сяком случае, пока она хорошенько не выспится. Нинто развернула  пакет  с
рыбьей икрой и водорослями  и  протянула  его  Анито.  Та  сразу  откусила
огромный кусок.
   - Ну как - понравилось? - спросила Нинто.
   - Спроси меня об этом завтра, - сказала Анито, прожевывая еду. - Я  так
устала и так голодна, что вряд ли могу оценить по-настоящему.
   На груди Нинто появился смешок.
   - Я-то знаю, каково тебе сейчас,  -  сказала  она.  -  Я  однажды  тоже
нерестилась  с  морскими  людьми,  когда  была  молодой.  Это  куда  более
утомительно, чем нереститься с деревенскими, но зато и куда интереснее.  -
Серо-голубая тоска по ушедшим временам на мгновение окрасила тело Нинто. -
Да, удовольствие велико, но  я  все  равно  больше  люблю  нереститься  со
своими.
   Теперь покрылась цветом сожаления кожа Анито.
   - Я-то очень хотела, чтобы мой первый брачный сезон был в Нармоломе.
   Нинто провела по ее плечу костяшками пальцев.
   - Не печалься, у тебя для этого будет еще много-много лет.
   Анито отвернулась, вся посерев от горя.
   - В чем дело? - спросила Никто. - Что случилось?
   - Для меня время жизни в Нармоломе  истекает.  Укатонен  заберет  меня,
чтобы сделать энкаром. Мне придется уйти оттуда через год-другой.
   Нинто положила руку на плечо подруги. Ее кожа так и осталась окрашенной
печалью.
   - А он не... Он не возьмет меня вместо тебя? - наконец спросила она.
   - Нет, Нинто, - ответила Анито,  глубоко  тронутая  предложением  своей
тараны. - Этого я принять от тебя не могу. Кроме того, ему нужна именно я.
   - Почему? - спросила Нинто. - Из-за этого существа?
   Анито подтвердила ее  догадку.  Она  отвернулась,  охваченная  горем  и
гневом.
   - Он думает, что новый народ слишком важен, чтобы я могла оставаться  в
деревне, - сказала она, снова повернувшись к Нинто.
   - Но ведь это несправедливо! Ты только что стала старейшиной. Если б он
взял меня, смысла было бы больше. Баха  вполне  готов  стать  старейшиной.
Давай я упрошу Укатонена взять меня вместо тебя.
   - Нет, - ответила Анито, - я сама согласилась на это  в  обмен  на  его
суждение о том, может ли Иирин усыновить Моуки. А кроме того, я думаю - он
прав. Новый народ - это очень важно. Если б  ты  только  видела,  что  они
натворили  в  Лайнане...  -  Анито  покачала  головой  и  отвернулась.   -
Необходимо, чтобы кто-то привел их в гармонию, пока они  не  наделали  еще
больших бед. Никто не знает Иирин лучше меня и Укатонена. Но... - добавила
она, снова поворачиваясь к Нинто, - я не хочу этого.  Я  хочу  остаться  в
Нармоломе. Если б у меня был выбор, я так бы и поступила, но  это  был  бы
очень эгоистичный выбор.
   Теперь уже отвернулась Нинто, и надолго.
   - Я восхищаюсь твоим мужеством, - сказала она.  -  И  твоим  пониманием
того, в чем состоит твой долг. Если есть хоть что-то, что я могу для  тебя
сделать, ты только скажи.
   Анито выразила и понимание чувств подруги, и  свою  благодарность.  Они
сомкнули руки, после чего Никто  скрылась  во  тьме.  Анито  же  поудобнее
устроилась в гнезде, зарылась в листья  всем  своим  измученным  и  ноющим
телом и уснула, думая о своей тарине.


   Джуна смотрела, как Укатонен ведет небольшую группу  самцов  сухопутных
тенду, которые должны были принять  участие  в  брачных  играх  с  самками
морских  тенду.  А  вчера  в  нересте  с  морскими  людьми  ради   товаров
участвовала Анито. Сегодня же она лежит в  состоянии  полного  физического
истощения. Этот  внезапный  взрыв  сексуальности  среди  аборигенов  очень
встревожил Джуну. Еще недавно они казались ей почти  бесполыми.  А  теперь
они же заключают сделки - меняют секс на товары.
   Она недоуменно покачала  головой.  Теоретическая  статья  по  проблемам
ксеноантропологии, записанная в ее компьютере, утверждает, что  контакт  с
аборигенами всегда превращается в процесс открытий и переоценок, но она не
представляла себе, что пересматривать и переоценивать придется так часто и
по сути  дела  -  абсолютно  все.  Она  устала  от  неожиданностей.  Джуна
подхватила свою сумку для  сбора  еды  и  сделала  знак  Моуки.  Им  нужен
завтрак, а чтобы заняться им, никого, кроме них,  нет.  Свежие  дары  моря
были приятной заменой сырого мяса птиц и рептилий, а вот фруктов  им  явно
не хватало, а ведь именно они составляют большую часть питания  сухопутных
тенду. Мед они сменяли на морские водоросли, соль и другие товары.
   Они вышли  на  пляж  и  пошли  вдоль  моря  по  колени  в  воде.  Моуки
внимательно всматривался в  песок.  Наконец  он  кивнул.  Джуна  поставила
корзину и проследила направление его взгляда.
   Моуки тронул ее за руку, и Джуна взглянула на него.
   - Видишь пузыри, которые поднимаются из песка? -  сказал  он  на  языке
кожи. - Там прячутся моллюски. -  Моуки  стоял  как  раз  возле  скопления
большого числа маленьких норок в песке. - Они  могут  слышать  наши  шаги.
Поэтому стой тихо, пусть они забудут, что мы тут.
   Они подождали, пока несколько волн не накатилось на берег. Потом  Моуки
сказал:
   - Готовь решето.
   Джуна кивнула и вытащила из корзины большое решето с  высокими  краями.
Когда набежала следующая волна, Моуки  вдруг  прыгнул,  как  будто  в  нем
распрямилась какая-то пружина, и стал бешено копать песок, горстями  кидая
его в решето. Когда пришла  следующая  волна,  Джуна  наполовину  опустила
решето в воду и стала трясти его, чтобы песчинки провалились через ячейки,
оставив на сетке гальку и всякую  прибрежную  живность.  Подошел  Моуки  и
показал Джуне, что съедобно, а что - нет.
   - Вот это хорошо, - сказал он держа в руках странную раковину из восьми
сегментов. - Очень вкусно, и мы их  поймали  сразу  четыре  или  пять.  Ты
хочешь показать ее своему говорящему камню?
   - Не обязательно, Моуки. Я полагаю, он уже видел такие. Одну из  них  я
нашла мертвой на песке, через день после того, как мы  сюда  приплыли.  Но
все равно спасибо.
   Им понадобилось еще раз пять останавливаться для охоты, пока в  корзине
не набралось достаточно моллюсков для приличного завтрака. Нашли они еще и
немного морских водорослей, промыли их и все притащили в гнездо,  где  еще
спала Анито.
   К тому времени, когда  она  проснулась,  завтрак  уже  был  готов.  Она
потянулась - осторожно, явно чувствуя боль. Моуки  протянул  ей  фляжку  с
пресной водой, которую Анито  вылила  на  себя,  после  чего  на  ее  теле
проступила яркая бирюзовая окраска.
   - Спасибо. Вот теперь все хорошо.
   - Мы тебе принесли завтрак, - сказала Джуна, протягивая лист  с  горкой
моллюсков и водорослей.
   Анито поблагодарила.
   - Ты отличный учитель, - сказала она Моуки.
   Тот отвернулся - сконфуженный и гордый. Анито коснулась руки Джуны.
   - А ты быстро учишься, Иирин. Спасибо.
   Джуна опустила глаза, обрадованная неожиданной похвалой.
   - Спасибо, кене. Ешь. Должно быть, после вчерашнего ты очень голодна.
   Рябь смешливого согласия высветилась на  коже  Анито,  которая  в  этот
самый момент засунула в рот песчаного осьминога и  втягивала  в  себя  его
шевелящиеся щупальца. Джуна улыбнулась при виде столь забавного зрелища.
   Завтрак протекал в дружественном молчании. А потом Анито отослала Джуну
и Моуки, велев им развлекаться по собственному желанию остаток дня.
   - Завтра начнется тяжелая работа. Надо  будет  обработать  все  морские
водоросли, которые лайли-тенду соберут для нас.
   Утро  Джуна  и  Моуки  провели  в  исследовании  маленького  скалистого
островка. Они посидели на ветках деревьев, любуясь, как нерестятся  тенду,
выпрыгивая из воды и снова ныряя, потом осматривали  выдолбленные  прибоем
пещеры, где морские тенду хранили свои припасы, и поплавали в пресной воде
внутреннего озерка.
   Днем Джуна закаталогизировала несколько эндемичных видов и  постаралась
дополнить свои лингвистические и экологические заметки. Нового  накопилось
много. Двух-трех часов, которые Джуна уделяла в  день  работе,  было  явно
мало для кодирования всех наблюдений. А теперь  вот  придется  возиться  с
этими морскими водорослями. Джуна вздохнула, жалея, что в сутках так  мало
часов.
   - Что-нибудь не так? - спросил Моуки.
   - Нет, просто мне так много нужно сделать, а времени на это не хватает.
   - Давай я тебе помогу, - предложил Моуки.
   Джуна покачала головой, одновременно с нежностью проведя  по  его  руке
костяшками пальцев.
   - Спасибо, Моуки, но тут ты мне помочь не можешь. Я  должна  учить  эти
говорящие камни, чтобы они запомнили все, что я  знаю,  и  пересказали  бы
моему народу.
   - Покажи, как их  учить,  и  я  помогу,  -  ответил  Моуки,  покрываясь
желтовато-серым цветом.
   Джуна покачала головой, припомнив правила Протокола.
   - Очень многому придется учиться. Годы времени.
   - Но я буду твоим бейми много лет. Учи меня, - уговаривал Моуки. - Тебе
нужна помощь. Тенду нужна помощь. Я твой бейми. Я научусь у тебя и  помогу
своим людям.
   Джуна изумленно смотрела на Моуки. Он уже много раз поражал ее глубиной
своего мышления. Ее бейми не ребенок. Более того, он прав. Тенду предстоят
большие изменения, и они нуждаются в любой помощи, которую  только  сумеют
получить. Моуки мог оказаться  исключительно  важной  фигурой  в  качестве
переводчика. Конечно, это означало новое нарушение  Протокола,  но...  Она
поглядела на Моуки. Она уже  столько  всего  понарушала...  Так  имеет  ли
значение еще одно нарушение?
   - Ладно, Моуки, буду тебя учить.
   Моуки тут же уселся перед ней. Уши растопырены, готов слушать. Но Джуна
вдруг поняла, что не знает, с чего начинать.
   - Начнем завтра. Мне надо продумать, как тебя учить.
   Моуки кивнул и  взял  ее  за  руку.  Оба  отправились  купаться.  Утром
следующего дня морские тенду  стали  вытаскивать  на  берег  сети,  битком
набитые водорослями. Сухопутные тенду сначала промывали их в соленой  воде
океана, потом в пресной. Затем водоросли грубо размалывали с помощью  двух
плоских камней и бросали в яму,  наполненную  пресной  водой.  Оттуда  эту
массу вынимали, используя  специальные  сита;  на  них  оказывался  тонкий
осадок, похожий на лист плотной  бумаги.  Влажные"  листы  выкладывали  на
сушильные полки, изготовленные из шестов  и  циновок.  Это  был  долгий  и
необычайно  трудоемкий  процесс,  прерываемый   частыми   послеполуденными
дождями, когда приходилось хватать листы и тащить их в пещеры. Как  только
небо очищалось от туч, листы и циновки тащили обратно.
   Во время очередного перерыва  из-за  дождя  Джуна  и  Моуки  сидели  на
дереве. И пока дождь поливал  их,  Джуна  сделала  попытку  обучить  Моуки
стандартному языку.  Тут  же,  однако,  выяснилось,  что  Моуки  не  может
произнести большую часть нужных звуков. Джуна  вытерла  дождевые  струи  с
лица, а потом передвинулась на край  ветки,  чтобы  посмотреть,  скоро  ли
кончится этот упорный и сильный дождь.
   - Бесполезно, Моуки. Ничего из этого не выйдет. Я не могу обучить  тебя
своему языку. Твой рот не приспособлен к тому,  чтобы  произносить  нужные
звуки.
   - А ты покажи мне слова, - не сдавался Моуки. - А я их выучу.
   - Я пыталась, Моуки, - ответила Джуна. - Не получается.
   - Я видел, как ты смотришь на слова в своем говорящем камне. Покажи мне
их. Я их запомню.
   - Чтение! - воскликнула вслух Джуна. - Ну конечно же! Ладно,  Моуки,  -
продолжала она уже на языке кожи, - вот посмотри на этот значок.
   Моуки выучил весь алфавит еще до того, как кончился  дождь.  Когда  они
потащили из пещеры маты  с  водорослями,  он  все  время  практиковался  в
изображении букв.
   Какие-то бейми остановились и в изумлении смотрели, что он делает.
   - Я учусь языку нового существа, - гордо сказал он им.
   - И что это значит? - спросила одна из бейми. Это была Пейни - одна  из
самых младших бейми в деревне.
   - Не знаю, - пришлось сознаться Моуки.
   - Но как же можно  учиться  чему-то,  не  зная,  что  оно  означает?  -
удивлялась Пейни.
   - Я же только начал, - ответил Моуки. - Завтра Иирин  научит  меня  еще
чему-нибудь.
   На следующий день уже несколько бейми  сидели  и  наблюдали  за  уроком
Джуны. Сегодня она учила Моуки  цифрам.  Он  быстро  выучил  их  и  усвоил
простейшие примеры сложения и вычитания, хотя дело затрудняла десятеричная
система, изобретенная существами с десятью пальцами на руках и отличная от
восьмеричной у  тенду,  которые  имели  восемь  пальцев.  Остальные  бейми
выучились счету так же быстро, как  и  Моуки.  Когда  урок  кончился,  они
убежали,  а  цифры  горели  и  бегали  по  их  коже  подобно  замысловатой
движущейся татуировке. Джуна засмеялась и вернулась к своим делам.
   На следующий день уже Укатонен наблюдал за тем, как она  учит  Моуки  и
других бейми складывать буквы в слова.
   - Чему ты их учишь? - спросил Укатонен, отослав ее учеников работать.
   - Я учу их языку кожи нашего народа.
   - Но у вас ведь нет языка кожи,  -  сказал  Укатонен.  -  Я  думал,  вы
разговариваете голосом.
   - У нас есть способ писать слова, так что мы  можем  их  видеть.  Моуки
хотел научиться говорить так, как говорят новые существа. Но он  не  может
передавать послания, как мы - звуками, зато способен говорить тем,  другим
способом. Он очень хочет учиться, и поэтому я его учу.
   - Анито и я тоже должны этому обучиться. Будешь нас учить?
   Таким образом Анито и Укатонен тоже присоединились к ученикам Джуны,  а
затем  и  другие  старейшины.  Вскоре  все  жители   Нармолома   научились
высвечивать на теле  простые  фразы  в  письменном  варианте  стандартного
языка, разговаривая  друг  с  другом.  Сначала  Джуна  опасалась,  что  ее
обучение может принести аборигенам вред, но потом поняла,  что  для  тенду
это просто забава. Их восхищала форма букв, да и вообще чужая  грамматика.
Даже лайли-тенду и те выходили  из  океана  и  садились  на  песок,  чтобы
учиться у деревенских стандартному письменному языку. И  к  тому  времени,
когда сбор водорослей был закончен, уже сложился "пиждин" на основе  языка
кожи тенду и письменного стандартного языка. На  пути  к  берегу  материка
лайли-тенду резвились и прыгали в воде вокруг плотов, а их кожа  светилась
путаницей слов, фраз и букв, выбранных восторженными  тенду  не  из-за  их
значения, а скорее из-за внешнего вида.
   Они достигли материка, вытащили плоты на низкий берег спокойной  бухты.
Лайли-тенду вразвалочку вышли на  берег,  чтобы  официально  проститься  с
деревенскими. Они скользнули в воду и увели плоты обратно на свой  остров.
Те лайли-тенду, которые не тащили  плотов,  высоко  выпрыгивали  из  воды.
Блестящие бессмысленные слова и буквы горели у  них  на  груди,  превращая
своих обладателей в подобие кошмарного сна типографа.
   "Прощай!", "До свидания!", "Ешь рыбу", "Прыгай выше!"  вдруг  высветили
они  по  какому-то  наитию.  Дальше  шла  фантасмагорическая   абстрактная
мешанина слов и букв.
   Джуна махала им рукой и говорила "До свидания" и на языке  кожи,  и  на
стандартном. Вскоре морские  тенду  скрылись  в  волнах,  а  пустые  плоты
двигались подобно призрачному флоту сквозь сумрак начинающегося шторма.
   Анито взвалила свой груз на плечи, привязав его поясными лямками, чтобы
не соскользнул со спины, когда они начнут карабкаться по  деревьям.  Джуна
тоже подняла  свой  мешок.  Взвалив  его  на  плечи,  она  последовала  за
деревенскими тенду в знакомый сумрак джунглей.



18

   Ветви гигантского дерева на простирались к путникам, как бы приветствуя
их возвращение. Анито, вспыхнув от счастья яркой  бирюзой,  одним  прыжком
перемахнула через пропасть, отделявшую  ее  от  ветвей  колосса  -  дерева
Нармолома, родного дома Анито. Как прекрасно вернуться домой, как  приятно
сложить свою тяжелую поклажу  в  кладовую.  Ее  радость,  впрочем,  слегка
поблекла,  когда  она  стала  рассматривать  свое  новое  помещение.   Оно
выглядело ужасно. Пол, стены, потолок заляпаны черной грязью,  оставленной
здесь сезоном наводнений.
   - Нет, ты только погляди на эту грязищу! - воскликнула Иирин.
   Анито высветила знак согласия.
   - Придется все это вычистить, - сказала она, бледная от усталости.  Она
и в самом деле выдохлась. Путешествие было трудным, шли с тяжелым  грузом,
да  еще  приходилось  торопиться,  чтобы  поскорее  попасть  домой.  Анито
хотелось одного - поесть и тут же крепко уснуть  на  свежей  подстилке  из
листьев.
   В дверь просунула голову Нинто.
   - Ну и грязь, - сказала она. - Проведите ночь у меня.  Моя  комната  не
была затоплена. А это можете начать убирать завтра, когда отдохнете.
   - Мы на тебя и без того взвалили немалую ношу, - запротестовала Анито.
   - Ну уж если тебе так кажется, то можете позаботиться о нашем ужине,  -
ответила Нинто и высветила улыбку.
   - Ладно, - согласилась Анито. - Иирин,  вы  с  Моуки  отправляйтесь  за
фруктами и листьями для подстилки. А я схожу на охоту и  принесу  сотового
меду с одного из моих деревьев на.
   Анито оставалась в дверях, глядя на уходящих Иирин  и  Моуки,  а  затем
перевела взгляд на такое знакомое дупло деревни-дерева. Полые воды  залили
его почти до трети высоты, а схлынув, оставили повсюду слой ила  и  грязи.
Как бейми главного старейшины она раньше жила на верхних  ярусах,  которые
никогда водой не заливались.
   - А ведь славно вернуться домой, - сказала Нинто,  подходя  к  Анито  и
оглядывая внутренность колоссального дупла. Анито с любовью дотронулась до
руки своей тарины, начисто позабыв о собственных домашних проблемах.
   - Приятно, - сказала она. - Еще как приятно-то!
   Этой ночью Анито долго лежала без  сна  в  своем  гнездышке  из  свежих
листьев, прислушиваясь, как еле слышно поскрипывает  дерево  под  дыханием
легкого  ночного  ветерка,  как   разносится   тихий   гул   пчел-тиланов,
нагнетающих крылышками свежий воздух в свои ульи, а через  них  и  во  всю
пустотелую сердцевину гигантского дерева. Она  глубоко  втягивала  в  себя
знакомые  домашние  запахи:  древний  запах  древесины,  ила,   светящихся
грибков, слабый привкус меда и зелени, влажный  аромат  свежей  подстилки.
Рябь  радости  медленно  бродила  по  ее  коже,  пока  наконец  Анито   не
провалилась в сон. Наконец-то она была дома.


   Джуна привязала  веревку  к  корзине,  доверху  заполненной  полужидкой
вонючей грязью, и дернула ее, подавая сигнал деревенским, сидящим  наверху
на развилке, что уже можно тащить. Она посмотрела, как корзина поднимается
вверх, а потом зашлепала по илу, скопившемуся на дне дупла,  чтобы  начать
загружать новую корзину.
   В Нармоломе шла весенняя уборка. Деревенский народ чистил свои комнаты,
осушал пруд на дне дупла, вытаскивал оттуда накопившуюся грязь и  отбросы.
Работа была утомительная и грязная, но Джуна,  к  собственному  удивлению,
чувствовала себя счастливой.  Она  подняла  тяжелую  корзину  и  поглядела
вверх. Стены огромного дупла дерева на поднимались со  всех  сторон  вверх
рядами балконов, теряющимися в  вышине.  Отсюда  верхнее  отверстие  дупла
выглядело пятном света диаметром не больше ладони. Корзины  возносились  и
падали обратно, чтобы их вновь загрузили на дне. Дерево гудело, как  живое
существо, звуками кипучей деятельности. Даже пчелы-тиланы звенели особенно
громко, копаясь в богатой питательными веществами грязи.
   Вчера Анито выдавила из своей аллу в сосуд  с  чистой  водой  несколько
капель какой-то жидкости. Потом этой водой опрыскали пол, потолок и  стены
комнаты. Она тут же заполнилась  пчелами.  К  тому  времени,  когда  сосуд
опустел, все было покрыто ровным плотным слоем  насекомых.  Когда  же  они
вернулись часом позже  домой  с  охапками  свежей  листвы,  комната  стала
неузнаваемой. Пол блестел, как хорошо протертая скипидаром мебель,  грибки
на стенах и потолке ярко светились.  Джуна  улыбнулась,  вспомнив  детскую
волшебную сказку о принцессе, которой служили невидимые слуги. Жизнь среди
тенду, безусловно, имела свои прелести.
   Протяжный басовитый раскат грома и стук дождя по грязи вывели Джуну  из
задумчивости. Она подтащила корзину к в