не бывало.
   Укатонен прервал контакт. Анито открыла глаза и  тут  же  окрасилась  в
лавандовый цвет, поняв, что течка внезапно  кончилась.  Она  взглянула  на
Укатонена. Его кожа также приняла нормальный цвет. По ней бежала медленная
рябь улыбки.
   - Это было поразительно, - сказал энкар. - Что ты думаешь об этом?
   Анито отвернулась.
   - Пожалуйста, прости меня, энкар. Я совсем не хотела вести себя так...
   Укатонен мягко повернул ее голову к себе.
   - Не надо стыдиться, кене. Мой контроль  над  собой  не  нарушался  так
сильно с тех времен, когда я еще и энкаром-то не был. Если с Иирин  все  в
порядке, то эти новые существа постоянно пребывают в состоянии  гона.  Так
что это не твоя  вина.  Ты  вела  себя  с  исключительным  самообладанием,
особенно учитывая твою молодость. - Слабая рябь улыбки опять прошла по его
телу. - И все же это было прекрасно. Теперь ты  по  крайней  мере  знаешь,
чего можно ожидать в брачный сезон, и, возможно, не  станешь  опасаться  и
стыдиться потери контроля, когда для этого придет предназначенное время.


   Джуна знала, что контакт прерван,  но  продолжала  сидеть  с  закрытыми
глазами. Как это прекрасно - снова оказаться  одной  в  своей  собственной
коже. Это последнее  слияние  обострило  ее  ощущения,  как  бы  уничтожив
границы между нею и аборигенами. Испытанное  острое  наслаждение  напугало
Джуну. Вот, оказывается, как легко потерять контроль над собой! Ее лоно до
сих пор хранило следы испытанного сексуального возбуждения.  Тело  горело,
будто любовник все еще продолжал ласкать ее.  Джуна  открыла  глаза.  Кожа
яркого металлического золотого цвета. Цвет эротического возбуждения? Вон и
туземцы обзавелись той же окраской. Джуна усилием  воли  подавила  вспышку
паники. Неужели они собираются заняться с ней сексом?!
   Анито взглянула на нее, потом на Укатонена. По ее коже  бежали  быстрые
узоры, но угол, под которым видела  ее  Джуна,  не  позволял  прочесть  их
смысл. Потом Анито повернулась  к  Укатонену  спиной  и  странно  присела,
сильно  изогнув  спину.   Ее   движения   и   поза   казались   неприлично
рефлекторными,  животными,  не  такими,  которые  приличествуют   разумным
существам. Джуна попятилась от аборигенов, но они были слишком заняты друг
другом, чтобы обращать на нее внимание. Укатонен коснулся руки  Анито.  Та
издавала низкие воркующие стоны; потом повернула голову, чтобы  посмотреть
на него. Короткое слияние, и вот уже их кожа обрела свой обычный цвет.
   Джуна расслабилась. Что бы там ни произошло между ними, но  теперь  все
это было позади. Она вспомнила свои ощущения и вспыхнула от стыда.
   Анито коснулась ее руки.
   - Ты всегда такая или ты заболела?
   - В каком смысле такая?
   На плече Укатонена вспыхнула яркая золотая полоска.
   - В этом, - сказал он, показав на полоску.
   Джуна окрасилась в коричневый цвет, поняв, что он имеет в виду.
   - Мой народ всегда немного... - Она напряглась, и на  ее  груди  возник
золотой квадрат,  принесший  ей  почему-то  ощущение  тепла.  -  Когда  мы
встречаем кого-нибудь, кто нам нравится, мы можем стать очень...  -  Снова
золотая полоска, но вдруг, вспомнив почему-то про Али, Джуна вся полыхнула
золотом с головы до ног.
   Уши аборигенов  широко  растопырились,  и  они  обменялись  изумленными
взглядами,  вдобавок  окрасившись  фуксином.  Наклонившись   вперед,   они
ошеломленно наблюдали, как сходит с Джуны золотой отблеск.
   - А как обстоят дела у тенду! - спросила Джуна.
   - У нас время гона наступает раз в году,  хотя  бывают  иногда  случаи,
когда совокупление происходит и вне сезона, -  сказал  Укатонен.  -  А  во
время гона мы ничем другим вообще не занимаемся. Но если у  твоего  народа
это происходит круглый год, то как же вам удается достигнуть хоть  чего-то
в других областях?
   Джуна улыбнулась, вспомнив Педрейга с его непрерывным флиртом, вспомнив
и собственное поведение в лучшие  дни  своего  брака,  вспомнив,  что  она
чувствовала,  целуясь  с  Али.  Ее  кожа  тут  же   разгорелась,   и   она
почувствовала, что вновь окрашивается в золото.
   - Иногда это бывает трудно, но нам все же удается  себя  сдерживать.  Я
думаю, что у нас все это происходит несколько иначе,  менее  интенсивно  и
легче поддается контролю, чем у тенду. Большинство  же  животных  на  моей
планете сходно с вами, у них гон продолжается  короткое  время,  но  очень
интенсивно, а в остальное время ничего не бывает. Мой народ устроен иначе.
   - Тебе, должно быть, очень трудно быть всегда в течке, пока твой  народ
так далеко? - спросила Анито.
   Окраска тела Джуны стала темно-серой.
   - Иногда. - Она отвернулась, стараясь удержать  подступившие  к  глазам
слезы.
   Анито дотронулась до ее плеча.
   - Мы можем чем-нибудь помочь?
   Джуна качнула головой.
   - Ты уверена? - спросил Укатонен. - Мы можем сделать так, чтобы  ты  не
была в поре.
   Джуна изо всех сил замотала головой, ее кожа  приобрела  ярко-оранжевый
цвет ужаса.
   - Нет, обойдусь.
   - Ладно, - сказал Укатонен, - но вообще-то неприлично иметь  течку  вне
сезона. Тебе надо научиться управлять собой.
   Джуна кивнула.
   - Я поняла.
   - Хорошо, - отозвался Укатонен. - А теперь нам следует разбудить твоего
бейми.
   - Будет ли... Будет ли это похоже на прошлое  слияние?  -  нерешительно
спросила Джуна. - Мне не нравится, когда меня вводят в состояние гона.
   Укатонен отрицательно покачал головой.
   - Нет, это было бы нецелесообразно. Теперь,  когда  мы  знаем,  что  ты
находишься в поре, мы можем помочь тебе это заблокировать и  исключить  из
слияния. Мы узнали о тебе достаточно, чтобы провести тебя через то, что ты
должна сделать, чтобы разбудить своего бейми. Это слияние  будет  легче  и
приятнее, но все пройдет хорошо, если ты не станешь бояться.
   Джуна криво усмехнулась.
   - О такой вещи легко просить, но ее очень трудно выполнить.
   - Это я знаю, - отозвался Укатонен, - но тебе надо  помнить,  что  все,
что ты ощущаешь во время слияния, ощущает и твой бейми. Дашь ему страх,  и
он испугается, дашь ему  ощущение  счастья  и  сердечного  привета,  и  он
разделит это с тобой.
   - Когда мы начнем? - спросила Джуна.
   - Надо делать немедленно, - вмешалась Анито.  -  Там  уже  готовятся  к
празднику, чтобы приветствовать нового бейми.
   После быстрой трапезы из фруктов, меда  и  сушеного  мяса  они  уселись
вокруг охапки листьев, на  которой  спал  бейми.  Бейми  лежал  тихо,  без
движения, как мертвый. Только слабая дрожь ноздрей указывала Джуне, что он
все-таки жив.
   Джуна подумала, как глубоко она позволила  себе  вмешаться  в  культуру
тенду, чтобы спасти этого малыша. Ей  грозили  серьезные  кары,  возможно,
даже полное крушение карьеры. Впрочем, переделывать что-либо  уже  поздно.
Придется жить с последствиями собственного своеволия.
   Джуна встала и протянула руки шпорами вверх.
   - Я готова, - сказала она. - Давайте будить моего бейми.
   Они образовали круг, в центре которого лежал спящий,  взялись  за  руки
чуть пониже локтя, готовые к слиянию.
   - Первое слияние с бейми сделало ваши тела родственными друг  другу,  -
произнес Укатонен. - Это же слияние сделает вас родственными эмоционально.
Старайся  думать  о  вещах,  которые  формируют  прочные  узы.   Если   ты
почувствуешь страх, он эти узы ослабит.  Избегай  мыслей  о  нересте.  Они
только смутят бейми, а нам будет труднее помогать тебе. Поняла?
   Джуна закрыла глаза, набрала в грудь воздуха, стараясь подавить глубоко
спрятанную тревогу. Она не имеет права позволить своему страху  затруднить
пробуждение ее ребенка.
   - Я готова, - сказала она наконец.
   Джуна чувствовала, как  соскальзывает  в  слияние.  Бейми  спал  совсем
близко. Могучее эго Укатонена покоило и направляло ее. Она  чувствовала  и
присутствие Анито, смотревшей  на  них  и  хранившей  их  покой.  Укатонен
проводил  ее  собственное  эго  в  тело  бейми.  Сначала  ощущение  тонкой
преграды, а потом - освобождение, будто она прошла сквозь стенку огромного
мыльного  пузыря  и  сразу  оказалась  в  спящем  теле  бейми.  Бейми  был
замкнутым, отдельным, скрученным, как туго сплетенный узел. Джуна проникла
в этот темный немой мир, мир, где действовали лишь  осязание,  обоняние  и
вкусовые ощущения. Тут она остановилась, не зная, что делать дальше.
   Ты должна приветствовать его, говорил Укатонен. Но как этого добиться?
   Джуна чувствовала, что эго  Укатонена  торопит  ее.  Оно  ждет  от  нее
действия. Она потянулась к спящему, обволакивая его  замкнутое  на  самого
себя эго, посылая ему ощущения  тепла,  впечатления  от  солнечных  лучей,
падавших когда-то на ее кожу, воспоминания о тускло просвечивающем  сквозь
прикрытые веки красном сиянии светила... тепло, спокойствие, радость. Туго
стянутый узел  сознания  бейми  чуть-чуть  распустился.  Волна  одобрения,
исходившая от Укатонена, омыла  Джуну.  Она  действует  верно.  Ободренная
Джуна позволила себе новые воспоминания: вот она лежит в постели, ей тепло
и уютно, здесь она в безопасности, здесь она дома, голос  матери  напевает
ей песню, у постели горит свеча, теплым светом освещая темное лицо матери.
Пятнышко покоя в непредставимом ужасе лагерей беженцев.
   Начавший уже было развязываться  узел,  которым  был  ее  бейми,  снова
стянулся при мысли о лагерях.
   "Нет! - напомнила она себе. - Никакого страха!  Думай  о  радостном,  о
встрече!"
   Она снова вернулась к солнечному теплу. Ее  отец  отыскал  Джуну  и  ее
брата в лагерях беженцев. Как крепко объятие его рук! Он вернул ее  домой,
в тот дом, где всегда много еды, где всегда есть кто-то сильный, кто может
защитить от беды. Джуна ощутила, как снова расслабляется  эго  бейми.  Она
вспомнила, как убирают виноград на их ферме, как смирные лошадки стоят под
молочным отфильтрованным солнечным  светом;  их  хвосты  машут  скорее  по
привычке, нежели от желания отогнать оводов. На спутнике оводов не бывает.
Джуна вспомнила, как срезаются тяжелые виноградные  кисти,  почувствовала,
как складывает их на дно корзины, какой сильный пьянящий запах  разносится
вокруг, когда она вываливает содержимое корзины в повозку. Сбор  винограда
- всегда огромная радость. Работа в винограднике обеспечивала жизнь семьи.
Она же  давала  Джуне  возможность  ощутить  свою  силу  и  ловкость.  Она
вспомнила, как вела в сарай лошадей, ощутила их  крепкий  добрый  запах  и
чистый запах сена. Она верит лошадям. Они большие, сильные,  спокойные.  И
они тоже верят ей.
   Вспомнила она и запах амбара, который тут же вызвал воспоминание  о  ее
первом любовнике - Поле, сыне соседа, о его белой коже, зеленых  глазах  и
черных как вороново крыло  волосах.  Впервые  они  лежали  именно  в  этом
амбаре.
   "Не надо секса!" - напомнила она себе  сурово,  когда  уловила  тревогу
Укатонена.
   Хотя это и нелегко... Так много счастливых воспоминаний связано у нее с
любовниками. Она припомнила свое венчание,  свое  вступление  в  групповой
брак, то, как прекрасно чувствовать себя  членом  большой  сильной  семьи.
Вспомнила любовь, которую чувствовала тогда, любовь до разрыва сердца. Эта
любовь наполняет ее и сейчас. Как хорошо, как  радостно  знать,  что  тебя
ждут, что тебя готово приветствовать столько  народу!  Она  окружила  этой
любовью, как покрывалом, тело бейми.
   "Привет тебе, малыш, - подумала она. - Привет и любовь".
   И тогда она вспомнила, как родился ее брат  Тойво.  Мать  протянула  ей
его, и крошечные пальчики крепко ухватились за палец Джуны. Такая  сила  в
такой крошечной ручке! Его глаза открылись, и он  взглянул  на  Джуну  как
будто сквозь туман, и она почувствовала внезапный  прилив  любви  к  этому
чудесному и удивительному существу, которое - ее брат!
   Она припомнила, как смел был тинка. Такой  маленький  и  беспомощный  и
такой отважный и упорный в своем решении  следовать  за  ними.  Она  опять
вспомнила пожатие крохотной ручки своего брата -  маленькой  и  неожиданно
сильной.
   "Привет тебе, малыш", - снова подумала она о  бейми.  Она  чувствовала,
как распускается узел, как тянется к ней бейми. Она  ощутила  его  любовь,
его радость, его изумление. И все это накладывалось на решимость  и  силу,
которые завели его так далеко.
   "Какой ты смелый, - подумала Джуна о  бейми,  разделяя  с  ним  чувства
восхищения и гордости, сопровождающие ее мысли. - Какой сильный!"
   Где-то  там  -  на  фоне  происходящего  -  она  чувствовала  одобрение
Укатонена и Анито. Она еще ближе придвинулась к бейми. Их руки  слились  в
тесном рукопожатии. Она знала, как удивлен бейми своим пробуждением.  Сама
же Джуна никогда не ощущала ничего равного этому контакту.  Даже  ощущение
ручки братишки, даже любовь матери, даже сила ее отца, даже радость  брака
- все это бледнело и казалось далеким в сравнении с этим единением.
   Бейми потянулся к ней. Он ощутил ее любовь,  а  потом  пошел  дальше  и
проник в ее одиночество.  Она  явственно  ощущала,  как  он  удивлен,  как
старается понять, разобраться. Он спрашивал ее о чем-то.
   В ответ Джуна позволила своему эго слиться еще теснее  с  эго  бейми  в
этот момент единения, поверив в него до конца.
   И почувствовав его нежное доверчивое эго, приникшее к ней, Джуна  вдруг
поняла - она больше не одинока! Ей все  еще  хотелось  быть  среди  людей,
очень не хватало горячей ванны и горячей еды, но печаль и  тоска,  которые
терзали ее из-за одиночества, исчезли. Наконец-то она стала частью чего-то
в этом чужом мире.


   Анито вышла из контакта. С минуту она сидела  -  надо  было  опомниться
после аллу-а такой интенсивности. Потом открыла глаза. Иирин держала  руку
бейми, но не ради контакта, а просто -  чтобы  дотронуться.  Бейми  открыл
глаза и,  взглянув  на  Иирин,  стал  ярким,  счастливым,  голубым.  Иирин
протянула к нему свободную руку и мягко коснулась его плеча.
   - Я рада тебе, - сказала она на языке кожи.
   Цвет бейми стал еще ярче. Глаза сузились, он весь  напрягся.  Затем  на
его груди медленно появились три  лохматые  черные  полоски.  Он  старался
сказать "да". Потом сделал еще одну попытку.
   - Да. Рад, - произнес он. Символы стали увереннее. - Мой ситик.
   - Да, - ответила ему Джуна. - Я - твой ситик, ты - мой бейми.
   - Хорошо, - отозвался он и закрыл глаза.
   Иирин с испугом поглядела на Укатонена и Анито.
   - С ним все в порядке?
   - Да, - успокоил ее Укатонен. - Просто устал. Вначале все бейми  такие.
Ему нужна еда. И нам тоже. Это  было  исключительно  сильное  слияние.  Ты
действовала хорошо.
   Анито встала.
   - Пойду попрошу Нинто принести нам еды.
   Анито радовалась возможности побыть одной, чтобы спокойно  оценить  то,
что только что произошло.  Она  сама  никогда  не  участвовала  в  ритуале
пробуждения бейми, если не говорить о своем собственном, но тем  не  менее
была совершенно уверена, что  это  пробуждение  было  необыкновенным.  Она
никогда не испытывала столь сильного слияния, даже  со  своим  ситиком.  У
нового существа такие мощные и такие странные эмоции. Их  индивидуальность
и их сила пугали Анито.
   Она  остановилась,   чтобы   передохнуть.   Оглядев   дугою,   заметила
деревенских,  которые  взволнованно  наблюдали  за  ней   и   обменивались
репликами. Она тут же принялась карабкаться вниз, не желая,  чтобы  селяне
почувствовали, как истощена она после ритуала пробуждения.
   К тому времени, когда она достигла  комнаты  Нинто,  в  ее  ушах  гулко
колотилась кровь. Она" вошла в  дверь  и  тут  же,  почти  лишившись  сил,
прислонилась к стене.
   Нинто разделывала большую тушу куйяна. В этом ей помогали  ее  бейми  и
пара тинок. Кровь животного забрызгала Нинто с головы до  ног.  Уши  Нинто
тут же поднялись в тревоге - она увидела состояние  Анито.  Она  протянула
гостье сосуд с медом и фруктовым соком.
   - Пей, - сказала Нинто. - Тебе станет лучше.
   Анито приняла сосуд,  одновременно  высветив  символы  благодарности  и
извинения. Она жадно пила, сок капал через край сосуда.
   - Трудно было? - спросила Нинто. - Какие-нибудь неприятности с бейми!
   Анито уж было приготовилась покачать головой, но остановилась.
   -  Нет,  никаких  неприятностей,  просто  все  очень  странно  и  очень
интенсивно. А бейми хорош. Сразу же заговорил.
   - Это прекрасно, - ответила Никто, и ее  цвет  показал,  какое  сильное
облегчение она испытала. - У меня еда готова. Отдохни  и  поешь.  Потом  я
помогу отнести тебе все наверх.
   Анито высветила согласие и благодарность.
   - Кроме того, - сказала Нинто, - мне очень хочется посмотреть на вашего
бейми.
   Анито улыбнулась.
   - Этого хочет вся деревня. Надеюсь, они не заметили, как я устала.
   - Ты выглядела хорошо, пока не вошла в дверь. Ну-ка, -  сказала  Нинто,
протягивая ей желтый банья и  завернутый  в  лист  кусок  кайю,  -  ешь  и
отдыхай.
   Анито села у стены и впилась  зубами  в  банья.  Сначала  она  откусила
кусочек его кожуры, обладавшей резким, почти горьким вкусом,  а  уж  затем
кусок  сладкой  мучнистой  сердцевины.  Получилось   изумительно   вкусно.
Прикончив банья, Анито выплюнула косточки в ладонь, чтобы разбросать их во
время плавания по реке. Лозы банья встречались редко. Она чувствовала, как
сладость  фруктового  сока  и  банья  вливаются  в  кровь,  восстанавливая
истраченную энергию. Анито раскрыла  пакет  с  кайю.  Крахмалистые  семена
приправлены кровью тайры, кусочками морских водорослей и мелко нарубленным
мясом.  Анито  стала  бирюзовой  от   наслаждения,   доставленного   таким
деликатесом. Она быстро доела угощение и слизнула с листа прилипшие к нему
крошки, ужасно жалея, что все так быстро кончилось.
   Нинто заискрилась смехом.
   - В корзине с едой есть еще кайю, обжора. Ты сможешь поесть,  когда  мы
отнесем корзину остальным.
   Анито схватила корзину и повесила ее через плечо.
   - В таком случае пошли. Наверняка они тоже голодны.
   Когда Нинто, Анито  и  несколько  тинок  спускались  в  комнату  Анито,
деревенские уже тащили корзины  с  едой  и  листьями,  приготовленные  для
праздника встречи нового бейми и предстоящего отъезда вниз по реке. К тому
времени, когда будет готов пир, им тоже необходимо быть готовыми.
   Один из местных бейми, увидев  затуманенный  взор  Анито,  высветил  ей
"поздравляю" огромными яркими символами. Анито  пригляделась  -  это  была
Пенни. Ее радость была совершенно понятна: она означала, что Пейни  теперь
уже не самая юная из деревенских бейми, теперь есть  кто-то  ниже  нее  по
статусу. Анито почувствовала, что  в  ней  поднимается  гнев.  Это  не  ее
следовало поздравлять. За нового бейми в ответе Иирин  и  Укатонен.  И  ей
придется разъяснить это всем деревенским.
   Укатонен и Иирин радостно приветствовали  появление  еды.  Они  тут  же
разбудили задремавшего бейми. Он жадно ел и пил. Анито улыбалась, глядя на
то, с каким интересом он рассматривает все окружающее.
   - Я помню,  какой  вкусной  мне  показалась  еда  в  первый  раз  после
пробуждения, - вспомнила она. Остальные тенду согласились с ней, слова  их
были окрашены ностальгией по тем давно прошедшим временам, когда они  сами
пережили превращение.
   - А я все время испытывала голод, - сказала Нинто.  -  Мой  ситик  даже
жаловался на то, что ему все время приходится ходить на охоту.
   - А я вырос почти на ладонь  за  первый  месяц,  -  вспомнил  Укатонен,
уплетая плод банья. - Зато прошла целая неделя, пока я научился составлять
слова. Все боялся начать.
   - Я думала, трансформация завершается сразу, - вмешалась Иирин, прервав
поток воспоминаний. - Он будет еще меняться?
   Бейми,    глаза    которого    не    отрывались    от    Иирин,    стал
бледно-оранжево-розовым и перевел взгляд на Укатонена.
   Уши Анито насторожились, и она подавила в себе  прилив  раздражения  по
поводу невежества Иирин.
   - Превращение полное, - объяснила она, - но  твой  бейми  вырастет  еще
ладони на три-четыре за следующий год. И все  время  будет  голоден.  Тебе
придется побегать, пока насытиш