трее и спокойнее,
чем то, что ожидает вас завтра. Так что. други мои верные, ежели вы очень
сильно попросите, я, так и быть, убью вас сейчас, прежде чем вы попадете в
лапы палачей. С удовольствием посмотрел бы, как вас будут ломать на дыбе и
рвать раскаленными крючьями, но, увы, я лишен этой радости. Так что
остается удовольствоваться лишь этой последней услугой.
  - Эй, Хват! - возмутился Лис. - Тебе кобыла, кажется, на ногу упала, а
такое впечатление, что на голову. Что ты плетешь?
  - Я? Я говорю правду, всю правду и ничего, кроме правды. Завтра вас,
упорствующих и запирающихся в своем злодеянии, предадут палачам церковного
суда. Мне это доподлинно известно.
  - И все равно я тебя не понимаю. Это месть? - крикнул я. - За что? Со дня
нашего первого знакомства ты был верным товарищем, ты дважды спасал меня
от смерти, мы прошли рядом столько верст, деля кусок хлеба. Зачем? Чтобы
убить нас?
  - Ты на редкость догадлив, славный Вальтер фон Ингваринген. Или же,
точнее, Вальдар Ингварсен. Под этим именем я о тебе услышал впервые. И о
тебе, Лис, я тоже услышал в тот же день. В тот самый день, когда друзья
принесли на окровавленном плаще тело моего брата Годины, изрубленного
секирой.
  - Быть может, это оскорбит твои братские чувства, - вздохнул я, - но мне
никогда не доводилось знавать человека, носившего это имя.
  - Честно говоря, мне тоже, - пожал плечами Лис. - Может, его еще как звали?
  - Я освежу вашу память, - осклабился Ропша. - Ты, Лис, вспомни Изборск,
свадьбу Бригитты Мекленбургской. Не ты ли навел повольничью ватагу на
караван ее старшей сестры, когда она возвращалась в Новгород? Молчишь. И
верно, что молчишь, это твоя работа. На твоих же руках, Вальдар Ингварсен,
кровь моего брата. Повольники, принесшие в родимый дом его мертвое тело,
описали мне, что было начертано на твоем щите. У ног Мавра лежал,
обливаясь кровью, мой брат, когда ты обнимался со своей мекленбургской
сукой...
  Конечно, я помнил этот бой на лесной дороге близ Новгорода. Его подстроил
мой хитроумный друг, чтобы организовать наше знакомство с Аделаидой. Я
примчался, как и было договорено, по его сигналу, но в общем-то, как
говорится, в самый разгар шапочного разбора. Я так и не обнажил оружие в
тот день, и хотя возле возка графини действительно валялось не менее
десятка убитых и раненых, ни один из них не пал от моей руки.
  - Вам тогда повезло. Я сам был ранен после похода на Двину и не смог в ту
же зиму добраться до Новгорода. Весной же вас и след простыл. Мне
оставалось лишь проклинать судьбу-злодейку, позволившую вам избежать моей
мести. Но удача сопутствует отважным, и она вновь дала мне шанс.
  Я был счастлив встретить вас на новгородском вече. В тот день это я послал
тебя в лапы медведя. Но тебе повезло. И в Изборске чертов арбалетчик
всадил в меня стрелу в тот самый миг, когда я собирался сделать то же
самое с тобой. На Калке мне посчастливилось больше, но и тогда тебя спас
прочный шлем и подскочившие на мою беду монголы. Тебе чертовски везло!
Когда же оповещенный мною Муромец не стал казнить вас лютой смертью, а
отправил сюда, за море, я сам вызвался идти с вами.
  В первую ночь на постоялом дворе я было подумал, что вы оставите меня в
ближайшем городе и вновь потеряетесь из виду. Этого нельзя было допустить.
Но к счастью, господа благородные рыцари, у вас много врагов. Если вам
интересно - эти были людьми графа Шверинского. Их план показался мне куда
как лучше моего. Их зелье вызвало жар и помогло отвлечь вас в тот момент,
когда они стащили девчонку и подсунули эту чертову куклу. И вот вы здесь,
завтра вас предадут в руки палачей, и я счастлив оказать последнюю услугу.
Так что решайтесь, господа рыцари, стрела или дыба?
  - Ропша, - неожиданно ласково произнес Лис. Повольнику еще не приходилось
сталкиваться с этой интонацией моего друга, но я-то ее знал хорошо. Ничего
доброго она не сулила. - У меня есть встречное предложение.
  - Какое же?
  - А вот какое! - брошенный Венедином кинжал ударился о прутья решетки,
вспугивая тощую длиннохвостую крысу, со знанием дела уничтожавшую остатки
вчерашних помоев, налипших на прутьях. Та с визгом сорвалась с места, ища
укрытия, вскочила на башмак мстителя и начала карабкаться вверх по штанине.
  - Пшла вон! - Хват дернулся, пытаясь стряхнуть с себя мерзкую тварь,
оскользнулся на едва подсохшей буроватой жиже т, пытаясь удержать
одновременно и равновесие, и самострел в руках, рухнул лицом вниз на
решетку.
  Я увидел, как пальцы его инстинктивно сжимают спусковую скобу самострела,
сухо щелкнула тетива, выбивая из орехового ложа стрелу. Кровяные капли
одна за другой застучали по полу, срываясь вниз с уже мертвого тела
повольничьего ватажника.
  - Не стоило называть судьбу злодейкой, - прижимаясь к стене, чтобы не
попасть под кровавый дождь, медленно произнес Лис. - Она обижается.
  Я ошарашено глядел вверх на искаженное смертельной мукой и ненавистью лицо
Ропши.
  - Слушай, - я подавил комок, подкативший к горлу, - это как?! Как ты до
этого додумался?
  - Не знаю, - признался Лис. - Наитие какое-то. Меня другое занимает. Что
скажет поутру фон Нагель, увидев такое прибавление в благородном
семействе. - Мой друг замолчал, настороженно прислушиваясь. - Тихо, -
бросил он наконец, - похоже, у нас еще гости.
  В коридоре уже ясно слышались чьи-то шаги.
  - Вероятно, монах принес нам очередную порцию помоев, - предположил я. -
Хотя нет, шаг слишком энергичный.
  Лис поудобнее перехватил кинжал, готовясь к очередным дискуссиям.
  - Господа рыцари, - отчего-то шепотом произнес новый визитер, - это я, фон
Нагель. - Тевтонский прецептор наклонился над бездыханным телом. - Не
волнуйтесь, я видел, как это было. Собаке - собачья смерть! Я не все понял
из того, что он говорил, но многое мне теперь стало ясно. Император узнает
об этом сейчас же. Вот только уберу отсюда труп. Незачем ему тут
оставаться.
  - Откуда ты здесь, Ульрих? - не имея сил скрыть радость, спросил я.
  - Ко мне прибежал Ансельм. Парень твердил, что Ропша не тот, за кого себя
выдает, что он вовсе не болен и сейчас намеревается убить вас. - Тевтонец
мощным рывком взвалил тело мертвого повольника на плечи. - Да, вот еще, не
ждите его, он под замком. Стражу у дверей я тоже поменял. Не пытайтесь
бежать. Уповайте на милость Господню, я же сделаю все, чтобы помочь вам
выбраться отсюда. А пока прощайте! - При этих словах фон Нагель повернулся
и, склоняясь под тяжелой ношей, направился к выходу.
  - Немец, - глубокомысленно изрек Лис, слушая удаляющиеся шаги нашего
боевого товарища. - Типичный немец. Тотемный зверь его - рейсовый автобус.
Хорошо, если пассажиров устраивает его расписание и места остановок, а
нет, ему нет до этого дела. Прет себе, как будто так и надо. Хорошо, будем
уповать на милость Господню, вернее, на ее наличествующую часть: у нас еще
осталось мясо и вино.

  * * *

  Монах, разносящий жидкость для смазывания решеток, в эту ночь так и не
появился. Зато утром в наше более чем скромное обиталище заявился
здоровенный детина, одоспешенный словно в бой, и уже знакомый монастырский
кузнец. В коридоре нас поджидали еще два десятка таких же крепышей при
копьях, щитах и кольчугах.
  - "Ну что", - произнес я, оглядывая ряды нашей новой свиты, - "нападать
будем?"
- "Нет, пожалуй. Невинноубиенных жалко. Особенно учитывая то, что скорее
всего ими будем мы".
  Погода на воле понемножку стала налаживаться. Сквозь обрывки туч вовсю
просвечивалось синее небо, и солнце, не по-осеннему теплое, уже начинало
подсушивать грязь и лужи на монастырском дворе. От этого становилось
радостно на душе и мрачные мысли, пытавшиеся влезть в голову, находили
вход в нее наглухо закрытым.
  - "Слушай", - ни с того ни с сего спросил Лис, - "ты не знаешь, что
означают эти самые крестообразные заклятия?"
- "Какие?"
- "Ну эти... Ансельм ночью говорил: колдовать не получится, потому что эти
самые... крестообразные заклятия".
  - "А, это. Не крестообразные, а перекрестные".
  - "Один фиг! Шо сия фигура означает?"
- "Представь себе конструкцию из бревен, выверенную до дюйма, до грамма.
Бревна поставлены под углом друг к другу, но все они у тебя над головой.
Стоит мухе сесть на одно из них, как они рухнут вниз и сделают из тебя
лепешку. Так вот, в нашей темнице подобное сооружение из заклинаний,
имеющих, как бы это выразиться, пробелы, и если ты начнешь читать новое
заклинание, то непременно заполнишь один или несколько таких вот пробелов.
Со всеми вытекающими последствиями".
  - "М-да, как все запущено", - вздохнул Лис. - "Как ты думаешь, а в зале
суда этих магических бревен нет? Может, там попробовать колдануть?"
- "Лис, ты явно засиделся под землей. Что ты собираешься делать? Мы не
знаем, как талисман себя поведет в следующую минуту. К тому же ты,
вероятно, забыл, что сегодня в зале будет императорский маг. Соображаешь,
какой это уровень? Хочешь посоревноваться с ним в высоком искусстве?"
- "Н-да, пожалуй, ты прав. А красиво было бы там молниями пошвыряться. Вот
бы душу отвел!"
Придворный маг не заболел. Осенняя сырость не скрутила его в ревматическом
приступе, не вызвала насморка и прочих возможных недомоганий. Этот
образцово-показательный старец-чудодей в колпаке, халате с месяцами и
звездами, с длинной седой бородой и явно волшебным посохом казался
сошедшим со страниц детских сказок. Но учитывая, что сказки сочинялись как
раз в эти времена, к нему стоило относиться с возможным почтением. Во
избежание нежелательных превращений.
  Следуя, очевидно, раз и навсегда установленному порядку, достопочтенный
Мартин Камелиус принял присягу и, не обращая на нас никакого внимания,
начал готовиться к процедуре освидетельствования. Открыв принесенный с
собой ларец, профессор колдовских наук достал из оного пригоршню белого
порошка и начал, медленно вращаясь вокруг своей оси, Посыпать им пол,
вырисовывая правильный круг.
  - "Цып-цып-цып", - прокомментировал действия мага Лис. - "Вальдар, шо этот
дедуля вытворяет?"
- "Создает защитный барьер, если ты вдруг решишь демонстрировать против
него магическую мощь. Защита, непробиваемая извне, но вполне проницаемая
изнутри".
  - "Хитро устроился! Надо будет как-нибудь по свободе порасспрашивать
Ансельма обо всех этих штучках-дрючках. Если мы, конечно, отсюда вообще
выберемся".
  Между тем волшебник закончил рисовать круг, начертал внутри него
пятилучевую звезду, расставил на остриях лучей плошки с горящими свечками,
вывел на полу какие-то магические символы и остановился в центре, ожидая
сигнала.
  - Господа, - произнес председатель суда, - ваше императорское величество,
ваше высокопреосвященство. Если будет позволено, мы продолжаем судебное
заседание по делу рыцарей Вальтера фон Ингварингена и Лиса Венедина. - Он
посмотрел налево, направо и, дождавшись благосклонного кивка, продолжил: -
Достопочтенный мэтр Мартин Камелиус, в силах ли вы засвидетельствовать или
опровергнуть магическую сущность стоящего перед вами рыцаря Лиса Венедина?
  Волшебник коротко кивнул и вытянул перед собой руки, подобно сомнамбуле.
  - Да, - после краткого раздумья произнес он, - очень сильный... Да нет,
огромный заряд магической энергии! - Он удивленно уставился на моего
друга. - Кто бы мог подумать, воистину огромный заряд!
  - Благодарю вас, мэтр. Прошу вас, оставайтесь в зале.
  Маг поклонился и, опасливо косясь на Лиса, вышел из круга. Три бойких
юноши с веничками немедленно стали сметать порошок в тот самый ларец, из
которого он был взят.
  - "Шо, и все?!" - удивился мой друг. - "А понтов-то, понтов-то сколько!
Тоже мне, допинг-контроль!"
Я между тем осматривал зал, словно пытаясь найти те самые вожделенные
десять отличий от виденной вчера картинки. Фон Нагель и десяток рыцарей
его отряда присутствовали на заседании. Само по себе это было отрадно, но
говорил ли наш храбрый спутник с императором, и если говорил, дало ли это
какие-то результаты, оставалось совершенно неясным. Лицо Ульриха выражало
эмоций не больше, чем автобусное расписание.
  - Слово вам, преподобный отец Гервасий, - произнес председательствующий в
суде аббат.
  - Благодарю вас, - с неожиданной слезой в голосе проговорил злоокий
аторней. - Благодарю вас, господин судья. Мне многое нужно сказать. Еще
сегодня утром я желал заявить о вскрывшихся новых преступлениях
освидетельствованного уже мага Лиса Венедина. Я хотел поведать вам о
страшном святотатстве, устроенном им в городе Штраумберге, где
вышеозначенный Лис Венедин, глумясь над нашей верой, продавал мощи
несуществующего святого. Но нет, не об этом сейчас будут мои слова.
  Сегодня ночью произошло новое злодеяние - страшное, зверское убийство.
Оборвалась жизнь отважного воина и честнейшего человека, русского воеводы
Ропши, главного свидетеля по этому ужасному делу. Чья рука оборвала его
век, спросите вы? Я не могу вам этого сказать, но пусть на этот вопрос, -
голос аторнея уже гудел как церковный колокол, - ответит нам рыцарь Ульрих
фон Нагель. Именно его вчера видел здешний монах, выносящего бездыханное
тело воеводы из той самой темницы, где содержатся злодеи Вальтер фон
Ингваринген и Лис Венедин. Кто он? Убийца или же пособник убийц,
пребывающих с ним в сговоре? Пусть он ответит нам!
  Ульрих фон Нагель, становясь белым, под цвет своего нарамника, поднялся с
места и произнес негромко, но с явной угрозой в голосе:
  - Да будет вам известно, преподобный отче, что перед вами прецептор
Тевтонского рыцарского ордена. Буллой его святейшества Папы Иннокентия III
наш орден выведен из-под юрисдикции церковного суда. И прошу вас
запомнить: если мне и надлежит ответить на этот, а равно на какие-либо
иные вопросы, то не здесь и не перед вами.
  - Вы забываетесь, господин прецептор!!! - вспылил святой отец. - Перед
вами аторней Римской Консистории...
  - А перед вами... - грозно начал фон Нагель и голос его был поддержан
шумом остальной рыцарской братии.
  - Браво! Браво! Браво! - произнес император Фридрих И, сопровождая свои
слова редкими, но звучными аплодисментами. - Прелестный фарс, давно не
видал ничего подобного. Значит, так, - он слегка наморщил лоб, видимо,
подбирая слова к формулировке приговора, - в связи с невозможностью
прояснить детали по этому делу высокий суд переносит свое заседание на
завтра или же какой иной срок, который понадобится для прояснения этих
самых деталей. Пока же...
  - Позвольте, - вмешался недовольный таким поворотом дела епископ Трирский,
- но церковный суд...
  - Пока же, - не дослушав слов его преосвященства, продолжил император, -
фон Нагель, проводите господ рыцарей в штеренталъский отель да
позаботьтесь, чтобы они обязательно приняли ванну и были доставлены ко
мне. - Он встал и повернулся, собираясь уходить. - Ах да, церковный суд!
Церковный суд вернется к этому делу, когда я верну ему подсудимых. Все
свободны, господа.


                                  Глава 20


  А ну-ка, Боб, поговорим короче,
Как подобает старым морякам.
  Я опоздал всего лишь на две ночи,
Но третью ночь без боя не отдам.
  Старая пиратская песня

  После монастырской помойки императорские покои производили сокрушительное
впечатление. Впрочем, человека, не измотанного застенками, скромное
обиталище монарха потрясало не менее. Проведший большую часть жизни на
Сицилии, он представлял странный, почти невозможный сплав любви к суровой
германской простоте и изысканной восточной роскоши одновременно.
  Месяцами живя в походных условиях, ночуя на земле и питаясь от случая к
случаю, Фридрих чувствовал себя абсолютно непринужденно. И все же не было
ни единого соблазна, которому бы император Священной Римской империи не
поддался бы с великим удовольствием. Мягчайшие ковры с высоким ворсом,
вышитые шелковые подушки, воздушные занавеси, прелестные одалиски в
прозрачных одеяниях, скорее подчеркивающие, нежели скрывающие их
совершенные формы, одалиски, разносящие тонкие заморские вина и изысканные
восточные лакомства, словно принесенные могущественным джинном с
султанского стола персидских сказок. Все это, правда, в сочетании с
невесть откуда тянущими сквозняками, составляло рабочую обстановку
величайшего монарха Европы.
  - Он тут неплохо устроился, - склоняя ко мне голову, пробормотал Лис,
когда верный своему воинскому долгу фон Нагель привел нас на ночь глядя в
императорские покои и, ни слова не говоря, развернувшись, покинул на
произвол судьбы. - Ты знаешь, это самое величество мне все больше и больше
нравится, - добавил он, следя глазами за принесшей на голове блюдо с
фруктами одалиской и грациозно поставившей его на низкий резной столик
перед нами. - Надеюсь, мы с ним поладим.
  - Тихо. Готов держать пари, что он сейчас наблюдает за нами сквозь
какую-то незаметную дырку.
  - Извращенец, что ли?
  - Нет. Отслеживает наши реакции, чтобы знать, как строить беседу.
  - Да-а?! - восхитился Лис. - И какие же должны быть эти самые реакции?
  - Откуда я знаю? Все зависит от того, о чем его величество собирается с
нами говорить.
  - Ну тогда хрен с ним, пусть смотрит. - Лис уселся по-турецки на пол и
начал со смаком очищать спелый банан. - Эй, подруга! - крикнул он вслед
крутобедрой красотке. - Куда ты побрела? Присоединяйся! А ты чего
столбычишь? - Лис повернулся ко мне. - Садись! Не думаю, чтобы императору
нравились люди, пренебрегающие его гостеприимством.
  Девушка не заставила себя упрашивать. Она сделала знак рукой, и вослед ей
в покои впорхнула еще одна прелестная пери, чуть более смуглая, но не
менее обольстительная, чем первая. С милыми улыбками на лицах они
расположились вокруг столика, и я вынужден был сесть, поскольку стоять в
помещении, где остальные не то что сидят, а полулежат, кажется почти что
непристойным.
  - В таких условиях я согласен ждать государя-императора хоть до его
возвращения из крестового похода, в который, я надеюсь, он все-таки
отправится, - прокомментировал создавшуюся обстановку Лис.
  Фридрих II появился много раньше. Неслышно - длинный ворс заглушал шаги -
он возник за нашими спинами. Чуть пошевелил пальцами, делая очаровательным
представительницам гостевого сервиса знак удалиться, и те тут же растаяли
в полумраке покоев, кланяясь на ходу.
  - Ну вот, - принимая почтительную позу, пробормотал Лис, - значит, сейчас
будем соображать на троих.
  - Лис! - шепотом возмутился я. - Что ты такое говоришь?
  - В смысле, думать сейчас будем втроем.
  - Господа рыцари, - император едва ответил на наш поклон, - я позвал вас
сюда...
  - Чтоб сообщить пренеприятнейшее известие, - не удержался от комментария
мой друг.
  - Что? - переспросил император. - А, это! Ерунда! Я ни секунды не верю в
предъявленные вам обвинения. Я решил, что вы невиновны. Во всяком случае,
в том, в чем вас обвиняют. - Он на мгновение замолчал и повторил медленно,
нараспев: - Я собрал вас здесь, чтоб сообщить пренеприятнейшее известие.
Хорошая фраза, надо будет где-нибудь вставить. Да, так вот, я не верю в
то, что вы похитили принцессу Альенор. Это было понятно мне с того самого
мига, когда я только узнал о случившемся. Только полный идиот, совершив
такое ужасное преступление, стал бы везти подменыша в Трир, тащить его
едва ли не силком в аббатство, тем самым плотно прижимая свою голову к
плахе. Вы вовсе не идиоты, и мне это доподлинно известно. Поэтому
вмешательство вашей, господа, яростной защитницы, фрейлины моей будущей
невестки, госпожи Татьяны, - он с трудом выговорил это непривычное имя, -
и чистосердечный рассказ храброго фон Нагеля только добавили оснований для
моей уверенности, но не открыли ничего нового.
  Не буду юлить, я казню вас немедленно, если мы не найдем общий язык. Как
вы сами прекрасно понимаете, мне позарез нужен союз с Русью. Я не могу
отправляться в Святую землю, не обезопасив тыл. Если свадьба моего сына и
дочери великого герцога Киевского не состоится, этому союзу не бывать.
Если же станет известно, при каких условиях была сорвана свадьба, то и
подавно.
  - На чужой роток не накинешь платок, - печально вздохнул Л