икнула  сверху  девчонка.  -
Захотите-ка увидеть, что летаете?
   Рей пробкой взлетел вслед за ней. Биллендон медленно поднимался в  воздух
тоже... "Ах, мой милый Августин!" - подумал г-н мэр и попятился  в  кусты...
Оттуда он мог наблюдать, как г-н Жюстип оглядывался, потеряв  его  из  виду,
как махнул затем рукою, помчался к  мотоциклетке...  "Да  ну  их  совсем!  -
подумал  г-н  мэр.  -  Ограничимся  чисто  хозяйственной  деятельностью!"  К
сожалению, ни он,  ни  насмерть  напуганный  гипнотизер  не  увидели  самого
главного, да и не смогли бы увидеть, как Дамло слегка развел локти,  сердито
кашлянул, взмахнул кистями рук и, не теряя достоинства,  поплыл  в  воздухе!
Сыщик ринулся за ним, кувыркаясь, барахтаясь, как необученный  птенец  возле
родителя. Бессмысленный восторг сочился в его душу по замусоренным каналам -
и проник, полился, обжигая... Сыщик жизнерадостно хихикнул.
   - Скорей к Даугенталю! - закричал Рей.
   - Сперва надо этого изолировать, - заявил Дамло, указывая на гипнотизера.
   - Да пускай его кондрашка хватит!  -  ответила  Марианна  -  Не  бойтесь,
усыпляльщик не насовсем!
   Но гипнотизер этого не услышал, поскольку паралич его уже разбил.

***

   Они вылетели наружу через дверь, когда  первые  колонны  пешего  воинства
маршировали уже к зданию, увенчанному золотым сфероидом.
   - Пора будить, - сказал Биллендон.
   - Осторожнее, - сказал Рей, - чтоб не перепугались!..
   - Всех, кроме нас, - сказала Марианна. -  Кто  как,  а  я  запрещаю  себе
просыпаться!
   Биллендон и Рей переглянулись.
   - Одна-то ты  много  чего  натворишь,  -  сказал  Биллендон.  -  Придется
составить компанию! Что с вами, Дамло?
   Яйцо Дамло побагровело, исказитесь. Он что-то силился  сказать,  но  смог
только ткнуть пальцем в серьгу, из которой доносился говорок репортера:
   - Господин Эстеффан вынимает иглу из мускулистой  руки  сержанта!  Второй
укол получает господин частный детектив!
   - Ой! - пискнул сыщик - и сразу словно бы растаял в воздухе.
   Дамло все еще сопротивлялся, скрипя зубами. Помутнели глаза, и под  слова
репортера:  "Идея  оказалась  правильной:  наркологические  уколы  произвели
ожидаемое действие, сержант исчез столь же внезапно, как появился, -  вместе
с серьгой...
   - Я их прикончу! - завопила Марианна. - Хочу, чтоб  они  облысели  все  -
мэр, этот Жустель, или как его, связывальщики!..
   - Ты еще позолоти им лысины, - посоветовал Рей, обрадованный тем, что она
не поступила хуже.
   - Добро переводить! - ответила Марианна. Мэр, сидя в  кустах,  не  слышал
этого разговора. Но его словно ветер по голове погладил.  Вискам  и  затылку
стало непривычно прохладно. Мэр потрогал голову - как бильярдный шар! Только
что были волосы, не так много, но все-таки,  куда  они  девались?  "Ах,  мой
милый Августин, Августин, Августин..,  вот  н  дожил  до  седин,  черт  тебя
возьми!" Страшновато было увидеть в упор эти лица,  серые  от  усталости,  с
неподвижными тусклыми глазами, ряд за рядом... Победоносная армия,  двинутая
на завоевание того, о чем она понятия не имела, лишенная теперь  командиров,
но все же движущаяся вперед  во  исполнение  последнего  приказа  и  готовая
двигаться, пока выдерживают ноги и сердца.
   Г-н мэр, лысенький, сидя в кустах, принимал этот жуткий парад.  Было  ему
грустно, было чего-то жаль...
   - Наваждение какое-то! - спохватился Биллендон. - Сейчас они посыплются с
обрыва! Эй, проснитесь!
   Результат был для всех неожидан.
   Спящие пробудились только на миг. Лица ожили. Засверкали глаза, оглядывая
этот удивительный новый мир, и тут же закрылись снова. Колонны  рассыпались,
каждый повалился где стоял, и  каждый  уснул  на  свой  манер,  обыкновенным
человеческим сном, избывая нечеловеческую усталость.
   - Ну, братцы, это надолго, - сказал Биллендон.
   - И пускай себе! -  сказала  Марианна,  прислушиваясь.  Не  взрыв  -  эхо
отдаленного взрыва донеслось откуда-то из глубины чащи...  И  приближающийся
шум мотоциклетного мотора...
   - Рей! Это мамочка!
   - Теперь только Гентчера не хватает! - неожиданно для себя съязвил Рей.
   - Ревнуешь? - отбрила Марианна. - Давно пора!

Глава 18

   В апартаменте пахло малагой. Г-н президент сидел в кресле, уронив  голову
на стол, но сразу встрепенулся на звук отворяемой двери. Она мигом отметила,
что он небрит и что даже очки у него потускнели.
   Муж движением руки остановил поток вопросов.
   - Мы свергнуты, дорогая,  -  сказал  он.  -  Мне  предъявили  ультиматум:
заговор  против  руководства  вооруженных  сил,  принудительная  изоляция..,
словом,  совершенно  абсурдные  обвинения,  но  когда  ты  звонила,   дворец
находился в осаде. И, видишь ли, пришлось бежать!
   - Приведи себя в порядок, - холодно ответила она.
   Вскоре лимузин с г-ном  президентом  за  рулем  выкатился  из  подземного
гаража, пролавировал по узеньким улочкам и не без  труда  развернулся  перед
распахнутыми воротами каменного сарая.
   Ее превосходительство отметила не без удивления, что улицы  не  были  уже
вовсе пусты, как во время недавней прогулки; навстречу попалось три или даже
четыре человека, показавшиеся ей ряжеными: в плетеных шляпах с перышками,  в
полотняных расшитых блузах и таких же штанах, в  грубых  башмаках,  прошитых
некрашенной суровой нитью. Завидев лимузин,  они  будто  бы  остолбенели  от
изумления и провожали его выпученными глазами! Наблюдение примечательное...
   Г-н президент был слишком погружен в себя, но и он заметил чуть в стороне
от сарая старенькую запряженную лошадью пролетку. Возница поклевывал  носом,
намотав вожжи на руку. "Должно быть, - подумал г-н президент, -  это  кто-то
из окрестных фермеров, хотя не слыхать было, чтобы в  этой  округе  водились
еще лошади".
   Так или иначе, этот человек не обратил внимания на президентскую машину и
даже не подумал издать приветственного клика. "Тупы еще эти сельские жители,
- подумал с обидою г-н президент, - и когда придет  к  ним  просвещенность?"
Впрочем, отсутствие просвещенности было сейчас как нельзя более  кстати.  Не
до ликующих толп, было бы лучше, кабы вообще никто не  увидел  машины  и  не
проследил ее маршрута!..
   Лимузин проехал сквозь сарай, напоследок отразившись в сияющем зеркале  -
радужные блики погладили лица, г-н президент, морщась, поправил очки. Машина
остановилась возле ступенек. Прежде чем выйти, мадам  включила  свет,  чтобы
оглядеться и не позабыть ничего нужного в салоне.
   - Откуда это? - ахнула она.
   На  туалетном  столике  возле  радиотелефонной  трубки  лежала  перчатка,
длинная черная ажурная перчатка, пара той, что была у нее на руке. Перчатка,
которую она сама недавно швырнула туда, за дверь, в те кусты...
   Поверх перчатки лежал необыкновенно пышный многолепестковый  благоухающий
цветок шиповника. Он начал уже осыпаться.
   Когда  меня..,  когда  меня,  мой  рыцарь  верный,  ты  любишь  так,  как
говоришь...
   Г-н президент довольно умело  вывел  благоразумно  прихваченную  с  собою
мотоциклетку. Когда-то в молодости они на такой вдвоем катались - и довольно
лихо. С его, конечно, точки зрения!..

***

   Машина все же не осталась вовсе уж  незамеченной,  Беглые  телохранители,
вовремя  спрятавшись,  вышли   из   укрытия   только   тогда,   когда   чихи
мотоциклетного мотора удалились.
   - Пронесло! - сказал один другому с облегчением.
   - Тс-с!.. - отозвался другой.
   Им помешали опять: какой-то старик с бородой во всю грудь  вышел  из  той
заклятой двери! Он,  шаркая,  обогнул  лимузин,  брошенный  у  ступенек,  не
задержался и возле зеркала, которое ярко окрасило белую бороду, проковылял в
ворота к пролетке, тронул  за  плечо  возницу.  Тот  встрепенулся,  принялся
расправлять вожжи.
   На ракетном кладбища возле покинутой железной кельи г-на Ауселя  пролетка
ненадолго остановилась.
   - Ну, давай! - сказал один тип  другому  -  теперь  уж  неважно,  который
которому, так  как  едва  зубило  приподняло  крышку  наконец-то  найденного
железного сундучка Биллендона, как  оба  они  обратились  в  пыль  вместе  с
циклопическим строением,  где  находились.  Дом  Биллендона,  примыкавший  к
зданию мастерской, также перестал существовать.
   Эхо взрыва, прогремевшего чуть ли не три столетия назад,  достигло  слуха
Марианны...

***

   - Девочка моя!..
   - Ну,  сейчас  начнется!..  -  пробурчала  Марианна.  И,  разумеется,  не
ошиблась.
   Но прежде чем остановились мотоциклетки г-на президента и  сопровождавших
его Эстеффана и Жюстипа  -  облысевших,  -  навстречу,  лучезарно  улыбаясь,
выступил из кустов лысенький, благостный, не слишком чистый с виду г-н мэр.
   - Мое почтение, ваше превосходительство!
   - Здравствуйте, здравствуйте, градоправитель! - шутливым  тоном  произнес
г-н президент, вручая г-ну мэру ладонь, которую тот ухватил двумя. -  Попали
вы, как говорится, в переплет?.
   - Да, возникло довольно сложное положение, -  деловито  ответствовал  г-н
мэр, - однако,  слава  богу,  обошлось  без  особых  последствий.  Если  вас
интересуют подробности...
   - Интересуют, - сказал г-н президент. - Например, где мои генералы?
   Они отошли ото всех в сторонку, занятые долгим и, наверное, увлекательным
разговором. Марианна выдерживала бурю  поцелуев,  шлепков  и  ласк,  уши  ее
пылали с досады,  Рей  за  нею  приглядывал:  девчонка  могла,  не  утерпев,
отослать мамочку в  какие-нибудь  тартарары,  причем  вовсе  не  фигурально!
Биллендон был тоже настороже.
   - Хватит! - наконец, успокоившись, оборвала президентша  разговор  своего
супруга  с  мэром.  -  Нас  ждут  государственные  дела!  -  Она  беспокойно
вглядывалась в лица спящих вокруг людей. - Я почему-то не вижу...
   -  Кого,  дорогая?..  -  осведомился  г-н  президент.  -  Грустный  такой
человечек, с вострым носиком! - мигом нашлась ее  превосходительство.  -  Ты
его приставил следить за мной - глупенький, боялся бы лучше  государственной
измены! - она потрепала президента по щеке.
   - Как же - сыщика она ищет! - ядовито прошептала Марианна, еще не зная  о
принесенной жертве. И завопила. -  Правильно,  мамочка!  Пусть  сыщик  будет
здесь и господин Дамло...
   Из двери здания под куполом появился Дамло. Ни на кого более  не  обращая
внимания, он подошел прямо к  мэру.  Миг  -  и  на  запястьях  главы  города
защелкнулись наручники,  самые  лучшие,  купленные  на  жалованье,  так  как
муниципалитет не выделил на это средств.
   - Я протестую! - воскликнул г-н мэр, показывая  скованные  руки.  -  Ваше
превосходительство!..
   - Э?.. - произнес президент. - Сержант, прекратите беззаконие! Освободите
его, приказываю!
   - Знайте свою работу, ваше превосходительство, а я знаю  свою,  -  мрачно
ответил Дамло. - Тургот! Лицом к стене!
   Лицо г-на мэра жалко дрогнуло. Столько сменил он имен, кличек и  прозвищ,
что почти забыл, как звали его когда-то по-настоящему, с  детства,  читал  о
Турготе в газетах, как о постороннем, однофамильце, даже негодовал - чуть ли
ни искренне иногда  -  по  поводу  бесчинств  неуловимой  шайки,  которая  в
свободное от бандитизма время справляла  мирные  муниципальные  должности  в
подвластном ему городке.
   - Банда взята целиком, за  исключением  двоих,  погибших  при  исполнении
уголовных обязанностей, а также многочисленных пособников и соучастников,  -
сказал Дамло. - Драгоценности, которые зашиты в подкладке пиджака, я  именем
закона конфискую!
   И тогда мэр заплакал, глядя на всех глазами напрасно обиженного, честного
ребенка. Труд, неустанный труд всей жизни... Ах, мой милый Августин!..
   Но тут другое событие отвлекло  от  него  внимание  присутствующих  -  во
всяком случае, бодрствующих.
   Агент тайной полиции г-н Жюстип мог  бы,  благодаря  своей  бдительности,
сделать хорошую карьеру, не его вина в  том,  что  обстоятельства  этому  не
способствовали.
   Когда с дерева, под которым стоял г-н президент,  упало  крупное  яблоко,
никто из окружающих, увлеченных сценою пленения прославленного  Тургота,  не
поднял головы, один Жюстип запрокинул  свою  свежую,  не  успевшую  загореть
лысину и увидел посреди пышной листвы троих неизвестных.  Присутствие  этого
мужчины, этой женщины и этого ребенка не могло  быть  предусмотрено  никаким
протоколом: они были буквально в чем мать родила!  А  поведение  определенно
составляло опасность для здоровья и, не  исключено,  для  самой  жизни  г-на
президента.
   Мужчина  и  женщина  там,  посреди  ветвей,  наблюдали,  смеясь,  как  их
голопузый потомок, выбрав яблоко покрупней, целит им  в  самую  макушку  его
превосходительства!
   Жюстип, мгновенно выхватив пистолет, с грохотом выпалил.  Ни  яблоко,  ни
пуля  не  поразили  цели.  Карапуз  только  завертелся,  отыскивая  источник
непривычного  звука,  ничего  не  понял,  ухватил   другое   яблоко   вместо
оброненного, замахнулся - и Жюстип выпалил вторично. Никто  глазом  моргнуть
не успел, как все это совершилось.
   Черт возьми, не мог он промахнуться, да еще  дважды!  И  выстрел  не  был
холостым: листья сыпались... Так  оплошать  на  глазах  высшего  начальства!
Жюстип, занервничав, выпалил в третий раз...
   - По какой  цели  здесь  ведется  огонь?  -  осведомился  г-н  президент,
проявляя достойную выдержку.
   - Там люди!.. - в отчаянии пробормотал Жюстип.
   - И вы стреляете?! - воскликнула президентша.
   - Но это же дикари!
   Он осекся. Младенец посреди  ветвей  вертел  перед  глазами  пойманную  в
воздухе пулю. Уставился затем на Жюстипа, на пистолет, взмахнул  ручонкою...
Вот это была меткость: пуля вошла назад в еще поднятый ствол, встретилась  с
невыстреленной подругой, взорвавшийся в ладони пистолет упал под ноги...
   Но дрянной парнишка, видать, еще не  наигрался  с  Жюстипом,  он  сиганул
вниз, прямо к нему!
   - Эльза, успокой своего карапуза! - послышался сердитый голосок Элизы.
   Тогда родители, эти бесхвостые белые обезьяны, прыгнули  тоже,  перед  их
телами раздвинулась листва...  Они  подхватили  чадо  свое  еще  в  воздухе,
ухватили за руки и поплыли низко над спящею толпою. Вблизи на их коже  стали
видны знакомые  созвездия  точек,  генерирующих  уплотненное  энергетическое
поле. Точки пылали пульсирующим огнем.
   - Элиза! - позвала женщина, остановив полет, волшебный  полет  волшебного
юного тела!
   - Я здесь, Эльза! - откликнулась Элиза, сидевшая у Марианны на  руках.  -
Должна тебе сказать, ты скверно воспитываешь мальчишку!

***

   Такими увидели они нас, отдаленных потомков своих,  к  которым,  наконец,
вернулись после трехсотлетнего отсутствия, для  них  продолжавшегося  только
миг. Вернулись - и не узнали нас, как и мы их, впрочем, не узнали...
   - Господин Дамло, - сказал г-н Аусель, когда унялась суматоха,  связанная
с появлением тех, кого сочли за белых дикарей, - вы не могли бы мне сказать,
где находится сейчас доктор Даугенталь?
   - В обсерватории! - буркнул Дамло, указывая  вверх,  на  золотой  сфероид
купола.

ЭПИЛОГ

   - Мы нашли это в бутылке, - сказал г-н Аусель, - в пустой бутылке  из-под
ямайского рома, который мне, помните, кто-то  подарил  позавчера!  Я  сперва
подумал.., но у меня нет отвратительной привычки затыкать бутылки  бумажными
пробками. И вот...
   Он положил перед Даугенталем изрядно помятый истлевший листок, на котором
были знакомым каллиграфическим  почерком  выведены  почти  вконец  выцветшие
строчки: "Г-н Аусель, когда из-за Вашей любознательности, вызванной  добрыми
намерениями,  Вы  должны  были  либо  погибнуть,  либо  впасть  в  постыдное
беспамятство на несколько недель, я выбрал последнее, за что готов просить и
надеюсь получить Ваше драгоценное для меня прощение!
   Мы никогда не увидимся. Вы теперь в страшной дали  от  меня  и,  конечно,
имеете то, что желали: мир-приют, мир-убежище, с  собственным  хозяйством  и
администрацией  и  даже,  коли  это  Вам  по-прежнему   угодно,   карликовое
государство, отделенное от всего света, словом, все, что  мой  нотариус  г-н
Когль со свойственной ему премилой  тщательностью  вписал  когда-то  в  свой
достопамятный протокол. Любопытно было бы взглянуть хоть одним глазком,  что
из этого вышло! Но все уже кончено. Дверь, г-н Аусель, отворилась.
   Она отворилась, и я увидал молодого человека,  спускающегося  ко  мне  по
лестнице, увидел его бородку модного нынче фасона, его глаза, щенячьи  из-за
выражения грусти, любопытства и какой-то обреченности. Угадываете ли? Я вижу
его впервые, но знаю его, нет у него от  меня  тайн,  потому  что,  господи,
помоги мне, это я, это я сам!
   Прощайте! Прощайте!" Подписи снова не было.
   - Кто следующий? - сказал Даугенталь. И повернулся к Рею. - Я вижу сыпь у
вас на коже, коллега. Вы уже знаете?..
   - Да, - сказал Рей.
   - Значит, все-таки он это сделал, - задумчиво сказал Даугенталь. -  И  вы
их уже видели? Как они выглядят?
   - Их приняли за дикарей. За белых дикарей!
   - Здесь обсерватория, коллега, - сказал Даугенталь.  -  Наблюдение  вести
можно днем. Понимаете, что это значит. Вот и экран . Поглядите, коллега,  на
Марс. Увеличивайте изображение, приближайте!.. Что скажете?
   - Атмосфера! - прошептал ошеломленный Рей.
   - И растительность тундры. Не знаю ботаники, может быть,  есть  мутантная
флора... Но, коллега, я провел здесь весь вчерашний день и ни разу не  видел
наблюдателя! Допускаю, что они пользуются теперь другими средствами. Но  еще
допускаю, что не интересуются больше ничем! Скоро  узнаем.  Но  это  вернее.
Думаю, все идет к чертям, катится под гору, так-перетак!
   - Не приемлю вашего пессимизма, - произнес  г-н  Аусель  -  довольно-таки
раздраженно. - Из-за того, что они не страдают...
   - Человек без страдания - ничто, - отозвался Даугенталь.  -  Страдание  -
основа и причина всех эмоций, не удивляйтесь: да, решительно всех! Что такое
радость? Это чувство избавления от страдания, физического или душевного. Что
такое удовольствие? Это избавление от боли, которая  может  не  доходить  до
порога сознания, не ощущаться мозгом, но в организме присутствовать.  Вы  не
голодны, однако садитесь за стол и едите, чтобы  избавить  свой  желудок  от
боли, которую он уже чувствует, вы еще нет. Вы скоро почувствуете,  если  не
сядете. Сядете - получите удовольствие от еды. Так во всем, коллега  Аусель!
Мы жестоко устроены, потому что жестока необходимость двигаться к  следующей
эволюционной ступеньке. Что делать, если не умеем идти без погонщика? Вот мы
от него избавились, покрыли себя второй кожей - и что? А вот  что  мы  уснем
посреди дороги. Мы никогда  уже  не  сделаемся  по-,  настоящему  разумными,
способными увидеть свой  путь  и  идти  без  кнута.  Чего  он  добился,  ваш
постоялец? - Даугенталь обращался к Биллендону. - Из  безграничного  спектра
будущих человеческих  возможностей  выбрал  узкую  щелку  и  втиснул  в  нее
человечество, чтобы оно в ней навсегда застряло, вот чего!  Я  говорил  ему,
что это глупость!
   - Я помню, - сказал г-н Аусель, - но он слишком  жалел  всех  нас,  чтобы
послушаться... И знаете, Даугенталь, я думаю, вы все-таки неправы.  То  есть
просто в этом убежден!
   - Вы докажете, или мы будем ждать доказательств?
   - Пожалуй, я докажу это не сходя с места!  У  меня,  видите  ли,  имеется
профессиональный  опыт  и  сноровка,  прошу  прощения   за   похвальбу,   но
все-таки!.. Так вот, кто, по-вашему, был этот наш гость?
   - Этот щенок с альпенштоком? Влюбленный оболтус, - сказал Биллендон. -  А
по-вашему?
   - А по-моему, - сказал г-н Аусель, -  это  прирожденный  экспериментатор.
Так мне показалось, но  я  имею  причины  себе  доверять.  Вероятно,  он  не
ограничился.., традиционными формами. Он поставил, надо предполагать, немало
любопытных опытов, и с успехом!
   - He спорку насчет вашей проницательности, - отвечал Биллендон, - но  что
за доказательства - догадки!
   - Доказательство - это вы, господин Биллендон!  Посмотрите  на  себя,  на
Рея, Марианну! Даугенталь, как по-вашему, спят они или бодрствуют?..
   - Что?! - с