о выпустить, извини, не могу: сам знаешь, служба.
   Дамло знал -  и  покорился  судьбе.  Он  только  расположился  поудобнее,
опершись спиной, о прутья. Пес шевельнул было кожей и  приподнял  губу,  но,
увидев, что поднадзорный не предпринимает враждебных действий, успокоился.
   Во дворике стояла тишина и прохлада. И  в  клетке  было  даже  уютно.  За
чистотой  косоротик  следит,  не  вовсе   зря   получает   свое   жалованье.
Косоротик.., что косоротик?., черт с ним, косоро.., токосо...
   Сержант уснул. Надо признать,  что  жизнь  его  была  в  последние  сутки
достаточно утомительна. Стоит ли удивляться, что он проспал многое из  того,
что полагалось бы не проспать!..

Глава 13

   - Здравствуйте, господин ректор! - присев, приветствовала  Марианна  г-на
Ауселя - на сей раз почти трезвого.
   - Здравствуйте, мадмуазель... Только откуда  вы  взялись?  -  г-н  Аусель
нетвердой рукой запахнул драненький пиджачок.
   - Я инкогнито, поглядеть на Рея, - отвечала Марианна весело, - он тут  на
побегушках у Биллендона!
   - Значит,  мне  не  показалось!..  -  бормотнул  г-н  Аусель.  -  Славный
поступок, Рей, но разве ты  не  знаешь  -  для  тебя  учреждена  специальная
стипендия, чтобы ты мог... - Он говорил, не  поднимая  глаз.  -  Впрочем,  я
ухожу в  отставку  молодые  люди!  Это  маленькое  хобби  воспрепятствует...
Марианна и тут мигом все поняла.
   - Да мы не проболтаемся, господин ректор, честное  слово!  -  Разумеется,
она слегка лукавила. - Лишь бы мамочка... - она  прикусила  язык.  -  Доктор
Даугенталь, расскажите лучше, как вы воскресли!
   - Чепуха, перетак! - сердито ответил тот. - Дрянь город. Дрянь гостиница.
Убивать меня иголкой - ха! Прикатили бы  пушку,  было  бы  очень  смешно!  Я
объяснял алкоголику...
   - Но я мало что понял, - смиренно прервал его г-н Аусель.
   - А вы, коллега?
   - Догадывался, - ответил Рей.
   - Видите, профессор? - свирепо обратился Даугенталь к г-ну Ауселю. -  Это
он должен вас учить: он не пьет ром и джин!..
   Дадим историческую справку, к которой читателя попросим отнестись,  елико
возможно, со вниманием.
   Учение  д-ра  Даугенталя  о  геометрии  пространства  никогда   не   было
опубликовано: автор считал это знание слишком опасным. Коротко  говоря,  оно
сводится к следующему, пространство обладает не одной только  Эйнштейновской
кривизной, но сложной геометрической структурой,  которая,  по  существу,  и
определяет все свойства материи. Так,  электрон  -  луч  света,  попавший  в
пространственную ловушку, -  будет  вечно  мчаться  по  одной  из  Боровских
разрешенных орбит вокруг атомного ядра, эта замкнутая орбита  представляется
ему бесконечной прямой!
   На такой вот манер весь доступный нашим ощущениям и  приборам  трехмерный
мир выстроен, по существу, из одной энергии - из простого  света!  Но  число
пространственных измерений не ограничено тремя. Четвертое, пятое,  шестое  и
так  далее  измерения  не  есть  математическая   фикция,   это   физическая
реальность, куда, как говорит Даугенталь, ощущение получит доступ  вслед  за
мыслью...  Ибо  человек,  утверждает  он,  существует  во  всех   измерениях
одновременно и все их потенциально  способен  воспринимать.  Более  того,  в
некоем измерении человек виден извне как кристалл с  неисчислимыми  гранями.
Вершины углов поверхности этого кристалла - те самые акупунктурные точки  на
теле, в которые было в XX веке модно  вонзать  металлические  иглы  с  целью
излечения от разных болезней. Этот способ, и на самом деле весьма  полезный,
был, кстати сказать, интуитивно найден еще в глубокой  древности  восточными
азиатами.
   Сказанного достаточно,  чтобы  понять  остальное,  которое  даже  слишком
хорошо нам известно!.. Д-р Даугенталь смог рассчитать, какие из этих внешних
точек должны быть активизированы  для  того,  чтобы  сделалось  непроницаемо
плотным  энергетическое  поле,  окружающее  всякое  тело.  Такая   невидимая
защитная  оболочка,  однажды  созданная,   затем   уже   сама   поддерживала
собственное существование, как за счет процессов организма, так  и  за  счет
внешних сил, не брезгуя ни ударом дождевой капли, ни солнечным лучом.
   Доктор поставил эксперимент  на  себе.  И  хотя  его  оболочка  была  еще
довольно примитивна, однако убить его не смогла бы даже тяжелая авиабомба.
   Запомним это, хотя нынче  никого  уж  не  волнуют  вопросы,  связанные  с
научным приоритетом, сведения пригодятся в нашем исследовании.
   Суровое обхождение д-ра Даугенталя с г-ном Ауселем не должно вводить  нас
в заблуждение. Г-н Аусель в свое время руководил его  обучением,  сам  давал
ему уроки, бы  я  удостоен  такого  уважения  и  дружбы,  что  первые  опыты
уплотнения поля главным образом для того и  затевались,  чтобы  можно  было,
ускользнув от бдительного круглосуточного надзора, навещать учителя, вести с
ним  диспуты  и  ссориться  Догадка  репортера  верна:  множество  раз   д-р
Даугенталь покидал бронированное убежище, будучи в одной из  таких  отлучек,
он познакомился с  Реем  -  по  рекомендации  ректора  II,  однако,  никакой
почтительности к г-ну Ауселю он не  проявлял,  попросту  не  зная,  что  это
такое, и сильно сердясь на его порок,  совершенно  внезапно  возникший,  для
Даугенталя необъяснимый!..
   - Он скушал полбутылки рому! - наябедничал Даугенталь Рею, тыча пальцем в
г-на Ауселя. - Какой-то дурак, говорит, подарил,  теперь  он  хочет  скушать
остальное, сердится, что позабыл заткнуть  бутылку  -  ха-ха,  я  вижу,  как
пляшут мысли у него в голове! Я вам не позволяю!.. Коллега Рей, я  не  хотел
никому говорить, но вы теперь все равно знаете. Вы поняли, что Машина совсем
не нужна?
   - Еще нет, - сказал Рей.
   -  Ну,  смотрите!  -  Даугенталь  протянул  руку  вперед.  Этот  разговор
происходил по дороге к дому Биллендона, посреди  булыжной  мостовой,  совсем
рядом с оградой ветеринарного пункта, где в  клетке,  утомленный  трудами  и
размышлениями, безмятежно подремывал Дамло под охраной собаки, не зная,  что
до предмета его хлопот сейчас рукой подать, и, вдобавок, упустив невероятное
зрелище!
   Даугенталь двинул ,рукой. Следуя этому  движению,  крупный  булыжник  сам
собою вывернулся из мостовой в  полутора  десятках  шагов  от  них,  стоящих
группой... Камень поднялся в  воздух,  повис  над  землей.  Затем  невидимое
продолжение руки д-ра Даугенталя вернуло его на прежнее место!..
   - Еще смотрите!
   Калитка, ведущая во двор Биллендона, которая была отсюда хорошо видна, ни
с того ни с сего распахнулась,  взвыла  сигнальная  сирена  -  будто  кто-то
вошел, но умолкла... Недоумевающий Биллендон появился на крыльце, огляделся,
махнул им рукой.
   При виде фокусов Даугенталя Марианна пришла в такой ужас и  восторг,  что
попросту онемела. Если бы она оказалась в состоянии  хоть  пикнуть,  события
могли бы принять совсем другой оборот...
   - Видите, коллега? Поле становится внешним органом тела. Опасная игрушка,
да?.. Но это, коллега, не все!
   Стараясь формулировать как можно осмотрительнее, чтобы не выдать лишнего,
Даугенталь все же рассказал о  возможности  усовершенствовать  метод,  после
чего уплотненное поле приобретет многие любопытные свойства.  Например,  оно
возьмет на себя полностью функцию энергообмена со средой, это будет для  его
владельца значить отсутствие нужды в воде и пище. Если все-таки  понадобится
дышать, то никакое болезнетворное начало не проникнет в  легкие.  Даугенталь
воздерживался от прогнозов насчет дыхания,  так  как  считал  недостаточными
свои сведения о физиологии. Так или иначе,  всемогущее  поле  сделается  для
человека тем, чем для него  были  дом,  одежда,  средства  передвижения!  Он
сможет обитать в  открытом  космосе,  ни  в  чем  не  испытывая  недостатка,
путешествовать без ракет; он сделается бессмертен!..
   Г-н  Аусель  воскликнул,  что  такое  открытие  должно  быть   немедленно
обнародовано, Даугенталь отвечал, что  он  не  враг  эволюции  человечества:
никто ничего не получит, в особенности политики, военные и промышленники, он
принял все меры для того, чтобы тайна не была открыта. В последнем  он,  как
мы теперь знаем, несколько заблуждался...
   Импровизированная лекция была прервана  появлением  сильно  запыхавшегося
католического патера.
   -  Я  хотел  бы  выяснить,  доктор  Даугенталь,  -   приступил   он   без
околичностей, - отчего вы, веруя в волшебство, в чудеса...
   - Я понял, коллега поп, - остановил его Даугенталь. - Ни во что не верую,
знаю, как делать, а это уже не чудо: чудо ли  телефон,  за  который  пять  -
десять веков назад кого-нибудь бы вы сожгли! Эволюции никто не  удержит,  не
знаю, когда каждый сможет больше, чем  тот  волшебник  с  бородой,  которому
поете песни, жжете свечки...
   - И кто-то, возможно, опередил нас на этом пути,  кого  мы  принимаем  за
бога, - попытался закончить за него патер. - Бог по Дарвину!.. Но душе  моей
он не нужен! - подлинное волнение прозвучало в его  бархатном  голосе  -  И,
доктор Даугенталь, если кто-то мог опередить нас, то другие могли  опередить
их, а этих других в свою очередь опередили другие...
   - Верно, коллега поп! Это не может быть исключено.
   - Отчего же вы, допуская этот всеобщий  путь  в  высоту,  к  бесконечному
совершенству, не хотите допустить вершины вершин, маяка мироздания,  которое
строите?
   - Волшебника с бородой?
   - Господа моего, - сказал священник, - творца и создателя!..
   - Который сотворил мир из ничего, - сказал Даугенталь.
   - Это для вас неприемлемо?
   - Нет.
   - Это существенно, - сказал  священник  в  задумчивости.  -  Я  не  стану
пытаться  сближать  наши  точки  зрения  при  помощи  софизмов.   Эти   ваши
дарвинистские божества - они что, тоже никогда не смогут?..
   - Нет, коллега поп. Никто не создаст и не уничтожит материал  мироздания.
Строить будут из того, что имеют, и перестраивать то, что  имеют.  Мы  знаем
только пустяки о разновидностях и свойствах материала, краешек спектра,  что
можно пощупать-... Чтобы знать больше, надо эволюционировать, тогда  увидим,
что были полуслепыми, полуглухими, почти  парализованными.  Сбрасывать  кожу
мохнатого ползучего червя, под ней спрятаны крылья.
   - Прекрасно, доктор Даугенталь! - подхватил  патер,  и  под  его  сутаной
напряглись мышцы тигра.  -  Но  кто  такой  этот  ваш  будущий,  эволюционно
созревший плод? Из всего, что я о вас  читал  и  слышал,  понимаю,  что  это
образец духовной дисциплины, полностью лишенный  агрессивности,  неспособный
ко злу, слуга мироздания, так ли?
   - Да, - сказал Даугенталь.
   - Но вы же рисуете портрет истинного идеального христианина, воплотившего
в себе учение сына божьего! Вы всего лишь повторяете святое Евангелие!
   - И то, что  без  него  говорили  индусы  и  греки.  Истина  повторяется,
инстинкт ведет туда же, куда разум; религия - куда философия. Не  надо  быть
богом, чтобы знать, что зло - глупость, оно даже невыгодно: теряешь  больше,
чем получаешь, но не можешь этого понять, оттого что глуп. Злой  человек  не
просто глуп: он болен. У  здорового  человека  всякий  инстинкт  обыкновенно
верен, не ошибается и моральный инстинкт.
   - Но если он усилен авторитетом святого писания,  верой  в  воздаяние  за
гробом? Вы обращаетесь к  одному  рассудку,  мы  -  ко  всему  человеческому
естеству, мы давно изменяем его, насколько способен он и мы сами. Не  короче
ли наш путь к общей цели, не богаче ли и представление о ней?
   - Тот, кто верит в  логическое  допущение  как  в  истину,  неразумен,  -
отвечал Даугенталь, - а если он кланяется портрету, поет ему песни, если  он
думает: я поступил плохо - пойду к попу, скажу ему,  постою  на  коленках  и
стану хорошим, ему эволюция не нужна. Вы мешаете, коллега поп.
   - О, - сказал в  гневе  патер,  -  я  мешаю  пресвятой  эволюции?  А  как
поступаете вы, отнимая последнее у бедняка? Что имеет человек на этой земле?
Только то, что даем ему мы, треклятые мракобесы! Ибо даем  мы  смысл  самому
его существованию. Бытие же ваших дарвинистских богов, сколько ни карабкайся
они по эволюционной лестнице, без истины господней столь же  бесцельно,  как
наша жизнь здесь, на земле.., жизнь без бога!
   - Коллега поп, - твердо отвечал  Даугенталь,  -  зря  говорите  о  смысле
жизни, подумайте о смысле смерти. Смысл жизни прост: он в том,  чтобы  жить,
действовать и ощущать.  Когда  вы  сделаете  в  церкви  свой  доклад  и  эти
молитвенники...
   - Прихожане, - поправил с улыбкою патер.
   - Вот-вот, забыл, - сказал Даугенталь. - Когда они от восторга визжат, не
думаете о смысле жизни. Когда вам привезут устриц и икру, вы думаете о  том,
как станете их кушать. Когда венчаете влюбленных  прихожан  и  они  остаются
вдвоем, думают разве о том, зачем все это? О смысле жизни думают, потому что
существует смерть, которая лишает смысла чувства  и  поступки.  Зачем  богач
накопил миллионы, он ничего не сможет  взять  в  гроб,  не  потратит  там  и
филлинга за миллионы лет. Но, коллега поп, смерть существует только  потому,
что нынешнее человечество ее заслуживает. Вся его ценность в  том,  что  оно
есть звено эволюционной цепи, не самое лучшее, самое ненадежное, однако  нет
другого!.. Дайте ему бессмертие сегодня - и  ничего  живого  на  планете  не
останется. Только смена поколений очищает ее от вражды людей и народов,  без
смерти  исчезла  бы  жизнь,  вот  смысл  смерти:  сохранение  жизни,  охрана
эволюционной цепи. Сбросьте кожу червя,  раскройте  свои  крылья,  -  смерть
исчезнет! А кто будет спрашивать о смысле вечного существования? Жить вечно,
не чтобы накопить сундук  денег,  быть  хозяином  не  крошечного  домика,  а
космоса, строить не клозеты, а миры, коллега поп! Может  быть,  -  продолжал
задумчиво Даугенталь, - в каждом поколении или столетии  -  не  знаю,  каков
интервал, - ставится контрольный опыт, чтобы знать, созрело ли  человечество
для избавления от смерти, для  шага  эволюции...  Опыт  решает  его  судьбу,
правильнее - оно само решает свою судьбу на следующий  интервал,  в  течение
которого может и погибнуть!
   - Кто же ставит этот опыт? - спросил патер, напрягаясь.
   - Можем быть, скоро узнаем... Может быть, не узнаем.
   - Чрезвычайно интересно! Кто бы все-таки это мог быть?
   - Не слишком существенно... Допустите,  коллега  поп,  что  где-нибудь  в
гипотетическом центре Вселенной уже миллиарды лет существует цивилизация, по
сравнению с которой наша - цивилизация амеб. Физики говорят,  что  Вселенная
родилась вся из одного сгустка  и  когда-нибудь  должна  вернуться  к  этому
объему, - это говорю неточно, чтоб вам легче понять. Сжатие принесет  гибель
всему, что существует в  нашем  мире.  Чтобы  спасти  мир,  надо  добраться,
долететь до ею пределов - опять не будем спорить  о  терминах...  Но  нельзя
создать такого корабля, запасти столько горючего, не говорю о миллиардах лет
заточения в корабле! И  все-таки  были  запущены  эти  корабли  -  скопления
материи с  обдуманными  заданными  свойствами,  с  программой  эволюции:  из
туманностей сформируются звезды, возникнут  планеты,  неживое  разовьется  в
живое, живое сделается разумным, разумное найдет путь  к  росту  духа;  ведь
разум -  только  часть  сознания,  его  вспомогательная  служба,  компьютер,
гармонию ищите выше! Став подобными тем, кто нас  послал  в  этот  путь,  мы
созреем к исполнению задачи может быть, все, что мы видим на небе в звездную
ночь, - это космические корабли, они мчатся к тому, что  назначено.  Муки  и
войны, страх смерти, мысли о бессмертии - все и повсюду служит эволюции, все
- средства, чтобы созреть... Скажете: ужасно.  Но  не  ужасно  ли  рождение?
Младенец потому лишен сознания  и  памяти,  что  минута  появления  на  свет
мучительнее тысячи смертей. Но кто  пожелает  сохранить  младенца  в  утробе
навечно, лишь бы он не испытал ужаса рождения? Иные корабли погибают в  пути
вместе со всем экипажем. И Земля - космический корабль, который в опасности,
стеклянный корабль над бездной, с грузом бомб в трюме, с  экипажем,  который
готов открыть друг по другу стрельбу  из  чего  попало,  хотя  надо  бояться
уронить молоток!
   - Несть числа печалям, - сказал патер. - Однако мне нравится мир, который
вы нарисовали. Он - как засеянное поле,  я  знаю,  кто  сеятель!  Из  колоса
единого зерна его, и когда  колосья  новые  поспеют,  ветер  вновь  разнесет
зерна, чтобы мертвая мгла стала новым полем господним! Превосходно!  Нет,  я
не  освежаю  предмет  нашего  спора,  двинемся  дальше:  не  боитесь  ли  вы
пресыщения для своих дарвинистских богов, то есть нас с  вами,  после  нашей
эволюции?
   - О пресыщении только мы с вами и можем говорить - после хорошего  обеда.
Безграничные возможности сопряжены с безграничными потребностями, только  не
воображайте, что они всегда будут удовлетворены, эти  потребности:  там  нас
ждут свои труды и трагедии, свои обманутые надежды  и  свои  печали.  Не  за
счастьем мы туда идем, коллега поп, нет, не за счастьем.  Думаю,  будем  еще
завидовать себе иногда, таким, какие мы сейчас есть.
   - Но участь это сияющая! Справедливо  ли,  что  сияет  она  одним  нам  и
потомкам? Почему должны быть обмануты миллиарды уже  умерших  в  надежде  на
воскресение и жизнь вечную? Это ведь  все  равно,  что  ограбить  покойника,
доктор Даугенталь!
   - Рискую допустить это  всеобщее  воскрешение,  -  сказал  Даугенталь.  -
Почему нет? Зло исчезнет: оно ограничено в применении  и  вызвано  условиями
Земли, добро же универсально и применимо  повсюду,  даже  сегодня  и  здесь!
Потомки будут бесконечно добрее: не зная смертных мук,  они  поймут  наши  и
поднимут нас из гробов, восстановят из пепла, позволят сделать новую попытку
эволюции, помогут возвыситься до них самих. Это даже может им понадобиться в
каких-то практических целях: впереди у них огромная тяжелая работа.
   Патер засмеялся.
   -  Доктор  Даугенталь,  позвольте   уж   тогда   и   немножко   прежнего,
бесхитростного: прозвучит труба архангела и...
   -  Дело  ваше,  как  обставить  спектакль,  -   ответил   Даугенталь.   -
Постарайтесь, может быть, вам лично это и будет поручено!
   Теперь засмеялись оба.
   - Что ж, - сказал патер, - не напрасно я к вам приходил. Пусть  обернется
зло благом: заблуждения ваши обогатят мою проповедь. - Он помолчал. - А если
эти ваши дарвинистские прабоги, пославшие корабли, научились затем проницать
пространство, сделались вездесущи?.. Гм!.. Господи Иисусе Христе! А  дьявол?
Куда мы с вами подевали сатану, доктор Даугенталь?
   И опять оба они засмеялись.
   - Стеклянный корабль!.. - повторил в задумчивости патер.  -  Если  уж  мы
заговорили о кораблях, то ведь всякий из  них  имеет  капитанский  мостик..,
кто-то стоит у штурвала! Кто капитан?
   - Или подопытный кролик, - сказал Даугенталь.
   - Что ж... Но мои прихожане, кажется, собираются наделать мне  хлопот,  -
сказал патер, оборачиваясь на шум, донесшийся со стороны аптеки. - Благодарю
вас - и прощайте!
   Подхватив полы сутаны, он поспешно удалился.

***

   Репортеру никогда еще не доставалось столько всякой работы подряд. Ушло в
эфир небольшое радиоэссе о  вероучении  г-на  Эстеффана,  затем  репортаж  о
волнениях на религиозной почве - оператор отлично снял сцены драки, диспута,
с пистолетной стрельбой  и  заключительным  "Из  бездны  воззвах",  пропетым
коленопреклоненною толпою. Очень живописно получилось!
   Когда патер удалился, запахло буйством, анархией, кто-то возжаждал  крови
еретиков. Благоразумное ядро католической общины воспротивилось, но все-таки
часть мебели успели изломать  -  г-н  Эстеффан  так  никогда  и  не  получил
причитающейся страховки.
   Зато в определении судьбы его и прочих еретиков  было  немедля  проявлено
полное единодушие...
   Репортер с оператором приняли католицизм по первому требованию,  так  что
без всяких помех отсняли еще  один  сюжетец:  как  г-на  Эстеффана,  связав,
повлекли в узилище  -  опять  в  полицейский  участок!  Именно  э