имя  на
своей коже - снова и снова. Она ничего не увидела, ничего не нашла,  кроме
некоего присутствия внутри себя, присутствия, как это бывает  при  аллу-а.
Она мчалась по берегу к опушке леса, а потом оглянулась и взглянула на то,
что лежало за спиной. Следы Илто исчезли.  Океан  был  пуст,  а  на  песке
виднелись только ее собственные следы.
   Она снова закричала, визжа, как испуганная тинка. Илто ушел.  Он  умер.
Она одна. Понимание этого швырнуло ее в глубины страха.  Без  Илто  она  -
ничто.
   Чья-то рука коснулась ее. Она вздрогнула. Нинто! Теперь она поняла, чье
присутствие она  ощутила  во  сне.  Не  Илто.  Нинто!  Но  ее  присутствие
ощущалось совсем как присутствие Илто...
   Нинто снова  окликнула  ее.  Ани  посмотрела  на  океан,  посмотрела  в
последний раз, а потом взяла Нинто за руку и пошла с нею  в  лес.  Там  на
одном из деревьев виднелось гнездо. Ани легла рядом с Нинто и  погрузилась
в глубокий, спокойный сон.
   Глаза Ани открылись. Нинто сидела рядом с ее постелью. Баха и то  новое
животное тоже были тут. Ани глубоко втянула  воздух,  ощутив  резкую  вонь
болезни. Должно быть,  Илто  опять  заболел,  подумала  она  и  попыталась
встать, чтобы помочь ему. Но оказалось, что она слишком слаба. Ани  поняла
- запах был запахом ее собственной болезни. И тут же вспомнила; Илто умер,
а она теперь старейшина.
   Нинто засветилась чистой сверкающей синевой.
   - Приветствую тебя с возвращением, Анито. Ты перенесла верран. Но  были
минуты, когда мне казалось, что ты уйдешь по стопам Илто.
   Ани была поражена, впервые услышав свое  имя  с  суффиксом,  означающим
старейшину. Она снова попыталась сесть, и снова ей  это  не  удалось.  Она
была слаба, как ящерка, только что вылупившаяся из яйца. Нинто и то  новое
создание помогли ей  с  ловкостью,  говорившей  о  хорошей  практике.  Она
поглядела на себя. Кожа туго обтягивала ребра.
   - Как давно я сплю?
   - Восемь дней. Ты чуть не умерла. - Нинто с  сочувствием  коснулась  ее
щеки. - Мне не следовало торопиться. Ты мало поела, а  я  не  подозревала,
как глубоко ты переживаешь смерть своего ситика. Ты просто не хотела жить.
Мне пришлось войти и привести тебя обратно.
   - Я видела это, - сказала Ани. - Я следовала за  Илто,  но  ты  привела
меня назад. Теперь я  старейшина.  -  Она  попробовала  встать,  но  Нинто
заставила ее лечь.
   - Нет, Анито, ты еще слишком  слаба.  Сначала  попей  и  поешь.  -  Она
повернулась к новому созданию: -  Принеси  воды  и  пиши,  -  сказала  она
большими и упрощенными знаками.
   Новая форма имени поразила Ани, как  удар.  Она  с  трудом  припоминала
факты, говорившие, что она стала старейшиной. Она все еще смотрела на себя
как на Ани.
   Новое животное встало и принесло свернутый лист с  кашицей  из  кайю  и
большой сосуд с водой. Мазки синего, черного и зеленого цветов метались на
коже животного, когда оно подавало Ани воду.
   Ани взяла чашу и жадно выпила.  Ей  страшно  хотелось  пить.  Воды  там
осталось слишком мало, чтобы умыться, но этот остаток она вылила  себе  на
голову, чтобы хоть частично смыть  гнилостный  запах  болезни.  Чашку  она
отдала новому созданию, поблагодарив  его  так,  будто  оно  могло  понять
слова. К изумлению Ани, животное ответило ей бурной и неразборчивой сменой
красок.
   Ани показала на животное:
   - Почему оно все время меняет окраску? - спросила она у Нинто.
   - Пытается разговаривать. Ты знаешь, оно ведь очень умное.  Все  время,
пока ты болела, оно ухаживало за тобой. Оно копировало то, что делала я, и
я позволила ему заниматься тобой,  раз  уж  оно  такое  старательное.  Оно
купало тебя, меняло подстилку, когда  та  становилась  грязной,  оно  даже
согревало тебя своим телом, когда  я  соединялась  с  тобой.  Оно  помогло
спасти твою жизнь.
   Ани посмотрела на животное, и оно протянуло ей  кулек  с  кашицей.  Ани
кивнула, взяла его и начала есть. Ей было немного стыдно принимать  услуги
от этого существа. Ведь теперь существо было ее атвой. Это Ани должна была
заботиться  о  нем,  а  не   наоборот.   Она   символом   высказала   свою
благодарность, и животное тут же стало от радости голубым, а  затем  стало
опять выдавать какую-то цветную невнятицу.
   - Оно понимает! - воскликнула Ани.
   - Оно знает уже много слов, - ответила Нинто. - Пока ты болела, мы  тут
с ним играли в такую игру. Я рисовала на  своем  теле  картинки,  а  затем
знаки, которые их символизируют. Потом просила подать  то  или  иное.  Оно
быстро учится. А теперь поешь. Тебе нужны силы.
   Сладкая кашица была питательна и хорошо усваивалась. Ани почувствовала,
как энергия вливается ей в кровь еще до того,  как  кашица  была  съедена.
Животное поддерживало Ани, пока та опорожнялась в широкий  круглый  сосуд.
Испражнения были крутые и дурно пахли, полные  болезненной  отравы.  Новое
создание накрыло сосуд крышкой и отставило в сторону. Потом оно  притащило
большой сосуд с водой и поддерживало Ани, пока Нинто и Баха  поливали  Ани
водой.
   Даже усилие, затраченное на то, чтобы постоять, обессилило Ани.  Голова
ее кружилась от изнеможения. Новое животное подняло ее  так  легко,  будто
это была корзина с перьями,  отнесло  ее  на  постель  из  свежей  листвы,
уложило и закидало  листьями.  Сила  существа  поразила  Ани.  Она  просто
забыла, что оно такое сильное.
   - Спи, Анито, - сказала Нинто.  -  Худшее  уже  позади,  но  нужно  еще
несколько дней, чтобы ты поправилась окончательно. - Она покачала головой.
- Никогда еще не видела, чтобы кто-то с таким трудом проходил верран.
   "Меня зовут  Анито.  Я  теперь  старейшина",  -  подумала  Ани,  но  не
изобразила этого на коже - говорить ей было еще утомительно. Анито закрыла
глаза и погрузилась в глубокий сон без сновидений.
   Следующие несколько дней были чередованием сна, еды и питья. И  всегда,
когда она просыпалась, она находила у своей постели  это  новое  животное.
Однажды Анито проснулась ночью и увидела, что животное лежит у ее  постели
на полу. Странная привязанность животного поражала Анито.  Она  не  видела
для этого ни малейшего повода. До того, как Анито прошла через верран, она
относилась  к  этому  созданию  с  презрением   и   даже   с   откровенной
враждебностью.
   Теперь Анито была у животного  в  долгу,  и  эта  зависимость  была  ей
отвратительна. Как только она сможет двигаться, она отведет это создание к
его соплеменникам. И тем самым выплатит ему свой долг, сможет вернуться  в
свою деревню и выбрать себе другую атву.



6

   Джуна услышала какой-то шорох у двери  и  посмотрела  туда.  В  комнату
вошел Узел, а следом за ним его ученик, которого Джуна называла  про  себя
Птицей - символ его имени напоминал ей  птицу.  Их  сумки  для  сбора  еды
лопались от фруктов, зелени и мяса. Туземцы положили сумки на пол  и  сели
возле постели Спирали.
   Узел  осмотрел  Спираль,  несколько  раз  провел  рукой  по  его  телу,
осторожно пощипывая складки кожи. Джуна наклонилась, высматривая  признаки
выздоровления Спирали. Затем Узел ненадолго соединился  с  больным.  Когда
контакт кончился, Узел окрасился в охряный цвет  и  сделал  знак  ученику.
Несколько минут они что-то обсуждали, а затем  Узел,  тоже  знаком,  отдал
Джуне приказ лечь рядом со  Спиралью.  Кожа  больного  на  ощупь  казалась
совсем ледяной. Джуна обняла туземца, стараясь согреть  его.  Сверху  Узел
навалил на них теплых влажных листьев,  после  чего  снова  соединился  со
своим учеником и Спиралью.
   Соединение было  на  этот  раз  очень  долгим.  Спираль  несколько  раз
содрогался, дергал головой, будто о чем-то умолял во  сне.  Затем  жалобно
чирикнул и несколько секунд  лежал  совершенно  неподвижно,  тяжело  дыша;
потом он испустил долгий тихий стон, после  чего  замер,  но  дыхание  его
стало тихим и ровным. Узел и ученик разорвали контакт.
   - Пищу! - сказал Узел в ответ на попытки Джуны выяснить, как  чувствует
себя Спираль. - Нужна пища. Разговор потом.
   Джуна помогла Птице приготовить и подать еду. Оба  туземца  ели  ужасно
много. Когда они уже кончали трапезу, с постели Спирали послышался шорох.
   Глаза больного были широко открыты. Джуна наклонилась к нему, ее сердце
дрогнуло от внезапно родившейся надежды.  Спираль  сделал  попытку  сесть.
Джуна обняла его за плечи и помогла приподняться. Затем Узел  велел  Джуне
принести воды и еды.
   Джуна принесла миску  воды  и  скатанный  в  фунтик  древесный  лист  с
кашицей. Ей очень хотелось показать Спирали, как она рада, что ему  лучше,
но все ее усилия вызвали лишь  появление  на  коже  бессмысленного  набора
цветных  пятен.  Спираль  выпил  воды  и  умылся,  отдал  миску  Джуне   и
поблагодарил ее. Джуна снова попыталась ответить, но у нее опять ничего не
вышло. Спираль насторожил уши и дернул головой, явно удивленный.
   Потом он повернулся к Узлу и о чем-то спросил его. Джуна  узнала  знак,
которым туземцы пользовались, называя ее, но все остальное было совершенно
непонятно. Узел ответил. Уши Спирали полезли еще выше, а сам  он  сделался
темно-пурпурным, что явно  выражало  удивление.  Он  окинул  Джуну  долгим
оценивающим взглядом. Она предложила  больному  лист  с  кашицей.  Спираль
схватил его и стал с жадностью есть.
   Когда с кашицей было покончено, Джуна  помогла  Спирали  облегчиться  и
выкупаться. После купания она взяла Спираль на руки и  отнесла  на  свежую
подстилку. Туземец был не тяжелее ребенка, несмотря на то, что ростом  был
вряд ли намного ниже Джуны. Она вспомнила, какой легкой показалась  ей  ее
собственная мать, когда та умерла от голода и холеры. Мать выглядела,  как
вязанка палочек, замотанная в тонкую кожу.  На  какое-то  мгновение  Джуна
обозлилась на туземца - он жил, в то время как  множество  людей,  любимых
ею, умерли.
   Теперь туземец начал  выздоравливать  быстрее.  Спустя  три  дня  после
пробуждения Спираль сказал ей, что они уйдут  через  пару  дней,  и  повел
Джуну вниз на  склад,  где  они  должны  были  собрать  вещи,  нужные  для
путешествия. Джуна принялась наполнять сумки пакетиками с сушеной едой, но
в это время  Спираль  вытащил  из-под  груды  тыквенных  сосудов  шлем  от
скафандра Джуны. Джуна несколько секунд  смотрела  на  него,  не  в  силах
поверить собственным глазам. А она-то думала, что шлем гниет где-нибудь  в
джунглях, там, где она потеряла сознание?
   Она повернулась к Спирали и окрасилась в темно-пурпурный цвет.  Указала
на шлем, потом обвела рукой весь склад. Туземец  смотрел  на  нее,  слегка
наклонив голову с настороженными ушами. Наконец, показав  цветом,  что  он
понял, принялся расшвыривать вязанки сухой травы. Внизу оказался  скафандр
Джуны. Та подняла его и убедилась, что он непоправимо испорчен -  разрезан
на узкие полосы и покрыт грязью. Скафандр был единственной памятью о  том,
что осталось у Джуны позади. Невероятно жгучие слезы  закипели  у  нее  на
глазах. Она швырнула скафандр на землю и кулаками  протерла  глаза,  чтобы
слезы не попали на щеки. Пальцы рук горели,  она  сунула  их  в  рот.  Эта
случайная неприятность напомнила ей о том, каким чужим и незнакомым  стало
ее тело.
   Теперь Спираль держал в руках шлем и скафандр Оливера.  Джуна  схватила
их, сразу вспомнив, как потерял сознание Оливер, с каким  трудом  работали
его легкие, всасывая и выталкивая воздух. Что же случилось с  ним?  Может,
он тоже жив?
   Джуна показала на скафандр Оливера  и  стала  темно-пурпурной.  Туземец
посмотрел на скафандр и покачал головой.  На  его  груди  высветились  две
фигурки в скафандрах. Обе лежали на земле. Появились  изображения  зеленых
туземцев, скафандры стали светлеть. Одна из фигурок была  розовая,  другая
коричневая. Спираль сначала показал на скафандр Оливера, потом на  розовую
фигуру у себя на груди. Джуна увидела,  как  розовая  фигурка  бледнеет  и
приобретает серебристый оттенок - цвет смерти. Туземцы подняли  коричневую
фигуру и унесли, оставив Оливера одного. Туземец снова показал на скафандр
и покачал головой.
   Оливер умер, поняла Джуна. Оливер был крутой эксперт по  выживанию,  но
она все же пережила его.  Он  был  так  терпелив  с  ней,  всегда  у  него
находилось словечко,  чтобы  поддержать  ее,  когда  ситуация  становилась
особенно тяжелой. Она вспомнила, как тяжело  было  Оливеру,  когда  умирал
ботаник Хайро - последний из состава их  экипажа.  Оливер  держал  его  на
руках, тихо шептал ему  какие-то  успокаивающие  слова,  а  дыхание  Хайро
становилось меж тем все более  и  более  затрудненным.  Затем,  когда  они
положили тело на землю и прикрыли его сучьями и  листвой,  Оливер  дал  ей
выплакать свое горе и страх. Вспомнив об этом,  Джуна  не  могла  удержать
жгучих слез тоски и одиночества.
   Холодная рука коснулась плеча Джуны, и она быстро оглянулась.  Это  был
Спираль, окрасившийся в цвет охры - цвет сожаления.
   Джуна ощутила прилив гнева. Не нужно ей сочувствия  чужаков.  Ей  нужно
только одно - очутиться дома. В безопасности. Чужак этого не понимает.  Он
и не может понять. Он же чужак. Туземец.
   И тут же вспомнила, как зашипел на нее Спираль на похоронах, когда  она
захотела выразить ему свое сочувствие. Никто из них не  понял  другого.  В
этом они были равны. И она схватила руку туземца.
   - Спасибо тебе, - сказала Джуна вслух. Она  очень  хотела,  чтобы  кожа
отразила ее благодарность, но получились волны каких-то спутанных цветов.
   Туземец стал темно-зеленым. Он поднял скафандр Оливера,  сложил  его  и
протянул Джуне. Она улыбнулась и  приняла  его.  Она  возьмет  скафандр  с
собой, чтобы экспедиция забрала его с  собой  для  семьи  Оливера.  Теперь
Спираль рылся в куче сетей. Оттуда он извлек рюкзаки -  Джуны  и  Оливера.
Джуна лихорадочно открыла их и стала доставать из них  различные  предметы
человеческого обихода, ставшие теперь  бесценными  сокровищами.  Там  были
карты, нож с множеством лезвий и  разными  инструментами,  аптечка  первой
помощи, радиоприемники, запечатанные  пакеты  дневных  рационов,  запасная
одежда,  фляжки,  палатка.  На  самом  дне  в  овальной   коробке   -   ее
экспедиционный компьютер.
   Джуна покрутила верньеры рации. Ничего. Даже фона и того нет. С помощью
отвертки в ноже она открыла аппарат.
   -  Farradabenge!  -  сказала  она  на  амхарском,  когда  футляр  рации
открылся. Вся внутренность была забита пузырящейся грязью, чипы  почернели
и явно никуда не годились. Она попробовала  рацию  Оливера,  она  тоже  не
работала.  Спираль  взял  в  руки   бесполезный   аппарат   и   стал   его
рассматривать.  Уши  широко  разошлись  -  ему   было   интересно.   Джуна
нахмурилась - разрешить  туземцам  знакомиться  с  радио  было  нарушением
Протокола Контакта, но  она  никак  не  могла  найти  деликатного  способа
остановить Спираль.
   Только тогда Джуна развернула компьютер. Он включился с вежливым  тихим
щелчком  при  первом  же  повороте   верньера.   Наконец-то   она   сможет
регистрировать свои наблюдения. Компьютер  будет  тем  мощным  орудием,  с
помощью которого она овладеет языком туземцев. Джуна улыбнулась и  тут  же
нахмурилась - ведь от работающей рации было бы вдвое больше толку, чем  от
работающего компьютера.  Ученая  экспедиция  уже  несколько  лет  пытается
соединить радио с нанокомпасом, но для этого нужны более мощные  источники
энергии,  особенно  на  таких  планетах,  как  эта,  где  прием  радиоволн
проблематичен (и это в лучшем случае!). Но если бы радио и работало, Джуне
все равно не удалось бы связаться с базой. А  так  у  нее  хоть  компьютер
есть!
   Джуна включила  экран  и  пробежала  глазами  показания,  сообщавшие  о
состоянии компьютера.
   - Perkele! - выругалась она на финском, увидев на экране  дату.  Прошло
гораздо больше времени, чем она думала.  Она  проверила  файл  активности,
борясь с подступающим к горлу страхом. Часы не заводились с тех  пор,  как
она появилась на борту корабля. В отчаянии она бросилась к рюкзаку Оливера
и проверила дату на его компьютере.
   Часы работали секунда в секунду. Флайер потерпел крушение в джунглях 64
дня назад. Значит, базовый лагерь будет свернут через  неделю.  Еще  через
три дня корабль покинет свою орбиту. Если она не  поспешит,  то  останется
навсегда на этой планете.



7

   Анито остановилась, чтобы перевести дыхание. Они шли  уже  пять  суток.
Нинто была права. Надо было подождать  еще  несколько  дней,  а  уж  потом
трогаться в  путь.  Ее  тело  все  еще  продолжало  изменяться,  опустошая
последние  скудные  запасы  энергии.  Даже  сравнительно  низкая  скорость
передвижения того животного и то  измотала  Анито.  Болело  все  тело.  Ей
хотелось одного - забиться куда-нибудь и спать целую неделю.
   Во время аллу-а с той тварью, когда они впервые доставили ее в деревню,
Илто подавил панические реакции животного и улучшил его  рефлексы.  Теперь
оно уже больше не замирало в ужасе, взглянув вниз с высоты, но все еще  не
научилось доверять своим новым умениям. Теперь, подгоняемая острой нуждой,
возникшей после того, как эта тварь нашла шумливый мертвый-но-живой  ящик,
она обучалась куда  быстрее.  С  каждым  днем  она  двигалась  все  легче,
карабкалась по  деревьям  все  увереннее.  К  сожалению,  тварь  обучалась
быстрее, чем Анито выздоравливала.
   Усталое тело  Анито  громко  протестовало,  когда  она  перескочила  на
дерево, где ее уже ожидало животное. Косые золотые лучи пронизывали густые
кроны  высоких  деревьев.  Анито  ощутила  крепкий  кислый  запах  дерева,
покрытого спелыми герамбенами. Дерево было недалеко. Анито ужасно хотелось
есть. Если остаться тут на ночь, они наелись бы до отвала, а на  сбор  еды
потратили бы совсем мало сил. Завтра же можно было бы запасти столько еды,
что ее хватило бы еще на несколько дней пути. А  сама  Анито  получила  бы
возможность отдохнуть и поднабраться сил.
   Анито положила руку на плечо твари, сообщая жестом и речью кожи, что им
следует тут остановиться. Она провела животное к дереву герамбен, показала
на фрукты, объяснила, какие из  них  спелые.  Она  оставила  его  собирать
фрукты, а сама отправилась охотиться.  Сумку  с  вещами  она  повесила  на
ветку, а с собой взяла мешки для добычи, духовую трубку и стрелы.
   Охотилась Анито удачно. Здесь, в диких зарослях, разделявших территории
двух деревень, не существовало ограничений, что убивать  можно,  а  что  -
нельзя. Скоро в ее мешке уже лежали два жирных оолоо,  и  она  только  что
начала подкрадываться к гарбану, как вдруг уловила запах  тенду.  Это  был
мужчина, и прошел  он  тут  совсем  недавно.  Она  выстрелила  в  гарбана,
промазала и пошла по  следу  тенду,  обнаружив  его  запах  на  нескольких
кронах. Неожиданно Анито услышала за спиной шорох, и что-то  коснулось  ее
плеча. Испуганная  Анито  перескочила  на  другую  ветвь  и  только  тогда
обернулась.  Это  был  тенду,  по  следам  которого  она  шла.  Ростом  он
превосходил всех знакомых ей соплеменников. Судя по  росту  и  выступающим
вперед челюстям, он был очень стар. По его коже бежала рябь смеха.
   - Я - Укатонен, - сказал он. - Но что заставило тебя покинуть  Нармолом
так скоро после веррана! Тебе следовало бы быть дома и отдыхать.
   Анито от удивления дернула головой. У этого тенду четырехслоговое имя -
признак энкара. Энкары ходят от деревни к деревне, улаживая споры. Возраст
их исчисляется сотнями лет,  и  говорят,  что  они  обладают  невероятными
способностями. По лесу они передвигаются тише ветра. Подошел же он  к  ней
совершенно неслышно, хотя такого с Анито не случалось с тех пор, когда она
была глупой тинкой. Он даже знал, из какой она деревни. Ей было  интересно
и немножко страшно.
   - Как твое имя? - спросил Укатонен.
   - А ты разве не знаешь?
   Снова рябь улыбки.
   - Если б знал, то знал бы и то,  почему  ты  находишься  тут,  в  диких
зарослях, да еще так скоро  после  веррана.  Твоему  учителю  должно  быть
стыдно.
   - Нинто пыталась заставить меня остаться, - запротестовала Анито.
   - Почему же ты не послушала