ереговаривались они по-прежнему через реципиента.
   - Почему не сообщили мне насчет этого голоса?
   - Из моих  никто  его  не  слышал,  ваше  превосходительство!  Войдите  в
положение: все вокруг что-то думают, говорят, видят  во  сне,  за  всеми  не
уследишь, выловить нужное труднее, чем...
   -  В  скверном  положении   рискуем   оказаться   мы   все,   кто   несет
ответственность перед обществом и государством, - отчеканила президентша.  -
Они еще не вышли из собора?
   - Да, но вот-вот... Догадываюсь, очень сложный план, не  пойму,  известен
ли он весь  и  попу..,  с  его  распроклятой  тонзурой!  -  тут  президентша
поморщилась: темпераментная фраза, воспроизведенная реципиентом с точнейшими
интонациями, звучала особенно омерзительно. - Голова  всему  этому  делу  не
там, не в соборе, это мое убеждение!
   - Словом, вы считаете угрозу серьезной.
   - Очень уж их много!
   - Что муниципалитет?
   - Как ни в чем не бывало: собираются на заседание...
   - Нашли время!  А  гражданская  гвардия?  Впрочем,  куда  вам!..  Я  сама
потолкую с мэром. Можно вызвать войска, да не хочется шуму... Где вы сами?
   - Как приказано: около дома!
   - Кто входил, выходил?
   - Прибегал посыльный из мэрии...  Вышел  только  ваш  молодой  человек..,
ох!., прошу извинить!..
   - Вы... - начала и  не  договорила  президентша,  но,  видать,  додумала:
голоса оккультиста, передаваемого реципиентом, сделалось не узнать...
   - Остальные на месте! -  еле  слышно  доложил  этот  вконец  помертвевший
голос.
   - Продолжайте наблюдение -  приказала  президентша.  -  И  не  прерывайте
связь!
   Она поглядела в окно. Нежность,  смешанная  с  досадой,  промелькнула  на
лице.  Молодой  человек  стоял  у  фонтана,  а  г-н  сыщик  делал  на  своем
велосипедике круги по площади, будто тренировался в езде.
   - Как много лишних! - не помнит, сказала или подумала она.
   Размышляя об этом, она не услыхала, как за ее спиною отворилась  и  вновь
затворилась входная дверь: Марианна сквозь щелку показала сановнице нос!

***

   Собравши в ризнице небольшую группу  самых  надежных  и  телесно  крепких
прихожан, патер дал им последние наставления и отпущение грехов заранее.
   - Призывайте духа святого! - так закончил он обращенную  к  ним  короткую
речь. Затем благословил их.

***

   Заревела сирена - и ревела долго,  сотрясая,  кажется,  кровлю,  пока  из
двери не вышел Биллендон, сильно озабоченный чем-то.
   - Аусель тебе не попадался?  -  спросил  он  Марианну.  выплясывающую  на
крыльце.
   - Нет, - сказала она. - А вы куда? Тоже бунтовать?
   - Заседать, - сказал он,  -  под  угрозой  штрафа!  Но  куда  же  он  мог
подеваться?
   - Я принесла Рею браунинг, - сообщила она. -  Будем  отстреливаться,  так
что не беспокойтесь!
   - А? - спросил он, обшаривая  глазами  кусты.  -  Ну  ты  заходи,  они  в
мастерской!.. И подался к калитке.

***

   В ратуше, похоже, ничего еще не знали: тоже  удивлялись  трезвону.  Почти
все олдермены, спозаранок оповещенные, сошлись  на  заседание,  но  пришлось
дожидаться мэра, он выскочил  в  приемную,  поправляя  в  кармане  платочек,
извинился: его вызвали к супруге г-на президента, это  очень  срочно,  через
пяток, минут вернется, и можно будет приступить!.. Умчался.

***

   Оккультист доложил, что ударная группа получила пастырское благословение,
когда телохранитель впустил в апартамент явившегося к ее  превосходительству
г-на мэра.
   Этот  последний  с  живейшим  любопытством   слушал   безжизненную   речь
реципиента, вглядывался в сонное лицо. Читать об этом в газетке - одно дело,
знакомиться воочию - совсем другое.  "Полезные  люди,  весьма  полезные!"  -
подумал г-н мэр.
   - До прихода гвардейцев, -  сказала  президентша  незнакомцу,  -  оборону
держать будете вы, оккультный отдел!
   - Но мы не вооружены,  ваше  превосходительство!  -  безжизненно  передал
реципиент слова и тревожную интонацию собеседника.
   - Черт знает что! Военная разведка! Оружие доставят  личные  мои  агенты,
пускай и останутся, я сама о себе позабочусь!
   - Не надо, ваше превосходительство! Я не хочу иметь дело с людьми Тур...
   - Придержите  язык!  Можете  оставить  их  за  дверью,  они  одним  видом
распугают  эту  шваль.  Национальная  гвардия  пусть  тоже  займет  наружную
оборону. А вы в дом, и немедленно! Сумеете хотя бы войти?
   - Да, ваше превосходительство!  -  и  тут  голос  реципиента  механически
передал злорадную нотку. - Мадмуазель забыла закрыть дверь!
   - Какая?.. Какая мадмуазель?! - спросила президент, ша, не  веря  ушам  и
оборачиваясь.
   - Ваша  дочь  мадмуазель  Марианна,  -  подтвердил  оккультист,  чересчур
скрывая  и  тем  подчеркивая,  что  не   слишком   огорчен.   -   Ах,   ваше
превосходительство, не изволили заметить ее отсутствия?..
   - В дом! - закричала она. - Вызываю десант!  Так  хотелось  обойтись  без
шума... - Она закусила губу. - И о  чем  вы  только  здесь  думаете?  -  это
относилось уже к  мэру.  -  О  чем  думает  этот  субъект?  -  спросила  она
реципиента.
   Тот склонился над редкой макушкою г-на  мэра  и  почти  что  его  голосом
заговорил после напряженной продолжительной паузы:
   - Полезные люди, весьма, и весьма, и весьма... - И вдруг запел  тоненько,
пронзительно, фальшиво. - Ах, мой милый Августин, Августин, Августин!..
   - Ну и ну! - только и сказала президентша.

***

   Заслышав колокольный трезвон,  Дамло  погодил  отвязывать  пса  от  ножки
стола, о которую юные крысы повадились оттачивать  зубы.  Он  решил,  что  в
городе пожар, но не шелохнулся узнать, кто горит, на то имелся брандмейстер.
Верно, следует проследить за порядком, но вот явится постовой за указаниями,
ею и отрядить. У Дамло после заточения в клетке  ломило  все  кости,  не  до
зряшной ему беготни!.. Суматоха уляжется - приступать к операции.
   Постовой вскоре затоптался на крыльце, робея войти;
   Дамло его окликнул, спросил:
   - Где был ночью? - чтобы, проявив сперва суровость и заодно проведав  обо
всем, чего еще сам не знал, затем  смягчиться.  Но  постовой  вместо  ответа
затрясся. - Что  это  у  тебя?  Покажи!  -  Сержант  выхватил  из-под  мышки
подчиненного сверток. - Гм, свечи! Зачем тебе  целая  пачка?  Электричества,
что ли, не будет?
   "Все знает! - в благоговейном ужасе думал постовой. - Все как есть  видит
насквозь - и хитрит!" -  Ну,  -  сказал  Дамло,  -  выкладывай!  Тут  сквозь
неплотно закрытую дверь донеслись звуки музыки и многоголосый гул.
   - Это что? - озадаченно спросил Дамло.
   Постовой высунул голову наружу.
   - Идут! - сообщил он.
   - Кто идет?
   - Наши!..
   - Я тебя учил рапортовать или кого?
   - Так точно: меня! - выдохнул постовой и шмыгнул за дверь.
   Шум приближался, он был довольно строен за  счет  оркестра  г-на  Доремю.
Происходил не пожар, нечто иное, так же, а то и более чрезвычайное.  "Бунт?"
- подумал Дамло, холодея, стал припоминать инструкцию на  случай  бунтов  и,
когда припомнил, вышел, наконец, узнать, в чем дело.
   К сожалению, он позабыл на столе свою каску.

***

   Подумалось  сперва,  что   они   ограбили   собор,   полностью   растащив
оборудование. Впереди толпы  на  носилках  покачивалась  статуя  богоматери,
окруженная реющими хоругвями, затем выплыло из-за угла гигантское деревянной
распятие - и  как  только  умудрились  вынести!  -  следом  тащили  какое-то
странное чучело!.. Как выяснилось, это был г-н Эстеффан, вновь изловленный и
неописуемо оскверненный. Прежде всего, аптекарь был  наг,  если  не  считать
дегтя, в который его окунули, и перьев, в которых его обваляли довольно-таки
неумело. На голове г-на Эстеффана красовался искусно прикрепленный тесемками
парадный цилиндр, цеплявшийся то и дело за землю. Ибо руки и ноги страдальца
были привязаны к шесту, на коем его влекли...
   В вытаращенных по-кроличьи  глазах  перемигивались  огоньки  бесчисленных
свечей.
   Так удостоился г-н Эстеффан в течение одних-единственных суток и основать
новую  веру,   и   принять   за   нее   страдание,   -   темп,   недоступный
предшественникам, свойственный лишь XX столетию. Может быть, его шест в свою
пору тоже станет великим символом и заменит те, что в ходу? Если верить г-ну
Эстеффану, именно об этом размышлял он, вися.  Но  с  учетом  сложности  его
натуры, следует полагать, что размышлял он еще о цилиндре: хороший  цилиндр,
почти новенький, можно после почистить и пользоваться...
   Позади шеста гнали толчками и  подзатыльниками  пасторов,  которые  не  в
унисон  оркестру  распевали  угрюмо  "Господь  -  наша  крепость".   Хворост
охапками,  канистры  с  бензином,  ломы  и  лестницы,  несомые   католиками,
подвергнутыми  первой  епитимье,  замыкали  процессию,  их  Дамло  не  успел
увидеть.
   Отсутствие патера на поведении всех этих людей сказывалось дурно.  И  шли
пока еще рядами, и лихо повторял оркестр выученное наскоро "День  гнева",  а
все же несхоже анархией, нарушением ряда законов и  всех  решительно  правил
уличного движения, хотя, как Дамло с  одобреньем  отметил,  вдоль  процессии
патрулировал постовой, так и не успевший и не посмевший поставить начальство
в известность  о  перемене  веры.  Дамло  зато  видел  во  множестве  других
ренегатов, лютеранское сердце под его мундиром обливалось кровью.
   И они тоже его увидали!
   Репортер сразу бормотнул оператору:
   - Мне запасную камеру! Будем сейчас снимать с  разных  точек  -  пальчики
оближешь!..
   И поднялся всеобщий гвалт, рев, гогот. Г-н Эстеффан  брошен  был  наземь,
едва не  растоптан,  толпа  хлынула  к  полицейскому.  Привычный  страх  еще
держался: передние пятились, как ни теснили их соумышленники.  Дамло  поверх
голов сделал знак постовому, тот подбежал как собачонка.
   - Стань позади, - тихо приказал ему Дамло. Почувствовав себя прикрытым  с
тылу, набрал полную грудь воздуху, чтобы скомандовать, - и принужден был его
выпустить за ненадобностью: рев стал сплошным:
   -  Обратитесь,  Дамло!..  Покайтесь!..  Отрекитесь  от  ереси!..   Кайся,
Дамло!.. Принимай истинную веру, сукин сын!.. Отрекись!.. Покайтесь, пока не
поздно!.. По морде ему!.. - таковы  были  отдельные  расслышанные  возгласы,
занесенные позднее в протокол.
   Луженая глотка Дамло могла бы обеспечить ему у них должность диакона,  он
ее настроил  на  подходящую  тональность  и  так  рявкнул  свое  легендарное
"Разойдись!", что птицы в небе - это видно на пленке  -  изменили,  дрогнув,
направление полета, толпа онемела, смолк оркестр, и в тишине раздалось: "Бей
его!" Дамло, не дрогнув, ухватился за кобуру. К сожалению, этот жест  сильно
подействовал не только на толпу, на постового тоже. Долг в его душе насмерть
схватился с верой, вера победила, парень  взмахнул  дубинкой  и  вытянул  ею
шефа, как тот учил: поперек багрового затылка. Дамло - сам Дамло! - рухнул в
пыль.
   - Виват! - завопили вокруг.
   - Господин Дамло!.. - белыми  губами  шептал  постовой,  склонившись  над
телом начальника И толпа уже была не прежний монолит, но скопище любопытных,
лезущих разглядеть великого человека в лежачем  виде.  Для  Дамло  это  было
опаснее недавнего напора, постовой прикрыл его собственным  туловищем,  хотя
ему оттаптывали  пальцы,  а  некоторые  орали:  "Ишь,  еретиков  жалеет!"  -
Господин Дамло, ой, господин Дамло, ой, что я наделал!
   Дамло был жив, это можно было заметить по  вихорьку  пыли,  что  крутился
возле ноздри, постовой наконец сообразил  и  заплакал  счастливыми  слезами.
Побежал шепоток, все отхлынули, озабоченные тем, что слезы могли означать...
   - Он обратится!.. - уверял постовой,  размазывая  по  лицу  грязь.  -  Не
беспокойтесь, он обратится!.. Господин Дамло, он... Вы ничего не  понимаете:
он гордость полиции!

***

   Мэр воротился в ратушу, храня на щеке отпечаток ручки  прелестной  мадам,
приказал скликать по тревоге гражданскую гвардию, сам опоясался  трехцветным
поясом, хотя был намерен осуществлять руководство  не  покидая  кабинета,  и
обратился к олдерменам с речью:
   - Прискорбно: в городе бунт,  господа  советники!  Собираются  штурмовать
какой-то дом, в котором прячется какой-то доктор Даугенталь,  не  знаю,  где
этот дом, от чего лечит доктор, и трудно поверить тому, кто это говори г, но
доказательство налицо! - он указал на окно. - Биллендон, куда вы? На  улицах
опасно!
   Биллендон, не отвечая, выбежал, мэр глянул ему в спину, высунулся затем в
окно, развел руками, повертел головой, хмыкнул и  в  задумчивости  засвистал
вдруг какой-то мотивчик, до крайности фальшиво: секретарша с трудом опознала
мелодию и удивилась. Нет, это был не "Милый Августин". На сей  раз  г-н  мэр
насвистывал "Со святыми упокой".

***

   Президентша подошла к окну опять и не взглянула даже в  сторону  фонтана,
глаза ее были подняты в небо. Наверное, молодой человек гадал, что это могло
означать. Остальное его не касалось, он вряд ли слыхал и звон  колоколов,  и
пение, и крики.
   - Где же, где же они?  -  прошептала  ее  превосходительство,  прикусывая
губку.
   Ей сообщили, что десантники готовятся к катапультированию. Зато реципиент
понес чепуху от себя, потом смолк, не отвечая ни на один вопрос, она  с  ума
сходила!
   Зазвонил телефон, Президентша схватила трубку, послышался голос одного из
телохранителей, отправленных на помощь оккультистам:
   - Ожидаем указаний вашего превосходительства!
   - Вы ранены? - в растерянности спросила она, потому что странно  для  нее
звучал этот голос, лишенный акцента.
   Ответ был таков, что трубка выпала из ее ослабевшей руки.

***

   Во дворе стоял неистовый веселый грохот: вышибали дверь,  а  заодно  били
окна. За этим увлекательным занятием никто  не  заметил  появления  хозяина.
Биллендон ворвался в калитку, широко растопырил руки  и  зашагал  к  крыльцу
прямо по телам поваленных энтузиастов; предусмотрительные кинулись в  кусты.
На крыльцо Биллендон поднялся, держа в лапищах сразу два лома,  прихваченных
по пути.
   - Покайся, Биллендон! - закричали те, кто стоял поодаль.
   - Чего-чего? - спросил он довольно миролюбиво, убедившись,  что  надежная
дверь оказалась не только цела, но  и  заперта  изнутри.  -  Не  все  сразу!
Давайте кто-нибудь один, и потихоньку!
   Взоры обратились к г-ну булочнику, пренебрегшему обязанностями  олдермена
для святого дела. Тот смущенно откашлялся.
   - Не пожелаете ли обратиться в истинную веру, Биллендон?  о  -  А  стекла
вставите?
   - Да хоть сейчас, - опрометчиво заверил  булочник,  не  желая  попасть  в
нехороший переплет.
   -Погорячились, но если будете со всеми заодно и примете крещение...
   - Бог не ростовщик, ему слова довольно, - сказал Биллендон,  -  Я  крещен
был в детстве, не помню, в какую веру, хотите - считайте, в вашу!
   Возмущенный гул был ответом. Но булочник сдипломатничал:
   - Мы обсудим.., с  его  преподобием!  Только,  Биллендон,  вера  без  дел
мертва. Стекла мы вставим. А вы принесите жертву во имя господне!
   - Свечку, что ли?
   - Отдайте  нам  это  дьявольское  отродье,  доктора  адских  наук,  этого
Даугенталя!
   - Вот, получите, - отвечал Биллендон, протягивая булочнику кукиш.
   Из-за ограды полетели камни, один отскочил от стены, попал  Биллендону  в
плечо, он едва не выронил лом. Раздался победный вопль, но смолк,  и  головы
пригнулись: лом, со свистом вертясь, врезался  в  ограду,  из  нее  брызнули
искры. За ним шумно пролетела одна  из  заготовленных  для  штурма  лестниц,
раздались крики боли и ужаса.

***

   - Вот и  ангелы!  -  в  восторге  сказал  репортер,  Глядя  в  небо,  где
распускались  парашютики  батальона,  заброшенного  с  десантных  катапульт.
Псалмопевцы  стали  разбегаться,  за  исключением  оркестра   г-на   Доремю,
ударившего походный марш. Оператор отснял и это..
   - Предъявите, разрешение на съемку! - козырнув, потребовал приземлившийся
лейтенант.
   - Дозволено  ее  превосходительством  супругой  господина  президента,  -
небрежно и нахально ответствовал репортер.
   Скоро на месте происшествия остались только три,  заслуживающих  внимания
предмета: статуя богородицы, гигантское распятие и позабытый в пыли у ограды
г-н Эстеффан, по-прежнему привязанный к шесту.

***

   - Всем ли, господа, ясно, - торжественно вопросил г-н  мэр  на  заседании
муниципалитета, которое наконец-то все же началось, - что,  благодаря  нашим
усилиям, дела пошли иначе, положение окончательно, изменилось?
   - В лучшую ли сторону? - спросил в свою очередь с  места  один  известный
оппозиционер. - На чем держится ваш оптимизм? Ничего, кроме  безобразий,  не
произошло! А эти сенсационные шарлатанские штучки... Надеюсь,  муниципалитет
не имеет к ним никакого отношения. Я хотел бы, чтобы нас в  этом  официально
заверили.
   - Боитесь испачкать ручки? - парировал мэр.  -  Счастье  ваше,  что  есть
люди, готовые ради общего блага купаться в дерьме - хоть  в  дерьме,  потому
что солидно поставленная реклама - больше, чем дело:, это искусство!  Хотите
заверений?  Пожалуйста:  заявляю  официально,  что  муниципалитет  ко  всему
случившемуся в городе за последние сутки не причастен! -  Разумеется,  никто
не поверил ни единому слову. Сторонники г-на мэра дружно  зааплодировали.  -
Об уличных беспорядках мы сожалеем.., так же, как о  том,  что  есть  еще  в
наших рядах нытики  и  пессимисты!  Но  оставим  это,  господа!  -  С  видом
великодушного победителя он оглядел обращенные к нему  лица.  -  Сама  жизнь
переубедит наших противников, явных  и  тайных.  И  мы  совместно,  дружными
усилиями...
   Однако уязвленный советник не унимался.
   - Хватит басен! - перебил он. - Довольно авантюр! Хваленая  гостиница  не
принесла и гроша прибыли. А убытки - спросите у казначея!.. Конечно, кое-кто
на этом ничего не потерял...
   - Злопыхательские намеки меня не задевают, - сообщил мэр.
   - Еще  бы!  -  воскликнул  советник.  -  Тут  нужен  бронебойный  снаряд!
Разговоров  мы  наслушались  досыта.  Но  кроме  этой  дурацкой   гостиницы,
построенной для выдуманных туристов, достижений не вижу. Сдается, что не  на
что рассчитывать  и  в  дальнейшем.  Поэтому  предлагаю  обсудить  вопрос  о
досрочных выборах.
   - Да, - сказал мэр озабоченно, - с этой гостиницей мы оставили город  без
средств, даже на рекламу. А  была  бы  реклама,  туристы  бы  все  равно  не
поехали: что тут стоило смотреть? Не за этим пересекают океаны.  Не  за  это
платят!
   Советник вскочил.
   - Хорошо сказано, господин мэр! А теперь признайтесь,  что  вас  занимали
только выгодные подряды!
   - Не только!.. - бормотнул мэр, словно бы пытаясь  слабо  сопротивляться.
Советники, даже благонамеренные, возмущенно загудели.
   - Хватит нас морочить! - выкрикнул оппозиционер.
   - Не буду!.. - покаянным тоном  пробубнил  мэр.  -  Давайте-ка,  господа,
лучше поговорим.., о налогах. Надо бы построить еще одну  гостиницу  номеров
этак...
   - Он, издевается! Вышвырнуть вон! - послышались выкрики. И только главный
спорщик сказал, поднимаясь с места:
   - Господин мэр нездоров. Предлагаю прервать заседание.
   - Погодите, - сказал мэр тусклым голосом, - тут у  меня  личное  послание
президента. Можно огласить?
   Снова наступила тишина.
   "Ряд событий, - говорилось в послании, - привлек к вашему городу внимание
публики, которая массами скапливается на границах запретной зоны. Я вынужден
разрешить ее посещение журналистам, представителям  научных  и  общественных
организаций, некоторым категориям туристов, в особенности  тем,  кто  прибыл
из-за, границы, изменив обычные маршруты, со специальной целью посетить  ваш
город. В деле поддержания порядка  целиком  полагаюсь  на  Вас  лично,  зная
присущую Вам мудрость, дальновидность, исключительную инициативу..." - ну  и
так далее, - сказал мэр, оборвав чтение.
   - Продолжайте! - раздались голоса.
   - Господин президент просит позаботиться об его семействе, - сказал  мэр,
заглядывая в бумагу - Так-с! Что скажут маловеры?
   Маловеры молчали. - Прошу голос