
Хикки  не  удостоил его  рукопожатием.  Почти  весь  полет  он  был  погружен в
психотренинг и  теперь мало походил на самого себя.  В кабинет Циммермана вошел
прямой,  как  меч,  человек  с  высокомерно поджатыми губами  и  преисполненным
холодного бешенства взглядом.  Не дожидаясь приглашения,  Хикки уселся в кресло
возле окна -  причем уселся так,  чтобы шефу было хорошо видно, что из-под плеч
гостя торчат две рукоятки мощных излучателей,  - и достал сигару. Сейчас его не
узнала бы родная жена. 
     - Я  очень  рад,  что  вы  нашли  время навестить меня,  -  на  Циммермана
спектакль определенно произвел впечатление. - Я хотел бы сказать вам несколько 
     слов... 
     Хикки поднял на него свои голубые глаза, в которых сейчас мелькали искорки
непритворной ярости,  и  неторопливо кивнул.  Он знал -  рот ему раскрывать еще
рано. 
     - Я  впервые оказываюсь в  такой ситуации,  -  шеф  полиции сел за  стол и
нервно потер руки.  -  Меня еще никогда не  таскали за шкирку,  как нагадившего
щенка...  Мне  пятьдесят  лет,  -  неожиданно заявил  он,  поднимая  взгляд  на
по-прежнему непроницаемого Хикки, - и я всегда считал, что делаю то, что должен
делать. Мне часто мешали... но еще никогда со мной не было такого. 
     - Вероятно,  вам  напомнили,  что  шеф  полиции  тоже  обязан  подчиняться
имперским законам? - перебил его Хикки, теряясь в догадках, о чем он блажит. 
     На  щекастой физиономии Циммермана вдруг  появилась краска.  Он  выпрыгнул
из-за стола и  забегал по огромному кабинету,  сжимая и разжимая кулаки.  Хикки
казалось,  что  узкие глазки шефа сейчас вылезут из  орбит.  Ему это нравилось,
даже очень.  Можно сказать,  он  наслаждался происходящим,  но  до  сих  пор не
понимал, кто же подарил ему билет на такое чудное действо. Неужели люди из "ИТ"
сумели найти нечто такое,  от  чего самовлюбленный невротик Ной  запрыгал,  как
резиновый?  Хикки уже много раз говорили,  что у  нового шефа полиции не  все в
порядке с самооценкой -  попросту говоря, она у него находится на столь высоком
уровне,  что иногда у его сотрудников появлялось ощущение, будто они имеют дело
с избалованным ребенком. Теперь он наблюдал все это воочию. 
     - Я, мастер Махтхольф, не лейтенант какой-нибудь, - признался шеф, немного
придя в  себя.  -  И  я  не  могу  позволить,  чтобы меня,  криминаль-комиссара
территории Портленд, совали носом в дерьмо! И из-за чего? 
     - Да перестаньте вы скакать,  - снова перебил его Хикки. - Прямо как мячик
на  веревочке...  Из-за чего?  Вы не знаете,  мастер криминаль-комиссар?  Может
быть, это я должен вам сообщить? 
     Циммерман утих. Он молчал минуты три - у Хикки даже появилось желание уйти
отсюда, но тут шеф заговорил - голосом очень обиженного ребенка. 
     - Давайте заключим с вами мировую,  - произнес он. - Я не хочу ссориться с
вашей Конторой... 
     - А вы думали, что можете? 
     - Нет...  будем считать,  что я  вообще ни о  чем не думал.  Не думал,  не
думал,  не думал! - заверещал шеф, срываясь в истерику. - Дьявол, давно со мной
такого не было. 
     Хи