оллективной заявке... И как главу подпольной преступной империи,
охватывающей континент, протянувшей щупальцы в  другие  части  света.  Левые
намекали на связи с полицией, с администрацией, но не  могли  своих  догадок
подтвердить.
   Во всяком случае, с именем Тургота  была  связана  совсем  не  мифическая
сила: выстрел мог оборвать размышления  излишне  проницательного  теоретика,
храброго журналиста, преданного долгу полицейского...
   Дамло  колебался:  не  следует  ли  поместить  в  эту  папку   полученную
телеграмму. Расшифровал ее вторично и все-таки решил: нет, рано.
   Он запер папку в сейф, уселся за стол,  уставился  в  пространство  перед
собою и просидел так долю-долго.
   - Ладно, - проворчал он наконец. - Будем держать  ухо  востро.  Установим
пост - вот что мы сделаем! Установим пост!
   Его желудку сразу полегчало. Дамло дотянулся до  жестянки,  единым  духом
высосал серевшееся пиво, радостно закряхтел, положил  телеграмму  в  верхнее
отделение большого сейфа, запер замки и наложил пластилиновую печать.

Глава 4

   Случал на автостраде близ Ноодорта не был в свое время  внесен  в  реестр
дорожных происшествий, поскольку обошелся  без  жертв  и  ущерба  имуществу.
Однако очевидцы еще долго не могли  о  нем  позабыть.  Нынче,  когда  только
одичалые овцы навещают прежнюю великую дорогу, нам  нелегко  вообразить  эти
несколько минут всеобщего ужаса и  паники,  так  же,  впрочем,  как  понять,
отчего в преддверии всемирной катастрофы  люди  меньше  задумывались  об  ее
возможности, чем о  собственном  комфорте,  и  отчего  в  комфортабельнейших
городах бедняки умирали зимою от холода - а ведь подобное было редкостью и в
палеолите! Топливо давно уж приходилось экономить - и  все  же  безо  всякой
решительно нужды продолжали расти  железные  стада  автомобилей,  что  сутки
напролет гремели но дорогам, пожирая драгоценный бензин,  извергая  ядовитую
бензиновую гарь!..
   Движение  на  трансконтинентальной  автостраде   шло   восемь   полос   и
подчинялось строжайшим правилам.  Если  в  других  местах  дорожная  полиция
допускала так называемый автостоп, то здесь  изловленный  на  обочине  пеший
зевака подлежал  допросу  в  комиссариате  и  наказанию  в  административном
порядке.
   Каково же было изумление водителей, которые вдруг  увидели  перед  самыми
стеклами своих кабин невозмутимого пешехода!
   Он не пытался перебежать дорогу, нет: он двигался не спеша, словно бы это
не вокруг него визжали тормоза, ревели клаксоны, раздавались крики и ругань.
Но он все это слышал - и даже ответил смехом  на  одну  особенно  забористую
реплику! И своими ясными веселыми глазами он видел прямо  на  него  мчащийся
смертоносный неудержимый тесный - колесо к колесу, бампер к бамперу -  поток
автомобилей. Эксперимент продолжался, кто знал, к  чему  могло  бы  привести
нарушение даже самого простого из его условий? Экспериментатор размышлял  об
этом с ужасом и предпочел, как записано  в  его  дневнике,  не  рисковать!..
Так-то!.. Тут есть над чем поразмыслить.
   Бронированный  лимузин  в  окружении  небольшого  эскорта   мотоциклистов
вынужден был остановиться вместе с другими машинами.
   - Выясните, в чем дело! - послышалась команда. - Какой-то идиот перебежал
дорогу! - был ответ.
   Сто или тысячу раз должен был странник погибнуть под колесами, но  вместо
этого благополучно миновал восьмую полосу и  скрылся  за  обочиной,  оставив
позади  многокилометровую  дорожную  пробку,  над  которой  вскоре  зажужжал
полицейский вертолет...

***

   Автострада - бетонное  ожерелье  Европы,  супергорода  и  фермы,  мотели,
залежи пивных жестянок - с этим было покончено. И не  покончено...  Знал  ли
все-таки он, что имеет билет в один конец? Возможно, догадывался; не зря  же
он так старательно пытался припомнить ускользнувшие  подробности  последнего
своего сновиденья: он бежит на зов по  выщербленным  каменным  ступенькам..,
какой-то старик: борода во всю грудь.., что он  сказал?..  Да,  был  старик,
но... Кто он?.. Что-то он сказал  необыкновенно  важное..,  кажется.  Что-то
было.., и в старике в  этом  такое...  И  что-то  еще  он  увидел,  какой-то
удивительный предмет - там, в подземелье!..
   Впереди за столбами, опутанными ржавой колючей проволокой, простирался не
имеющий, кажется, краю, заросший бурьяном пустырь.
   Перебираясь через комья рваной проволоки, странник наступил на дощечку  с
намалеванным черепом и надписью:
   "Запретная зона" - судя по всему, запрет давно был снят.
   Шум машин становился слабее, но долго еще на поля  соломенной  шляпы,  па
потное лицо, па плечи и рюкзак оседала тончайшая, перемолотая  шинами  пыль.
Пыль  великой  дороги,  видавшей  переселения  народов,  латинские  легионы,
повозки вестготов, хоругви империй, опрокинутую свастику и звездно-полосатый
флаг. Низкое черное облако пыли и гари клубилось над дорогою, не двигаясь  с
места, и гремело, не обещая грозы.
   Странник остался один, ничуть этим не огорчаясь: он не нуждался  более  в
поводырях.
   Скоро  у  горизонта  сделались  видны  островерхие  железные  башни   его
сновидений...
   То  была  окраина  свалки,  в  какую   постепенно   превратился   некогда
сверхсекретный, а потому особо знаменитый испытательный полигон,  Виновником
его бесславной судьбы явился д-р Т. О. Даугенталь, о котором страннику утром
так кстати напомнили...
   Нестройные ряды боевых ракет вздымались над бурьяном -  зрелище  довольно
грозное, но, пожалуй, уже и смешное; ничто не  могло  изменить  судьбы  этих
страшилищ, брошенных здесь навечно, загубленных  собственным  совершенством,
их прочность и термостойкость были таковы, что переплавка сравняла  бы  весь
этот железный хлам по цене с изумрудами.
   Очутившись здесь, можно было грезить  о  конце  милитаризма  на  планете,
однако напрасно: куда более мощные ракеты в возросшем количестве  отливались
теперь из невесомого почти трондруллия, изменились условия их испытания, так
что полигон был теперь не нужен, из собственности  военного  блока  сделался
обременительным владением местного  военного  ведомства,  микропустынькой  в
глубине Европы.
   Впрочем, бродя посреди выпотрошенных железных чучел, странник всюду видел
следы обитания, хоть и довольно  давние.  В  бурьяне  дотлевало  выброшенное
тряпье, громоздились груды  мусора,  празднично  сияли  красками  неизбежные
пивные жестянки, корпуса ракет были снизу все исписаны и  изрисованы;  читая
многоязыкие надписи,  нетрудно  было  вообразить  и  закоренелых  бродяг,  и
загнанные нуждою семейства, и хиппи очередной генерации - с плешью, в драных
буддийских халатах, и задававших тон цыганских  королей...  Наверное,  табор
снялся с места нежданно, как появился.  Под  чиханье  стареньких  бензиновых
моторов, колымаги, начиненные детишками  и  скарбом,  вздымая  тучи  пыли  и
ржавчины, двинулись, провожаемые  патрульными  полицейскими  вертолетами,  в
бессрочное  кочевье,  чтобы  спустя  годы  снова  объявиться,  может   быть,
где-нибудь в Непале.
   О единственном нынешнем  обитателе  странник  вспомнил,  когда  путь  ему
преградила рухнувшая наземь десантная ракета.
   Из ее  разбитого  иллюминатора  выглядывало  юное  деревце.  Тень  листвы
трепетала на покалеченной автоцистерне, которая казалась игрушкою под  боком
мертвого кита. Это дерево живет  и  теперь,  его  милосердная  тень  целиком
укрывает  железное  чрево  поверженного  гиганта!  От  цистерны  же  остался
поросший травою холмик ржавчины.
   Обойдя ракету, странник пробрался в  ее  раскрытый  люк,  зашагал  гулкие
осевым проходом, усеянным круглыми пятнами света из иллюминаторов.
   В ближайшем отсеке на дюралевой раскладушке  лежал  прогоревший  тюфячок,
подушка и свернутое одеяло - все достояние  их  владельца.  Странник  скинул
рюкзак, распустил тесемку, извлек оплетенную бутылку чистейшего натурального
ямайского рому, какого  не  доводилось  пивать  и  пиратам,  поставил  ее  в
изголовье постели г-на Ауселя, зная, что тот сумеет оценить его дар!..
   Он знал, что не застанет на месте хозяина сего жилища, хотя, может  быть,
втайне на это надеялся. Но если бы их встреча и состоялась, изменило  ли  бы
это дальнейшие события? Вряд ли. Наверное, лишь  стало  бы  чуть  извилистей
русло нашего повествования!..
   Когда странник выбрался снова наружу, солнечный диск расплавил уже  своим
прикосновением извилистую линию горизонта,  образованную  дальними  пологими
холмами.
   Перед ним была старинная заброшенная каменоломня, на прежнем его  рисунке
обозначенная как пропасть.

***

   И в городке за холмами окончился день и наступил вечер, самым  выдающимся
событием  которого  должно  было  стать  светское  сборище  в  аптеке   г-на
Эстеффана, а возможно, и его помолвка... Судьба, однако ж, рассудила  иначе,
но  никто  еще  не  расслышал  зловещего  тиканья  таинственного  механизма,
запущенного неведомо где и неведомо кем,  никто  не  различил  первых  нитей
сотканной им пряжи, протянувшихся посреди прошедшего дня,  и  не  предвидел,
что через считанные часы жизнь превратится в непрерывное приключение.

***

   - Друг алкоголик  профессор  Аусель,  как  видно,  не  придет,  -  сказал
приятель Рея, отбирая у Звереныша в который раз отчищенною  шляпу.  -  Спать
пора. Я иду в гостиницу. Проводите, коллега!
   Биллендон тоже принялся собираться.
   Звереныш проводил их  до  самой  двери,  продолжая  попытки  проделать  с
брюками посетителя то же, что и со шляпой, и мучаясь из-за того, что ему  не
удалось уничтожить ни одно из множества пятен, хотя  он  трудился  над  ними
весь день, пуская в ход даже копи.
   Посетитель похлопал его по спине.
   - Чепуха! - сказал он. - Зря хочешь  порвать  мою  шкуру.  Что  я  обещал
глупому толстому лаборанту оппоненту? - Г-н Эстеффан приходил за  микрофоном
и снова почтительно умолял прийти на званый вечер. - Нет, я не пойду. Устал,
собака. Скажите ему, симпозиум откладывается.
   И они миновали ярко освещенные окна аптеки, ее стеклянную  дверь,  сквозь
которую можно было любоваться фалдами сюртука г-на Эстеффана:  тот  как  раз
был за пят очередным гостем.
   Над городской площадью матово сиял стеклянный  куб  пустого  гостиничного
вестибюля, где только портье клевал носом за стойкой. Появления  клиента  он
не заметил.
   Биллендон и Рей не успели уйти, когда площадь осветило  фарами.  Огромный
лимузин, появившись беззвучно, как призрак, разворачивался перед  подъездом.
Завидев его, Рей почти взвыл от досады.
   - Не выдавайте! - крикнул он Биллендону и припустил прочь.
   Фары погасли. Двое верзил, одетых в черное,  заняли  пост  у  распахнутой
дверцы, из которой вышла красивая, чуть полноватая дама.
   - Ужасная дорога! - сказала она и, обернувшись, позвала:
   - Марианна!
   - Куда же он?.. Только что его видела! - донеслось из машины. - Ага!..
   Внутри звякнуло, затрещало, из машины выскочила растрепанная  девчонка  в
белом платьишке, метнулась стрижом вдоль подъезда.
   - Что это с ней? - в недоумении проговорила дама. - Деликатный возраст! -
запросто, как к старому знакомому, обратилась она к  Биллендону,  который  с
интересом наблюдал происходящее. - Но обычно она ведет себя спокойнее,  хоть
вы и не поверите!
   - Поверю, - пообещал Биллендон, тихонько  двинув  локтями  двух  типов  в
черном, которые зашли с боков. Типы взвыли.
   - Осторожнее! - сказала дама. - Влетели в копеечку:  муж  выписал  их  из
Чикаго. Убрать пистолеты, мальчики! Марианна!
   Девчонка промчалась вверх по ступенькам крыльца и ворвалась в вестибюль с
таким грохотом, что портье наконец проснулся. Было видно, как она  в  ярости
подпрыгивает перед стойкой, задавая вопрос за вопросом.
   - По-моему, у нее роман, - сказала дама. - Не хватало хлопот!.. Спокойной
ночи, абориген!
   - И вам, - отвечал Биллендон.
   Типы в черном на прощанье ощерились, не понять, злобно или добродушно.  В
вестибюле они ухватили под локти беднягу-портье, завладели ключами, повлекли
его к лифту.. Из уличной темноты выкатился г-н сыщик на стареньком  складном
велосипеде,  кинул  на  ходу  извинение,  спрыгнул  с  седла,  проскочил   в
вестибюль, выхватил книжечку с карандашиком и устремился к  пустому  закутку
портье.
   - Что-то будет!.. - сказал Биллендон. Рей выглянул из-за угла...

***

   "Что-то будет!" - подумал и  странник.  Что-то  будет..,  но  что?  -  он
силился это припомнить.
   Не ко всем своим видениям  странник  был  внимателен,  иные  не  казались
значительны, иные не отличались правдоподобием...  Теперь  он  понимал,  что
ошибался!
   Странник прибавил шагу.

***

   Из раскрытой двери падал свет матовых шаров, вытекал смешанный с табачным
дымом запах лекарств. Тут Биллендона и Рея подстерег г-н Эстеффан.
   - Зайдите на минутку! - попросил он, вцепляясь в рукав. - Не желаете  ли?
- Он щедро повел рукой вдоль столика,  уставленного  душистыми  медицинскими
средствами, оказывающими неоценимые услуги здоровью и поднимающими жизненный
тонус.  Каждому  входящему  обыкновенно  вручалась  рюмочка.  -  И  молодому
человеку тоже найдется... Вот! - он выудил  из  шеренги  рюмку,  из  которой
дальнобойно разило каплями датского короля.
   - Спасибо, не трудитесь, - отвечал Биллендон, жестом отвергая угощение.
   - Где же Мой Высокочтимый Друг? - шепотом спросил г-н Эстеффан.
   - Симпозиум откладывается, - ответил Рей.
   - Ах, так? - произнес аптекарь с кислинкой - Ну так извините, меня зовут!
- Не сбежал ли хозяин? - и впрямь послышался чей-то  сопровождаемый  хохотом
голос из дальнего конца зала, где, скопившись у  стойки  медицинского  бара,
городская  элита  пробовала  попеременно   возбуждающее   и   успокаивающее,
закусывая витаминным драже.
   Биллендон и Рей пошли своей дорогой, а г-н Эстеффан, проверещав:  "Минуту
внимания, господа!", рысцой побежал к  стойке  -  навстречу  судьбе  и  тому
чрезвычайно  странному  происшествию,  которое  должно  было  сегодня  здесь
случиться.
   Прихватив каждый колбу с полюбившимся  снадобьем,  гости  шумно  занимали
места. Репортер и оператор, успевшие подружиться с  половиной  города,  были
среди них.
   Кафедрой г-ну Эстеффану служила все та же стойка.
   - В адрес нашего собрания, - сказал он, - пришла записка г-на мэра! -  Он
развернул листок. - "Дорогой друг, к сожалению, дела помешают мне явиться на
Ваш званый вечер. Поклон  всем  собравшимся!  Воздушный  поцелуй  прелестным
дамам!" Послышались хлопки.
   - Сегодня среди нас, - продолжал г-н Эстеффан, - должен был  появиться..,
э-э... Но, вероятно, по слабости здоровья или по  чрезвычайной  занятости...
Очень жаль, господа!
   Возник  разочарованный  шепоток.   Г-н   Эстеффан   успел   всех   допечь
недомолвками,  значительными  намеками,  туманными  упоминаниями.   Кажется,
сограждане  надеялись,  что  аптекарь  хоть  в  последний  миг,  да  вытащит
таинственною гостя из-под  своей  универсальной  стойки.  Репортер  испустил
досадливый вздох.
   - Будем сегодня музицировать! - объявил г-н Эстеффан.
   Г-н Доремю со скрипочкой и ресторанный певец, выписанный для этого случая
из Ноодорта, довольно дружно  исполнили  романс  на  слова  г-на  Эстеффана,
посвященный старшей дочери г-на булочника, как все немедленно поняли. А если
бы кто не понял, смог бы догадаться, видя, как во время пения  г-н  Эстеффан
сверлил прельстительницу романтическим взором и нервно пощипывал эспаньолку.
   Оператор от нечего делать заснял это на пленку,  так  что  потомки  могут
любоваться и эспаньолкою, и взором.
   Общество заметило, что нежные звуки восхитили г-жу булочницу  и  замужних
дочерей;  старшая  потупила  глазки.  Зятья,  здоровенные  парни  и  заядлые
кальвинисты, насмешливо переглянулись. Что до г-на булочника,  он  оставался
непроницаем. Крепкий орешек был этот г-н булочник!
   Раздались добросовестные аплодисменты.
   Г-н Эстеффан откашлялся.
   - Отпразднуем, господа, событие  -  выход  этой  книги,  -  произнес  он,
поднимая над головой томик в яркой лакированной обложке.  -  Она  напечатана
иждивением  муниципалитета  для  общей  нашей  пользы.  Помимо   официальных
сведений, здесь собраны легенды и предания старины. Боюсь, что  это  вызовет
напрасные пересуды! Вам известно,  что  мои  личные  убеждения  внушены  мне
Наукой, но никто больше меня не уважает искреннюю глубокую Веру...
   Оказывается, и это было замаскированной атакой на г-на булочника!  Чьи-то
челюсти  хрустнули  в  выразительном  зевке.  Зато  г-н  булочник  настолько
оживился, что привел в движение свой правый локоть, пхнув г-жу  булочницу  в
бок: аптекарь дипломатично затронул главнейший предмет разногласий с будущим
тестем, показывал, что склонен к компромиссу,  -  так  сказать,  атаковал  с
поднятыми руками!
   - ..чего я  не  могу  сказать  о  суевериях,  господа!  -  выкрикнул  г-н
Эстеффан, свирепея. Тут некоторые задремавшие проснулись, стали  выяснять  у
соседей, что случилось, зазвенели вновь сосуды...
   Не обращая внимания на шум, г-н Эстеффан прислонил книжицу к колбе  перед
собою и продолжал:
   - Итак, я утверждаю: все эти легенды и  предания...  Несмотря  на  помощь
микрофона, приходилось напрягать голос, так  как  в  последних  рядах  очень
громко шушукались и оглядывались на дверь.
   - Прошу внимания! - крикнул г-н Эстеффан, - щелкнув по микрофону  ногтем.
В наступившей тишине из-за двери отчетливо донесся голос постового:
   - И не пущу! И не просите!
   "Высокочтимый Друг!" - пронеслось в голове г-на Эстеффана, и он  помчался
к двери.
   - Всякий будет распоряжаться! - вопил постовой в  темноте  за  дверью.  -
Никого не ведено .
   - Успокойтесь! - проворковал г-н Эстеффан в дверную щелку. - Кому вы...
   - Лезут, господин Эстеффан, сладу нет! - залился постовой. -  Сказано  им
не пущу, значит, не пущу! Господин Дамло поставил меня на пост,  а  господин
аптекарь обратился с про...
   - Да перестаньте же!.. Кто там?
   Г-н Эстеффан не желал, чтобы постовой выдал  их  общую  маленькую  тайну.
Дело в том, что Дамло отказался обеспечивать правопорядок,  он  заявил,  что
сам ложится с петухами и не  намерен  нарушать  этой  привычки  ради  всяких
затей, а его единственный подчиненный отряжен надзирать за Биллендоном.
   Пришлось столковаться с постовым в частном порядке, тот  грел  теперь  за
пазухой четырехгранный  аптечный  флакон,  содержимое  которого  действовало
универсально.
   - Я их не знаю, господин аптекарь,  я  их  первый  раз  вижу,  я  им  как
порядочным объясняю...
   - Ну, хватит, - с ленцой произнес другой голос. - Помолчи-ка!
   Г-н Эстеффан также не знал этих двоих, чьи силуэты за  стеклом,  наконец,
разглядел. Он утратил к ним всякий интерес и хотел уже отойти,  предоставляя
постовому с ними разделаться, когда произошло следующее.
   - Это ты кому? - завопил полицейский служитель,  извлекая  свисток.  -  Я
тебе!..
   - Помолчи, помолчи! - повторил тот же голос негромко. - Замри!
   Постовой хотел поднести свисток к губам, но, видать, от ярости  никак  не
смог этого сделать. Он стоял близко  к  двери,  на  свету,  г-н  Эстеффан  с
отвращением увидал в лице его судорогу...
   - Откройте, - приказал голос, адресуясь на этот раз к г-ну Эстеффану. Тот
хотел дать ответ, но горло перехватило, из него выдавился какой-то писк. Г-н
Эстеффан  отворил.  Двое  неизвестных  вошли  в  аптеку,  где  их  встретили
вытаращенные от изумления ряды любопытных глаз.
   - Сидите, сидите! -  произнес  все  тот  же  голос,  обладатель  которого
оказался  личностью   довольно   невзрачной:   водянистые   глаза,   жидкие,
растрепанные  венчиком  пряди  волос,  полувоенный   костюмчик,   состоящий,
кажется, сплошь из карманов. - Какое шикарное общество! Очень уютно! Что это
у вас? - незнакомец указал на столик.
   - Напитки... - прошептал г-н Эстеффан.
   - Угостите?
   Г-н Эстеффан более  или  менее  помнит,  как  раздобыл  незнакомцу  рюмку
чистого бренди, потом вторую для его товарища,  но  тот  ее  не  принял.  Он
приблизилс