и
отшельника в долине реки Хасса. В течение многих-многих сезонов  он  сидел
на большом камне возле потока. Поколения деревьев поднимались, старились и
умирали, а он все сидел и сидел там. Если ему что-то было нужно,  то  река
давала ему это. Говорили, что река давала ему и рыбу, и фрукты, и даже мед
и йаррам. Река говорила с ним игрой света на поверхности воды,  она  учила
его всему тому, что знают реки. Она дала ему знание, чтобы различать  вкус
воды каждого ручейка, впадающего в  нее  обучила  искусству  сглаживать  и
полировать камни и тому, как танцуют и прячутся рыбы в глубине темных вод.
Учила силе низвергающихся водопадов и спокойной красоте медленных течений.
   У Хассы была подруга - энкар по имени Мубитонен,  которая  приходила  к
реке и сидела с ним рядом. Иногда Хасса рассказывал ей о том, что  говорит
ему река. Однажды Мубитонен спросила его, не сможет ли она стать  ученицей
Хассы. Она хотела знать все, что знал Хасса о реке. Хасса  отказал.  Через
несколько лет Мубитонен пришла и попросила о том же. И  снова  отказал  ей
Хасса. И каждый раз, как Мубитонен навещала его, она спрашивала, не  время
ли ей стать его ученицей. И Хасса всегда отказывал  ей.  Так  продолжалось
много-много лет.
   Наконец  Мубитонен  спросила  Хассу,  почему  он  не  хочет  ее  учить.
Отшельник долго сидел, молча глядя на реку.
   - Я сам знаю еще так мало, - наконец ответил он.  -  Ты  сможешь  стать
моей ученицей, лишь когда я стану достойным учителем.
   Мубитонен ушла  с  опечаленным  сердцем  и  не  навещала  своего  друга
много-много лет.
   Однажды, возвращаясь из своего путешествия дорогой, проходившей  вблизи
того места, где жил  Хасса,  Мубитонен  решила  навестить  своего  старого
друга.
   Хасса радостно встретил ее. Река должна  была  вот-вот  рассказать  ему
свою последнюю историю. Как только это случится,  Мубитонен  сможет  стать
его ученицей. Чтобы отметить это событие, они отправились на рыбную  ловлю
вверх по одному из притоков реки. Пока они ловили рыбу, Хасса  рассказывал
ей множество историй, поведанных ему рекой. Мубитонен впитывала их и  была
счастлива тем, что Хасса  вскоре  возьмет  ее  себе  в  ученицы.  Энкар  и
отшельник вкусили рыбы и долго вспоминали те прекрасные  времена,  которые
они провели вместе.
   Они вернулись к тому месту, где всегда сидел Хасса.  Он  был  счастлив:
сегодня вечером река откроет ему свою последнюю тайну.
   - Что же это за тайна? - спросила его ученица, когда они сидели у  реки
и ужинали.
   - Я хочу знать, что происходит с рекой, когда она  впадает  в  море,  -
ответил он. - Я узнал от реки все, кроме этой тайны. Теперь настало  время
узнать и ее. А потом все, что я знал, станет твоим.
   Хасса пошел к камню, с которого он всегда наблюдал за  рекой.  А  энкар
отправилась спать,  радуясь,  что  завтра  наступит  совсем  скоро.  Утром
Мубитонен пошла к реке, чтобы узнать, что  же  она  рассказала  Хассе.  На
обычном месте стоял лишь высокий камень. Река открыла Хассе свой последний
секрет и унесла его с собой.
   Анито думала об  этом  сюжете,  перебирая  различные  флейты.  Одна  из
причин, по которым она любила эту историю, заключалась в том,  что  у  нее
было множество смыслов. Расскажи ее так,  и  это  будет  история  жизни  и
смерти Хассы, иначе - и получится лекция о реках. А может, это  рассказ  о
двух старых и близких друзьях, но возможно, что это глубокая притча о том,
что совершенство недостижимо.
   Анито нашла флейту с тоном,  который  ей  нравился,  и  выбрала  наборы
кастаньет и погремушек, которые крепились на запястьях и на  коленях.  Они
изготовлялись из плоских раковичных створок. Так  как  же  рассказать  эту
историю энкарам? О чем они хотят услышать?
   Она оглядела зрителей -  судей,  энкаров,  кандидатов.  Укатонен  сидел
прямо перед ней, а рядом - Иирин и Моуки. Ей стало  любопытно:  а  что  об
этой истории подумала бы Иирин?
   И тут она поняла, о чем надо рассказать в  кворбирри.  Такая  трактовка
была связана с риском,  но  в  конце-то  концов,  раз  экзамен  по  аллу-а
провален, это уже не имеет значения. Она расскажет в том ключе, который ей
кажется верным, даже если нарушит традиции, в которых следует  разыгрывать
кворбирри.
   Анито оплела ремешком наручного бубна запястье,  взяла  в  ту  же  руку
"дождевую палочку", а в другую - флейту и встала.  Она  широко  расставила
уши в знак того, что готова, и горделиво выпрямилась.
   Она перевернула "дождевую палочку" и  мелкие  камушки,  находившиеся  в
ней, пересыпались в другой конец, производя шум, который производит дождь,
стуча по листве. Мягким, почти незаметным движением она пробудила к  жизни
кастаньеты  на   своих   коленях.   Потом   подняла   флейту   и   сыграла
непритязательную мелодию. Хасса сидит над рекой.
   Анито рассказывала эту повесть, описывая Хассу, его  прошлое,  создавая
словесный портрет,  дополняемый  портретом  звуковым,  увлекая  слушателей
древней традиционной историей.
   Затем она ввела в  повествование  Мубитонен.  Теперь  она  использовала
человеческий язык кожи. Излагая речь Мубитонен, Анито пользовалась  смесью
человеческого языка и языка тенду. Энкары выпрямились, от неожиданности их
кожа приобрела оттенок фуксина. Анито  же  продолжала,  используя  историю
отшельника Хассы в качестве притчи о людях и о тенду,  о  дружбе,  которая
могла бы их связать, о вещах, которым они могли бы обучить друг  друга,  и
об опасности быть уничтоженными половодьем перемен.
   Когда Анито кончила, зрители долго сидели, застыв  в  молчании.  Она  с
трудом сглотнула, боясь, что оскорбила их. Но когда  аудитория  взорвалась
цветами восторженного одобрения, Анито наклонила голову и  закрыла  глаза,
почувствовав облегчение, которое она не осмеливалась  высказать  на  своей
коже. Когда она сошла с ораторского холма, к ней подошел Наратонен.
   - Это было великолепно, - сказал  он.  -  Люди  сегодня  вечером  будут
говорить о твоем кворбирри допоздна.
   - Спасибо, эн. Ты был моим учителем.
   -  Ученик  делает  честь  учителю,  когда  превосходит  его,  -  сказал
Наратонен,  цитируя  древнюю  пословицу.  -  Со  времени  нашего  спора  с
Укатоненом и Иирин насчет знаний, почерпнутых у людей,  я  старался  найти
способ выразить это в кворбирри. А ты сделала это за меня.
   Укатонен протянул ей пакет с пюре из омкины и фляжку фруктового сока.
   - Времени мало. Поешь и попей. Тебе нужно восстановить силы.
   Она проглотила еду, запив ее соком и полной фляжкой воды, как раз к той
минуте,  когда  Фигатонен  вышла  на  холм  и  объявила  тему   следующего
кворбирри.
   Укатонен сжал ее плечо.
   - У тебя получилось прекрасно, - сказал он и вернулся на свое  место  в
первом ряду.
   Остаток вечера прошел  в  тумане  напряжения.  Сначала  было  групповое
кворбирри, потом Анито пришлось обыгрывать смысл еще нескольких кворбирри.
   - Спасибо, кандидат. На сегодня все, - объявил Фигатонен.
   Анито потребовалось какое-то время, чтобы понять - испытания  окончены.
Ее колени дрожали,  ноги  подгибались.  Кожа  казалась  туго  натянутой  и
безмерно усталой. Иирин и Укатонен подбежали, чтобы помочь. Она рвалась  к
ним - какое наслаждение упасть в их объятия, и пусть они несут  ее  домой.
Но она ведь собирается стать энкаром! И не может позволить,  чтобы  другие
энкары увидели ее такой измученной. Она собрала всю  волю,  выпрямилась  и
пошла из круга энкаров, не прибегнув ни к чьей  помощи.  А  потом  ей  еще
удалось заставить свои ноющие мышцы проделать долгий и трудный путь наверх
в дупло дерева.
   Когда же они достигли своей комнаты, ноги Анито подогнулись сами  собой
- дрожащие и ватные. Иирин подхватила ее своими короткими сильными  руками
и посадила на постель. Пока Иирин взбивала  подстилку  из  листьев,  Анито
вспоминала, как терпеливо ухаживало за ней это новое существо, когда Анито
поправлялась после веррана. За последние четыре года они  вместе  пережили
многое. Она протянула руку и ласково погладила  руку  Иирин,  одновременно
промерцав слова благодарности.
   - История отшельника Хассы была потрясающей, - сказала Иирин,  взяв  ее
руку в свои. - Я так рада, что успела ее записать! Она о многом  расскажет
моему народу, да и твоему - тоже. - Иирин провела ладонями по рукам Анито,
пока их шпоры не оказались на одной линии для  аллу-а,  а  кожа  Иирин  не
стала пурпурной - знак вопроса.
   Анито промерцала "да", и они слились. Анито чувствовала, как в ее  тело
вливается сила инопланетного  существа  и  ее  мягкое  нежное  эго,  такое
отличное от это тенду, но столь же доброе  и  приятное  в  слиянии.  Анито
чувствовала, как ее собственное чувство благодарности поднимается в ней  и
обнимает Иирин, а в ответ ей вздымается хорошо знакомая волна человеческой
симпатии и признательности.
   Иирин мягко вышла из  контакта,  ласково  похлопала  Анито  по  руке  и
принялась укрывать ее листвой. Анито поглубже зарылась в теплую  подстилку
и скоро уснула.


   Анито вместе с Нинто стояла, ожидая, когда же выйдут судьи  и  объявят,
какие кандидаты прошли испытания. Десятидневный поход на  рыбалку  здорово
укрепил их всех. Укатонен почти избавился от своего усталого,  измученного
вида, который он приобрел за время  экзаменов.  Моуки  был  счастлив,  как
молодой толстый оолоо, нежащийся на солнце, а уж если  по  правде,  так  и
Иирин - тоже. Нинто начала постепенно набирать вес и уже не выглядела, как
ходячий скелет.
   Десять дней беззаботного ничегонеделания возле реки прекрасно  повлияли
и на настроение Анито. Ее уровень жизненной энергии заметно повысился, она
уже не вспыхивала по малейшему поводу. Ей очень хотелось, чтобы результаты
экзаменов были объявлены поскорее, и они могли вернуться к  реке  и  снова
ловить рыбу. Анито очень хотелось провести месяц-другой в таком  блаженном
отдыхе.
   Толпа энкаров расступилась, пропуская  Фигатонена  и  других  судей  на
ораторский холм. Вслед за ними шли кандидаты и их рекомендатели.  Моуки  и
Иирин протиснулись  сквозь  толпу,  пока  не  оказались  прямо  за  спиной
Укатонена.
   Когда все успокоились, Фигатонен  поднял  руку,  показывая,  что  будет
говорить.  Собравшиеся  энкары  погасили  разговоры,  чтобы  читать  слова
главного судьи.
   - Следующие кандидаты прошли испытания: Хизатонен, Анитонен, Бикотонен,
Гезатонен и  Сузатонен.  Джизато,  Нинто  и  Ионито  могут  вернуться  для
повторных испытаний через год.
   Анито не сразу поняла, что новый, более сложный знак означает  перемену
ее имени на Анитонен. Но первоначальная вспышка радости  тут  же  погасла,
когда до нее дошло, что Нинто не сдала своего экзамена. Она  взглянула  на
свою тарину. Что же теперь будет?
   Нинто положила свою мягкую руку ей на плечо.
   - Мне очень жаль, Анито... я хочу сказать, Анитонен. Мне стыдно, что  я
не прошла.
   - Ты пройдешь в следующий раз, - сказала Анитонен. - Я  в  этом  больше
чем уверена.
   - Что ж мы теперь будем делать? - спросила Нинто Укатонена.
   - Не знаю. Сначала мне  надо  поговорить  с  Фигатоненом  и  другими  и
узнать, над чем тебе надо поработать, чтобы пройти на следующий год. Ну  а
уж потом будем беспокоиться о том, что делать дальше.
   Они просидели в  своей  комнате,  вяло  занимаясь  починкой  рыболовных
снастей и без всякого удовольствия  пообедав,  пока  наконец  не  вернулся
Укатонен. Выглядел он усталым и разбитым.
   - Что случилось? - спросила Анитонен.
   - Что ж,  они  хотят,  чтобы  Нинто  сменила  рекомендателя.  Наратонен
предложил себя. Я думаю, это  хороший  выбор.  Судьи  сказали,  что  Нинто
нуждается в дополнительной работе в искусстве  кворбирри.  Можно  сказать,
что Нинто не хватило очень немногого, чтобы пройти экзамены, и на  будущий
год у нее не будет никаких проблем. Но есть и еще одно,  -  продолжал  он,
обращаясь непосредственно к Нинто. - Судьи считают важным разлучить тебя с
Анитонен.
   - Что? Почему? - воскликнули они обе в один голос.
   - Они считают, что вы слишком близки.
   - Почему? - включилась и Иирин.
   - Потому, что Анитонен теперь энкар.  От  нее  требуется  пребывание  в
одиночестве, чтобы избежать образования уз, которые могли бы подорвать  ее
способность принимать непредвзятые решения.
   - Но вы же не одиноки! Мы жили на стоянках, где было много энкаров.
   - Это только стоянки, это не деревни, Иирин. Мы энкары.  От  нас  ждут,
чтобы мы не имели эмоциональных связей ни с  людьми,  ни  с  определенными
местами. Нинто и Анитонен не только из одной деревни, они  еще  и  тарины.
Это очень прочные связи, и если они обе станут энкарами, эти связи  должны
быть обрублены. Вот почему так мало деревенских хотят  стать  энкарами.  У
нас нет ни близких, ни постоянного места жительства. От нас  ожидают,  что
мы всегда стоим особняком, даже тогда, когда  мы  находимся  среди  других
людей.
   - Когда мы уходим? - спросила Анитонен.
   - Мы остаемся здесь. Эта стоянка энкаров -  самая  близкая  к  Лайнану.
Нинто, тебе следует поговорить с Наратоненом о том, куда и  когда  вы  оба
уходите.
   - И ты ничего не можешь сделать? - спросила Иирин.
   Раздраженная   настойчивостью   Иирин,   Анитонен   отвернулась.   Нет,
разумеется, Укатонен ничего сделать не может. Она теперь энкар и не должна
иметь  никаких  эмоциональных  уз.  Надо  полагать,  их  разлука  с  Нинто
неизбежна.
   Нинто дотронулась до ее плеча, и Анитонен подняла на нее глаза.
   - Они могут разлучить нас и разослать в разные концы  мира,  -  сказала
Нинто, гладя голову и шпоры Анитонен, - но никогда не смогут  разделить  в
главном. Мы всегда будем вместе, где бы ни были наши тела. Ты моя  тарина.
Нас соединяют наш ситик и наша память, не важно, где мы находимся сами.
   - Когда ты пройдешь экзамены и мы обе будем энкарами, мы сможем  больше
времени проводить вместе, - ответила Анитонен.
   Нинто ответила сдержанным согласием.
   - Надеюсь, что так оно и будет.
   Тут вошел Наратонен и сказал, обращаясь к Нинто:
   - Хочешь, чтобы я был твоим поручителем?
   - Да, хочу, - ответила Нинто строго официальными символами.
   - Тогда мы уйдем завтра рано утром.
   - Хорошо, эн. Я буду готова.
   - Ладно, - сказал он деловито. Потом посмотрел на  Анитонен,  чья  кожа
приобрела цвет облака, до краев наполненного дождем. -  Я  оставляю  тебя,
чтобы ты собрала вещи и попрощалась с друзьями, - продолжал он,  пользуясь
мягкими, нежными рисунками символов.
   - Спасибо, эн, - ответила Нинто.
   Анитонен отвернулась  -  печаль  и  гнев  кипели  в  ней,  скрытые  под
поверхностью кожи. Она теряла свою последнюю связь с былой жизнью. Скоро у
нее не останется ничего, кроме воспоминаний.
   Нинто дотронулась до ее щеки. Анитонен взглянула на свою тарану.  Нинто
протянула ей руки для слияния. Анитонен кивнула, и тарины сели друг против
друга, сцепив пальцы, и слились.
   Это было одно из самых сильных слияний, испытанных Анито за всю  жизнь.
Они слились  так  глубоко  и  так  полно,  как  это  только  возможно.  Им
потребовалось много времени для  того,  чтобы  расстаться  и  снова  стать
отдельными личностями,  но  вполне  возможно,  что  разъединение  не  было
полным. Эго Нинто оставило след в Анито, подобно запаху душистого  цветка.
Была уже ночь,  когда  они  вышли  из  контакта.  Укатонен  сидел  в  углу
притененной комнаты.
   - Как вы? - спросил он.
   - Отлично, - ответили они обе. - Нам хорошо.
   - Дайте-ка я проверю. - Он взял их обеих за руки и на момент  слился  с
ними. - Да, с вами все в порядке. Как ни странно, но все и  в  самом  деле
хорошо. Я собрал твои вещи, Нинто. Иди спать. Уже поздно.
   Когда Анито утром проснулась, Нинто уже не было - ее увел Наратонен.


   - Нинто хотела, чтобы ваше слияние прошлой  ночью  было  прощальным,  -
сказал Укатонен.
   - А я не чувствую, что она ушла. Она тут, - ответила  Анитонен,  прижав
руку к груди.
   - С течением времени это пройдет.
   - Может быть, но сейчас она тут, и этого достаточно.



26

   - На сегодня достаточно, класс, - сказала Джуна ученикам на стандартном
языке.
   - Спасибо, учитель, - ответили те, готовясь разойтись  по  своим  делам
или просто отдохнуть. Учить тенду было трудной задачей, и  вряд  ли  можно
было ожидать, что она станет легче с течением времени. Она могла  дать  им
голые факты. Но никто из учеников не обладал нужным опытом или контекстом,
в  который  можно  было  эти  факты  уложить.  Выше  определенного  уровня
сложности для учеников все являлось просто  абракадаброй.  И  все  же  она
продолжала учить их, пичкая сведениями и надеясь,  что  кое-что  может  им
пригодиться,  когда  они  получше  узнают   людей.   Это   была   тяжелая,
неблагодарная работа, и Джуна очень обрадовалась, узнав, что через два дня
они уходят в Лайнан. За прошедшие четыре  года  жители  Лайнана  стали  ее
друзьями. И она с удовольствием предвкушала встречу с ними.
   К тому же Лайнан был тем местом,  где  она  чувствовала  сильнее  всего
близость Земли. Джуна на мгновение зажмурилась, стараясь припомнить  запах
свежевыглаженных простынь. Она ощущала  почти  сексуальную  потребность  в
простых предметах человеческого уюта - в ванне, в горячей воде, в  постели
с  чистыми  и  сухими  простынями.  Мысль  о  разговоре  с  человеком,   о
прикосновении теплой руки вызывала у  Джуны  слезы,  которые  больно  жгли
внутреннюю поверхность ее век. Известие  о  скором  путешествии  в  Лайнан
напомнило ей о всех тех вещах, о которых она старалась не вспоминать тут -
на стоянке энкаров. Только забвение давало ей силы жить, не сходя с ума.
   Джуна почувствовала, как кто-то коснулся ее руки. Это  был  Моуки.  Что
будет с ним, когда ее люди вернутся на планету? Этот вопрос  принимал  все
более  пугающие  масштабы,  по  мере  того  как  время   прибытия   землян
приближалось. В течение тех  двух  месяцев,  что  прошли  после  окончания
экзаменов на звание энкара, Джуна старалась вести себя так, чтобы Моуки  и
Укатонен проводили вместе как можно больше времени. Может быть,  если  узы
между ними окрепнут, ее отлет не разобьет сердце Моуки?
   Джуна взяла Моуки за руку. Он знал, что она снова думает о своих людях.
Это Джуна прочла на его коже. Она отвернулась,  пытаясь  подавить  в  себе
острое чувство вины. Но не может же она перестать тосковать  о  существах,
принадлежащих  к  ее  собственному  виду!  Это  так  же  естественно,  как
естественна неотвязная нужда Моуки в общении со своим ситиком.
   Он протянул руки шпорами вверх. Они слились. Джуна ощутила страх  Моуки
- острый, терзающий страх, он - ее тоску по таким же людям, как она  сама.
И ничто из того, что он умел, не могло утолить эту тоску; разве чуть-чуть.
А она ответила на его страх всей любовью, которую испытывала  к  нему,  но
это не могло уменьшить его тревогу за то, что должно было произойти с  ним
в  самом  близком  будущем.  Слияние   помогло   установить   неустойчивое
равновесие, но до нужной им обоим гармонии было очень далеко.


   Когда они подошли к дереву-деревне Лайнан,  шел  сильный  дождь.  Джуна
натерла плечи, и они болели, несмотря на подложенные под лямки  заплечного
мешка подушечки из влажного мха. Она мечтала об одном - как сбросит его на
пол в сухой и теплой комнате. Лалито вышла из дупла, как только они  стали
спускаться к чашеобразной развилке ветвей колоссального ствола дерева на.
   - Вы быстро прибыли. Я ведь послала весть  о  появлении  новых  существ
только вчера. Они пришли два дня назад. Остановились на большом  плавающем
острове в некотором удалении от берега.
   - Они прилетели рано. Я ждала их только через год, - сказала  Джуна.  В
ней бурлила невообразимая  смесь  взаимоисключающих  эмоций.  Ей  хотелось
бросить мешок и мчаться по деревьям туда - на встречу со своими людьми, но
одновременно она жаждала схватить на руки Моуки, бежать с  ним  в  горы  и
прятаться там до тех пор, пока земляне не уберутся отсюда. Джуна вспомнила
о своей нечеловеческой коже, о голом черепе,  об  измененном  теле,  и  ей
вдруг стало стр