знью.
  - Лис! - скомандовал я. - Растолкай тех, кого можно растолкать, и
готовьтесь к бою. Сейчас! - крикнул я, начиная снаряжаться. - Сейчас
открою!
  Вчерашнее неподъемным грузом прижимала дружинников к полу, мешая им не то
что оторвать голову от свернутых на манер подушки плащей, но даже просто
открыть глаза. Пожалуй, радость по поводу продажи кораблей и приобретения
оплаченной работы была в алкогольном эквиваленте чрезмерной.
  В дверь снова застучали.
  - Иду-иду! - крикнул я и, поудобнее перехватив меч, отодвинул засов. - Что
надо?
  Лестница была забита молодыми людьми приказчицкого вида. Тот, кто стоял
ближе всех к двери, явно добившийся столь выгодного положения благодаря
недюжинной телесной мощи, затараторил, спеша опередить собратьев:
  - Говорят, у вас продается два корабля...
  - Уже проданы, - зло бросил я, закрывая дверь перед его носом.
  - Здесь тоже проданы! - донеслось из-за двери, и два десятка ног затопали
вниз по лестнице.
  - Что это было, Капитан? - подходя ко мне, поинтересовался Лис.
  - Десяток приказчиков интересовались, есть ли у нас корабли на продажу.
  - Ну дела! И чего бы им вчера не прийти? Я пристально посмотрел на друга:
  - Лис, а скажи мне, пожалуйста, что ты имел в виду, упоминая вчера маркиза
Карабаса?
  - Ну-у... понимаешь... сущие пустяки. - Мой друг скорчил рожу
провинившегося ребенка. - Я послал несколько человек, чтобы они побродили
по пирсу, поговорили со шкиперами о цене на корабли в этом сезоне. Ну и
выразили заинтересованность Ганзы в срочном увеличении своего флота.
  Я вздохнул. Скорость распространения слухов в Новгороде была не менее
высокой, чем в любом торговом городе.
  - Ладно, давай поднимай дружину. Пора собираться на площадь.

  * * *

  - Неужели продешевили, - страдал Лис, размашисто шагая по направлению к
площади. - Господи, интересно, а почем корабли сегодня?
  - Можно узнать, - отозвался я, подыскивая слова для утешения своего друга.
  - Ни в коем случае! - замахал на меня руками Лис. - Если выяснится, шо они
сегодня стоят дороже, чем я взял с нашего терпилы, моя жаба примет
невиданные размеры.
  - Кто? - не понял я. - Жаба - это такая... вроде лягушки?
  - Жаба - это вроде полный абзац, - хмуро кинул Лис. - Она нападает и
давит, пока дерьмо из ушей не полезет.
  Я с сочувствием посмотрел на своего боевого товарища. Чудовища, водившиеся
в недрах российской глубинки, похоже, представляли леденящее душу зрелище.
  - О, друзья мои! - Хельмут Штолль в окружении своей ободритской стражи уже
поджидал нас у тисовых ворот гостиного двора. - Приветствую вас!
  Мы с Лисом склонились в низком поклоне, спеша засвидетельствовать почтение
щедрому нанимателю.
  - Кстати, господа, как у вас обстоят дела с продажей кораблей?
  Я услышал, как со скрежетом смыкаются Лисовские челюсти и невольно
оглянулся посмотреть, не появился ли вдруг упомянутый Сергеем монстр.
Слава Богу, страшилища не было.
  - Вчера продали, - поспешил ответить я, искоса наблюдая, как у Лиса
отливает от лица кровь.
  - Очень жаль, - вздохнул Штолль, - а то у меня есть человек пять отличных
покупателей. Дают тройную цену за самую никчемную лохань.
  Лис был близок к обмороку. Он сомнамбулически шевелил ногами, продвигаясь
вместе с нашей процессией, не в силах сказать ни слова.
  - Сегодня с утра все как взбесились, - продолжал благодушно настроенный
торговый гость. - Бегают, торгуются, толкуют о каком-то заморском походе,
трещат как сороки: "Муромец приехал, Муромец приехал". И мне отчего-то
показалось, что все ждут, когда я открою очень важную тайну.
  Лицо моего друга приобрело оттенок той самой деревянной мостовой, по
которой мы сейчас ступали.
  - Что с тобой, Венедин? - Хельмут недоуменно смерил моего друга взглядом с
ног до головы. - Ты болен?
  - Вино, - не размыкая зубов, процедил мой напарник.
  Так и осталось невыясненным, жаловался ли Лис на качество выпитого вчера
на постоялом дворе или же, наоборот, просил поднести ему чарку, чтобы
обрести силы жить дальше. С площади, бывшей уже совсем неподалеку, донесся
слитный рев сотен луженых глоток: "Муромец!!! Муромец!!! Молви слово,
Володимир!"
- "Продешевил! Продешевил!" - услышал я причитания на канале мыслесвязи. -
"Ну надо же!"
- "Послушай, Лис", - пытался успокоить я своего друга, - "всех денег все
равно не заработаешь. К тому же зачем тебе их столько? Сегодня-завтра мы
набираем достаточно материала для доклада в Институт и отбываем восвояси,
сделав всем ручкой. Благо, при помощи Хельмута мы сможем достаточно близко
подобраться к главным источникам информации, да и сам факт связи
сегодняшнего мероприятия с политикой Ганзейского союза весьма пикантная
приправа к нашим непредвзятым наблюдениям".
  - "А репутация!" - продолжал причитать мой друг. - "Моя репутация! Так
лохануться!" - Отчаяние Лиса было столь велико, что его безмолвный вопль,
похоже, заставил обернуться седобородого старца в черно-алом одеянии,
опиравшегося на длинный посох.
  - "Приди в себя, на нас уже обращают внимание".
  Ведун перевел взгляд с Лиса на меня и, скривив губы в какой-то странной
усмешке, отвернулся.
  - "Ладно, все-все, проехали. Нет, но так лохануться!"

  * * *

  Сотни людей в кольчугах, колонтарях "Колонтарь - доспех из двух половин
кольчужной сетки, соединенной по бокам и на плечах завязками, скрытыми
металлическими пластинами", байданах "Байдана - доспех, похожий на
кольчугу, но кольца более крупные и плоские", а то и в простых тегеляях
"Тегеляй - доспех, похожий на стеганый ватный тулуп" толпились около
каменной колоколенки, где в окружении недреманной стражи красовалась
святыня и гордость Новгорода, залог его вольностей и прав - гулкий вечевой
колокол.
  - ...Господин Великий Новгород с Русью испокон веку единой кровью был.
Отсюда и Рюрик пришел, и князь Ярослав в трудную годину здесь хоронился.
Ежели град Киев - отец иным городам русским, то Новгород, почитай, всей
Руси колыбель. - Слова оратора были встречены гулом одобрения.
  - Это Гнездило Рогволдович, - пояснил стоящий рядом Штолль, - старшина
новгородский.
  - Вот и сегодня, - продолжал выборный голова боярского совета, - Новгород
в своих стенах собрал честных мужей, для коих кровь и слезы Руси больнее
кнута и страшнее мора. И вновь Новгород готов силой, - Гнездило воздел
кулак к небесам, - всей мощью своей поддержать славных витязей земли
русской в столь трудную годину. И в этот великий день, великий час, -
боярин развел руки, словно пытаясь охватить ими всю площадь, - клянетесь
ли вы, друга, и ты, Володимир свет Ильич, храбрый Муромец, беречь пуще
глаза своего права и вольности Великого Новгорода? И в час победы вашей, в
память о нашей подмоге, оружною рукой защищать его от злого ворога?
  - Клянемся! Клянемся! - ревела площадь, и мне показалось, что, потребуй
сейчас боярин у собравшихся после победы совершить церемонию харакири, и в
этом не получил бы отказа.
  Среди собравшихся у вечевого колокола я давно заприметил человека,
которого мысленно окрестил Володимиром Муромцем. Макушкой вровень с рослым
новгородским боярином, он был вдвое шире его в плечах, и огромная косматая
голова, слегка склоненная набок, чтобы лучше видеть говорившего,
производила впечатление какой-то стихийной, несгибаемой, неумолимой мощи,
способной двигать горы и останавливать светила в полуденном небосклоне. Я
невольно залюбовался матерым человечищем, но то, что произошло далее,
повергло меня в шок. Он встал.
  Толпившиеся на возвышении люди закрывали от меня богатыря, и мне казалось,
что он стоит, слушая новгородского старшину. Так вот, это была ошибка - он
сидел.
  - Ну ни-че-го себе! - услышал я за спиной восхищенный возглас Лиса, рост
которого достигал шести футов шести дюймов. - Это ж как такое уродилось?!
  Голова боярина Гнездилы теперь красовалась где-то на уровне груди Муромца.
  - Я свое слово уже молвил, - произнес Володимир голосом, которому гулко
вторил молчавший дотоле вечевой колокол. - Все права и вольности на Руси и
в землях новгородских от века существовавшие - святы. Другого слова у меня
нет. Всем вам, друга мои, ведомо, чего хочу я - Русь желаю видеть вольну и
сильну. А кому из вас невдомек, что лишь в единении ста? Потому зову вас
сегодня с собой не на разбой, а на деяния великие. Сегодня с нами в правом
деле князья Рюрикова рода: Мстислав Киевский да Святополк Туровский. С
утра нынче весть пришла из далекого Галича от князя Данилы, что с нами он.
И как мы сегодня под единым великим стягом собираемся, так и вся Русь
соберется!
  - Стойте, стойте, народ православный! - разнесся над толпой голос, который
после рокотания защитника земли русской можно было бы назвать слабым,
когда б не перекрывал он ликующий гомон толпы. Расталкивая плечами
собравшихся у лестницы, на помост взобрался опиравшийся на пасторский
посох старец в черном одеянии и с наперсным крестом, до половины сокрытым
окладистой бородой.
  - Игумен Филимон из Софии, - услышал я поблизости. - Вот же принесла
нелегкая!
  - Стойте православные! - гневно потрясая посохом, вещал игумен. - Разве не
знаете вы, на что руку поднимаете? Или неведомо вам, что всякая власть от
Бога?
  - Не рви горло, отче! - Муромец благодушно усмехнулся и положил руку на
плечо священника. Сам, видимо, того не желая, святой отец рухнул на то
место, с которого недавно встал Володимир Ильич. В толпе раздался хохот.
  - Ну, че лыбитесь? - крикнул Муромец. - Может, из вас кто длань мою
выдюжит? - Народ на площади затих, вовсе не горя желанием проводить
эксперименты на себе. - То-то. Вот ты, преподобный, говоришь - всяка
власть от Бога. И мы говорим - всяка власть от Бога. А вот от Бога ли лить
кровушку братскую? От Бога ли деток сиротить да на той покраже жировать?
Молчишь! - В тоне богатыря слышался плохо скрываемый гнев, отчего голос
его рокотал как иерихонская труба, и я уже начал опасаться за новгородские
стены.
  Онемевший игумен, вжавшись в каменную лавку, опасливо глядел на богатыря,
словно ожидая расправы.
  - Но спасибо тебе, отче, молвил ты слово верное. Братья и дружина! -
Муромец вновь обратился к заполнявшим площадь витязям. - Всех тех, кто
стоит за власть, что от Бога положена, зову с собой. Пишитесь в дружину
мою. И да поможет нам Бог!
  - Пиши меня, отец родной! Я, Чурило свет Олегович, витязь киевский, да со
мной два десятка гридней "Гридень - воин".
  - Знамо! Знамо Чурилу! - зашумела толпа. - Славный витязь! Из первых под
Луческом был.
  - И я с тобой, Ильич! Ждан Светозарович из псковской земли, да со мной два
брата и пять воев.
  - Любо, псковитянин! По Стекольне "Стекольна - современное название
Стокгольм" знамо!
  - И меня пиши, - раздалось где-то рядом. - Ропша Хват, да повольников со
мной три дюжины.
  - Доброе имя! Ту год свесь на Двине бил!
  - Ну что, я пошел, - наклонился я к Лису.
  - Удачи, Капитан, - прошептал он.
  - С тобой хочу идти, Володимир Ильич! Я, Вальдар Ингварсен, сын
камваронского ярла. Да со мной Лис Венедин и шесть десятков кнехтов и
лучников.
  - Знамо! - крикнул кто-то.
  - Не знамо!!! - раздалось совсем близко. - Кто таков?
  Я увидел, как Муромец устремил взгляд в нашу сторону, однако, похоже,
искал он не меня. По-видимому, он нашел то, что искал, поскольку стоявший
чуть поодаль Штолль едва заметно кивнул, и вслед за этим Муромец прогудел:
  - Ну-тка, расступись, честной народ. Покажись нам, витязь заморский.
  Толпа расступилась, давая узкий коридор, и я, поправив свой пурпурный
плащ, зашагал к каменному помосту.
  - Так вот ты каков, витязь Воледар. Слыхивал о тебе слово доброе. И про
то, как ты в чужестранных землях с разбойниками бился, и про то, как вы с
Венедином на острове чудо-юдо заморили. Да вот беда, все это невесть где
было, а здесь ваши имена мало кому ведомы. Так что если поверит народ
слову моему...
  - Медведем его испытать! - донесся из толпы тот самый голос, который
первым выкрикнул, что я неведом.
  - Медведем! Медведем! - радостно донеслось над заполнившей площадь толпой.
  - Ну что, витязь, сам слышишь, что народ решил. Согласиться иль отказаться
- сам думай.
  - "Капитан", - раздался в голове предостерегающий голос Лиса, - "по-моему,
самое время обидеться и послать их самих к медведям. Тем более что
начальство вряд ли оценит твое рвение".
  Лис, несомненно, был прав, и мысль попасть в лапы медведю ради десяти -
пятнадцати страничек текста, который, возможно, никто никогда не прочтет,
меня вовсе не грела. Но опозориться перед таким количеством витязей - нет,
уж лучше медведь.
  - Ну, - дожидаясь ответа, заторопил меня Муромец.
  - А! Была не была! - Я сорвал с головы шапку и бросил ее оземь. - Давайте
бурого!
  - "Ну вот. Ты опять сошел с ума", - с безысходным оптимизмом констатировал
Лис. - "Капитан, ты думаешь, тебе щас приведут олимпийского мишку и он
улетит в свой сказочный лес? Вынужден тебя расстроить: скорее всего это
будет особь кило под триста, да еще и кормленная последний раз невесть
когда".
  - "Лис, не мельтеши. Все равно уже ничего не изменишь. Постарайся лучше
вспомнить, что нам известно о борьбе с медведями".
  - "Медведя лучше всего бить в степи с вертолета", - хмуро отозвался Лис. -
"Ну а если серьезно, брюхо у него слабое, ноздри, задница... Но что это
нам дает? Ты представляешь, с какой скоростью эта зверюга машет лапами?
Майк Тайсон рядом не угадывается! А на лапах у этой твари, между прочим,
не мягкие перчатки".
  - "Ладно, не пугай. Можно подумать, я не представляю, что такое медведь".
  Если бы я даже и не знал ничего о животном, с которым мне сейчас должно
было сойтись в поединке, то в эту минуту у меня появился вполне реальный
шанс узнать о нем побольше. Словно повинуясь волшебной палочке, толпа
раздалась, очищая круг для будущей схватки и огораживая его высокими
строевыми щитами, из-за которых торчали широкие наконечники копий. Следом
за этим два дюжих молодца вывели на поле битвы косолапого великана,
недобро оглядывающего людское морс вокруг.
  - Ну что, люди добрые, простите, если что не так, - крикнул я, склонившись
в поясном поклоне. Скинув плащ, я передал его Муромцу. - Ежели не вернусь,
отдай кому пожелаешь, - и, неожиданно размашисто перекрестившись, шагнул в
круг.
  - Подожди себя хоронить, - донеслось мне вслед.
  Наверное, самое худшее у медведей - это выражение морды. Точнее, полное
его отсутствие. Замысел любого хищника можно предугадать, глядя ему в
глаза. Но только не медведя. Осознав, что сдерживающие его цепи сняты,
бурый хозяин леса осмотрелся кругом и, заметив меня, вздыбился, оскаливая
пасть и угрожающе рыча. В таком положении он был на полторы головы выше
противника и, стало быть, чувствовал себя хозяином положения. Вспоминая
выступления на боксерском ринге в Кембридже, я начал враскачку
приближаться к косолапому, выбирая удачный момент для атаки.
  - "Капитан, ну шо ты пляшешь". - раздалось в голове. - "Ты его только
злишь".
  Очевидно, Лис был прав, поскольку в ту же секунду мохнатый исполин ринулся
на меня со скоростью, вовсе неожиданной для столь мощной туши. Я едва
успел вжать голову в плечи и опустить ее как можно ниже, когда передние
лапы чудовища сомкнулись на моей спине и длиннющие когти заскрипели по
кольчуге.
  - Держись, Капитан! - заорал Лис, расшвыривая ограждавших круг гридней.
  Мир перед моими глазами погас. Через мгновение он появился вновь, но
отчего-то лишенный привычных красок. Над головой быстро и оглушительно
щелкали медвежьи челюсти, и жуткая вонь из пасти сводила меня с ума. Я
зарычал, впиваясь пальцами в мохнатую шкуру зверюги, и она с невероятной
легкостью поддалась под моей хваткой. Разъяренная тварь оглушительно
взревела и, еще более сжимая объятия, начала наваливаться на меня всем
весом.
  Что было дальше, я помню с трудом. Возбужденный мозг вспышками выхватывал
то колено, раз за разом бьющее в мягкое медвежье подбрюшье, то бросок,
когда наваливающийся на меня медведь вдруг, потеряв опору, со всего
размаху уселся на хвост и от боли взвыл совсем не по-медвежьи. Я не помню,
каким образом мои пальцы оказались в ноздрях лесного чудовища, раздирая их
до крови. Я пришел в себя лишь тогда, когда бурая туша, в который раз
награждаемая мною тяжеленными ударами в височную впадину, рухнула наземь,
увлекая за собой и меня.

  * * *

  Меня била крупная дрожь.
  - Капитан, шо это было? - услышал я над собой голос Лиса.
  Я открыл глаза, стараясь разглядеть его. Он был то цветным, то
черно-белым. В голове гудело, словно ведьма в дымоходе.
  - Я долго бился?
  - Бился?! - Изумление Лиса казалось неподдельным. - Да ты его почти
разорвал! Секунд за сорок. Абсолютный мировой рекорд!
  - Сейчас я умру, - прошептал я, закрывая глаза.
  - Э-э, ты мне это брось, - затряс меня мой напарник. Слова эти были
заглушены конским ржанием.
  - Володимир Ильич! - услышал я сквозь рвущую сознание тошноту. - Князь
Олег Изборский на нас идет! Со всей дружиной!


                                  Глава 4


  Скатертью дорога тебе, добрый молодец.
  Василиса Премудрая

  "То не громы нал Псковом ударили, то не молнии сверкнули под Изборском, то
ударили витязи русские, то сверкнули мечи их булатные..."
Слова эти, распевно произносимые надтреснутым, но сильным голосом,
доносились до меня с соседнего возка, сопровождаемые перебором гусельных
струн и скрипом множества колес. Воинство Володимира Муромца готовилось
всей своей невиданной для Руси мощью обрушиться на одинокую княжью дружину
потомка брата великого Рюрика Трувора, не пожелавшего признавать выскочку
и внука крестьянского. Клубилась меж вековыми дубами пыль, поднимаемая
тысячами коней богатырских на лесных дорогах, катились возы с доспехами и
провиантом, шли пешие отряды оружных воев постоять за землю русскую.
  Пользуясь временной передышкой, я отдыхал, лежа в возке, все еще
окончательно не придя в себя после схватки с медведем.
  - Эк тебя плющит-то, - усмехнулся, подъезжая поближе, Лис, уже обретший
спою привычную непринужденность. - С чего бы это вдруг?
  - Сам бы попробовал.
  - А со стороны поглядеть, так явно заказной бой. Секунд десять ты перед
ним танцевал ламбаду, а потом, когда мишка решил составить тебе пару, ты
на него напал и зверски избил.
  - Лис. - Я страдальчески поморщился.
  - Шо Лис, ну шо Лис, - издевался напарник. - Я даже тотализатор не успел
открыть, как ты его нокаутировал. Ну разве это по-товарищески? Будь я
режиссером на съемках кина, ей-богу, заставил бы переснимать дубль.
  Я вспомнил страшные медвежьи объятия, щелкавшие над головой челюсти,
никогда не знавшие зубной пасты, скрежетание когтей по яцериновой
"Кольчуга очень плотного плетения" кольчуге и отвернулся, стараясь скрыть
вновь подступившую дурноту.
  - Кстати, Вальдар, - не унимался венедский зубоскал, - поведай мне в
качестве дележа опытом: это ж как нужно схватить бедную тварь, чтобы
наковырять в ней столько скважин? Порвал, шо Бобик грелку!
  - В каком смысле?
  - В смысле шестнадцати дырок.
  - Почему шестнадцати? - удивился я, пытаясь поточнее разделить шестнадцать
на пять.
  - Я почем знаю?! Четыре серии по четыре дырки.
  - Почему по четыре?
  - Ты меня спрашиваешь?! - возмутился Лис. - Можно подумать, это я
ведмедыка закатував. Но дыры очень глубокие. Словно ты его когтями рвал.
  - Ничего не помню, - вздохнул я. - Он меня, видимо, лапой по голове
зацепил, потому что у меня потом еще полдня картинка мелькала то цветная,
то черно-белая.
  - Не цеплял он тебя лапой, это я тебе точно говорю.
  Я молча пожал плечами.
  - Ладно, подследственный, допрос с пристрастием отложим на более позднее
время. Вон тебя Кнут разыскивает. - Он хлестнул коня. - Позже договорим.
  Преданный слуга Хельмута Штолля, приведший из Старой Руссы в армию Муромца
обоз с провиантом, купленный Ганзой, ждал прохождения войск, чтобы
отправиться в обратный путь.
  - Добрый день, господин рыцарь. - Поравнявшись с моей телегой, Кнут
предупредительно поднял свой колпак и состроил такую участливую мину, что
стал н