н в нашем деле, - клянусь дьяволом, он
ответит мне за все. 
     Йони удивленно вздернул бровь:  он давно уже не видел своего друга в таком
состоянии.  Этерлен носил  в  своем  сердце немало горечи,  но  Йохансон привык
видеть его  иронично-сдержанным,  может быть,  немного равнодушным -  сейчас же
одно только произнесенное имя заставило его взорваться, забыв про давно вросшую
в  лицо маску.  Йохансон запустил двигатель и молча тронулся с места.  В глазах
Этерлена стояла все та же отрешенная пустота. 
     В  холле  многоэтажного  жилого  дома,  расположенного  в  респектабельном
окраинном районе,  Йони заметил, что генерал вдруг подобрался, будто готовясь к
прыжку.  Йохансон тихонько усмехнулся.  Он понял, что Этерлен намерен выжать из
отставника все, что только возможно: его друг хорошо умел это делать. 
     - Странное  какое-то  здание,   -   сказал  Этерлен,  рассматривая  полого
поднимающийся коридор. 
     - Это  так  называемая  "колба",  -  ответил  Йони,  -  творение  безумных
рационалистов середины века.  Дом  выстроен таким  образом,  что  вся  нагрузка
приходится на  стены,  крышу  и  фундамент,  а  внутренние перекрытия не  несут
ничего,  поэтому  здесь  совершенно  нелинейная  внутренняя  планировка:  этажи
перетекают один в другой, и все такое. 
     - Шизофрения,  -  отреагировал Этерлен.  Лифт,  гладкий, словно вывернутое
яйцо, бесшумно пополз вверх. 
     - На какой нам этаж? - спросил Этерлен. 
     - На пятый,  - ответил Йони, - но вообще... Договорить он не успел: где-то
неподалеку раздался глухой удар, словно бы излишне ретивая домохозяйка засадила
по висящему ковру бейсбольной битой.  Свет на секунду моргнул и вспыхнул вновь.
Лифт остановился. 
     - О, черт, - произнес Йохансон, бессмысленно разглядывая интегрированный в
стену плафон. - Это что, авария? 
     - Не знаю,  - мрачно хмыкнул Этерлен и вдруг стал к чему-то принюхиваться,
- по-моему, тянет дымом. 
     Йохансон  присел  на  корточки  и  достал  сигареты.   Этерлен  попробовал
понажимать  сенсоры  на  пульте  управления,   но,  как  и  следовало  ожидать,
результатов не добился. Лифт прочно застрял в шахте. 
     - Дурные дела  творятся на  этой  вашей  Авроре,  -  раздраженно проворчал
Этерлен,  -  целый генерал Конторы подвис в лифте, и ни одна собака в округе не
чешется! Черт возьми! Почему здесь нет интеркома? 
     - Потому что автоматика должна сама во всем разобраться. Раз мы до сих пор
не поехали - считай, что мы прилипли. 
     - Погаси-ка соску,  -  вдруг приказал Этерлен.  - Точно, тянет дымом. Надо
выбираться, старый, - я не имею права сгореть в этом идиотском гробу. 
     Йони посмотрел на потолок. 
     - Это замечательно,  -  сказал он.  -  Отечество нуждается в солдатах... А
ну-ка пригнись, я залезу тебе на плечи. 
     Этерлен понял его мысль:  в потолок лифта была вмонтирована вентиляционная
решетка,  достаточно большая для  того,  чтобы в  ее  отверстие мог просунуться
щуплый человек.  Оба  они,  как,  впрочем,  и  все офицеры Конторы,  отличались
довольно субтильным телосложением,  так что шанс выбраться из  лифта хотя бы  в
шахту у них был. 
     - Давненько я не видел, чтобы флаг-майоры катались на генералах, - крякнул
Этерлен, когда Йони оседлал его шею. 
     - А чего,  -  фыркнул тот,  -  нормально...  Подергав решетку, Йони извлек
из-под плеча свой "тайлер".  Этерлен,  судорожно изгибая шею,  наблюдал за  его
действиями. 
     - Может, не стоит здесь стрелять? - поинтересовался он. 
     - Ты стой как стоишь... 
     Йони ударил рукояткой бластера в  центр решетки,  потом поддел пальцами ее
край и, напрягшись, вырвал винты крепления. Решетка со стуком упала на пол. 
     - Давай поднимайся, - сказал Йони. Этерлен начал выпрямляться, давая другу
возможность вылезти из лифта. Йохансон ловко выжался на руках и исчез из виду. 
     - Ох,  дьявол,  -  донесся из  темноты его голос.  -  Мы  почти доехали до
дверей,  тут допрыгнуть можно,  да только как их открыть? Может, расстрелять по
периметру? 
     Этерлен распахнул на себе куртку. 
     - Засунься сюда, - сказал он. 
     В темном прямоугольнике появилась голова Йони. Подпрыгнув, Этерлен передал
ему "моргенштерн" и произнес: 
     - Целься в центр, между створок. 
     - А вдруг там кто-нибудь шляется?  - испугался в ответ Йохансон. - Там, за
дверями? 
     - Это биполярник,  -  объяснил Этерлен, - энергия выстрела "расплескается"
по дверям, и дальше не пойдет. А двери просто испарятся. Давай. 
     Над  головой  Этерлена  тяжко  рявкнул  выстрел,  сменившийся  удивленными
матюгами  Йохансона.  Генерал  взлетел  в  воздух,  ухватился пальцами за  край
отверстия и через секунду уже стоял на ногах. 
     Двери  какого-то  этажа и  в  самом деле  практически испарились:  от  них
остались лишь обгорелые края с почерневшим металлическим уголком. В шахту лился
неяркий свет  из  коридора.  Йони  вернул Этерлену оружие и  шустро выбрался на
свет. 
     - Горячо, - раздраженно сказал он. - Ну, где ты там? 
     Этерлен вновь прыгнул вверх. 
     В коридоре явно происходило что-то нехорошее.  Женский голос визгливо звал
полицию,  какой-то  мужчина густо басил,  призывая всех покинуть этаж и  вообще
объявить общую тревогу,  -  Этерлен догадался,  что  перепуганные взрывом люди,
увидев испарившиеся двери лифта, готовились впасть в массовую истерику. 
     - Проклятье, это наш этаж, - прошипел Йони. - И наша квартира... 
     - Да где же полиция?! - возопил кто-то за углом. 
     Этерлен  решительно рванулся в  сторону  развороченных взрывом бронедверей
частной квартиры, на которые указывал Йони. Полиция ему была не нужна. 
     Совсем. 
     В  прихожей у Кохана,  очевидно,  было что-то вроде библиотеки -  Этерлена
встретили сотни,  тысячи древних бумажных листов, покрывавших пол словно пепел,
разметанный ветром. За его спиной раздраженно выругался Йони. Не глядя на него,
генерал  прошел  в  гостиную.  По  всей  видимости,  взрывная волна  ударила из
соседней комнаты, раскрошив шкафы с дорогой посудой, вырвав из стены элегантный
камин  и  сорвав  светлый паркет пола.  Морщась от  острого запаха перегоревшей
взрывчатки,  плотно заполнившего все  вокруг,  Этерлен отшвырнул ногой  обломки
белой  деревянной двери  и  шагнул в  помещение,  служившее отставному генералу
кабинетом. 
     - Во класс, - сказал он. 
     Обуглившаяся голова  Конрада Кохана близоруко щурилась на  него  из-под  в
щепы  разметанного стола,  за  которым  валялся  перекрученный стальной  каркас
большого вращающегося кресла. Ноги покойника находились там же, где и голова, а
вот руки с  частью торса бесформенной кровавой грудой примостились в углу слева
от входа. 
     - Кажется, мы очень удачно опоздали, - задумчиво произнес Йони. - Еще пара
минут, и наши потроха попали бы в полицейские сводки. 
     Этерлен дернул шеей, словно бы выходя из секундного транса, и устремился к
покосившейся стене кабинета,  из которой наполовину вывалился дорогой старинный
сейф. В его руках появились какие-то странные инструменты. 
     - Стоять!  -  нервно гаркнули за  его спиной.  Этерлен развернулся не хуже
фокусника:  вместо  загадочных  вороненых  причиндалов  он  теперь  держал  два
"моргенштерна",  и  их равнодушные стволы смотрели прямиком в  лицо коренастому
полицейскому офицеру, который статуей замер в дверном проеме. 
     Молчаливое противостояние длилось  недолго -  из  гостиной появились сразу
несколько  полицейских,   не  понимавших,   отчего  их  начальник  застыл,  как
приклеенный.  Перед кабинетом случилась короткая возня. Увидев за спинами копов
любопытные физиономии местных обывателей, Этерлен медленно разжал губы. 
     - Ребята,  -  сказал он, - я стреляю профессионально. Отойдите все назад и
уберите  из  квартиры  этих  охламонов.  Мне  нужно  остаться  вдвоем  с  вашим
капитаном. Вдвоем, понятно? 
     С  этими  словами он  почти  незаметно дернул  правой  кистью,  и  бластер
перекочевал в  руки  Йони Йохансона,  который благоразумно держался подальше от
линии огня, а именно - в дальнем углу комнаты. Детектив тотчас же выдвинулся из
укрытия и направил оружие на толпившихся на заднем плане полицейских. 
     - Исполняйте же,  болваны, -- произнес капитан удивительно чистым и ровным
голосом. - Или вы хотите, чтобы он меня пристрелил? 
     Выталкивая из квартиры зевак, нижние чины исчезли. Этерлен дождался, когда
утихнет шум и тревожный гомон, и запустил руку в карман куртки. 
     - А-кгм,  -  сказал офицер, заметно бледнея, - что я могу для вас сделать,
генерал? 
     - Через пару минут -  упаковать нас  обоих в  наручники и  отвезти отсюда,
причем так,  чтобы  это  видело как  можно больше людей.  Заодно скажете своим,
чтобы отогнали от подъезда темный "Кронпринц",  который там загорает.  А пока -
подождите минуту. 
     Этерлен спрятал оружие и  документы,  как ни в  чем не бывало повернулся к
стене и  занялся сейфом.  Тот продержался не  более тридцати секунд.  Распахнув
дверь,  генерал бесцеремонно сгреб  в  поясную сумку все  информдиски,  которые
попались ему на  глаза,  запихнул за  пояс тонкую папку с  какими-то бумагами и
принялся застегивать куртку. 
     - Боюсь, моему начальству это не понравится, - подал голос полицейский. 
     - Будем считать,  что вы имели счастье оказать услугу Конторе и лично мне.
Все, вы можете звать своих людей. 
      
     Имперский линкор "Оффенрор-44" 
     - Я их не вижу,  повторяю, я их не вижу, но они наверняка там, за облаком.
Судя по тяготению,  там болтается свободный планетоид:  они либо за ним, либо в
облаке. 
     Лейтенант-полковник Галлай поглядел на своего напарника, вахтенного пилота
майора Зейдлица,  -  тот  облизал губы  и  решительно тряхнул густой шевелюрой,
пронизанной нитями ранней седины. Они хорошо понимали друг друга. 
     - Поднимай  командира,   -  сказал  Галлай,  переключая  необъятный  пульт
управления в боевой режим. 
     В  потолке погасли мягкие плафоны молочного цвета,  на  смену им вспыхнуло
тревожное   малиновое  с   зеленым   сияние   козырьков  и   стоек.   Громадные
стереоскопические экраны  кругового  обзора  сразу  стали  контрастнее.  Галлай
выждал с минуту и врубил сирену боевой тревоги. 
     - Боевой разворот, - приказал Галлай. - У нас мало времени. 
     Зейдлиц кивнул и  привычно потянулся к откинутому штурвалу.  Звездный узор
на  экранах медленно поплыл  в  сторону:  тяжкая махина линкора,  не  сбрасывая
скорости,  начала поворачивать,  чтобы оказаться носом к противнику. Они еще не
видели его.  Расстояние в  полмиллиарда было не  слишком велико,  но  "глазам и
ушам"  корабля  мешали  гравитационные возмущения и  плотное водородное облако,
рядом  с  которым висел  только что  выжженный кем-то  ортианский транспортник.
Галлай догадывался,  чья  это  была работа -  здесь,  на  приличном удалении от
имперских  границ,  то  и  дело  шастали  разведывательные звенья  негуманоидов
леггах. 
     - Теперь я  вижу три  "пульса",  -  напряженно произнес в  интеркоме голос
вахтенного офицера радарных систем. - Четыре! 
     Галлай  нахмурился и  бросил  короткий  недовольный взгляд  на  хронометр,
словно бездушный механизм мог ускорить появление командира.  Леггахи не  ходили
четверками.  Пульсация  четырех  генераторов означала,  что  где-то  поблизости
болтаются еще двое,  пока не замеченные операторами "Оффенрора".  Такой расклад
не  мог понравиться опытному асу.  Три крейсера -  не беда,  огромный имперский
охотник перемелет их без особых проблем, но вот шесть - это уже намного хуже. А
если их там девять? 
     - Где командир?..  -  раздраженно начал Галлай,  но в ту же секунду смолк,
вокруг его  узких голубых глаз побежали тонкие лапки морщинок,  сразу сделавшие
его намного старше:  из-за темного пятна далекого еще облака медленно,  уступом
выплывали тройки белых мух - одна, другая, третья, четвертая. 
     - Двенадцать,  -  обреченно сказал Зейдлиц;  в красноватых сумерках пульта
его побелевшее лицо выглядело землисто-серым. - Это конец. 
     - Конец у тебя в штанах, - скрипнул над ним голос невесть как проникшего в
рубку командира. - А это называется слава или смерть... Сдвинулись. 
     Галлай поспешно освободил место первого пилота,  пересев в кресло, которое
занимал  Зейдлиц.  Тот  уселся  в  кресло  вспомогательного оператора сбоку  от
пульта.  Лоссберг  решительно выдвинул  на  себя  "пианино" носовой  батареи  и
позвал:
      
      
     - Сэмми, хронометраж? 
     - У меня все готово,  -  отозвался еще гундосый со сна штурман. - Кажется,
сегодня нам выпала дурная карта... 
     - Ну нельзя же всю жизнь воевать как на параде,  -  усмехнулся Лоссберг, -
пора и испугаться по-настоящему. Ты завещание написал? 
     - Да давно уже... С тобой до старости точно не дотянешь. 
     - Ну так чего ты психуешь? Все, пошел хронометраж. Экипаж, к атаке! 
     На  самом деле полковника Лоссберга била крупная дрожь.  Она  молотила его
предплечья,  но  распространиться на  кисти  он  ей  не  позволял:  сказывалась
многолетняя  пилотская  практика.   Лоссбергу  случалось  бывать  и   в  худших
ситуациях,  но  там  он  оказывался далеко не  один,  здесь же,  в  одиночку и,
главное, вдали от родных баз, он чувствовал себя не лучшим образом. 
     Повинуясь его руке,  линкор сбросил скорость и вышел на курс, обеспечивший
пятнадцатиградусное  перекрытие  генерального  курса   неприятеля,   -   теперь
"Оффенрор" готов был стрелять как носом, так и всем правым бортом одновременно.
Дистанция быстро сокращалась -  леггахи шли в  атаку,  твердо уверенные в своем
огневом преимуществе. 
     - А  это не разведка,  -  заметил Лоссберг,  -  мы ухитрились нарваться на
какой-то конвой...  Я надеюсь, наши славные стрелки понимают, что промахиваться
нельзя. 
     - Попробуем   ракеты?    -   предложил   Галлай,   мучимый   молчанием   и
неопределенностью. 
     - Бесполезно,  -  боднул головой командир.  -  Они их переловят.  Нет, тут
либо-либо:  или мы  накроем их  первым же  залпом,  или сукины детки успеют нас
окружить. Тогда мы уже не вырвемся. 
     Галлай облизнулся.  В  его  мозгу  саднила некстати подвернувшаяся мысль о
том,  что экипажи линкоров обычно умирают долго и мучительно: хорошо защищенный
корабль горит плохо,  трудно,  и быстрая смерть в огненном вихре ему не светит.
Нет,  они  будут  подыхать не  один  час,  судорожно заглатывая последние литры
воздуха из аварийных патронов... Кто-то будет молиться, кто-то - тупо смотреть,
как медленно раскаляются вокруг них разрушенные переборки. 
     - Круши, - мягко, почти нежно проговорил Лоссберг. 
     И нос корабля,  покорный его чувственным пальцам, взорвался тяжелой дробью
выстрелов.  Почти  тотчас  же  по  барабанным перепонкам всего  экипажа  ударил
металлический грохот бортовых башен. 
     Залп длился чуть более секунды.  Лоссберг, еще не видя, но уже уловив - на
уровне подсознания,  -  что они опередили противника и все двенадцать крейсеров
получили по полной программе раньше,  чем успели вцепиться в "Оффенрор" клыками
своих батарей,  отдал штурвал от  себя,  вывернул его  каким-то  акробатическим
этюдом влево, и линкор провалился вниз, одним рывком уйдя из прицельных визиров
леггах. 
     - Держи  перекрытие!  -  крикнул  Лоссберг,  дублируя команды  на  главный
баллистический вычислитель. 
     Галлай очнулся.  Не  успев даже поглядеть на  экраны -  его глаза привычно
скользнули по  дисплеям навигационных систем,  -  он  перехватил свой штурвал и
выдержал в иксе указанные кораблю пятнадцать градусов. 
     В  бортовых башнях не  дремали.  Противник открылся для них одновременно с
эволюцией Галлая, и комендоры обрушили ноги на педали спуска, наводя визиры уже
во время стрельбы. 
     - Ого-го, - произнес далекий Сэмми Кришталь, глядя на свой обзорный экран.

     В  то же мгновение он до крови прикусил язык -  скоротечный бой вошел в ту
фазу,  когда противники,  равно открытые друг для друга, в исступлении лупят из
всех стволов,  прекрасно понимая,  что  теперь в  живых останется тот,  у  кого
крепче броня.  В  этом единоборстве леггахи шансов не  имели.  Линкор принял на
себя шквал попаданий,  его колотило,  словно внутри барабана камнедробилки,  но
сейчас,  в эти короткие секунды,  он бил сразу всеми своими батареями, и каждая
из  них  рвала белые треугольники крейсеров в  клочья,  тогда как его броня еще
держала большинство ударов. 
     Лоссберг  ревел,  как  раненый  дракон,  его  адский,  нечеловеческий  рык
заглушал  вопли  докладов по  боевому  интеркому,  писк  аварийных контроллеров
пульта и - частично - даже гул и грохот, со всех сторон окружавший рубку. 
     Сейчас по  всему кораблю плескался такой же  хриплый,  надсаженный крик  и
мат.  Обезумевшие  в  боевом  исступлении люди  ломали  манипуляторы прицельных
пультов,  перекусывали металлические проводки  микрофонов связи...  Теперь  они
были намного крепче брони, их окружавшей. 
     Лейтенант-полковник Галлай не понял, в какую секунду умолкли батареи. 
     Он посмотрел на экран,  который показывал заднюю полусферу,  и увидел, что
два  уцелевших крейсера,  форсируя свои поврежденные движки,  удирают прочь 'от
разверстой  пламенем  кормы  "Оффенрора".  Остальные,  изуродованные до  полной
неподвижности,  медленно уплывают назад и вбок...  Галлай поймал себя на мысли,
что  ему  никогда еще  не  удавалось засечь,  в  какой же,  собственно,  момент
заканчивается бой;  он  машинально врубил отбой  боевой тревоги и  посмотрел на
своего командира. 
     - Плюс  десять  побед  экипажа!!!   -  сипло  рявкнул  Лоссберг,  все  еще
находившийся во власти огненного безумия. - Х-ха! Сегодня кто-то заработал себе
новые крестики на погон! А? Сэмми? 
     - Флаг-майор  Кришталь  ранен,  -  ответил  ему  напряженный голос  из-под
потолка. 
     - Что?!  -  не понял Лоссберг.  - Что вы там мелете, эй? Что значит ранен?
Нам что, - он задергался, пальцы полетели по пульту, отыскивая наружный сенсор,
- отстрелили нос? 
     - Он откусил себе язык, - объяснили ему. 
     - Какой,  на хрен,  язык? - Лоссберг уже видел, что нос, хоть и поврежден,
но все же не настолько,  чтобы в  навигационном посту кто-то пострадал.  -  Где
главный навигатор, вашу мать? 
     - Флаг-майор  Кришталь в  лазарете.  Докладывает вахтенный штурман капитан
Белоус... 
     Когда  Лоссберг выслушал доклады  секторов,  его  настроение резко  упало.
Тяжело поднявшись из кресла, он приказал: 
     - Господам старшим офицерам собраться в кают-компании... 
     Пять минут спустя он  вошел в  просторное помещение,  устланное роскошными
коврами.  На  полированной барной  стойке,  тускло светившейся в  желтом сиянии
люстр,  лежала витая хрустальная финтифлюшка,  упавшая с одной из них. Лоссберг
налил себе рюмку коньяку и оглядел мрачные лица своих офицеров. Сэмми Кришталь,
уже  успевший выбраться из  лазарета,  где  ему  обрабатывали прокушенный язык,
посмотрел на него с нескрываемым раздражением. 
     - Нам придется садиться, - сказал Лоссберг, - и ремонтироваться. А вообще,
я не знаю,  взлетим ли мы после этой посадки. Старик "Оффенрор" свое отработал:
его  теперь спишет любая  комиссия...  Но  мне  чего-то  хочется домой.  Сэмми,
сколько мы будем идти до Эрилака? 
     - Чашов двадчать,  -  мрачно отозвался штурман,  глядя в потолок.  - И это
ешли повежет. Можно, я расшибу эту люштру? Теперь уже вше равно... 
     * * * 
     - Воздух,  воздух!  -  орал  Хикки,  резво  вываливаясь  из  люка.  -  Три
штурмовика,  они сейчас будут здесь!  Деметриос,  перехватив Ирэн поперек тела,
метнулся  в   сторону  грязно-желтых  скал,   там  и  сям  темневших  провалами
многочисленных пещер.  Хикки не успел заметить, в какой именно они скрылись. Он
понимал,  что  второй раз ему не  повезет и  с  тремя штурмовиками ему никак не
справиться.  Не  глядя на  исчезающую спину Деметриоса,  он в  несколько рывков
вскарабкался на какой-то карниз и, пригнувшись, скользнул в темную нору.