,  чтобы  они  не  мешали  друг   другу,  не
сталкивались  на  одном и  том  же  объекте.  Для  этой  цели был разработан
специальный график.
   И теперь, вечером  на рапорте,  мы  только уточняли график на следующий
день в зависимости  от результатов сегодняшней работы. Утром  теперь никаких
нарядов не  проводилось. На работу все  отправлялись  сразу  после завтрака.
Кроме  упомянутого  выше  каждодневно  исправляемого  рабочего  графика,   я
изготовил  еще два  варианта - один для себя,  второй для начальства. Первый
(мой) примерно  на  месяц отставал от рабочего, второй -  еще на  полмесяца.
Этот второй  я и  отправил в Управление начальника инженеров на утверждение.
Там это  было  как бомба. До  этого никто  так детально не  планировал  и не
ставил  сам  для  себя  таких  твердых  сроков,  принимая  тем самым  личную
ответственность за их выполнение.
   У  строителей  - и  гражданских,  и  военных -  уже  в  традицию  вошло
назначать  сроки  таким  образом,  чтобы  в  них  не  был указан день полной
готовности и  чтобы  план можно  было считать выполненным  даже при  наличии
существенных недоделок.  Здесь же был указан день  приведения  подучастка  в
полную боевую готовность, без каких  бы  то  ни было недоделок. И  комендант
Укрепрайона (К-12,  три ромба) Померанцев  решил сам  съездить  взглянуть на
чудаков, набросивших петлю на собственную шею. Он  не знал, разумеется,  что
петля была довольно просторная.
   Померанцеву не повезло. Его машина застряла на пути между Плещеницами и
Солдамневичами. Он оставил ее и пошел пешком, но не по дороге на подучасток,
а  по  огневым  точкам. Таков  был  Померанцев  -  предприимчивый, активный,
отлично  знающий свое дело. Мне сообщили о его появлении на подучастке, и я,
сообразив как он примерно может пойти, поехал навстречу. Встретились и пошли
вместе.  Он был  недоволен, брюзжал,  придирался.  Только один раз заговорил
по-деловому. Проходя мимо  одной из огневых  точек, - он прекрасно знал весь
УР, а чем-то примечательные  точки знал и по названиям - спросил: "Ну, а что
с Бугульмой собираетесь делать?"
   - Не знаю. Еще как следует не мог подумать. Более срочного много.
   -  Да что  думать? Водой затоплена  наполовину,  стреляет  вон прямо  в
бугор. Так хорошо  посажена, так к месту, а наверное  придется четыре заряда
под четыре угла и... в воздух.
   Каким же пророческим оказалось это "...и в воздух". Только не для одной
Богульмы. Для всего Минского УР'а, для всех западных УР'ов.
   Только  к вечеру добрались  мы на подучасток. Померанцев заказал ужин в
уже  отведенное ему для ночлега  помещение. Он предупредил, что график будет
рассматривать утром.
   По  утру он  был менее  раздражен,  но  рассматривая график,  продолжал
бубнить  с  притворным  раздражением: "Картинки...  Все  картинки  рисуем...
Картинки  рисовать научились,  а вот выполнять планы не  умеем.  Третий  год
слушаю я обещания, а подучасток как был не боеготовный, так и есть.  И конца
этому не видно. Не картинки рисовать, а отвечать за реальные сроки надо. Вот
возьму,  да и утвержу ваш график. И запомню срок, который вы сами поставили.
Посмотрим, какие  картинки вы мне покажете, когда придет этот срок. И имейте
в виду, до окончания работ в академию вас не отпущу".
   Подписав график,  пошел к бричке, в которую мы наложили сена и запрягли
лучших лошадей. Предстоял нелегкий путь  до Плещениц, куда была доставлена и
его застрявшая машина. Он уселся в повозке  и подозвал  меня поближе: "Вы не
расстраивайтесь на  мою  ворчню. Это не на вас.  Этот  подучасток у  меня  в
печенках сидит. Прямо прорва какая-то.  Бросаем, бросаем средства,  а ничего
боеготовного нет. Вам я поверил. Вы думаете я не видел  вчера, что на точках
все люди  делом заняты  и  торопятся что-то сделать.  У  них  есть  какие-то
твердые задания.  Такого я  на  этом  участке  еще  не видел. И  график  ваш
разумный.  Это,  конечно,  не картинка, а  деловой документ. Так что, успеха
вам. Надеюсь, график  выполните.  Ну, а на месяцок отстанете, ничего. Прощу.
Но не больше.  А  принимать приеду  сам. Обещаю твердо. Как закончите, шлите
телеграмму лично мне.
   Но  я  не торопился с телеграммой.  У  меня был  другой план.  Я  хотел
попытаться  возродить Бугульму, используя  сэкономленное время. В чем  здесь
было дело? Эту точку ошибочно посадили ниже  проектного уровня. В результате
трассы двух амбразур упирались в проходящее перед ними небольшое возвышение,
в  20-50 метрах,  а из третьей можно было стрелять  на расстояние  около 100
метров. Чтобы дать всем трем амбразурам нормальный обстрел, надо было убрать
около  5000  кубометров  земли. По  той  же  причине (низкая посадка) боевые
отсеки  и  колодец для  фильтров  оказались затопленными  грунтовыми водами.
Чтобы осушить сооружение, надо было понизить уровень грунтовых вод не менее,
чем  на 2,5  метра. Вот на эти работы я и бросил  весь батальон, после того,
как были приведены в боеготовность все остальные сооружения.
   Снять  и  переместить грунт в пределах рабочей площадки, т. е. не более
чем  на 100  м, дело при современной технике  не столь уж большое.  Но в тех
условиях, когда не было даже простейших бульдозеров,  когда все делалось при
помощи лопаты  и тачки  вручную - одной только живой силой - это была работа
огромная: на каждую работающую единицу приходилось около 50 кубометров. Это,
как минимум, полтора месяца работы. Понижение уровня грунтовых вод тоже было
делом  не простым. С  планировкой мешавшей нам  возвышенности, мы справились
отлично. Предварительно снявши дерн, переместили землю в расположенные рядом
ямы, котловины, лощины  и  затем все  снова тщательно  задерновали. Мешавшей
огню  возвышенности, как  не бывало. Все амбразуры могли вести огонь во всем
секторе на полную  дальность. После проведенной маскировки исчезала с глаз и
сама Бугульма. Именно в  связи с низкой  посадкой,  ее оказалось очень легко
замаскировать под  скат  высоты. Даже  в 100 м.  от нее трудно было заметить
признаки  нарушения  естественного  состояния местности.  Кстати,  руководил
работой  по  маскировке  Бугульмы  единственный   из  начальников  циклов  -
начальник  маскировочного  цикла,  которого  в  виду  отсутствия  работы  по
маскировке  на  участке  Целуйко,  последний   согласился  передать   в  мое
распоряжение. Но это  была  огромная помощь мне. Хазанов выполнил маскировку
отлично. Неудача  постигла нас только  с понижением  уровня  грунтовых  вод.
Сколько мы не бились, больше чем на 1 метр 4 сантиметра снизить этот уровень
не удалось.  Боевые  отсеки  от  воды  освободились. В  них  было  сухо,  но
фильтро-вентиляционный колодец был  заполнен водой до краев. Несколько  слов
об  этом колодце.  При  проектировании  типовых  оборонительных  сооружений,
фильтро-вентиляционная  система не была предусмотрена. Но  когда железобетон
уже был уложен во всех западных УР'ах, вспомнили об этой системе. Кинулись к
проектировщикам  и те  быстро нашли  выход:  предложили  построить рядом  со
входами  в сооружение  колодец  для  установки  в  нем  фильтров. На  вполне
резонное  замечание  практиков,  что  незащищенные   бетоном  фильтры  будут
выведены из строя  в первые же минуты после начала артиллерийского  обстрела
противника,  проектировщики   ответили,  что  по   теории   вероятности,   в
заглубленные  и  расположенные  на  необстреливаемой  прямым  огнем  стороне
сооружения, фильтры могут быть поражены лишь как исключение.
   Удобная  вещь  наука.  С ее  помощью можно оправдать все, что угодно. С
помощью  науки  "доказано",  что вода, сбрасываемая  в Байкал с целлюлозного
комбината, так здорово  очищена, что лаборант пьет  ее  перед кинокамерой  и
утверждает,  что  уж  Байкалу-то она, тем более, повредить не  может.  Но не
слишком ученые люди наивно спрашивают:  "Если вода так чиста,  то  зачем  бы
целлюлозникам отдавать ее Байкалу? Устроили бы закрытый  цикл  и всем спорам
конец". Но тут наука молчит.
   Молчала она и в связи с вопросами практиков о надежности вынесенной  из
огневой точки фильтро-вентиляционной системы. А  нам на  Бугульме она вообще
ничего не говорила. Нам поставить фильтры  было некуда. Хоть сверху покрытия
ставь.  И  вдруг,  как-то  вечером,  уже   лежа  в  постели,  Алеша  Глушко,
руководивший работами по понижению уровня грунтовых вод и очень переживавший
то, что не смог  осушить фильтро-вентиляционный колодец,  обратился ко  мне:
"Пэтро!  А що, як мы внэсэмо фильтры  в одиночный  бойовый  отсек?. Я что-то
хмыкнул недовольно. Вроде того - несешь, мол, чепуху.
   Но он продолжал настаивать. Все равно, мол, эту точку считали погибшей.
А  она  живет.  Но  в  условиях   применения  отравляющих  веществ  она  без
фильтро-вентиляции ничего  не стоит,  т. е.  гибнут все  три пулемета. А  мы
займем одиночный отсек и два  пулемета будут полноценными. А может и третий,
когда будет туго, постреляет хоть  и в  стесненных условиях. Я еще возражал,
спрашивая, как воздух подвести, но ответ напрашивался  сам собой -  через то
же  отверстие,  через  которое  он  подводился и  с  фильтро-вентиляционного
колодца. И я  все больше заражался Алешиной мыслью. Чуть свет мы поднялись и
я  отдал  распоряжение  везти  фильтры  на  Бугульму.  За  фильтрами  вскоре
отправились и мы с Алешей. Внесли фильтры в боевой отсек. Установили в угол.
Получается, ведению  огня  не должны  мешать.  Надо было проверить. Приказал
привезти пулемет. Установили.  Начали действовать. Фильтры  ведению  огня не
мешают. Решаю: установить фильтры на постоянно.
   Только после  этого я  послал телеграмму Померанцеву.  Через  несколько
дней прибыли гарнизоны на все огневые точки  и приехал  Померанцев. Началась
проверка боеготовности. Большинство точек посетил сам Померанцев.  Остальные
проверили офицеры  его  штаба.  Кроме  того  он  выслушал  всех  начальников
гарнизонов  ДОТ.  Настойчиво доискивался  недостатков. Но  гарнизоны  давали
отличную  оценку.  Померанцев  был  явно  доволен,  удовлетворен. Примерно в
половине  дня  наш путь пролег  мимо  Бугульмы. Померанцев, уже  утомленный,
сидел задумавшись.  Но вдруг как бы очнулся и вскрикнул, обращаясь к шоферу:
"А ну, стой..." Тот остановился. Померанцев  вышел из  машины,  осмотрелся и
удивленно спросил: "А где же Бугульма?"
   -  Вот она. - Указал я на  находившуюся  примерно в 150 метрах  от  нас
точку.
   - Где?
   - Да вон же она. Вон!
   -  Вы  что  же ее замаскировали?  Зачем трудились. Все равно без толку.
Стрелять у себя под  носом. Стоит ли  ради  этого вкладывать столько труда в
маскировку (Бугульма до того замаскирована не была).
   -  Мы обстрел увеличили. Давайте зайдем посмотрим. Может и не надо "под
четыре угла"? Может она какую-то пользу принесет?
   И мы пошли. Без  его ведома  гарнизон был  вызван  и  в эту точку. Едва
Померанцев шагнул в первый боевой отсек,  как вскрикнул:  "Сухо!"  Затем  он
занялся  проверкой  секторов  обстрела  и  у  каждой  амбразуры  вскрикивал:
"Великолепно!   Так  полная   же   дальность   на   весь   сектор!"  Он  так
расчувствовался, что не  командирскую  благодарность  высказал, а вскрикнул:
"Спасибо", - и обнял меня.
   - Тут моей заслуги немного, товарищ комендант, - сказал я. - Это работа
Глушко и Хазанова.
   -  Эту работу ни вам, ни им я не забуду, -  сказал он и пошел к выходу.
Шагнув   за   порог,  он   вдруг  обратил  внимание  на   заполненный  водой
фильтро-вентиляционный колодец.
   - Да, жаль,  что  не удалось осушить и  его.  Такая прекрасная  огневая
точка и без фильтровентиляции.
   - Нет,  фильтры  мы  поставили. Временно,  конечно. Я  хотел, чтобы  вы
посмотрели и приняли решение.
   - Где же фильтры?
   - В одиночном боевом отсеке.
   - А как же я не видел?
   Что я мог ответить? Видимо, увлекшись секторами  обстрела,  в  условиях
многолюдья - на  небольшой площади - 5 человек гарнизон, мы двое и  адьютант
коменданта. Людей полно.  За ними, очевидно, и не обратил внимание на что-то
стоящее  в углу. Теперь он  вернулся  специально за  этим. Осмотрел фильтры,
систему нагнетания и отсоса, поработал за пулеметом. Потом повернулся ко мне
и, посерьезнев еще больше, спросил:
   -  Да вы понимаете, что вы сделали? Теперь эта точка лучшая в Советском
Союзе.   Вы   ее  сделали   боевой,  а   все   остальные   не  боеготовны  в
противохимическом отношении. Фильтры,  находящиеся за пределами  точки -  не
фильтры. Я знаю, вы собрались уезжать. Но я вас не отпущу. С завтрашнего дня
в самом  срочном  порядке переносите  все фильтры  из колодцев в сооружения.
Доложите об исполнении, тогда и будем думать об отъезде.
   Через несколько дней приехал Загорулько и с ним Васильев. Последний, по
приятельски шутливо, но с какой-то долей горечи или зависти сказал:
   - Ну, показывай, что ты натворил тут с фильтрами. А то наш хозяин жизни
не дает. Все тобой хвастает.
   Они осмотрели несколько точек, составили чертежи и уехали. Оказывается,
Померанцев по  всему  УР'у  приказал  "взять  фильтры под  крышу"  и  послал
соответствующее сообщение с приложением чертежей в Главное Военно-Инженерное
Управление (ГВИУ) и в генеральный штаб.
   Я закончил  работу с  фильтрами,  но опять не  уехал.  Прибыл  приказ о
ликвидации  моего подучастка  и в связи  с этим  мне  вверили весь  участок.
Целуйко уехал в Минск за новым  назначением. Мне было поручено проверить все
сооружения участка и сдать их  в  эксплуатацию. Уехали мы  в Москву только в
октябре. Почти  8  месяцев  заняла моя последняя  академическая практика.  А
результаты ее сказывались несколько лет.
   При отъезде  я  был  премирован восемью окладами начальника подучастка.
Мне вдогонку была послана характеристика, какой я больше никогда не получал.
Выглядел я в ней почти гением, если не больше. Я привез в академию и сдал на
кафедру  организации  работ  все три варианта графиков,  подробный  отчет об
организации  работ  поточным  методом, а также об организации снабжения и  о
контроле    выполнения   графика.    Эти   документы   кафедра   организации
военно-строительных  работ превратила  в  учебные пособия. Не знаю, где  они
сейчас, но последний  раз, когда я был в  этой академии (в 1954 году), этими
пособиями  еще пользовались.  Кафедра увидела во  мне "светило"  организации
работ и вознамерилась добиться моего  оставления  на кафедре, что  никак  не
соответствовало  моим  намерениям  и  привело к  конфликтной  ситуации. Меня
запомнил Померанцев и впоследствии оказал влияние на мою службу. И, наконец,
преславная   характеристика   с   производственной  практики  подложила  мне
"огромную свинью" с дипломной работой.
   В  самый  последний  момент ГВИУ  дало  дипломную  тему: "Строительство
долговременного батальонного района в 14 суток". При этом  было указано, что
эта тема должна быть разработана обязательно. Я понял сразу ее трудность.
   -  18-я  тема  для  дурачков  -  сказал,  обращаясь  ко  мне  во  время
ознакомления с тематикой,  один  из наиболее сильных слушателей нашей группы
Оксман.
   -  Безусловно,  -  ответил  я  и  записал  для  себя  тему  "Доусиление
укрепленного района в угрожаемый период".
   18-ю тему не  взял никто - ни в нашей группе, ни в других. И вдруг меня
вызывают  к  начальнику  академии.  У  него на  столе моя  характеристика  с
практики. Мы с начальником академии Цальковичем еще с Ленинграда, где он был
начальником факультета, в самых добрых отношениях.
   --  Петр  Григорьевич, я горд, что слушатель  нашей  академии  получает
такую характеристику.  Да еще  от кого  - от  старейшего и  самого  крупного
теоретика и практика УР'ов Померанцева.
   Я не знаю, к чему клонится дело и помалкиваю.
   - В  общем,  я  вижу, -  продолжает он, -  что у  вас  большие  задатки
исследователя  и организатора, а вот дипломную тему  вы берете  меньше своих
возможностей. Сдерживаете, так  сказать, свои  силы, гробите  свой талант. А
ведь в списке есть достойная вас - 18-я тема...
   - Это не тема, - отвечаю я. - Это комплекс тем.
   - Ну так уж и  комплекс. Детали  разрабатывать, конечно,  не требуется.
Достаточно общих, принципиальных решений.
   - Нет, эту тему я не осилю.
   - Ну а  кто  же осилит?  Больше  никому  я не могу  ее вручить, а  ГВИУ
требует,  чтобы  она  обязательно  кем-то  разрабатывалась.  Короче  говоря,
обижайтесь, не обижайтесь, а тему эту я приказом закрепляю за вами.
   Тема  оказалась  сложнее  даже  чем я  думал. Мне пришлось разработать:
тактическое  решение  за  батальон -  отдельная  дипломная  тема; пять типов
оборонительных сооружений, применимых к строительству в  столь короткий срок
- пять  дипломных  тем;  план организации работ -  отдельная дипломная тема;
график  потока   материалов  -  отдельная  дипломная  тема;   график  работы
транспорта - отдельная дипломная тема.
   Итого - 9  дипломных тем. Я  имел в  виду сделать еще две темы - проект
бетонного  завода и проект центральных мастерских. Но  этого я уже не успел,
хотя и работал буквально  день и ночь.  Я  страшно вымотался, но результатом
был доволен.  Я  видел,  что  разработка  моя реальна,  батрайон  в 14 суток
построить  можно,  даже без  применения быстротвердеющих  цементов, которыми
наша страна  тогда  фактически  не располагала.  Доволен был  и  мой научный
руководитель, который ничем  мне  помочь не мог,  но,  наблюдая  за работой,
убеждался в  ее результативности  и поддерживал  мой  дух.  Довольно  было и
начальство.
   В результатах  защиты  никто  не сомневался.  Была  написана  выпускная
аттестация, в которой черным по белому было зафиксировано: "дипломную работу
на тему... защитил на  отлично", "академию закончил первым (из семнадцати)".
Прекрасно  шла и защита. Аудитория  была  заполнена  до отказа. Причем много
было из ГВИУ. Доклад  я закончил под аплодисменты. Потом посыпались вопросы.
Тема  явно  интересовала  многих.  Вопросы  деловые  и   отвечал  я  на  них
по-деловому. Где что-то было незакончено разработкой или даже еще не начато,
я так и говорил. Дело  шло явно к  концу, и вдруг, молчавший несколько  дней
член  комиссии  от  ГВИУ,  человек  с  двумя  ромбами,   изрекает  глупейшее
замечание:
   - У  вас бетонный завод не  справится с производством такого количества
бетона,  - указывает он на  мой график потока  бетона, - надо  было  сначала
бетонный завод разработать, а уж потом и смотреть, что вы можете построить.
   Всем  было  очевидно, что  он  сморозил  глупость.  И никто бы меня  не
осудил, если бы я просто отмахнулся от этой глупости  какой-нибудь тактичной
отговоркой. Так мне впоследствии начальник  кафедры  фортификации  профессор
Хмельков и сказал:
   - Ну,  он сморозил глупость, но ведь у него на петлицах два  ромба, а у
вас один квадратик. При  таком соотношении глупость можно  и не  заметить. А
вы?.. А я на его замечание сказал:
   - А что  вы  называете бетонным  заводом? Строили ДнепроГЭС  и  там был
бетонный  завод.  Мы  бетонируем  огневую точку и  около  нее  работают  две
полукубовых бетономешалки и это  мы тоже называем  бетонным заводом. Поэтому
ни один грамотный инженер  не начинает проектирования с бетонного завода. Он
сначала определяет поток  бетона.  Я  это  сделал.  Спроектировать  по этому
графику завод, это уже сугубо техническая задача.
   За этот ответ мне  дважды  перечеркнули  "черное  по белому" и записали
красным  по черному  там,  где  было написано  "защитил дипломную работу  на
тему...  с оценкой отлично",  вместо "отлично" -  "очень хорошо", а там, где
было  "окончил академию  "первым", вместо "первым" -  записали  "четвертым".
Показывая  мне  эту аттестацию  с уже  внесенными  исправлениями,  начальник
академии сказал, указывая на красные записи от руки:
   - Это  вам не за знания и  не за  трудолюбие,  а за поведение.  Учитесь
вести себя, т. к. это может плохо кончиться.
   Но я так и не научился улыбаться глупости и склоняться перед неправдой.
Да  и помогла ли самому Цальковичу  его  тактичность.  Тюрьму  ему,  правда,
обойти  удалось, но  у