, как те,
что время от времени издает Иирин. Все равно что комната,  битком  набитая
совокупляющимися юрри, подумал Укатонен. Трудно  поверить,  что  разумные,
нормальные люди могут общаться таким образом. И как  им  удается  понимать
друг друга в таком гаме?
   Наратонен   согнулся   над   компьютером,   изучая   свои   собственные
изображения, сделанные Иирин. Он поднял глаза, когда Укатонен присел возле
него на корточки.
   - Это необыкновенно! Я вижу, как я двигаюсь, причем вижу гораздо  более
четко и ясно, чем если бы изображения были сделаны на коже. Я многое узнал
о том, как я обучаю.
   Укатонен взглянул через плечо Наратонена в тот самый момент,  когда  на
дисплее игралась и переигрывалась та самая фраза из кворбирри, которую  он
только что репетировал с Нинто и Анито. До сих  пор  Укатонен  смотрел  на
говорящий камень Иирин как на забаву, но вот сейчас тут сидит Наратонен  -
весь розовый  от  волнения,  заинтересованный  тем,  что  он  видит  себя.
Укатонен отвернулся; он ощущал какую-то неловкость.
   Пришла Иирин и села по другую сторону Наратонена.
   - Ну, эн, что ты думаешь об этой штуке?
   - Это удивительно!
   - У меня где-то  здесь  есть  несколько  полных  записей  кворбирри,  -
сказала Иирин, наклоняясь и возясь  с  клавиатурой.  Картинка  на  дисплее
изменилась, Иирин нажала на что-то, появилась  другая  картинка,  и  снова
Иирин нажала на что-то, пока наконец дисплей не выдал то, что она  искала.
Укатонен и раньше видел, как она занимается этим, но не понимал смысла  ее
действий.
   - Ну, посмотрите-ка на это, - произнесла она.
   Экран потемнел. Раздался печальный вой рога, сделанного из раковины. На
нем играл высокий энкар. Затем какая-то лайли-тенду ответила на  этот  зов
потоком нот своей флейты. Укатонен сразу  узнал  ее:  это  была  Нарито  -
предводитель отряда лайли-тенду, с  которым  люди  Нармолома  торговали  в
прошлом году. Стрекательные железы на спине Укатонена напряглись, когда он
понял, что видит  себя  самого,  исполняющего  кворбирри,  повествующее  о
происхождении лайли-тенду. Испуганный и  заинтригованный,  он  со  стороны
смотрел теперь, как переходит от одной сцены к другой,  как  на  его  коже
возникают слова и символы. Укатонен поднял глаза и увидел,  что  Наратонен
тоже критически наблюдает за происходящим. Укатонен был рад, что у него на
картинке все идет хорошо. Правдивое изображение говорящего камня нисколько
не позорило Укатонена.
   По  мере  того  как  кворбирри  разворачивалось,  Укатонену  было   все
интереснее наблюдать за своими действиями, оценивать  собственную  технику
исполнения, хотя он и подумал, что в нескольких местах  хотел  бы  сыграть
несколько иначе. Когда  запись  подошла  к  концу,  ему  вдруг  захотелось
посмотреть ее еще раз с самого начала, так же как это делал Наратонен. Это
его сильно взволновало. Он схватил свое охотничье снаряжение и бросился  в
лесные заросли, чтобы там обдумать все как следует.
   Укатонен уселся на самой макушке высокого дерева  и  долго  смотрел  на
расстилающийся под ним сплошной полог леса. Иирин говорила, что  ее  народ
принесет с собой перемены. Укатонену не хотелось верить в это, но вот оно,
доказательство ее правоты. Тот самый говорящий камень, что увлек и  его  и
Наратонена. А  ведь  это  совсем  нехорошо,  это  очень  нездорово  -  так
увлекаться мертвыми вещами. Подобная околдованность  мертвой  вещью  может
ведь распространиться и среди других тенду. Что же можно сделать?  Он  мог
бы уничтожить говорящие камни Иирин, мог бы спрятать их. Но это  наверняка
рассердило бы Иирин и ее  народ.  Он  может  попросить  ее  спрятать  свои
говорящие камни, но рано или поздно на их месте появится что-то другое,  в
чем будет спрятано нечто еще более соблазнительное.
   Ему следует поговорить об этом с другими  энкарами,  с  Наратоненом,  с
Анито и с Иирин. Что-то должно быть сделано.
   Беззаботная куанджи  села  на  соседнюю  ветку.  Укатонен  поднял  свою
духовую  трубку  и  застрелил  птицу  в  то  самое  мгновение,  когда  она
расправляла крылья, чтобы  взлететь.  Укатонен  ловко  подхватил  птицу  в
падении. Потом выпотрошил  ее  и  помчался  по  вершинам  деревьев,  чтобы
присоединиться к своим.


   - Ну так что же нам делать? - так кончил свою речь Укатонен.
   Анито сидела с ярко-охряной кожей - знаком глубокого огорчения.
   - Не знаю,  -  сказала  она.  -  Полагаю,  следовать  за  переменами  и
адаптироваться к ним. Ты прав, спрятаться от них мы не можем.
   - Нет, можете, - отозвалась Иирин. -  Вы  можете  потребовать  от  нас,
чтобы мы оставили вас в покое.
   - Зачем? - удивился Наратонен. - Это было бы  глупо.  Ведь  есть  много
такого, что мы могли бы узнать от вас.  Тенду  никогда  не  поворачивались
спиной к знанию. Так пристало ли  нам  начать  поворачиваться  сейчас?  Мы
энкары, а не тупоголовая деревенщина. Наша работа - учиться и учить.  Наша
атва именно в том и заключается, чтобы передавать мудрость другим тенду  и
разделять ее с ними.
   - Но наша атва и в том, чтобы защищать и  оборонять  тенду,  уводя  наш
народ от тех вещей, которые могут ему повредить. Наша  атва  -  решать  за
них. Наша жизнь и наша честь покоятся на этих суждениях. И помни, все  это
мы делаем ради того, чтобы "тупоголовая  деревенщина"  могла  бы  спокойно
жить и благоденствовать.
   -  А  правильно  ли  это?  -  спросил  Наратонен,  вставая  и   начиная
расхаживать взад и вперед, причем цвета его тела  выдавали  раздражение  и
настойчивое  биение  мысли.  -  Правильно  ли   помогать   им   оставаться
тупоголовыми? Разве хорошо, что наши деревни замкнуты и живут только  ради
себя? Разве хорошо, что деревенские согласны скорее умереть,  чем  уйти  в
изгнание, когда приходит время уступить свое место своему же бейми?  Разве
правильно, что мы чуть ли не обманом заманиваем их в энкары, пользуясь для
этого системой долговых обязательств?  И  все  время  численность  энкаров
падает, а это для тенду плохо.
   - У нас и раньше бывали сходные проблемы, - напомнил ему Укатонен. -  И
нам пока удавалось их решать самим.
   Анито вслушивалась в спор энкаров и думала о своем ситике и о том,  как
бы ей хотелось, чтобы он выбрал жизнь. Она думала о  времени,  проведенном
ею среди энкаров, и о том, как много нового она  узнала.  Она  все  больше
утверждалась в мысли, что Илто понравилось бы быть энкаром. Это  позволило
бы ему удовлетворить свою жажду знания. И она, и Нинто тоже  были  слишком
заняты узнаванием нового, чтобы сильно тосковать по Нармолому.
   - Нет,  -  произнесла  Анито,  -  это  нехорошо,  что  деревенские  так
нелюбопытны, но было бы  еще  хуже,  если  б  энкары  силой  заставили  их
перемениться. Им нравится их образ жизни.
   - Деревенские люди - наша атва, - продолжал спор Наратонен.  -  Подобно
другим животным, тенду должны или изменяться,  или  вымирать.  Иногда  мне
кажется, что тенду похожи на умирающий пруд, оставшийся после  наводнения.
Наш мир становится все меньше и меньше. И вряд ли  ему  потребуется  много
времени, чтобы окончательно загнить и умереть. Я смотрю на новые  существа
и вижу - они принесут нам вещи, которые позволят нам сделать наш мир снова
большим. Уже сейчас я узнал, что есть методы  лучшего  обучения.  Я  видел
кое-какие пьесы и кинокартины  новых  существ.  Есть  идеи  и  технические
приемы, которые мы могли бы использовать в своих представлениях.  Я  устал
учить одним и тем же кворбирри снова, снова и  снова.  Мы  создаем  что-то
новое раз в двадцать лет или около того, но  никто  не  желает  их  учить,
потому что они нетрадиционны! Мне мало этого, я хочу большего!
   Анито слушала, захваченная словами Наратонена,  которые  сами  по  себе
были чем-то вроде кворбирри. Он был прав. Но  прав  был  и  Укатонен.  Как
сможет она, которая и старейшиной-то стала  только  что,  как  сможет  она
вести тенду через этот кризис? Как сумеет привнести гармонию в этот  хаос?
Только теперь поняла  она,  какие  страшные,  какие  пугающие  обязанности
возложили на себя энкары. Кто захотел бы добровольно взять на  свои  плечи
ответственность за то, какое будущее будет уготовано тенду?
   Тогда встала Иирин и положила свою мягкую ладонь на руку Наратонена.
   - Прости меня, эй,  но  не  все  так  просто,  как  кажется.  Знание  -
обоюдоострый нож. Им можно резать веревки, можно сдирать шкуру  с  убитого
зверя, а можно ранить и убивать.  Далеко  не  все  вещи,  известные  моему
народу, столь полезны, как этот компьютер, - сказала она, воспользовавшись
словом новых существ для обозначения говорящего камня. - Но даже компьютер
и тот содержит в себе вещи, знание которых  может  причинить  вред  вашему
народу.
   - Какие же это вещи?
   - Например, охотничье снаряжение,  которое  может  быть  применено  для
убийства других тенду.
   Анито с изумлением взглянула на Иирин. То, что говорила та, было лишено
всякого смысла.
   - Да кому же в голову может прийти -  охотиться  на  своих?  -  спросил
Укатонен. Его кожа от непонимания  и  удивления  приобрела  темно-бордовый
оттенок. - Это же просто глупость!
   - Мои люди часто убивают друг друга в гневе, - ответила Иирин. Ее  кожа
стала бурой от стыда. - Иногда они убивают других людей  в  очень  больших
количествах. Это называется у нас войной. - Иирин отвернулась. Из  глаз  у
нее брызнула вода. По коже прокатывались волны  красок,  означавших  стыд,
гнев, страх и боль. Они сливались в общий грязный  фон.  Моуки  обнял  ее,
желая защитить.
   - Мои люди не такие, как тенду, -  продолжала  Иирин.  -  Мы  не  хотим
причинить вам вред, но с нами могут появиться идеи, которые  таят  в  себе
зло. - Сказав это, она вскочила и бросилась в лес, отмахнувшись от попытки
Моуки сопровождать ее.


   Джуна сидела на камне у реки. Негромкий непрерывный шепот речных  струй
успокаивал ее напряженные нервы. Тенду, конечно же, должны знать о  дурных
сторонах характера людей, так же как и об их достоинствах. И все же ее  не
покидало ощущение глубокого стыда. Даже  сейчас  на  Земле  бывали  войны.
Когда она улетала оттуда,  передачи  новостей  были  полны  сообщениями  о
межэтнических столкновениях в Пенджабе.
   Еще во времена ее прапрадедов  были  люди,  пытавшиеся  положить  конец
войнам. В чем-то они даже преуспели. Теперь малые войны не  перерастали  в
мировые, но люди все еще продолжали убивать друг друга из-за  каких-нибудь
линий, проведенных по грязи. Тому, кто жил в  космосе,  кто  видел  Землю,
вращающуюся под ногами, эти войны  казались  дикими,  но  даже  в  космосе
иногда возникала  напряженность  между  Землей  и  ее  колониями,  которая
перерастала в блокады или даже в схватки.
   За спиной Джуны раздался шорох листьев. Она обернулась.  Наратонен.  Он
присел возле нее на корточки.
   - Почему твои люди убивают друг друга? - спросил он.
   - Мы сражаемся из-за  земли  и  воды.  Мы  деремся  из-за  различия  во
взглядах. Мы деремся потому, что одни люди внешне не похожи на других.  Мы
всегда воевали, эн. Некоторые из нас пытались прекратить войны, но они все
время вспыхивали то тут, то там. Нас очень много, эн. Слишком  много,  так
что на всех не хватает ни воды, ни пищи.
   - Значит, надо сделать так, чтобы было меньше.
   - Мы пытаемся сделать это, эн. Но  это  трудное  дело,  и  оно  требует
времени. Нас уже сейчас меньше, чем было во времена моего деда, но пройдет
еще много-много лет, прежде чем на всех хватит всего. До сих пор наши дети
умирают  от  голода,  эй.  Не  так  много,  как  раньше,  но...  -   Джуна
отвернулась, вспомнив, как голодала она сама.
   Наратонен коснулся ее плеча.
   - Когда-то, много-много лет назад, наш народ был многочисленнее  листвы
на деревьях. Для всех не хватало ни места, ни еды. Как и  твой  народ,  мы
решили, что надо снизить численность живущих. Энкары решили  напустить  на
свой народ болезнь. Кроме того, именно тогда мы стали есть наших  нейри  и
продолжаем это делать  и  сейчас,  чтобы  не  допустить  увеличения  числа
живущих тенду. А некоторые из нас ушли  жить  в  океан  и  превратились  в
лайли-тенду.
   С тех времен осталось немало печальных кворбирри. Половина тенду умерла
от вызванной  нами  болезни.  Тинки,  бейми,  старейшины,  энкары  умирали
примерно в равных пропорциях.  Вымирали  и  забрасывались  целые  деревни.
Смерть всегда печальна, но память об  умерших  живет  в  жителях  деревни.
Когда же умирает вся деревня, то умирает и память о тех,  кто  жил  в  ней
раньше. Тенду как бы умирали дважды.
   - Вы придумали болезнь и знали, что она будет убивать ваш народ?
   - Энкар, который принял такое решение, был одним из первых, кто умер от
болезни. Энкары ходили от деревни к  деревне,  разнося  болезнь,  а  потом
одиноко умирали в лесах. Выжил только один. Это был  тот,  кто  знал,  как
остановить смерть. Он рассказал и другим, как следует лечить. А затем ушел
в лес и позволил болезни убить себя.
   - Как же вы могли так поступить? - спросила Джуна, ужаснувшись масштабу
проведенного энкарами геноцида.
   - У вас войны, у нас - болезнь.  Где  разница?  Кто  из  нас  лучше?  -
Наратонен встал и пошел в лес, оставив  Джуну  в  темноте  обдумывать  его
вопросы, не имевшие ответов.



25

   - Но Гикатонен сказал, что популяционный уровень ганро в верхней  части
долины Хиррани в большей степени определяется дождями, нежели численностью
популяции микарра, - говорила Анито.
   - Да, но численность самих микарра зависит от дождей. Эти  два  фактора
неразделимы, - возразила ей Нинто.
   Джуна  устала   от   этих   малопонятных   технических   дискуссий   по
экологической теории. Она будет просто счастлива, когда все это  кончится.
Эти три года основательно перемололи и учеников, и учителей. Непрерывная и
тяжелая зубрежка наложила свой  отпечаток  даже  на  Анито  и  Нинто.  Обе
похудели, измучились, стали раздражительными и не могли думать ни  о  чем,
кроме своей учебы.
   На груди Моуки в ответ на вздох Джуны замерцал слабый отблеск согласия.
Джуна ласково погладила  его  по  плечу.  Зацикленность  обеих  подруг  на
приближающихся экзаменах все чаще оставляла их с Моуки вдвоем,  тем  самым
укрепляя  связывающие  их  узы.  Это  было  одно  из   немногих   приятных
последствий затянувшегося процесса обучения.
   - Скоро все это кончится, -  сказала  Джуна  Моуки.  -  Экзамены  Нинто
начнутся завтра,  а  у  Анито  через  четыре  дня.  Еще  полмесяца,  и  мы
разделаемся со всеми занятиями.
   - И нам  можно  будет  отправиться  на  рыбную  ловлю,  когда  экзамены
завершатся? - окрасившись в цвет жалобной просьбы, спросил Моуки.
   Джуна засмеялась и высветила согласие.
   - Да, мы, конечно, пойдем ловить рыбу после экзаменов. А пока нам  надо
получше заботиться о Нинто и Анито.
   Укатонен и Нинто  решили  провести  ночь  перед  экзаменом  в  каком-то
укромном уголке леса. Джуна и Моуки остались на стоянке энкаров  с  Анито,
помогая ей повторить некоторые темы перед экзаменом.
   Нинто и Укатонен вернулись утром и прямиком отправились к центру круга,
образованного деревьями на, где должен был проходить первый экзамен Нинто.
Анито села возле двух других кандидатов на соискание звания энкара.  Джуна
и Моуки отправились за провизией - Нинто ужасно проголодается  ко  времени
окончания экзамена. Они вернулись  с  туго  набитыми  сумками,  в  которых
лежали фрукты, дичь, коренья, клубни омкины. Моуки содрал с клубней кожуру
и превратил их в кашицу, пока  Джуна  потрошила  дичь  и  раскладывала  на
листьях фрукты и зелень.
   Нинто вернулась после экзамена слабая, нервная,  истощенная.  Она  была
слишком измучена, чтобы говорить - разве что несколько слов. Они накормили
ее, умыли и уложили в постель. Она уже спала, когда пришла Анито.
   - Как она?
   - Устала, - сказал Укатонен. - Очень суровые экзаменаторы.
   - Но она хорошо справилась? - спросил Моуки.
   - Я не буду знать, справилась она или провалилась, до тех пор, пока  не
закончатся испытания всех кандидатов.  Все  зависит  от  мнения  судей,  -
ответил Укатонен.
   Джуне показалось,  что  Укатонен  чем-то  встревожен  и  озабочен.  Она
бросила взгляд на Анито - заметила ли это и она?  Джуна  вспомнила  защиту
собственной  докторской  диссертации.  К  тому   времени,   когда   защита
кончилась, она превратилась в полную развалину.
   Джуна отлично представляла, что предстоит выдержать Анито и Нинто.
   Эти испытания были в той же степени проверкой  физической  выносливости
кандидатов, как и проверкой их знаний и мастерства. После  каждого  нового
экзамена Нинто была измучена  и  выжата  больше,  чем  после  предыдущего.
Укатонен, Джуна и Моуки кормили ее, сливались с ней, чтобы  компенсировать
нервное истощение, укладывали в постель. Анито тоже  пыталась  помочь,  но
Укатонен запретил ей делать что-либо,  кроме  приготовления  ужина  и  его
сервировки. Ей самой надо было экономить энергию для  грядущих  испытаний.
Пятна  ржаво-красного  разочарования  бежали  по  коже  Анито,  когда  она
смотрела, как остальные пытаются лечить Нинто.
   Последний экзамен состоял в проверке искусности кандидата в кворбирри и
был открыт для всех желающих. Нинто сначала исполнила  кворбирри  соло,  а
потом участвовала в кворбирри, в котором  действовало  несколько  энкаров.
Темы обоих представлений были случайны - их предложили сами  судьи.  Затем
Нинто было предложено исполнить сцены из традиционных  кворбирри,  которым
ее обучил Наратонен.
   Это    было    испытание,     требовавшее     величайшей     физической
натренированности. И хотя Укатонен сливался  с  Нинто  в  перерывах  между
различными  фазами  экзамена,  чтобы  укрепить  ее  силы,  Нинто  к  концу
последнего экзамена была измучена до смерти. Укатонен с  трудом  помог  ей
добраться до комнаты. Она поела немного  фруктов  и  сотов,  на  несколько
мгновений слилась с Укатоненом и уснула. Анито села возле тарины,  охраняя
ее покой.
   - Боишься? - спросила Джуна, присаживаясь рядом.
   Анито отвернулась.
   - Нинто старше и опытнее меня. И если она так измучена, то что же будет
со мной?
   - Вы обе  учились  упорно.  Так  что  все  должно  быть  в  порядке,  -
успокаивала Джуна.
   - Как бы мне хотелось никогда не покидать Нармолома! Я  не  гожусь  для
такой жизни.
   Джуна похлопала Анито по коленке.
   - Неправда, ты для нее вполне подготовлена.  Только  не  надо  изводить
себя сомнениями. Ешь побольше, побольше спи. Позволь нам помогать тебе  во
всем, в чем мы можем быть полезны. Мы ведь находимся тут именно для этого.
- Джуна протянула ей обе руки.
   Анито высветила символ благодарности, и они слились. Анито  делилась  с
Джуной своей тревогой, Джуна успокаивала ее. Затем они вышли из  контакта.
Укатонен тут же отправил их спать.


   Анито проснулась перед самым восходом. Сегодня начинаются ее испытания.
Она поглядела вверх на густой темный ночной туман и попыталась  припомнить
то, о чем ее сегодня  будут  спрашивать.  Ужасная  минута  -  память  была
совершенно пуста. Затем ей вдруг припомнился цикл опыления у цветка шеи  и
тут же неисчерпаемым  потоком  хлынуло  и  все  остальное.  Она  полностью
готова. Даже если  она  и  провалится  на  этот  раз,  как  это  бывает  с
большинством кандидатов в энкары, то на следующий год попытку можно  будет
повторить.  Большинство  кандидатов  сдавали  экзамены  именно  со  второй
попытки. А кое-кто - даже с третьей. Об остальных никто никогда не говорил
ни слова.
   Она перевернулась на другой бок и разбудила Укатонена. Они пошли, чтобы
набрать фруктов и кореньев для завтрака.  Анито  поймала  спящую  уррангу,
которую они разделали и съели на месте.
   Выкупавшись в речке, они  наперегонки  помчались  к  стоянке.  Победила
Анито, влетевшая прямо в середину строгой процессии энкаров, двигавшейся к
месту проведения испытаний. Анито чуть не сбила с ног одного из них. Когда
она извинялась, на ту же ветку спрыгнул Укатонен  и  столкнулся  с  другим
энкаром. Вся группа покрылась рябью веселых улыбок  и